только работой.
     Однако через полгода таких случайных встреч его стало раздражать, что Мэги продолжает вести себя так, будто он интересует ее лишь как приятный компаньон для походов в кино и обедов. Не понимая, что происходит, Нейл начал ждать этих встреч, захотел узнать о ней как можно больше. Она упомянула как бы невзначай, что овдовела пять лет тому назад, и по интонации он понял, что она не хотела об этом думать.
     Поразмыслив, Нейл решил, что Мэги могла оставить свой телефон на его автоответчике. Вернувшись к столу, он прослушал пленку.
     - Привет, это Мэги Холлоувей. Спасибо за звонок. Меня не будет в городе до тринадцатого.
     Запись оборвалась. Возможно, Мэги не любила оставлять послания.
     "Прекрасно", - подумал он мрачно, положил трубку и подошел к окну. Перед ним простирался залитый огнями Манхэттен. Он смотрел на мосты Ист-Ривер и вспоминал, как сказал Мэги о том, что его контора была на сорок втором этаже Международного торгового центра, а она рассказала ему про свое первое посещение коктейльного приема Виндоус этажом выше.
     Уже смеркалось, огни мостов зажглись, потом засверкали дома, дороги, и город стал похож на аристократку Викторианской эпохи, увешанную бриллиантами, тут было все сразу - ожерелье, браслеты, кольца, серьги и даже диадема.
     Ее ощущение передалось Нейлу.
     Но у него было и другое впечатление о Мэги, которое его беспокоило. Три недели тому назад, в субботу, он зашел в кино посмотреть старый французский фильм "Мужчина и женщина". В зале было немноголюдно, и посреди фильма он заметил Мэги, сидящую одиноко неподалеку от него. Он хотел уже подойти к ней, но увидел, что она плачет. По лицу ее текли слезы, и она зажимала рот рукой, чтобы подавить рыдания. История была про молодую вдову, которая не могла смириться с потерей мужа.
     Во время титров он поспешил уйти, не желая, чтобы она его заметила, и думая, что ей не понравится, если ее застанут в минуту слабости.
     Поздно вечером он обедал с друзьями в "Нерп", когда она вошла. Она остановилась возле их столика, поздоровалась, а потом присоединилась к группе за большим столом в углу зала, ничем не напоминая расстроенную женщину, рыдающую над судьбой несчастной вдовы.
     "Проклятье! - подумал Нейл. - Она уехала почти на две недели, а я не могу с ней связаться. Не знаю даже имени ее мачехи".

