улся к детективу.
     - Лора намерена потребовать эксгумации тел миссис Шипли и миссис Райнлендер, тех, кто умер в "Латам Мейнор" совсем недавно. И это только начало.

70

     Ровно в 20.00 Нейл проверил часы. Он проехал Мистик Сипорт на 95-м шоссе. До Ньюпорта еще час. Он хотел позвонить Мэги, но передумал, опасаясь, что та может отказать ему во встрече сегодня вечером. "Если ее нет, я буду ждать возле дома, пока она не вернется", - решил он.
     Он злился, что не уехал раньше. Мало того, что на всем пути дорога была забита, на Северном 95-м шоссе какой-то трейлер перекрыл движение почти на час.
     Но время не прошло даром. У него наконец-то появилась возможность подумать о том, что он узнал после разговора с миссис Арлингтон, клиенткой отца, потерявшей почти всо свое состояние, связавшись с Хансеном. Подтверждение о покупке акций: здесь явно было что-то не так.
     Ситуация немного прояснилась, когда он вспомнил, что Лаура Арлингтон говорила, будто получила это подтверждение только что. Документы посланы почтой сразу после заключения сделки, поэтому она должна была получить их гораздо раньше.
     В то утро, однако, он узнал, что не было подтверждения о собственности на акции миссис Гебхарт, которые, по заявлению Хансена, он для нее приобрел по девять баксов за штуку. Сегодня эти акции упали до двух долларов. Неужели Хансен играл на том, что внушал клиентам, будто купил акции за одну цену, зная, что они скоро упадут, а потом ждал момента, чтобы оформить сделку, когда они достигнут нижнего предела. В таком случае Хансен мог прикарманить разницу.
     При оформлении придется подделать подтверждение клиента. Это но просто, но возможно. "Стало быть, я разгадал уловку Хансена, - подумал он, когда наконец проехал мимо плаката "Добро пожаловать на Род-Айленд". - Но какого черта этот мошенник вертится вокруг дома Мэги? Как это связано с кражей денег у доверчивых старушек? Здесь, должно быть, что-то еще".
     "Хоть бы Мэги была дома, когда я вернусь, - молил Нейл. - Ты разворошила слишком многое, и я больше не позволю тебе заниматься этим в одиночку".

