, в собачьи ошейники, даже в детские подгузники, но чтобы в туалеты
от дизайнеров..."
   Самолет сделал круг, приземлился и остановился перед ангаром. В  одно
мгновение посадочная полоса была наводнена людьми из ФБР.
   Через десять минут вскрыли первый  ящик.  Разрезали  швы  великолепно
сшитого льняного пиджака.  Чистый,  без  примесей,  героин  посыпался  в
пластиковый пакет, подставленный шефом оперативников. "Боже  милостивый!
- воскликнул тот в ужасе, - Только в этом ящике запрятано не меньше, чем
на пару миллионов. Скажите, чтобы везли сюда Стюбера".
   В девять сорок утра сотрудники ФБР ворвались в офис Гордона  Стюбера.
Его  секретарша  попыталась  загородить  им  дорогу,  но  ее  решительно
отстранили. Без всякого выражения на лице Стюбер выслушал предупреждение
о даче ложных показаний. Так же бесстрастно он позволил надеть  на  себя
наручники. Но внутренне он  весь  кипел,  в  нем  клокотала  смертельная
ярость, и направлена она была на Нив.
   Когда его выводили, он задержался и сказал плачущей секретарше: "Мэй,
ты должна отменить все мои встречи. Смотри, не забудь".
   По ее глазам он понял, что секретарша догадалась, что он имел в виду.
Она не будет упоминать  о  том,  что  в  среду  вечером  Этель  Ламбстон
атаковала Гордона в его же офисе и сообщила, что она в  курсе  всех  его
делишек.

***

   Всю ночь в воскресенье Дуглас  Браун  метался  на  тонких  перкалевых
простынях Этель. Она снилась ему.  То  ему  виделось,  как  Этель  машет
бокалом "Дом Периньон" в Сан Доменико со словами: "За тряпку Симуса". То
как Этель с презрением говорит ему: "Ну, сколько ты  прихватил  на  этот
раз?" Потом приснилось, что полиция пришла, чтобы забрать его.
   В десять часов утра в понедельник позвонили из судмедэкспертизы.  Как
бы в продолжение ночного кошмара от Дугласа требовали уточнить,  как  он
планирует поступить с останками Этель. Дугу пришлось  приложить  усилие,
чтобы его голос не звучал равнодушно.  "Тетушка  выражала  желание  быть
кремированной после смерти. Не могли бы вы подсказать, что  я  должен  в
таком случае делать?"
   Этель на самом деле как-то говорила, что хочет лежать рядом со своими
родителями в Огайо, но послать урну, решил он,  будет  намного  дешевле,
чем транспортировать гроб.
   Ему дали номер телефона крематория. В голосе женщины,  с  которой  он
говорил, чувствовалась забота и желание ободрить. Она справилась  о  его
финансовых возможностях. Дуг пообещал, что  перезвонит  и  набрал  номер
бухгалтера Этель. Но тот  уезжал  на  выходные  и  только  сейчас  узнал
ужасную новость.
   "У меня имеется копия завещания  мисс  Ламбстон,  я  заверял  его,  -
сказал он. - Она была к вам очень привязана".
   "Я тоже  любил  ее  всей  душой".  Дуг  повесил  трубку.  Ему  теперь
потребуется время, чтобы привыкнуть к тому,  что  он  богат.  Во  всяком
случае, в его представлении.
   Если только все пройдет гладко.
   Ему казалось, что он готов к приходу копов, но быстрый негромкий стук
в дверь и затем предложение проехать с ними для допроса  вывели  его  из
состояния равновесия.  Он  насмерть  перепугался,  когда  в  полицейском
участке ему зачитали предупреждение о даче ложных показаний. "Вы, должно
быть, шутите".
   "Мы действуем в ваших интересах, - мягко заметил  детектив  Гомес.  -
Помните, Дуг, что вы имеете право не  отвечать  на  вопросы,  вы  можете
позвонить адвокату, и в любое время вы можете остановить допрос".
   Дуг подумал о квартире Этель; о ее деньгах; о той цыпочке  с  работы,
которая удивленно на него таращилась; о том, что он может бросить работу
и высказать наконец все тому подонку, который был  его  непосредственным
начальником. Он выбрал позу человека, изо всех сил  стремящегося  помочь
следствию: "Я готов ответить на любые вопросы".
   Но первый же, заданный детективом О' Брайеном, поставил Дуга в тупик:
"В прошлый четверг вы пошли в банк и сняли  со  своего  счета  четыреста
долларов, которые  получили  стодолларовыми  банкнотами.  Не  стоит  это
отрицать, мы все проверили. Это те самые  деньги,  которые  мы  нашли  в
квартире, не так ли, Дуг? Так зачем же вам надо было класть туда деньги,
если вы говорили, что тетушка зря вас обвиняла?"