9

     "Если бы не этот чопорный искусствовед, неделю можно было бы считать удачной", - размышляла Мэги, съезжая с маршрута 138 в Ньюпорте. Оба фотосеанса прошли исключительно хорошо, особенно съемки для журнала "Вог".
     Но после дотошной работы над съемками каждой складки астрономически дорогих нарядов было особенно приятно надеть джинсы и клетчатую рубашку. Вообще, кроме голубой набивной блузки и длинной юбки, которые она собиралась надеть сегодня к обеду у Нуалы, Мэги взяла с собой очень немного.
     "Нам будет так хорошо вдвоем, - думала она. - Две спокойные недели в Ньюпорте. У нас с Нуалой будет время повспоминать!" Она улыбнулась сама себе.
     Звонок Лайама и его сообщение, что он тоже будет на обеде у Нуалы были неожиданными, оказывается, он проводил в Ньюпорте немало времени.
     - Дорога из Бостона очень удобная, - отметил он. - Я приезжаю довольно часто, особенно в несезон.
     - Не знала об этом, - удивилась она.
     - Ты многого обо мне не знаешь, Мэги. Может, если бы ты уезжала не так часто...
     - И может, если бы ты не жил в Бостоне, а почаще бывал в Нью-Йорке...
     Мэги снова улыбнулась. "Лайам славный, - подумала она, - даже несмотря на то что порой слишком большого о себе мнения". Остановившись на светофоре, она еще раз проверила маршрут. Нуала жила рядом с легендарным Оушн-драйв, на Гаррисон-авеню. "С третьего этажа даже видно океан! - восклицала она. - Сама увидишь, когда будешь у меня в студии".
     За неделю Нуала звонила трижды, чтобы убедиться, что никаких изменений не будет.
     - Мэги, ты приедешь? Ты меня не разочаруешь?
     - Конечно, нет, - заверяла она и думала: показалось ей или действительно в голосе Нуалы прозвучало какое-то беспокойство, которое она заметила, еще когда они обедали на Манхэттене. У Нуалы год назад умер муж, и она начала терять друзей - одна из неприятностей старости. "Естественно, у нее появляется ощущение бренности жизни", - подумала Мэги.
     Такое же выражение она видела на лицах обитателей приютов, когда снимала для журнала "Лайф" в прошлом году. Одна женщина мудро сказала: "Иногда мне страшно, что на земле не осталось никого, кто бы помнил, что я когда-то была молодой".
     Мэги поежилась и поняла, что в машине становится холодно. Отключив кондиционер, она немного приоткрыла окно и вдохнула густой морской запах, наполнявший воздух. Если ты вырос в Мидвесте, то никогда не сможешь вдоволь надышаться океаном.
     Посмотрев на часы, она увидела, что уже без десяти восемь. У нее не будет времени освежиться и переодеться до начала. Хорошо, что она позвонила Нуале и предупредила, что может задержаться.
     Мэги свернула на Гаррисон-авеню, и перед ней открылся океан. Притормозив, она остановилась возле очаровательного, обшитого досками домика со ставнями и круглым крыльцом. "Это должен быть дом Нуалы", - подумала она, но дом выглядел очень темным. Снаружи никаких огней, а внутри едва виднелся слабый свет.
     Она припарковалась, вышла из машины и, не доставая чемодана из багажника, взбежала по ступенькам и позвонила в дверь.
     Ничего.
     Мэги стала заглядывать в окна, форточки на них были открыты, и почувствовала резкий запах горелого. Она снова и снова звонила в дверь.
     Изнутри не доносилось ни звука, шагов тоже не было слышно, "Что-то не так, - подумала она с беспокойством. - Где Нуала?" Мэги припала к ближашпему окну, старательно вглядываясь сквозь занавески.
     Вдруг у нее пересохло во рту. Из того немногого, что она увидела, можно было понять, что в комнате царит ужасный беспорядок. Содержимое шкафа было разбросано по смятому ковру, а сам шкаф неуклюже завален на кушетку. Камин находился напротив окна, шкафчики по бокам его были открыты. Слабый свет исходил от пары канделябров на каминной полке. Koгда ее глаза привыкли к темноте, Мэги смогла разглядеть одну туфлю на высоком каблуке, валявшуюся возле камина.
     Что это? Она наклонилась поближе и увидела маленькую ногу в чулке, торчавшую из-за двойного кресла напротив камина. Она кинулась к двери, дернула ручку, но дверь была заперта.
     В панике она помчалась к машине, схватила телефон и набрала 911. Потом остановилась, вспомнив, что у ее телефона код Нью-Йорка, а это Род-Айленд. Номер Нуалы начинался на 401. Трясущимися пальцами она набрала 401-911.
     Когда на звонок очветили, она смогла произнести:
     - Я на Гаррисон-авеню, 1, в Ньюпорте. Не могу попасть в дом. Через окно видно, что на полу кто-то лежит, думаю, это Нуала.
     "Не надо заговариваться. - сказала она себе. - Перестань". Но когда послышался спокойный, неторопливый голос диспетчера, в ее голове пульсом застучали два слова: Нуала умерла.

