ении  одного  ребенка,  суд  считает,  что  его  исправление
невозможно без изоляции от  общества.  Тырыпыры,  а  поэтому  назначает  ему
наказание в виде пяти лет лишения свободы с отбыванием в колонии  усиленного
режима". Это как прокомментировать?
   - Очень просто. У вас, товарищ, свои понятия, а у  нас  свои.  Может,  по
вашим понятиям за чистосердечное раскаяние и следует дать условный приговор,
но по нашим - извиниподвинься. Марш на зону.  А  то  до  абсурда  докатиться
можно - завалит пятерых, чистосердечно раскается и гуляет себе дальше.
   Паша отложил приговор и принялся изучать другие документы. Одним  из  них
была "малява", найденная в передачке одному приятелю, сидящему в  "Крестах",
и направленная в их отдел для оперативного использования.  "Маляву",  скорее
всего, написала женщина, потому что кроме бесконечно повторяющегося  "люблю"
в ней никакой оперативной информации не содержалось.
   Прочитав ее, Паша глубоко вздохнул, еще  раз  убедившись,  что  жизнь  за
порогами тюрьмы не кончается, и, как  бы  ни  был  тяжел  грех,  совершенный
сидящими, есть люди, которые ему верят  и  любят.  "Маляву"  тюремные  опера
вполне  могли  отправить  адресату.  Паша  убрал  бумагу  в  стол,  не  став
выбрасывать ее, как обычно поступал с никчемными документами.
   Однако следующее письмо отправилось прямо в корзину. Оно было перехвачено
на пути в зону. Отправляли его  вполне  легально,  но  что-то  оперчасти  не
понравилось в нем, и его решили  передать  в  районный  отдел.  На  конверте
стояла серьезная резолюция одного  из  замов  РУВД:  "Тов.  Гончаров,  прошу
проверить на причастность к убийству".
   "Здорово, Серега. Пишет тебе твой  кореш  Валерик.  Как  живешь,  братан?
Сколько тебе осталось, братишка?" Дальше  шли  описание  погоды,  жалобы  на
отсутствие денег и счастья.
   Но,  видимо,  в  следующей  части  бдительные  опера  откопали   какой-то
подтекст:
   "А на днях нажрался спирта. Вумат. Прямо  из  ведра  лакал.  Потом  полез
кататься на жопе с крыши. Зараза,  упал  прямо  на  ведро  с  граблями,  все
еб...ще себе разворотил, до сих пор не заживает. Вот так, братишка, и  живем
- гуляем, пьем и девок жмем".
   Паша оттопырил нижнюю губу. Так-с, кого из  троих  следует  проверить  на
причастность - братишку Серегу,  слаломиста  Валерика  или  его  задницу?  И
главное, на какое убийство?
   Поэтому письмо, несмотря на всевозможные штампики и  резолюции,  летит  в
ведро.
   Без граблей. Чудеса...
   Звонит телефон. Паша снимает трубку  и  слушает.  Через  некоторое  время
кладет ее на место и негромко говорит Таничеву два слова:
   - Поехали. Седьмая.
   На этот раз убойщики приехали далеко не первыми, не  повезло  с  машиной.
Когда они подошли к дому, характерная для  таких  случаев  толпа  зевак  уже
облепила место происшествия. Издалека  Паша  заметил  крутящегося  в  народе
Музыканта и направился для начала к нему. Серега тоже заметил Гончарова.
   - Привет, Серега.
   Музыкант кивнул, повернувшись, бросил стоявшей с ним женщине: "Подождите"
- и подошел к Паше.
   - Принимайте халтуру. Дождались. - Опять он? - Похоже, бляха. - Жива?
   - Насмерть. Стали б вас вызывать. Подключайтесь.
   Паша зло плюнул на асфальт. Седьмая женщина - и первая, которая умерла.
   Предыдущие шесть, слава Богу, выжили.
   Нападения начались неделю назад. В первый день пострадало сразу четверо.
   Молодой  человек   вполне   благопристойной   наружности,   с   небольшой
собачкойболонкой, заходил следом за какой-нибудь девушкой в подъезд,  вместе
с ней садился в лифт, после чего  спрашивал  этаж  и,  когда  слышал  ответ,
выхватывал нож и наносил удары жертве в верхнюю часть тела - в  шею,  грудь,
руки. Затем убегал, не беря у потерпевшей никаких вещей.
   Все жертвы были молодыми, симпатичными Девушками из  одного  микрорайона,
никогда не знавшими о существовании друг друга. Из чего напрашивался  вывод,
что товарищ страдает острой мозговой  недостаточностью  в  крайне  серьезной
форме.