71

     Мэги подъехала к музею Эрла Бейтмана в 20.30. Перед отъездом она сравнила найденный в шкафу колокольчик с тем, что выкопала на могиле Нуалы. Они теперь стояли рядышком на столе в мастерской под ярким светом настольной лампы.
     Почти подсознательно она достала полароид и сфотографировала колокольчики. Она не стала ждать, пока проявится снимок, а вынула его из камеры и положила на стол, чтобы исследовать, когда вернется.
     Потом, нагрузившись сумкой с двумя камерами, пленками и линзами, вышла из дома.
     Ей не хотелось возвращаться в это место, но другого пути в поисках истины, похоже, не было.
     "Ты должна с этим покончить", - сказала она себе, заперев на два замка входную дверь, и села в пикап.
     Спустя пятнадцать минут она уже ехала мимо похоронного дома Бейтмана. Очевидно, в заведении дела шли неплохо. От подъезда отъезжал нескончаемый поток автомобилей.
     "Завтра еще одни похороны... Хоть бы это не имело отношения к "Латам Мейнор", - мрачно подумала Мэги. - Вчера, например, все обитатели пансионата были на месте и пересчитаны".
     Она свернула в тихую улочку, где находился музей, въехала на стоянку, с радостью заметив, что катафалка нет поблизости, и вспомнила, как Эрл говорил, что хочет поставить его в гараж.
     Подойдя к старому дому, она удивилась, увидев, что сквозь зашторенное окно первого этажа пробивается слабый свет. "Это, наверное, свет от таймера и он скоро погаснет, - подумала она, - но с его помощью я смогу собрать камеру", Она захватила с собой фонарик. Несмотря на то что Эрл Бейтман разрешил ей приходить к музей в любое время, она не хотела включать много света и привлекать внимание.
     Ключ был там, где оставил его Эрл, - под цветами. Как и в прошлый раз, он издал громкий звук, поворачиваясь в замочной скважине, и она первым делом опять увидела манекен в ливрее, хотя теперь его взгляд казался скорее враждебным, чем внимательным.
     "Действительно здесь противно", - думала Мэги, поднимаясь по ступенькам и стараясь не смотреть в комнату, где на кушетке лежала восковая фигура молодой женщины.
     Она вообще пыталась не думать об экспонатах на втором этаже. Включив наверху фонарик и направив луч света на пол, она прошла последний пролет лестницы, но воспоминание об увиденном ранее преследовало ее - эти две последние большие комнаты: одна с изображением похорон знатного римлянина, другая с коллекцией гробов. Обе ужасны, но вид гробов, собранных в одном месте, показался ей особенно отвратительным.
     Мэги надеялась, что третий этаж будет таким же, как в доме Нуалы - студия, полная больших шкафов и полок. К сожалению, на третьем этаже тоже оказались комнаты. С досадой она вспомнила, как Эрл рассказывал, что поначалу в доме жила семья пра-пра-прадедушки.
     Стараясь не давать волю нервам, Мэги открыла первую дверь. В неверном узком луче фонаря она разглядела незаконченную экспозицию: деревянное, похожее на шалаш покрытие для носилок стояло в стороне. "Кто знает, что это значит, - подумала она, содрогаясь, - или для чего предназначено". К счастью, комната была почти пуста и не нуждалась в обыске.
     В двух других было то же самое: незавершенные экспозиции каких-то похорон.
     За последней дверью находилось то, что она искала. Это была большая кладовая комната с полками вдоль стен, загруженными коробками. Две вешалки с одеждой, от дорогих нарядов до обыкновенных лохмотьев, загораживали окна, тяжелые деревянные носилки беспорядочно громоздились друг на друга.
     "Где это может быть?" - гадала Мэги, ощущая полную беспомощность. И хотя она находилась в комнате всего несколько минут, ей уже хотелось убежать.
     Глубоко вздохнув, она подавила в себе это желание, сняла сумку с плеча, поставила ее на пол, нехотя закрыла дверь, стараясь, чтобы как можно меньше света попадало в коридор и сквозь незашторенное окно в конце прохода.
     Вешалки с костюмами закрывали окна комнаты так, что можно было не опасаться. Но осторожно продвигаясь вперед, она сильно дрожала, во рту пересохло, казалось, что трепещет каждый нерв ее тела, требуя покинуть это место.
     Слева стояла стремянка. "Очевидно, ею пользуются, чтобы добраться до верхних полок", - подумала Мэги. Лестница оказалась старой и тяжелой, и возня с ней заняла бы много времени. Она решила начать поиск с полок, расположенных прямо за лестницей. Вглядевшись, она заметила аккуратные бирочки на каждой коробке. Эрл все надписал, и впервые у нее появилась надежда, что задача окажется не такой сложной, как она опасалась.
     Но коробки, как оказалось, были расставлены беспорядочно. Некоторые с надписью "Посмертные маски" заполняли целые полки, на других были отметки "Погребальные одежды", "Униформа прислуги", "Торшеры", "Барабаны", "Медные цимбалы", "Ритуальные краски" и так далее - но никаких колокольчиков.
     "Мне их никогда не найти", - безнадежно думала Мэги. Она передвинула стремянку только дважды, а часы показывали, что она провела здесь уже больше тридцати минут.
     Мэги передвинула лестницу еще раз, содрогаясь от мерзкого скрипа, который та издавала, скользя по полу. Едва поставив ногу на третью ступеньку, она заметила глубокую картонную коробку между двумя другими, почти скрытую ими. На ней стояла надпись "Колокольчики. Погребенные заживо".
     Мэги схватила коробку, потянула ее и высвободила. Почти потеряв равновесие, она спустилась и поставила коробку на пол. Быстро присев рядом, девушка открыла крышку.
     Порывшись в упаковочном материале, Мэги достала первый колокольчик, завернутый и запаянный в целлофан, отчего он особенно ярко блестел. Ее пальцы нетерпеливо продолжали поиск, пока она не удостоверилась, что нашла все, что хотела.
     Было всего шесть колокольчиков, точно таких, как она обнаружила раньше.
     На упаковочном листе было написано: "12 викторианских колокольчиков, выполненных по заказу м-ра Эрла Бейтмана".
     "Двенадцать, а здесь только шесть. Надо сфотографировать их и упаковочный лист, а потом поскорее выбраться отсюда", - решила Мэги. Вдруг ей отчаянно захотелось быть подальше от этого места с доказательствами того, что Эрл Бейтман обманщик, а возможно, даже убийца.
     Она не знала, когда почувствовала, что больше не одна. Услышала ли она, как тихо открылась дверь, или это был узкий луч света от другого фонарика, заставивший ее насторожиться?
     Она повернулась, когда он поднял фонарь, услышала его слова и почувствовала удар по голове.
     А потом ничего не было, кроме голосов и движения, и наконец полное беспамятство, пока она не очнулась в страшной темноте могилы.

