ак-то сказал, что порой истину не видно, потому что  она  лежит
на самом видном месте. К чему это, Вовчик?  Как  к  чему?  Вполне  возможно,
Шалимов и его компания ищут причину слишком  глубоко.  А  мы  поищем  ее  на
поверхности.
   Белкин захлопнул блокнотик и вновь обратился к паспортистке:
   - Позвонить можно?

Глава 10

   - Присаживайтесь, Константин Сергеевич.  Вынуждены  еще  раз  потревожить
вас. Кое-что не связывается.
   - Да, пожалуйста.
   Женщина в прокурорской форме раскрыла папку  и  извлекла  документы.  Она
была симпатична, но униформа портит любую  внешность.  Данную  мысль  Костик
вслух решил не высказывать. Будем официально вежливы.
   - Я беседовала вчера с  потерпевшим.  Кстати,  знаете  сколько  ему  лет?
Семнадцать. А вы взрослый человек и к тому же сотрудник  милиции.  Нашли,  с
кем связываться.
   Потерпевший утверждает, что вы первые пристали  к  нему  и  его  друзьям.
Вставили в пистолет сигарету и наводили на потерпевшего, говоря, что  сейчас
дадите ему прикурить.
   Такой факт имел место?
   Костик ухмыльнулся.
   - Имел. Знаете, как здорово смотрелось. А еще я хотел заставить их  снять
штаны и целовать друг друга в задницу. Извиняюсь  за  откровенность.  Совсем
глупый стал - что думаю, то и говорю.
   - Может, вы не верите мне? Прочтите сами его объяснение.
   - Да ладно, как можно вам не верить?
   - Так вы согласны с его показаниями?
   - Не-а.
   - Хорошо. Вы в прошлый раз утверждали, что действовали строго по закону о
милиции,  в  той  его  части,  что  касается  применения  оружия.  То   есть
представились, вытащили пистолет, произвели выстрел вверх, предупредили, что
будете стрелять на поражение и только после  этого,  убедившись,  что  иного
выхода у вас нет, выстрелили в потерпевшего.
   После каждого перечисления Казанова утвердительно кивал головой.
   - Каким же образом одна пуля выбила окно на  третьем  этаже  близлежащего
дома и попала в портрет хозяина, висевший на стене?
   - Хозяин висел на стене?
   - Не паясничайте. Портрет.
   Казанцев был неприятно удивлен.  Допижонился.  Когда  он  стрелял,  вроде
никакого дома не было. А может, он не заметил его от волнения?
   - Отрешетить могло. У нас  случай,  знаете,  какой  был?  Задерживали  на
квартире  вымогателей.  Участковый  пистолет  достал  и  пальнул  вверх  для
предупреждения. Пуля отрекошетила, и ему же в макушку шлепнула. Хорошо,  что
башка оказалась деревянной, поэтому он отделался синяком.
   - Вы понимаете, Казанцев, что речь идет  о  возбуждении  уголовного  дела
против вас?
   - Конечно. Я так не хочу на зону, просто не представляете.
   - Вы туда попадете.
   - Можно водички попить? Пересохло.
   - Пейте.
   Казанцев опрокинул графин, не наливая воду в стакан.
   - Я готов.
   -  Далее.  Со  слов  потерпевшего  и  свидетелей  вы  не   представлялись
сотрудником милиции, не предъявляли своего служебного удостоверения.
   -  Какая  неожиданность!  Надо  же!  По-моему,  я  предъявил  не   только
удостоверение, но и справку, что оно настоящее. Вместе  с  удостоверением  я
показал вкладыш,  разрешающий  посещение  паспортных  столов,  бумажку,  что
прошел медицинский осмотр, и, кажется, выписку из протокола соревнований  по
стрельбе, где мной было занято почетное четвертое место.
   - Если вы не прекратите паясничать, я доложу вашему руководству.
   - Все, молчу. Ни в коем случае не докладывайте. У  начальника  обострится
язва.