   Один день он  взял  для  перекура,  после  чего  повторил  вояж,  немного
переместившись  в  географическом  отношении.  Все  остальное  осталось  без
изменений - подъезд, лифт, собачка, нож.
   Открытие второй части охотничьего  сезона  ознаменовалось  нападением  на
двух девушек сразу. Обе, остались живы. "Скорая" во всех  случаях  поспевала
вовремя, потому что происшествие быстро обнаруживалось. Но обычно при  таких
ранениях смерть от потери крови неизбежна.
   Срочно создали оперативную группу, согнали человек сто  ментов  со  всего
города, составили фоторобота собачника и, снабдив приметами, разослали  всех
перекрывать возможные места появления маньяка. То, что это маньяк,  сомнений
ни у кого уже не вызывало. У последних двух жертв тоже  похищено  ничего  не
было.
   Чертили схемы, пытались делать анализ и высчитать,  где  он  объявится  в
следующий раз, совершенно забывая, что  дураки  не  руководствуются  никакой
логикой и угадывать ход их мыслей - дело пустое.
   Специально выделенная бригада ездила по психоневрологическим  диспансерам
и беседовала с врачами, предъявляя фоторобот. Но  композиционный  портрет  -
вещь весьма субъективная, и на его достоверность полагаться не стоило.
   Прессу и телевидение пока не подключали, решив  не  создавать  очередного
ажиотажа.
   Сегодня наверняка подключат, тем  более,  что  придурок  имел  достаточно
однообразный способ действий и всегда был с собачкой.
   "Группу пролетарского  гнева",  то  есть  убойный  отдел,  тоже  пока  не
поднимали по тревоге. Хотя товарищ и имел явное намерение убить, но ведь  не
убил, а убойщики вступают в бой только при наличии трупа.
   Сегодня халява кончилась. Впрочем, что толку от  одного  человека,  когда
сто пятьдесят безуспешно роют носом землю?
   - Что-нибудь есть? - спросил Паша у Музыканта.
   - Как и в те разы, наверное. С теткой-то уже не побеседуешь. Со слов  вон
той бабули, женщина вошла в подъезд, правда, входил ли кто следом, бабка  не
заметила, отвернулась. Но это ни о чем не говорит.  Последний  раз  он  ждал
жертву, вернее жертв, возле почтовых ящиков.  Якобы  газету  доставал.  Зато
бабуля заметила, что минуты две спустя из подъезда вышел  молодой  парень  в
малиновой куртке, длинноволосый,  в  кепочке-бейсболке,  с  маленькой  белой
собачкой на поводке. Опять эта сука... - А куда пошел?
   - Вон в тот подъезд. Мы слазили туда и обломились. Проходной.
   - Ну, значит, не такой он и дурак, хочу заметить. А потерпевшая?
   - Лет  сорок,  ничего  особенного,  одета  неброско.  Я  насчитал  четыре
ножевых. Может, больше, там кровища сплошная.  -  Весело.  Еще,  кстати,  не
вечер. - Черт!
   Подъехал автобус с районными экспертами. Постовой активно разгонял толпу,
не  очень  стесняясь  в  выражениях.  Странно,  ничто  не  вызывает   такого
любопытства, как чужая смерть.
   Про совпадение примет Паша спрашивать не стал. Они совпадали.  Он  помнил
их наизусть - все уши прожужжали на сходках у начальника. Двадцать пять лет,
малиновая куртка, длинные черные волосы,  белая  собачка-болонка.  Малиновый
цвет куртки тоже, кстати, говорил о том, что  товарищ  еще  не  окончательно
спятил. На малиновом не видно крови...
   - Твоя земля? - спросил Паша у Музыканта. - Да, - мрачно ответил  Серега.
- Ты потом собери  с  участковых  справки  по  обходу,  ОПД  все  равно  мне
заводить.
   - Хорошо. Хотя, может, попадется? Совсем уж оборзел.
   - Чикатило двадцать лет ловили. - Эх... Подошел Таничев.
   - Привет, Серега. Мужики, там муж тетки вернулся. Пойдем, покалякаем.
   - А, - махнул рукой Музыкант. - Без толку. Что он вам скажет? - Все равно
надо, хотя бы формально. Опера двинулись к подъезду.  -  Хуже  всего,  когда
дурак, - опять запричитал Музыкант.  -  Никакого  страха,  никакого  смысла.
Опасный урод.
   - Да, - ответил Таничев. - Дураки опасны. Недавно в нашем РУВД  взяли  на
работу дурака. Следователем. Самого настоящего идиота, состоящего на учете в
психушке. Как он прошел комиссию? Но раз взяли, значит,  прошел.  Сейчас,  в
принципе, всех берут. Так  вот,  для  преступников  это  был  самый  опасный
человек. Для преступников любого ранга -  начиная  от  мелкого  наркомана  и
заканчивая бандитским боссом.