***

   Майлс уснул в полночь, а проснулся в половине шестого, зная, что  раз
проснулся, то уснуть снова не удастся. Нет ничего более отвратительного,
чем лежать в постели безо всякой надежды снова раствориться  в  объятиях
Морфея. Он встал, накинул халат и вышел в кухню.
   Сварив себе чашку свежего кофе без кофеина, он шаг за шагом обдумывал
события этой недели. Возникшее поначалу  успокоение,  вызванное  смертью
Никки Сепетти, потускнело. Почему?
   Он окинул взглядом кухню. Прошлым вечером он отметил про себя то, что
Джек помогал Нив убирать после ужина. Джек привычно  чувствует  себя  на
кухне. Майлс слегка улыбнулся, вспомнив собственного отца. Замечательный
человек.  Сам,  называла  его  мать,  когда  говорила  о  нем.  Но,  Бог
свидетель, папа  никогда  тарелку  не  отнес  в  раковину,  не  сидел  с
ребенком, пылесос даже в руки  не  брал.  Теперешние  молодые  мужья  не
такие. Лучше.
   А каким мужем для Ренаты был он сам? Неплохим, по  мнению  людей.  "Я
любил ее, - Майлс произнес это вслух почти шепотом. - Я гордился ею. Нам
было хорошо вместе. Но вряд ли я до конца ее понимал. В какой же степени
я был сыном своего отца? Воспринимал ли я всеръез все, что  она  делала,
не считая роли матери и жены?"
   Вчера или позавчера вечером он рассказывал Джеку Кэмпбэлу, что Рената
научила его  разбираться  в  винах.  "Я  тогда  старался  изо  всех  сил
наверстать пробелы в своем образовании, - думал Майлс, вспоминая, как он
до встречи с Ренатой составлял сам себе культурную программу. - Билеты в
Карнеги Холл. Билеты в оперу. Обязательные, как работа, посещения  Музея
изящных икусств".
   Рената превратила эти утомительные посещения в восхитительные походы,
полные открытий. А вернувшись с оперы домой, Рената напевала  услышанные
мелодии  своим  сильным  чистым  сопрано.  "Мило,  caro,  ты,  наверное,
единственный  ирландец,  которому  медведь  наступил   на   ухо,   "   -
поддразнивала она его.
   "После прекрасных одиннадцати  лет,  проведенных  вместе,  мы  только
начинали познавать друг друга".
   Майлс поднялся  и  налил  себе  вторую  чашку  кофе.  Но  почему  так
тревожно? Что-то он силится понять и это что-то ускользает от него.  Что
же это? Что? "О, Рената, - умолял он. - Я не знаю, почему так беспокоюсь
за Нив. За эти семнадцать лет я сделал все, что было в  моих  силах.  Но
она и твоя дочь. Что ей угрожает?"
   Вторая чашка кофе подняла его настроение и он подумал,  что  все  его
страхи - нелепость. Когда, позевывая, в кухне появилась Нив, он довольно
бодро сказал: "А этот твой издатель здорово управляется с кастрюлями".
   Нив усмехнулась, наклонилась чмокнуть Майлса в  макушку  и  ответила:
"Итак, "очаровательная Китти Конвей".  Я  одобряю,  Комиссар.  Уже  пора
взглянуть на женщин. В конце концов,  ты  не  молодеешь".  И  она  ловко
увернулась от шлепка, зная, что он непременно последует.