10

     Чет Брауэр, начальник ньюпортской полиции, отступил в сторону, давая возможность криминальному фотографу снять место преступления. Помимо неприятного факта, что в его районе кого-то зверски убили - Нуале были нанесены множественные удары по голове, - во всей этой картине было нечто непонятное.
     Несколько месяцев в округе не было ни одного взлома. Кражи случались, когда большинство домов закрывалось на зиму и становилось объектом налетчиков, охотившихся за телевизорами и другими подобными вещами. "Удивительно, как много людей до сих пор не установило охранную сигнализацию, - подумал Брауэр, - как много людей вообще не запирало дома".
     Он был в первой патрульной машине, когда получил звонок из Службы спасения. Приехав на место, где молодая женщина, назвавшаяся падчерицей миссис Моор, показала ему на окно, он разглядел лишь то, о чем она уже рассказала. Они с сыщиком Джимом Хаггерти обошли дом и, почти не касаясь ручки, обнаружили, что дверь с черного хода не заперта. Они вошли в кухню.
     Чайник на плите выгорел до черноты. Запах горелой картошки перебивал другой, более приятный. "Жареная баранья ножка", - отметил он про себя. Перед тем как войти в гостиную и столовую, он автоматически выключил на плите все горелки.
     Он не заметил, что падчерица шла за ними, и услышал стон.
     - О, Нуала, Фнн-ну-ала, - произнесла она и опустилась на колени, потянувшись к руке убитой, но он ее остановил.
     - Не прикасайтесь к ней!
     В этот момент раздался звонок, и он вспомнил, что стол в столовой накрыт. Шум за окном говорил о прибытии новых машин. Через несколько минут офицеры сумели увести падчерицу и других гостей в соседний дом. Их попросили не уходить, пока всех не опросят.
     - Шеф.
     Брауэр поднял голову. Рядом стоял Эдди Суза, новобранец.
     - Там некоторые, с кем вы хотели поговорить, начинают нервничать.
     По привычке Брауэр наморщил лоб. Он делал это обыкновенно, когда раздражался или задумывался. На этот раз он раздраженно ответил:
     - Скажи им, я буду через десять минут.
     Перед уходом он еще раз прошелся по дому. Кругом ужасный беспорядок. Даже в студии на третьем этаже все было перевернуто, краски разбросаны по полу, словно наспех просмотрены и забракованы; шкафы и полки опустошены. "Не каждый преступник, только что совершивший убийство, стал бы тратить время на такой основательный обыск, - подумал он. - Что ж он искал?"
     В двух спальнях на втором этаже тоже что-то искали. В одной из них был открыт шкаф и выброшено содержимое всех ящиков. Матрас на кровати перевернут, было видно, что белье совсем свежее. Брауэр догадался, что эта комната была приготовлена для падчерицы.
     Содержимое большой спальни было разбросано. Шкатулка для драгоценностей из розовой кожи, точно такая же, как он подарил своей жене на Рождество, была открыта, а бижутерия рассыпана по поверхности кленового комода.
     Брауэр решил расспросить друзей Нуалы о ценностях, которые могли у нее быть.
     В разоренной спальне убитой он пробыл подольше. Тот, кто это сделал, не был просто вором или наркоманом-грабителем, решил он. Преступник что-то искал. "Или преступница", - подумал он. Очевидно, что Нуала Моор почувствовала опасность. По всему было видно, что она спасалась бегством, когда ее ударили сзади. Это могли сделать и мужчина, и женщина. Тут не требовалось большой силы.
     Брауэр заметил кое-что еще. Моор вероятно готовилась к обеду, а это означало, что она стояла на кухне, когда появился преступник. Она побежала от него в столовую, поскольку путь к кухонной двери был перекрыт. Преступник, вероятно, пришел этим путем, а поскольку признаков взлома не было, значит, дверь была не заперта. Если, конечно, миссис Моор сама не впустила злодея. Брауэр отметил, что надо проверить надежность замка.
     Но ему все же пора поговорить с гостями. Он оставил сыщика Хаггерти дожидаться следователя.