   Он, как это ни странно звучит, руководствовался только законом.  Приносят
ему, к примеру, дипломат  с  пятью  тысячами  баксов  и  говорят:  "Давайте,
товарищ, разберемся по справедливости. Не должен наш брат сидеть в тюрьме".
   Дурик башку почешет, потом УПК откроет, полистает и  отвечает:  "А  здесь
про пять  тысяч  ничего  не  сказано,  извиняюсь.  Тут  про  арест  сказано,
извиняюсь". И хлоп братана за решетку.
   Столько он за полгода пересажал, сколько иной за всю жизнь не смог. И  не
боялся ведь ничего - ни угроз, ни подстав. Одно слово, дурак. Я действую  по
закону, я действую по закону...
   - А сейчас он где?
   - Слили парня. Кто-то из крупных мафиози не на шутку встревожился,  когда
его братву в порядке живой очереди начали отправлять в тюрьму. И пожаловался
руководству РУВД. Сначала попытались  на  взятке  хлопца  слить.  Подключили
РУОП, зарядили в дипломат такую сумму, что нам троим до конца дней хватит  и
детям еще останется. Ан хрен. Дурак  опять  в  кодекс  пальчиком  потыкал  и
постановление на арест - будьте  любезны.  Ну,  тогда  пришлось  действовать
старыми методами. Нашли в деле какую-то незначительную ошибку и уволили.
   - Ты хочешь сказать, что те, кто не берет и действует по закону,  дураки?
- уточнил Музыкант.
   - Не обязательно. Но в нашем  следственном  отделе  такой  прецедент  был
единственным. А сказать я хочу, что дураки опасны.
   В  подъезд  посторонних  не  пускали.  Опера  кивнули  постовому,  и  тот
посторонился, пропуская их к месту происшествия.
   Женщина лежала в лифте, свернувшись  калачиком.  Как  говорят  медики,  в
эмбриональной  позе.  В  свете   экспертизных   юпитеров   кровь   выглядела
неестественно яркой. Как большая, постеленная на пол красная тряпка.
   Женщину, должно быть, застигнуть врасплох не удалось - на ладонях имелись
многочисленные порезы. Наверное, это и  сгубило  ее.  Предыдущие  жертвы  не
оказывали сопротивления, поэтому собачник,  нанеся  два-три  удара,  убегал.
Сегодня он, видимо, рассвирепел от противодействия и довел дело до  ужасного
конца.
   Рядом с головой валялась небольшая дамская сумочка.  Одета  женщина  была
действительно неброско - обычное голубое платье в белый цветочек.
   Она жила на пятом этаже. Муж сидел на  кухне,  подперев  голову  рукой  и
уставившись в одну точку. Он вернулся домой уже после  трагедии  и,  постояв
немного возле лифта, ссутулившись, поднялся в квартиру. С ним пока никто  не
говорил, давали время немного успокоиться. Ему было  лет  двадцать  пять  на
вид, что немного удивляло, ведь его жене наверняка уже за сорок.  Но  любовь
зла и часто выходит за рамки традиционных устоев.
   Паша вытащил из-под стола вторую табуретку и достал блокнот.
   - Простите, молодой человек, вы в состоянии отвечать на наши вопросы?
   Парень вздрогнул и оглядел присутствующих:
   - Да, да, конечно.
   -  Прошу  не  удивляться  вопросам,  может,  они  покажутся  жестокими  и
нелепыми.
   - Пожалуйста.
   - Это ваша жена? Вы опознали ее?
   Парень закрыл глаза. Чувствовалось, что его горе было неподдельным.
   - Да, это Галя, - вполголоса ответил он.
   - У вас есть ее документы?
   - Да, секундочку.
   Парень  открыл  дверцу  настенного  шкафа  и  достал  пачку   документов,
перетянутых черной резиночкой.
   Паша нашел паспорт и стал переписывать данные.
   - Вы не расписаны? То есть она вам не жена?
   - Она мне жена. Если для вас имеет значение штампик в  паспорте,  то  для
нас - нет.
   - Вы прописаны здесь?
   - Нет, Она прописана одна, вернее с дочерью.
   - Сколько дочери?
   - Одиннадцать. Галя поздно родила.
   - А где дочь?
   - Не знаю. Возможно, гуляет.
   - Я правильно понимаю, есть еще настоящий муж?
   - Нет, он умер пять лет назад. Сердце...