***

   Собираясь на работу, Нив  одела  бледно-розовый  с  серым  костюм  от
Шанель, украшенный золотыми пуговицами, серые кожаные туфли и  в  тон  к
ним сумку на длинном ремне. Волосы она гладко зачесала в пучок.
   Майлс одобрительно кивнул. "Мне нравится этот наряд.  Лучше,  чем  та
шахматная доска, которую ты натянула в субботу. Должен  сказать,  что  у
тебя мамин вкус к одежде".
   "Похвала от сэра Хьюберта - высшая похвала". Уже стоя в  дверях,  Нив
оглянулась: "Комиссар,  не  можешь  ли  ты  потакнуть  мне  и  запросить
медэкспертизу проверить, не была ли Этель одета уже после смерти?"
   "Я не думал об этом".
   "Пожалуйста, подумай. И даже если ты  не  согласен,  сделай  это  для
меня. И еще: как ты думаешь, Симус Ламбстон и его жена  пытались  просто
обвести нас вокруг пальца?"
   "Не исключено".
   "У них  это  неплохо  получилось.  Но,  Майлс,  послушай  меня  и  не
перебивай. Последним, кто видел Этель живой был ее бывший муж Симус.  Мы
знаем, что это было в четверг во второй половине дня.  Пусть  кто-нибудь
спросит его, в чем она была одета? Могу поспорить, что  это  был  легкий
шерстяной цветной халат, который она практически не снимает, когда сидит
дома. Этого халата нет в шкафу. В поездки Этель никогда  его  не  берет.
Майлс, не смотри на меня так. Я знаю,  что  я  говорю.  Получается,  что
Симус - или кто-то другой - убил Этель, когда она была в халате, а потом
переодел ее".
   Нив открыла дверь. Майлс подумал, что она ждет от  него  какой-нибудь
реакции или, как обычно, ироничного тона. Он только спросил безразличным
голосом: "Смысл?"
   "Смысл в том, что если Этель  была  после  смерти  переодета,  то  ее
бывший муж не имеет к этому никакого отношения. Ты же видел,  как  одета
его жена и он сам. Они имеют такое же представление  о  моде,  как  я  о
полетах в космос. А вот тот скользкий тип по имени Гордон Стюбер мог  бы
подсознательно выбрать что-нибудь из своей одежды и одеть Этель в костюм
в том виде, как он продавался".
   Уже закрывая за собой дверь, Нив добавила: "Убийца  всегда  оставляет
свою визитную карточку, ты сам всегда говорил, Комиссар".