   - Я не могу проводить между вами и потерпевшим очную ставку,  потому  что
дело еще не возбуждено. Вы это прекрасно  знаете.  Но  в  материале  имеются
явные противоречия.
   В ваших с ним показаниях. То есть очная  ставка  необходима.  Я  не  вижу
иного выхода при той позиции, что вы заняли.
   - Нормальненько. Если я сейчас расскажу, что шел вечером пьяный,  пристал
к невинным подросткам, угрожал им пистолетом, после чего пальнул в одного, -
никаких разногласий не будет. Зато точно будет уголовное  дело.  Если  же  я
останусь на своих первоначальных показаниях, то появятся разногласия, и тоже
необходимо будет возбудить дело. Я мысль слабо  улавливаю,  что  мне  сейчас
говорить?
   - Все вы улавливаете. И все  прекрасно  понимаете.  Знаете,  кстати,  кто
родственники у потерпевшего?
   - Лучше не говорите, опять придется прятаться под стол.
   - Они могут дойти до Смольного.
   - О, вы мне напомнили еще одну забавную историю, не относящуюся  к  нашей
теме. Но я вам все-таки расскажу. Очень хочется, аж распирает. Мой  знакомый
друг, дипломат, недавно побывал в Париже. Город такой.  Сидит  он  как-то  в
ресторане, обедает,  и  вдруг  соседний  столик  занимают  русские,  вернее,
российские туристы. Как это сейчас принято говорить, "новые  русские".  Хотя
по возрасту они были далеко не так новы. В общем, старые "новые русские".
   Чисто по коммунистической привычке они достают пузырь  водки,  заказывают
по порции закуски и начинают угощаться. Как вы, может, знаете, во всем  мире
не принято в рестораны и кафе  приносить  свое.  И  не  надо  даже  таблички
"Приносить  и  распивать  запрещается".  Мужичкам  же  побоку,  глушат  себе
спокойно горькую.
   Подходит  официант  и  культурно  так  намекает,  что,  товарищи  русские
туристы, у нас так не делается. Будьте любезны убрать.  И  знаете,  как  они
отреагировали? Один вскочил, схватил бед ного официанта за отвороты ливреи и
стал кричать примерно следующее: "Я тебя, буржуй, научу уважать русских! Вот
я  вернусь  домой,  дойду  до  Смольного,  и  там  с   тобой   разберутся!".
Представляете? Французскому официанту, который по-русски понимает всего  два
слова - Горбачев и перестройка. А прикиньте, если б понимал  все  остальное?
Сцена, достойная пера Задорнова.
   Я не пойму, почему все идут в Смольный? Он что, медом  намазан?  Или  там
крутые разводящие сидят? У нас сейчас две команды бандитских не могут  между
собой разобраться, может, их тоже  в  Смольный  отправить?  Пускай  разведут
ребят.
   - Я смотрю, у вас  на  все  случаи  жизни  есть  истории,  -  усмехнулась
женщина.
   - Точно,  полные  карманы.  Постоянно  при  мне.  Хотите  еще  что-нибудь
услышать?
   - Я хочу услышать от вас правдивые показания.
   - Я их уже изложил в рапорте. Вы его не потеряли?
   Женщина не отреагировала на вопрос Казанцева. Она  достала  чистый  бланк
объяснения и произнесла:
   - Сейчас я переспрошу вас по перечисленным пунктам. Подумайте, прежде чем
давать ответ...
   Спустя  полчаса  Костик  вышел  из  кабинета.  В  коридоре  он   случайно
столкнулся со следователем, работавшим раньше в их районной прокуратуре.
   - Привет, Казанцев. Слышал, слышал, молоток, я б тоже стрелял. Люблю  это
дело. Ты у Светки, что ли, был?
   - Да. Как она?
   - Нормальная баба, не замужем.
   - Я не про это. По работе как? Ментов много посадила?