72

     Нейл подъехал к дому Мэги после девяти часов, намного позже, чем хотел. Разочарованный отсутствием ее пикапа, он какое-то мгновение надеялся, что она дома, увидев свет в студии.
     "Может быть, машина в ремонте", - успокаивал он себя, но не дождавшись ответа на звонок в дверь, сел в свою машину и стал ждать. В полночь он уехал к родителям в Портсмут.
     Нейл нашел маму на кухне, где она готовила какао.
     - Мне почему-то не спится, - сказала она. Нейл знал, что она ждала его на несколько часов раньше, и устыдился, что заставил ее волноваться.
     - Мне следовало позвонить, - сказал он. - Но почему ты сама не позвонила мне в машину?
     Долорес Стефенс улыбнулась.
     - Потому что никакому триддатисемилетнему мужчине не понравится, если мамочка начнет контролировать его только потому, что он задерживается. Мне подумалось, что ты мог остаться у Мэги, поэтому я особенно не волновалась.
     Нейл угрюмо покачал головой.
     - Я был у Мэги. Ее нет дома. Я прождал почти до полуночи.
     Долорес Стефенс внимательно посмотрела на сына.
     - Ты обедал? - мягко спросила она.
     - Нет, но не беспокойся.
     Не послушав его, она встала и открыла холодильник.
     - Может, у нее свидание, - предположила она задумчиво.
     - Она уехала на своей машине. Сегодня понедельник, - сказал Нейл и замолчал. - Ма, я боюсь за нее. Буду звонить каждые полчаса, пока не узнаю, что она дома.
     Несмотря на заявление, что не голоден, он съел большой бутерброд, который приготовила ему мама. В час ночи он позвонил Мэги еще раз.
     Мама не покидала его, когда он звонил в час тридцать, потом в два, в половине третьего и еще раз в три часа ночи. В половине четвертого к ним присоединился отец.
     - Что происходит? - спросил он, моргая сонными глазами. Когда ему рассказали, он отрезал:
     - Ради всего святого, позвоните в полицию и спросите, не было ли происшествий на дороге.
     На звонок Нейла полицейский ответил, что ночь прошла спокойно:
     - Никаких происшествий, сэр.
     - Дай им описание Мэги. Скажи, какая у нее машина. Оставь свое имя и телефон, - посоветовал Роберт Стефенс. - Долорес, ты всю ночь на ногах, пойди поспи. Я посижу с Нейлом.
     - Хорошо... - начала она.
     - Объяснение может быть самое простое, - мягко сказал ее муж, а когда его жена ушла, добавил:
     - Мама так полюбила Мэги. - Он посмотрел на сына. - Я знаю, что ты не виделся с ней все это время, но почему она так равнодушна к тебе, порой просто холодна? Почему?
     - Не знаю, - признался Нейл. - Она всегда очень сдержанна и, боюсь, я тоже. Но знаю точно, между нами происходит что-то особенное. - Он покачал головой. - Я много думал об этом. Конечно, дело не в том, что я не позвонил ей вовремя, когда она уехала сюда. Мэги не столь тривиальна. Но я в дороге хорошенько подумал и решил, что могу разобраться.
     Он рассказал отцу про то, как увидел Мэги плачущей в кинозале.
     - Мне казалось, что не следует ей мешать, - сказал он. - Тогда я решил предоставить ее самой себе. Но теперь мне кажется, что она знала о моем присутствии и не простила, что я не сказал ей ни слова. А ты бы что сделал?
     - Я скажу тебе, что бы я сделал, - в сердцах ответил его отец. - Если бы я застал твою маму в такой ситуации, я был бы рядом с ней, обнял бы ее, сказал бы что-нибудь, но обязательно дал бы ей знать о том, что я рядом.
     Он сердито посмотрел на Нейла.
     - Я бы сделал это независимо от того, люблю я ее или нет. С другой стороны, если бы я хотел доказать себе, что не люблю ее, или боялся бы связываться, тогда, конечно, я бы убежал. В Библии есть известный эпизод про умывание рук.
     - Ну ладно, па, - буркнул Нейл.
     - А на месте Мэги, если бы я знал, что ты был поблизости, и, может, даже хотел обратиться к тебе, я бы вычеркнул тебя навсегда, когда ты сбежал, - закончил Роберт Стефенс.
     Зазвонил телефон.
     Нейл попросил отца взять трубку.
     Это был полицейский.
     - Сэр, мы нашли машину, которую вы описали, на Марлей-роуд. Это глухое место, вокруг никаких домов, поэтому свидетелей нет, и мы не знаем, как она туда попала и кем оставлена, была ли это миссис Холлоувей или кто-то другой.