***

   Адвоката Питера Кеннеди часто спрашивали, не имеет ли он отношения  к
тем Кеннеди. Он и в самом деле обладал несомненным  сходством  с  бывшим
Президентом. Этому мужчине с квадратным  волевым  лицом,  сильным  телом
было едва за пятьдесят, в  рыжеватых  волосах  мелькало  совсем  немного
седины. Он  начинал  свою  карьеру  в  качестве  помощника  генерального
прокурора и с тех самых пор прочно  сдружился  с  Майлсом  Керни.  После
такого срочного звонка Майлса, Пит отменил деловую встречу в одиннадцать
часов и согласился увидеться с Симусом и Рут  Ламбстон  в  своем  офисе,
расположенном в центре города.
   Сейчас он слушал, скептически разглядывая измученные  лица  супругов.
Время от времени адвокат прерывал  их  рассказ  вопросами.  "Значит,  вы
утверждаете, мистер Ламбстон, что толкнули вашу бывшую жену так  сильно,
что  она  упала  навзничь,  потом  вскочила,   схватила   нож,   который
использовала для разрезания конвертов, и вы в драке, пытаясь  забрать  у
нее нож, порезали ей щеку".
   Симус кивнул. "Этель видела, я был готов убить ее".
   "И убили?"
   "Нет. - Ответил он смущенно. - Я имел в  виду,  что  если  бы  в  тот
момент, когда я толкнул ее, она умерла, я был бы доволен. Она превратила
мою жизнь в ад, и это длилось двадцать лет. Когда она поднялась, я вдруг
осознал, что могло случиться. Но Этель здорово испугалась. Она  сказала,
что я могу забыть про алименты".
   "А потом..."
   "Я ушел. Пошел в бар, потом домой и напился.  Я  хорошо  знал  Этель,
было бы в ее духе привлечь меня за физическое насилие.  Она  уже  как-то
пыталась подать на меня в суд за то, что я опаздывал с алиментами. -  Он
невесело рассмеялся. - Один раз это случилось, когда родилась Дженни".
   Пит продолжал задавать вопросы и  вырисовывалась  следующая  картина:
Симус боялся, чтобы Этель не подала жалобу, потому что  спустя  какое-то
время, поразмыслив, она, естественно, начала бы требовать алименты;  то,
что Этель согласилась отказаться от денег, он выложил Рут, что  само  по
себе было глупо с его стороны. А Рут  начала  давить  на  Симуса,  чтобы
Этель подтвердила сказанное письменно,  что  привело  этого  недотепу  в
неописуемый ужас.
   "И затем вы опустили в ящик и чек,  и  письмо  и  вернулись  потом  в
надежде забрать их?"
   Симус сцепил руки на коленях. Он и сам понимал, что  все  это  звучит
неубедительно  и  глупо.  Но  он  и  сам  дурак.  И  у  него  никак   не
поворачивался язык рассказать про угрозы.
   "После того четверга тридцатого марта вы  больше  не  виделись  и  не
разговаривали со своей бывшей женой Этель Ламбстон?"
   "Нет".
   "Он чего-то не договаривает, - думал Пит. - Но  для  начала  и  этого
достаточно". Он наблюдал, как Симус Ламбстон, расслабившись, откинулся в
вишневом кожаном кресле. Ничего, скоро он его раскрутит так, что тот сам
все выложит, сейчас лучше не переборщить. Пит повернулся к Рут Ламбстон.
Она сидела рядом с мужем в напряженной позе с испуганными  глазами.  Пит
видел, что Рут уже начинает бояться откровений Симуса.
   "Моего мужа могут привлечь к ответственности за то,  что  он  толкнул
Этель?" - спросила она.
   "Этель Ламбстон нет в живых, так что подать в суд  уже  некому,  "  -
ответил Пит, хотя, конечно, с формальной точки зрения полиция  могла  бы
возбудить дело. "Миссис Лабстон, я считаю себя неплохим знатоком  людей.
Вы уговорили  своего  мужа  поговорить  с  комиссаром  Керни.  С  бывшим
комиссаром, - поправил себя Пит. - Вы были  правы  -  вам  нужна  сейчас
помощь. Но я могу вам  помочь  только  в  том  случае,  если  вы  будете
говорить  правду.  Существует  что-то,  что  вы   старательно   обходите
молчанием, и я обязан знать, что это".
   Оба - Симус и этот эффектный адвокат - уставились на Рут. Наконец она
решилась: "По-моему, я выбросила орудие убийства".