   - Кто, Светка? Да ты что? Она, наоборот, всегда за вас. Сколько вариантов
уже было, встречались и покруче, чем твой, со смертельными исходами. И никто
пока не сел. Менты в нашем районе буквально молятся на нее.
   - А чего она на меня наехала?
   - Ну, не знаю, может, велел кто?
   - Да на фига? Рядовой случай, подумаешь, ляжку обморозку  прострелил.  Не
голову же, в конце концов.
   - Значит, у него такая ляжка, ценнее головы. Ладно, давай, У  меня  люди.
Будешь еще - забегай.
   Костик пожал руку следователю и пошел к выходу.

***

   Белкин вышел из трамвая, сориентировался и направился к огромному  -  как
ему показалось, бесконечному - дому. Дом, конечно, не  был  бесконечным,  но
имел столько изгибов, что отыскать нужную квартиру было непросто.
   Нужная квартира оказалась на первом этаже. Прежде всего Вовчик увидел то,
что и ожидал увидеть. Рекламу "Херши" на серой двери. Внимательно ее изучив,
он нажал звонок.
   - Здравствуйте, я из милиции, я звонил.
   - Да, да, проходите, вон туда, на кухню.
   Открывший дверь пожилой мужчина указал направление.
   - Присаживайтесь, слушаю вас.
   Белкин осмотрел кухню. Ничего необычного, кроме решетчатого люка на полу,
он не заметил.
   - Я по поводу  вашего  бывшего  соседа,  Игоря  Королева.  Ваши  квартиры
находились на одной площадке. Вы поддерживали отношения с семьей Королевых?
   - Конечно, я в этом доме прожил тридцать два года, с шестьдесят  первого.
А Валера, отец Игоря, вообще жил там с  рождения.  Валера  немного  помладше
меня. Мы друзьями были, дружили, так сказать, семьями.  Моя-то  Вера  умерла
четыре года назад. А через год с небольшим и Валера с Мариной...  Ужас.  Вы,
видно, хотите узнать о том убийстве, да?
   - А с вами уже беседовали?
   - Нет, хотя я вряд ли смогу чем помочь. Я узнал про него случайно. Звоню,
звоню - никто трубку не берет. Поехал сам, а там дверь опечатана.
   - А что натворил Игорь? Он же сидел.
   - Глупейшая история. Игорька знаю с его рождения. Валера с Мариной  часто
оставляли его у нас, еще маленького. У нас своих детей не было, он  для  нас
навроде сына. Очень спокойный  парень.  Немного  замкнутый.  Школу  окончил,
отслужил армию, потом в "такси"
   Устроился. А тот случай... Мы были на суде, плакали. За что  ему  столько
дали? Шесть лет. Мы-то Игоря знали и уверены - не стал бы он ни  на  кого  с
ножом нападать. Нож-то он таскал так, на  всякий  случай,  все  ж  водителем
"такси" работал, боялся, что ограбят...
   Мужчина взглянул на люк.
   - Ничего, если я грамм сто сухенького? Тяжко.
   - Да, пожалуйста.
   Хозяин наклонился  к  странному  люку  посреди  кухни,  поднял  крышку  и
спросил, глядя вниз:
   - Витек, сухенького зашли. "Монастырская" есть?
   У Белкина отвисла челюсть.
   - Есть, давай тару, - отозвался голос из-под пола.
   Хозяин взял со стола веревку с привязанным пакетом  и  спустил  ее  вниз.
Через пару секунд вытащил назад и извлек  из  пакета  бутылку  "Монастырской
избы".
   - Будете, молодой человек? Хорошее вино.
   Вовчик наконец-то пришел в себя.
   - У вас что, в подвале винный завод?
   - Да нет, обычный магазин. Ребята-кооператоры подвал  арендуют,  устроили
лабаз. С той стороны дома вход, может, видели. Арендовали,  оборудовали  там
все, вдруг хлоп!