11

     - Нет, благодарю вас, - сказала Мэги, указательными пальцами сжимая виски. Она слабо сознавала, что с утра ничего не ела, почти десять часов, но от мысли о еде у нее перехватило горло.
     - Может, чашечку чая, Мэги?
     Она подняла глаза и увидела доброе участливое лицо Ирмы Вудз, соседки Нуалы. Легче было кивнуть в знак согласия, чем продолжать сопротивляться. И, к ее удивлению, чашка согрела ей пальцы, а горьковатый чай приятно разлился в груди.
     Они находились в гостиной большого дома Вудзов. Семейные фотографии были расставлены повсюду - на столах, тумбочках н на камине. "Наверное, дети, внуки", - подумала она. Хозяева были ровесниками Нуалы.
     Несмотря на потрясение, Мэги подумала, что ей надо обратить внимание на гостей. Среди них был доктор Вильям Лейн, директор "Латам Мейнор", где располагался местный дом престарелых. Крупный, лысеющий мужчина лет пятидесяти, доктор Лейн был приятно обходителен в выражении соболезнования. Он пытался предложить ей легкое успокоительное, но Мэги отказалась. Даже самое слабое успокоительное действовало на нее одуряюще в течение нескольких дней.
     Мэги заметила, что как только хорошенькая жена доктора Лейна Одиль что-нибудь произносила, ее руки начинали двигаться.
     - Нуала приходила навестить свою подругу Грету Шипли почти каждый день, - объясняла она, делая пальцами манящее движение, потом покачала головой и сложила пальцы, словно в молитве. - Грета не вынесет этого, не вынесет, - не переставала повторять она.
     Она произнесла это несколько раз, и Мэги взмолилась, чтобы она не повторила снова. Но Одиль закончила новой фразой:
     - Все в ее художественном кружке будут очень расстроены. Все, кто его посещал, прекрасно проводили время. О Боже, мне это только что пришло в голову.
     "Это так похоже на Нуалу, - подумала Мэги, - делиться своим талантом с другими". Она вспомнила, как Нуала подарила ей первые краски, когда ей исполнилось шесть лет. "Я собираюсь научить тебя, как писать прекрасные картины", - сказала Нуала. "Но ничего не вышло, потому что я была недостаточно способной. - думала Мэги. - Но когда Нуала дала мне в руки глину, искусство стало для меня реальностью".
     У камина стоял Малком Нортон, представившийся ей как адвокат Нуалы. Это был интересный мужчина, но ей показалось, что он позировал. Было в нем что-то напускное, почти фальшивое. Однако его печаль и заявление: "Я был ее другом, поверенным и адвокатом", - говорили о том, что он считал себя тем, кому нужно было соболезновать.
     "Но почему все решили, что именно мне надо соболезновать, - спросила она себя. - Им всем известно, что я повстречала Нуалу совсем недавно, более чем через двадцать лет разлуки".
     Жена Нортона Дженис все время тихо разговаривала с доктором. Спортивного вида женщина, она могла быть красивой, если бы не резко опущенные уголки губ, придававшие ей грубое и даже злое выражение.
     Раздумывая над этим, Мэги удивилась, как ее мозг справлялся с потрясением от смерти Нуалы. С одной стороны, было очень больно, с другой - она наблюдала за этими людьми как бы через объектив фотокамеры.
     Лайам и его брат Эрл сидели рядышком в креслах у камина. Когда Лайам вошел, он обнял ее и сказал:
     - Мэги, как это ужасно, - но потом понял, что ей нужен покой, чтобы справиться со своими чувствами, и не сел рядом с ней в двойное кресло.
     "Двойное кресло, - подумала Мэги. - Именно возле двойного кресла нашли тело Нуалы".
     Эрл Бейтман наклонился вперед со скрещенными на груди руками, точно задумался. Мэги видела его только на собрании Мооров, но помнила, что он был антропологом и читал лекции о погребальных обрядах.
     Сообщила ли Нуала, какие похороны она бы хотела? Может, адвокат Малком Нортон знает.
     Звонок в дверь заставил всех замереть. В комнату вошел начальник полиции, вслед за которым Мэги попала в дом Нуалы.
     - Мои люди возьмут у вас показания, так что мы отпустим вас очень скоро. Но прежде всего у меня есть несколько вопросов к вам всем. Мистер и миссис Вудз, попрошу вас остаться.
     Его вопросы были обычными, например, была ли у Миссис Моор привычка не запирать двери.
     Вудзы сказали ему, что она вообще никогда их не запирала и даже шутила, что была бы рада потерять ключи от парадной двери, потому что всегда могла попасть в дом с черного хода.
     Он спрашивал, не беспокоило ли ее что-нибудь в последнее время. Все в один голос сказали, что Нуала была счастливым человеком и с радостью ждала приезда Мэги.
     У Мэги на глаза навернулись слезы. И вдруг она вспомнила: Нуала действительно была обеспокоена.
     Брауэр сказал, что если они потерпят еще какое-то время, пока его люди зададут каждому по несколько вопросов, он обещает, что их скоро отпустят по домам. Вдруг Ирма Вудз прервала его:
     - Есть одно дело, которое, наверное, следует объяснить. Вчера приходила Нуала. Она написала новое завещание и хотела, чтобы засвидетельствовали ее подпись. Она также попросила нас вызвать мистера Мартина, нотариуса, чтобы он оформил все официально. Она немного волновалась, говорила, что мистер Нортон может расстроиться из-за того, что она отказывается продавать ему свой дом.
     Ирма Вудз посмотрела на Мэги.
     - В завещании Нуала просит вас навещать ее подругу Грету Шипли в "Латам Мейнор" или звонить ей как можно чаще. За исключением нескольких благотворительных пожеланий, она завещала вам дом и все свое имущество.