***

   Спустя час, собравшись  уходить,  Симус  согласился  пройти  тест  на
детекторе лжи - Пит Кеннеди уже не доверял своему чутью. В  самом  конце
беседы Симус признался, что нанимал  какого-то  спившегося  болвана,  из
тех, что все время ошиваются в баре, чтобы тот угрожал Этель.  "Одно  из
двух: либо он просто безбожно глуп, либо очень умело ловчит, "  -  решил
Питер и мысленно обращаясь к Майлсу сообщил, что не  от  всех  клиентов,
которых посылает ему друг, он в восторге.

***

   Новость об аресте Гордона Стюбера подобно  цунами  захлестнула  Центр
Моды. Не переставая звонили телефоны:  "Нет,  это  не  из-за  подпольных
фабрик, все  этим  занимаются.  Здесь  пахнет  наркотиками".  И  главный
вопрос: "Зачем? Он и так крутит миллионами. Его накрыли  с  нелегальными
фабриками, потом началось расследование в  связи  с  неуплатой  налогов.
Несколько  хороших  адвокатов  -  и  дело  могло  тянуться  годами.   Но
наркотики!"  Через  час  пошли  шуточки  в  духе  черного   юмора:   "Не
раздражайте Нив Керни, а то вам придется сменить свои  золотые  часы  на
стальные браслеты".

***

   Энтони делла Сальва, окруженный льстивыми  помощниками,  работал  над
последними штрихами к показу моделей своей  осенней  коллекции,  которая
должна будет состояться на следующей неделе.  Это  была  очень  неплохая
коллекция.  Новый   парень,   которого   он   взял   прямо   со   скамьи
Технологического института Моды, был просто гениальным. "Ты второй делла
Сальва, "  -  приговаривал  Сал  Энтони  Роджиту,  сияя.  Это  была  его
наивысшая похвала.
   "Или будущий Мэйнбочер", - бормотал себе под нос  Роджит,  маленький,
тонколицый, с гладко зачесанными прямыми волосами. Но тоже улыбался Салу
в ответ. За эти два года он приобрел  уверенность,  что  сможет  открыть
собственное дело. Он отчаянно боролся с  Салом,  чтобы  включить  в  его
новую коллекцию "Тихоокеанские" мотивы  с  их  мерцающими  полутонами  и
яркими красками, с затейливыми рисунками, заимствованными у  заманчивого
и загадочного  подводного  царства.  По  его  замыслу  они  должны  были
украсить аксессуары одежды - шарфы, носовые платки, пояса.
   Сал категорически был против.
   "Это же самое прекрасное из всего, что вы создали. Это  ваша  марка".
Когда работа была завершена,  Сал  вынужден  был  признать,  что  Роджит
оказался прав.
   Сал узнал новости о Гордоне Стюбере  в  половине  четвертого.  В  том
числе и шутки по этому поводу. Он тут же позвонил  Майлсу:  "Ты  слышал,
что произошло?"
   "Нет, - Голос Майлса звучал раздраженно. -  Мне  не  докладывают  обо
всем, что происходит на Уан Полис - плаза". Взволнованные интонации Сала
всколыхнули предчувствие беды, которое преследовало его весь день.
   "А надо бы, - парировал Сал. - Послушая, Майлс,  всем  известно,  что
Стюбер был связан с преступным миром. То, что Нив разгласила о том,  что
он нанимает на работу людей без Грин-карт - это одно,  но  она  невольно
повлекла за этим  и  другое  -  арест  за  наркотики  на  сто  миллионов
долларов".
   "Сто миллионов! Я никогда не слышал ничего подобного".
   "Тогда включи радио. Моя секретарша только что  слышала.  Я  вот  что
думаю, может, тебе стоит сейчас нанять охрану для Нив. Присмотри за ней!
Конечно, она твоя дочь, но я тоже имею право волноваться".
   "Ты имеешь право. Я поговорю с ребятами из центра и подумаю над этим.
Я как раз пытался ей дозвониться,  она  уже  ушла  с  7  Авеню.  Сегодня
закупочный день. Она зайдет к тебе?"
   "Она обычно забегает ко мне под  конец.  И  она  знает,  что  я  хочу
показать ей новые модели. Ей должно понравиться".
   "Как только увидишь ее, передай, чтобы она мне позвонила. Скажи,  что
я жду ее звонка".
   "Скажу".
   Майлс уже прощался, когда вдруг вспомнил: "Как твоя рука, Сал?"
   "Нормально, не надо  быть  таким  неуклюжим.  Гораздо  важнее  книга,
которую я испортил, я чувствую себя свиньей".
   "Не переживай, она высыхает. У Нив теперь новый поклонник - издатель,
он взялся ее подреставрировать".
   "Ни в коем случае. Это моя забота. Я пришлю кого-нибудь за ней".
   Майлс улыбнулся. "Сал, ты,  несомненно,  хороший  дизайнер,  но  Джек
Кэмпбелл, я уверен, тоже хорошо знает свое дело".
   "Майлс, я настаиваю".
   "Все, пока, Сал".