   - Чем занималась Галя?
   - Работает на кондитерской фабрике. То есть работала.
   Молодой человек склонил голову над столом и зарыдал.
   Музыкант  с  Пашей  переглянулись.  Петрович,  решив  не  вмешиваться   в
разговор, спустился еще раз вниз, потолковать со свидетелями.
   Парень поднял голову и вытер глаза:
   - Извините.
   -  Ничего,  ничего,  мы  понимаем.  А  вы  сами,  если  не  секрет,   чем
занимаетесь?
   - Нет, конечно. Мелкая  коммерция.  Формально  безработный.  А  так,  что
подвернется. В основном, рыба. Закупаю в рыболовецких совхозах и  раскидываю
по магазинам. На жизнь хватает.
   - Ваши документы можно?
   - Да, конечно.
   Парень достал из заднего кармана брюк коричневые корочки.
   - Там паспорт, права, пластиковая карточка - это пропуск в гараж.
   - Да, я разберусь, Андрей Олегович.
   Паша вновь взялся за ручку.
   - Расскажите про сегодняшний день, - - вступил в разговор Музыкант.
   Парень еще раз вытер глаза:
   - Да все как обычно. Утром, часов в  восемь.  Галя  пошла  на  работу,  в
полдевятого ушла Лена В школу. Я был дома часов до десяти,  ждал  звонка  от
партнера. Потом поехал на Садовую, там есть складские помещения,  надо  было
договориться об аренде. Проторчал  там  до  часу,  ждал  руководство.  Затем
прошвырнулся по автомагазинам, сгонял на  авторынок,  в  Купчино.  В  машине
глушок прогорел, хотел новый купить.
   - У вас есть машина?
   - Это  Галина.  От  первого  мужа  осталась.  Старенькая  "копейка".  Вся
сыплется. Но еще бегает. Я по доверенности езжу.
   - Сегодня вы на машине ездили?
   - Да, разумеется. Где-то  в  половине  четвертого  я  вернулся  в  гараж,
поставил машину и пошел домой перекусить. Гараж  у  нас  рядом,  минут  пять
ходьбы. У подъезда народ, милиция.  Я  как  чувствовал.  Сон  сегодня  очень
плохой снился.
   Андрей снова положил голову на кулак.
   - Еще один, не очень, может быть, корректный вопрос. Гале сорок один, вам
двадцать пять...
   - Ну и что? - резко вздернулся Андрей. - Я люблю ее, понимаете? Люблю!
   Музыкант согласно кивнул:
   - Где вы прописаны?
   - В области, - ответил за него Паша, уже переписавший паспортные данные в
свой блокнот. - Во Всеволожске.
   - Там родители, - подтвердил Андрей. - У нас свой дом.
   - Когда дочь возвращается из школы?
   - Часа в два. Потом гулять уходит. Господи, ей-то как сказать?
   - У Галины были какие-нибудь заморочки? Может, кто-нибудь ей угрожал?
   - Какие заморочки могут быть у простого пекаря с фабрики? Не было  у  нее
ничего.
   - А  по  мужской  линии?  Она  довольно  симпатичная  женщина,  мог  быть
какой-нибудь горячий воздыхатель? Чересчур горячий?
   - Я бы знал. Галя любила меня.
   - А где вы познакомились?
   - Случайно, на одной вечеринке, у ее подруги. Примерно  год  назад.  Боже
мой, за что же ее? За что?
   - Не знаем. Может, ограбить хотели. Она стала сопротивляться, ну и...
   - Да, Галя могла. У нее очень гордый характер.
   Вернулся Таничев.
   - Там прокуратура приехала. Серега, сходи, объясни им, что к чему.
   - Вы останетесь жить здесь, Андрей?
   Парень покачал головой.
   - Нет. У меня с Леной не очень, да и вообще. Тяжело. Поеду к родителям.
   - А Лена?
   - Придется отправить к тетке. У Гали есть  сестра  на  Гражданке,  Других
родственников нет. Скажите, вы найдете их? Найдете?
   - Как повезет, старик, - тяжело вздохнув, ответил Гончаров.
   Он убрал блокнотик и вышел из квартиры.
   Дурак ходит по улицам. Длинноволосый  клоун  в  малиновом  балахоне  и  с
маленькой  болонкой.  Он  очень  любит  кататься  на  лифте.  С   девочками.
Сумасшедший.

Глава 2

   - Не, мужики, я с Белкина точно  худею.  Пошли  с  ним  вчера  профосмотр
проходить в нашу поликлинику. Я  первый  осмотрелся,  бумажку  получил,  что
жив-здоров, сижу в коридоре, жду Вовчика. А двери там тоненькие, все слышно,
о чем в кабинете базарят.