8 октября, вторник

73

     В восемь утра во вторник Малком Нортон спустился из своей спальни и заглянул на кухню. Дженис была уже там, сидела за столом, читала газету и пила кофе.
     Она сделала беспрецедентный жест, налив ему чашечку, и предложила:
     - Тост?
     Он поколебался, потом сказал:
     - Почему нет? - и сел напротив нее.
     - Не рано ли ты уходишь? - спросила она. Он заметил, что жена нервничает. Несомненно, она знала, что он что-то задумал.
     - Вчера у тебя был поздний обед, - продолжала Дженис, ставя перед ним горячую чашку.
     - Хм-м-м, - ответил он, наслаждаясь ее беспокойством, зная, что она не спала, когда он вернулся в полночь.
     Он сделал несколько глотков, потом отодвинул стул.
     - Я, пожалуй, не буду есть тост. До свидания, Дженис.
     Войдя в контору, Малком Нортон несколько минут посидел за столом Барбары. Как ему хотелось написать ей хоть несколько строчек, напомнить, как много она значила для него, но это было бы несправедливо. Ему не хотелось впутывать ее в свои проблемы.
     Он ушел к себе в кабинет и еще раз просмотрел копии бумаг, которые нашел у Дженис в портфеле, а также копню ее банковского перевода.
     Он очень хорошо знал, чего она добивается, догадавшись обо всем, когда увидел, как в ресторане этот негодяй, ее племянник, передает ей конверт. Он за ней следил. Банковские счета лишь подтвердили его догадки.
     Она продавала Дугласу Хансену секретную информацию о финансовом состоянии кандидатов в "Латам Мейнор", чтобы он мог обирать богатых старушек. Возможно, обвинение в попытке обмана не будет ей предъявлено, но можно быть уверенным, что в этом городе ей никто не поможет. И она, конечно, потеряет работу.
     "Хорошо", - подумал он.
     Этот Хансен сделал Мэги Холлоувей более выгодное предложение. Он был уверен в этом. А Дженис обошла его, разузнав про изменение закона. Она, наверное, планировала поднять стоимость еще до продажи Холлоувей.
     "Если бы не появилась эта Мэги Холлоувей и не испортила бы все", - с горечью думал он. Покончив с домом, он нашел бы способ удержать Барбару.
     "Покончив. - Он мрачно улыбнулся. - Было бы здорово!"
     Конечно, теперь это не имело значения. Ему никогда не купить дом. Ему никогда не получить Барбару. Жить дальше невозможно. Все кончено. Но он еще не сдался. Они узнают, что он не вешалка для пиджака, как считала Дженис долгие годы.
     Он засунул конверт, адресованный шефу полиции Брауэру подальше в стол, чтобы не испачкать. Достал из нижнего ящика пистолет и мгновение задумчиво смотрел на него. Потом набрал номер полиции и попросил Брауэра.
     - Это Малком Нортон, - сказал он приятным голосом, подняв пистолет и приложив дуло к виску. - Думаю, вам лучше поскорее сюда приехать. Я собираюсь убить себя.
     Нажав на курок, он услышал последнее слово:
     - Не надо!..