30 сентября, понедельник

12

     Очевидно, Мэги Холлоувей не согласилась с версией убийства Нуалы. Он заметил это еще в похоронном бюро. Теперь, во время погребальной мессы, он видел, как она недоверчиво покачала головой, когда священник заговорил о бездумной жестокости, уносящей так много невинных жизней.
     Мэги была достаточно умна и наблюдательна. Она может представлять реальную угрозу.
     Но когда все стали выходить из церкви Святой Марии, он успокоил себя мыслью, что теперь она обязательно вернется в Нью-Йорк и выставит дом Нуалы на продажу. "А мы-то знаем, кто явится к ней с предложением перед ее отъездом", - подумал он.
     Он с удовольствием заметил, что Грету Шипли в церковь сопровождала медсестра. После мессы ему надо было сразу же уходить. Перед отъездом Мэги, вероятно, нанесет ей визит вежливости.
     Он нетерпеливо ерзал на своем месте, месса должна была скоро закончиться. Солист запел: "Я пред тобою, Господи", и гроб медленно понесли к выходу.
     Ему не хотелось идти на кладбище теперь, хотя он знал, что другого выхода нет. Потом. Он сходит туда потом... и один. В отличие от остальных, у него для нее есть особый подарок.
     Из церкви он вышел вместе со всеми, кто провожал Нуалу в последний путь. На этом кладбище были похоронены многие выдающиеся католики Ньюпорта.
     Могила Нуалы была вырыта рядом с могилой ее мужа. Скоро надпись на надгробии станет завершенной; рядом с датами рождения и смерти Тимоти Джеймса Моора была выбита дата рождения Нуалы, осталось только обозначить дату ее смерти. "Мир твоему праху" написано заблаговременно.
     Он старался выглядеть печальным во время последней молитвы... "Не слишком ли поспешно", - подумал он. С другой стороны, тяжело нависшие тучи грозили пролиться сильным дождем.
     Когда служба закончилась, Ирма Вудз пригласила всех к себе в дом на поминки.
     Он рассудил, что отказаться было бы неловко, к тому же есть возможность узнать, когда Мэги Холлоувей собирается уезжать. "Уезжай, Мэги, - подумал он, - здесь у тебя будут большие неприятности".
     Спустя час, когда гости, угощаясь напитками и бутербродами, разговорились, он вздрогнул, услышав, как Ирма Вудз сказала Мэги, что полиция ушла из дома и уборщики навели там порядок.
     - Так что, Мэги, дсм для тебя готов. Но ты уверена, что будешь чувствовать себя там спокойно? Знай, что в нашем доме тебе всегда рады.
     Стараясь выгллядеть непринужденно, он подошел ближе, пытаясь ничего не пропустить. Стоя к Мэги спиной, он услышал, как она ответила:
     - Нет. В доме Нуалы мне не будет страшно. Я хотела погостить у нее две недели, так я и сделаю. За это время переберу вещи и обязательно навещу Грету Шипли в "Латам Мейнор", как просила Нуала.
     Он напрягся, когда ока добрила:
     - Миссис Вудз, вы так добры. Я вам очень благодарна. но вот в чем дело. Когда Нуала пришла к вам в пятницу утром с завещанием, вы ее спрашивали об этом? Я имею в виду, вас не удивило, что она хотела обязательно его засвидетельствовать и заверить у нотариуса, и притом очень срочно?
     Ему показалось, что миссис Вудз молчала целую вечность. Ее ответ был очень осторожен:
     - В общем, да, я думала об этом. Сперва мне показалось, что это был порыв. После смерти Тима Нуала была очень одинока и просто с ума сходила от счастья, что нашла тебя. Но после ее смерти я подумала, что здесь кроется еще какая-то причина. Похоже, Нуала узнала, что с ней может случиться что-то ужасное.
     Он присоединился к группе у камина. Он разговаривал с ними, но мысль его бешено работала. Мэги навестит Грету Шипли. Как много знала Грета? Что она заподозрила? Надо что-то делать. Рисковать нельзя.