   Санитарная  служба  и  пожарники  примчались  -   нельзя   здесь   ничего
устраивать, потому что вентиляции нет. Ребята - как  так,  вон,  в  соседнем
доме такой же магазин,  и  никакой  вентиляции?  Им  и  намекнули  -  хотите
торговать, платите мзду. И такую сумму завернули, что у ребят всякое желание
торговать разом отпало. Потом ко мне пришли - выручай,  Егорыч,  санитары  с
пожарниками  за  горло  взяли,  мы  у  тебя  в  квартире  люк  прорубим  для
вентиляции, а  за  это  можешь  бесплатно  харчеваться  у  нас.  В  пределах
разумного, конечно. Да я и не наглею,  не  обираю  ребят.  А  что,  взаимная
выгода. Одно плохо: когда они по ночам товар разгружают, звону много,  но  я
привык, вроде уже не замечаю.
   - А дом не рухнет?
   - Так арматура-то осталась, все по науке.
   Егорыч протолкнул пробку внутрь бутылки.
   - Давайте, Владимир...
   - Викторович. Благодарю.
   Хозяин наполнил два бумажных стаканчика из-под "Кока-колы".
   - Ваше здоровье. Оба выпили.
   - Закусить хотите? А то сейчас сделаем, - указал Егорыч на люк.
   - Спасибо, не стоит. Вино слабое. Давайте продолжим.
   - Да, Игорек... В общем, зазря парня упекли,  я  вам  скажу.  Шел  он  от
Анечки, это девушка его, прицепились трое. Потом, как водится, драка. Игорек
хоть боксом и занимался, да как против трех-то! Ну,  и  пустил  в  ход  нож.
Больше по запарке, не по умыслу. Одному брюхо-то и проткнул. Милиция там же,
на месте, его взяла. Он ничего не скрывал, как было, все  рассказывал.  Зря,
может. Игорек-то врать не любил,  прямой  парень.  Только  против  него  все
обернулось. Тот инвалидом остался,  с  брюхом  распоротым.  Поэтому  и  срок
большой Игорьку дали.
   Марина, мать его, сколько тогда слез проплакала. Валера с ногами мучился,
а после этого и  вовсе  слег.  Первое  письмо  только  через  четыре  месяца
получили. Режим, ничего не поделать. Мы все читали. Анечка ждала  его.  Они,
когда еще Игорь в "Крестах" сидел, расписаться хотели, да  Ане  восемнадцати
не было, не разрешили. Такие дела, Володя.
   Аня постоянно к Валере с Маринкой ходила,  считай,  уже  свой  человек  в
семье. А когда Валера слег совсем, так она и жить у них стала.
   - У меня есть сведения, что им угрожали.  Якобы  в  связи  с  расселением
дома.
   - Да, что-то такое было. Как бы тебе сказать?  Валера  очень  упрямый  по
характеру.
   Когда предложили расселяться, он и  слушать  ничего  не  захотел.  Это  ж
переезд, а с его ногами? Мы бы, конечно, помогли, да и друзей у  него  много
было, но он не соглашался.
   Как прирос к этому дому. Понять можно, центр,  вся  жизнь  здесь.  Что  у
человека в его положении остается?  Воспоминания,  близкие  люди  да  родные
стены. Я поначалу, когда извещение получил, тоже удивился. Вроде дом крепкий
еще, а его на капремонт. Мне потом объяснили - мол, внутри  балки  прогнили,
рухнуть может. Поэтому в срочном порядке давайте в новостройки. Я лично и не
возражал. Место у нас красивое, почти центр,  но  зато  там  воздух.  Ну,  в
смысле здесь. - Егорыч показал на окно. - Лес рядом,  за  грибами  прямо  из
дома ходить можно. Мне смотровая на первый этаж пришла, обычно не  хотят  на
первом этаже жить, но я даже и не раздумывал.  И  правильно  -  зато  теперь
всегда с харчами. А по нынешним временам это очень много. Давайте еще.