***

   В два часа Симус и Рут Лабстон вернулись в офис Питера Кеннеди, чтобы
подвергнуться тестированию на детекторе лжи. Пит убедил их, объяснив что
будет оговаривать с полицией следующее условие:  когда  дело  дойдет  до
суда, показания четы  Лабстон  не  будут  использованы  для  возбуждения
против них ни  дела  по  применению  физического  насилия,  ни  дела  по
уничтожению улики".
   Эти два часа в ожидании тестирования Рут и Симус провели в  маленьком
кафе, не будучи в состоянии не то  что  пообедать,  но  даже  проглотить
несколько кусочков бутербродов, которые поставила перед ними официантка.
Но оба заказали по второй чашке чаю. Симус нарушил молчание:  "Как  тебе
этот адвокат?"
   "Мне кажется, он нам не верит, " - Рут повернула голову  и  взглянула
прямо в глаза мужу. - Но  если  ты  говоришь  правду,  то  мы  поступаем
правильно".

***

   Этот  тест  напомнил  Рут,   как   ей   в   последний   раз   снимали
электрокардиограмму. Разница была  лишь  в  том,  что  все  эти  приборы
фиксировали совсем другие импульсы.  Специалист,  проводящий  процедуру,
был равнодушно любезен. Он спросил ее возраст, расспрашивал о работе,  о
семье. Потом Рут рассказывала о девочках; она  начала  расслабляться,  в
голосе зазвучала нотка гордости. "Марси... Линда... Джинни..."
   Потом пошли вопросы о том, как она  явилась  в  квартиру  Этель,  как
забрала со стола нож для разрезания конвертов, как принесла  его  домой,
мыла, чистила и в конце концов оставила в корзинке в индийском  магазине
на 6 Авеню.
   Когда все закончилось, Пит Кеннеди попросил подождать ее в приемной и
впустил Симуса. Следующие сорок пять минут она  просидела,  изводя  себя
мрачными мыслями. "Как мы смогли докатиться до такого! - Думала  она.  -
Люди подумают, что уж если мы ходим в суд, то нас непременно посадят".
   Приемная производила впечатление. Красивый кожаный диван,  украшенный
гвоздиками с золотыми шляпками, - "Стоит не меньше шести - семи  тысяч".
Такой же диванчик поменьше. Круглый  стол  красного  дерева,  заваленный
новыми журналами. Прекрасные эстампы в стиле модерн на обшитых  панелями
стенах. Рут заметила, что секретарша бросает на нее любопытные  взгляды.
Как она выглядит в глазах этой молодой, аккуратно  одетой  женщины?  Рут
попыталась представить. Простая женщина,  одетая  без  затей  -  дешевое
платье из зеленой шерсти, практичные туфли;  из  не  слишком  аккуратной
прически выбиваются пряди волос. "Она, наверное, сомневается,  под  силу
ли нам оплатить здешние услуги. Правильно сомневается".
   Дверь из коридора, ведущего в кабинет