   Врачиха Вовчику и говорит: "Молодой человек, вам бы надо обследоваться. У
вас не все в порядке по мужской линии. А вы еще такой молодой. Должно  быть,
где-то простудились.
   Вам грозит импотенция, если не принять мер".
   Если бы мне такой диагноз поставили, я бы выпрыгнул из ее кабинета  прямо
в Мойку.
   А Белкин: "Да Бог с ней, с мужской линией. Скажите, доктор,  ногами-то  я
смогу двигать?
   Скоро  чемпионат  ГУВД  по  футболу  начинается!".   Просекаете?   Совсем
двинулся.
   - Казанова, не суди о людях по себе. Если человек любит играть в  футбол,
в этом нет ничего зазорного.
   - Не, Петрович, я тоже  футбол  уважаю,  но  менять  женщин  на  какую-то
беготню по полю? Мрак.  Кстати,  видели  телек  вчера?  Про  маньяка  нашего
рассказывали. Пурги нагнали, как всегда. Если еще пара эпизодов приключится,
женщины выйдут на улицы с плакатами.
   Таничев закрыл стол и поднялся.
   - Все, мужики, я отсыпаюсь. Если  что,  звоните,  подойду.  Паша,  я  тут
бумаги оставил на столе. Будет время, отнеси прокурору. Он просил  очень.  И
напомни ему насчет карточек.
   - Хорошо, Петрович.
   Карточки, о которых упомянул Таничев, были  больной  темой  в  отношениях
между  прокуратурой  и  милицией.  Согласно  установленной  в   Министерстве
внутренних дел системе, преступление считается раскрытым не когда преступник
оказывается за решеткой, а когда в  информационный  центр  будет  направлена
специальная  карточка,  уведомляющая  об  этом.  Карточку  должен  заполнять
следователь.
   Милицейские следователи вовремя заполняли карточки,  потому  что  на  них
всегда имелись рычаги воздействия. А вот  на  прокурорских  следователей,  в
производстве которых находились дела об убийствах, таких рычагов не имелось.
Пардон, другое ведомство. И даже если все убийства в районе фактически  были
раскрыты, но карточки заполнены не были, считалось,  что  в  районе  нулевая
раскрываемость. И по "шапке" в этом случае получали опера и  их  начальники,
но не прокуратура.
   Показатель по раскрываемости убийств считался основным. Доходило до того,
что  раскрыть  преступление  было  легче,  чем   "выбить"   из   следователя
статистическую карточку. И процентов тридцать рабочего  времени  уходило  на
"терки" с прокуратурой.
   Высокое милицейское  начальство  стало  применять  старый  принцип:  "Бей
своих". Не смог заставить следователя  заполнить  карточки  -  плохой  опер.
Подставляй задницу.
   Опера крутились как могли. Кто-то  таскал  в  прокуратуру  водку  и  поил
следователей, кто-то влезал в душу,  кто-то  сам  заполнял  карточки,  давая
следователю расписаться.
   В некоторых случаях доходило до маразма.  Говорят,  в  одном  из  районов
опер, получив "строгача" за то,  что  не  смог  выбить  карточки,  пришел  к
следователю и заявил, что, если к вечеру  тот  не  заполнит  эти  несчастные
бумажки, он будет вынужден обратиться к  братве.  Следователь,  естественно,
принял это за шутку. Однако вечером, когда он шел  по  улице,  рядом  с  ним
остановился черный "Мерседес" с тонированными стеклами, из которого  выплыли
четверо ребят характерной наружности.
   "Что ж, вы, товарищ, обижаете одного нашего знакомого? Мы не знаем, какие
там бумажки вы не заполнили, но, если такие факты повторятся,  вам  придется
ходить вприсядку".
   При этом ребята  похлопывали  следователя  по  плечам  своими  громадными
ладонями и очень кровожадно улыбались.
   Чем закончилось дело,  история  умалчивает.  Потому  что,  скорее  всего,
история была выдумкой доведенных до крайности оперов.
   Сейчас вопрос с карточками  стоял  особенно  остро.  В  Главке  сменилось
руководство, и показатели должны обязательно ползти вверх.
   Появился Белкин. Он протянул Казанцеву бумажку и сел на свое место.
   - Так, Рашидов Олег Васильевич, пара ходок, разбой и наркотики. Ну что ж,
вполне мог не любить Мотылевского и  пустить  ему  пулю  в  затылок.  Но,  к
сожалению, если это он, то вряд ли мы его колонем, а? Мертвые молчат.
   - В РУОПе нет на него информации.
   - Это ни о чем н