   Белкин кивнул. Алкоголь - большое дело в доверительной беседе.
   Егорыч порылся в рваном  полиэтиленовом  пакете  и  достал  два  засохших
пряника.
   Потом  наполнил  стаканы,  взял  свой   и   осушил   большими   глотками.
Чувствовалась рабоче-крестьянская закалка. Нам что  водка,  что  французский
портвейн, лишь бы в башку давало.
   Белкин тоже выпил.
   - Петр Егорыч, так что там по поводу угроз?
   - Да, сейчас. - Егорыч закусил пряником. - Примерно  неделю  спустя,  как
переехал, я к Валере заглянул. Марина тоже дома  была.  Бутылочку  захватил.
Валера не такой как всегда. Я спрашиваю, что, мол, случилось. Он и отвечает:
"В аккурат до твоего прихода двое наведались".  Марина-то  всегда  двери  не
спрашивая открывает. Ввалились.
   Молодые вроде, крепкие. Так  и  так,  дорогие  хозяева,  не  понимаем  мы
что-то, почему вы еще здесь. Вам что,  предлагаемые  квартиры  не  нравятся?
Почему всем нравятся, а вам - нет? А Марина даже не ездила ничего  смотреть.
Она все для Валеры делала. Ну, и ответили парням,  что  никуда  съезжать  не
собираются. Вон, соседний дом расселяли, кто не захотел остался.
   А они - не волнует нас соседний дом, а вы, если не  хотите  по  хорошему,
съедете по плохому. На тот свет. Срок дали, кажется, неделю.
   Я Валеру-то уговаривать принялся. Не майся дурью, давай переезжай,  снова
соседями будем. Кто его знает, зачем они приходили? Какая тебе разница,  где
лежать, а смена обстановки, наоборот, на пользу. Он на меня  давай  кричать:
"Никуда я уезжать не собираюсь, здесь родился, здесь  и  помру!".  А  Марине
говорит - сходи в исполком, да в милицию заяви.  Нет  такого  закона,  чтобы
людей без их желания из квартиры выселяли,  пускай  даже  на  другую,  более
хорошую площадь. Замки купим покрепче. Ничего, никто нас не выгонит.
   Я-то, зная Валеру, сразу понял - бесполезно спорить.
   - Это единственный раз, когда им угрожали?
   - Я не знаю. Мне они не говорили, а может, не хотели говорить.  Я  как-то
спросил, ходила ли Марина в милицию. Она  ответила,  что  нет.  Выходит,  не
угрожали.
   - У вас были какие-нибудь подозрения после их убийства? Я  имею  в  виду,
подозревали ли вы кого-нибудь? В частности, тех приходивших парней.  Или  вы
тоже думаете, что их просто ограбили?
   - Не знаю, Володя.  Все  могло  быть.  Брать-то  у  них  нечего.  Имелись
накопления кое-какие, золотишко,  но  все  это  мелочи.  Из-за  этого  троих
убивать? Мы с Игорьком тоже долго думали, но так  ничего  и  не  решили.  Не
знаю, одним словом.
   - Минуточку, когда вы беседовали с Игорем?
   - Ну, когда он освободился. А куда ему еще податься? Ни у  Валеры,  ни  у
Марины близких родственников в городе нет, так, седьмая вода на  киселе.  Он
мой адрес узнал по справочной и приехал.  Возмужал  парень.  Я  пустил  его,
где-то с месяц он у меня жил.
   Жалко Игорька. Он не столько по родителям убивался, сколько по Анечке. По
ночам ее звал. Я уши затыкал, не мог слышать. Тяжело. Шесть годков  она  его
ждала, а всего месяца им не хватило. Он  мне  фотографию  Анечкину  показал,
старенькую такую, где она девочка совсем, из студенческого билета вырванную.
Им тогда, в 87-м, свидание устроили, кажется, за то, что  Игорек  признался.