74

     Мэги чувствовала, что в том месте, где болела голова, запеклась кровь.
     - Надо успокоиться.
     "Где меня зарыли? - гадала она. - Наверное, в каком-то глухом месте в лесу, где никто не сможет меня найти". Потянув веревочку, привязанную к пальцу, она почувствовала на другом ее конце тяжесть.
     "Он, должно быть, привязал один из викторианских колокольчиков", - решила она. Указательным пальцем она залезла в трубку, через которую была протянута веревочка. Та была из металла и около дюйма в диаметре. "Через такое отверстие можно дышать, - подумала она, - если только его не залепит грязь".
     Но зачем ему все это? Она была уверена, что у колокольчика вырван язычок, потому что не доносилось никакого звона. Это означало, что ее никто не услышит.
     Была ли она на настоящем кладбище? Если так, то есть надежда, что вокруг могли быть люди. Сможет ли она услышать хотя бы слабый шум машин?
     "Думай! - приказала себе Мэги. - Ты должна что-ннбудь придумать". Она будет дергать за веревочку, пока не устанет палец. Если ее похоронили там, где могут проходить люди, можно надеяться, что кто-нибудь заметит движение колокольчика.
     Она решила звать на помощь каждые десять минут. Вряд ли ее голос прорвется наверх сквозь узкую трубку но она постарается. Надо беречь силы и не кричать, если нет уверенности, что кто-то рядом.
     Но не вернется ли он? Он ненормальный, в этом она не сомневалась. Если он услышит ее крики, то может закрыть трубку, и она задохнется, надо быть осторожной.
     Конечно, она понимала, что все старания могут оказаться напрасными. Вполне вероятно, что она похоронена в каком-то отдаленном месте, а он воображает себе, как она царапает крышку гроба и неистово дергает за веревочку, как это делали викторнанцы, обнаружив, что их похоронили заживо, но на их крики обязательно кто-нибудь отзывался, а она была совершенно одинока.

75

     В десять часов Нейл и его отец сидели в кабинете шефа полиции Брауэра и слушали, как он печально комментирует предсмертную записку Малкома Нортона.
     - Нортон был сумрачным и разочарованным человеком, - говорил он. - Он написал, что после изменения закона об охране окружающей среды дом миссис Холлоувей должен стоить целое состояние. Когда он предложил Нуале Моор купить ее дом, то наверняка собирался обмануть ее, не сказав о настоящей цене, и вполне вероятно рассвирепел, узнав, что та передумала, и убил ее. Он, возможно, перерыл весь дом в поисках нового завещания.
     Брауэр помолчал, перечитывая абзац длинного письма.
     - Очевидно, что он винил Мэги Холлоувей во всех своих неудачах, и хотя об этом ничего не сказано, мог ей отомстить. Он сумел втянуть свою жену в серьезные неприятности.
     "Этого не может быть", - думал Нейл. Почувствовав на плече руку отца, он хотел стряхнуть ее, боясь, что сочувствие подорвет его решимость, а он не позволит, чтобы это случилось. Он не отступит. Мэги не умерла. Он уверен. Она не может умереть.
     - Я говорил с миссис Нортон, - продолжал Брауэр. - Ее муж пришел вчера домой в обычное время, потом ушел и не возвращался до полуночи. Сегодня утром, пытаясь выяснить, где он, она его не нашла. Но тогда, что он сделал с Мэги? И если он бросил машину, то как вернулся домой?
     Когда Брауэр говорил, Стефенс качал головой.
     - Это маловероятно, я согласен, но мы не должны выпускать это из виду. На месте работают ищейки, может, удастся взять след миссис Холлоувей, так что, если она там, мы ее найдем. Но это очень далеко от дома Нортона. У него должен быть напарник, или же ему пришлось ехать на попутной машине, и, если честно, обе эти версии не выдерживают критики. Женщина, по которой он сходил с ума, Барбара Хоффман, в Колорадо у дочери. Мы уже проверили. Она там с выходных.
     По внутренней связи позвонили, и Брауэр снял трубку.
     - Соедините с ним, - сказал он через некоторое время.
     Нейл закрыл лицо руками. "Пускай они никогда не найдут тело Мэги", - молча молился он.
     Разговор Брауэра длился всего минуту. Закончив, он сказал:
     - У нас вроде бы неплохие новости. Малком Нортон вчера вечером был в "Лонг Кэбин", маленьком ресторанчике возле дома Барбары Хоффман. Возможно, они часто обедали там вдвоем. Хозяин говорит, что Нортон просидел там почти до половины двенадцатого, а потом у