Минут двадцать всего. Тогда он эту фотографию у Анечки и  забрал.  Ждать  ее
попросил. Она и так бы его ждала.
   Игорек дрянью какой-то  колоться  стал,  чтоб  забыться.  Пил  сильно.  Я
отговаривал:
   Держись, мол, парень, не надо в яму-то скатываться.  Не  знаю,  послушал,
нет, потому как через месяц он уехал.
   - Куда?
   - Кажется, в Саратов. К Аниным родителям. Что ему в Питере-то делать? Гол
как сокол, угла своего и то нет. Его ж выписали, и под расселение он,  стало
быть, не попал. А там квартира есть, да и родители Анечкины вроде  не  чужие
люди, они только рады будут.
   Здесь бы пропал Игорек.
   - Он адреса не оставил?
   - Обещал звонить оттуда.
   - Звонил?
   Егорыч вздохнул:
   - Не звонил. Да я и не сержусь. Понимаю  парня.  Зачем  лишний  раз  рану
незажившую тревожить...
   - Но жизнь-то не кончается.
   - Верно, конечно.
   - И с того времени от него не было никаких сигналов?
   Хозяин еще раз вздохнул:
   - Не было.
   Егорыч разлил остатки вина по стаканам, приподнял крышку люка и крикнул:
   - Витек, тару прими.
   Бутылка улетела вниз, в подставленные руки.
   - Вот такие дела.
   Собеседники кивнули друг другу и допили "Монастырскую избу".
   - Петр Егорович, постарайтесь вспомнить тот месяц, что Игорь жил  у  вас.
Точнее, события того месяца. Чем он занимался, может,  кого  приводил,  куда
звонил?
   - Заниматься-то ему особо нечем было. Несколько раз в  милицию  ходил,  в
исполком.
   На кладбище через день. А так все на диване лежал. Гостей не было. Старые
друзья, что до посадки с ним водились, разъехались да разбежались.  Понятно,
какой он теперь друг, с тюрьмой за плечами? Звонить - звонил, но я не вникал
и не спрашивал.
   - Деньги были у него?
   - Да откуда, если он с моей пенсии занимал?
   - Вернул?
   - Вернул. Перед отъездом. Сказал, что перезанял где-то.
   - Еще один, может быть, странный вопрос. Как он  вам  показался  -  после
зоны, я имею в виду, по характеру, по сути, если  хотите?  Зона  ведь  очень
сильно меняет человека.
   - Игорек изменился. Даже если не брать в расчет его  беду.  Словами  это,
правда, трудно объяснить. Он стал злее.
   - Вы  сказали,  что  тогда,  после  угроз,  они  сменили  замок,  значит,
наверняка не открывали двери чужим, особенно когда остались одни в  доме.  И
все-таки открыли. Кому они могли открыть?
   - Ну, Володя, вы многого хотите, я же  не  ясновидец.  Что,  купиться  не
могли? Почта, из жилконторы там, еще что-нибудь.
   - Ночью?
   - Они тогда письма от Игоря ждали, как раз по срокам должно было  прийти,
а ящики почтовые хулиганы сломали.
   - В каком таксопарке он работал?
   - Ой, кажется, в Московском районе, рядом с Ленинским. Да, он там  меньше
года шоферил. Погодите, Володя, а вам что, Игорь нужен?
   - Да, есть информация, что то убийство все-таки связано с его пребыванием
на зоне.
   Серьезная заморочка, - соврал Белкин, чтоб не вызывать лишних подозрений,
- поэтому хотелось бы переговорить с Игорем. А он разве не писал ничего?
   - Да вроде нет. У него ж в каждом  письме  половина  для  Анечки.  А  так
писал, что сошелся с хорошими людьми, в обиду не дают, да и он сам старается
марку держать.
   Новичкам тяжело всегда.
   - Да, все верно. Значит, сейчас Игоря нет в городе? Точно?
   Петр