ий с удовольствием его изобретет.  Например,  я  боюсь
выпустить из рук Вероникины деньги, а потому убиваю всех, кто имеет  на  нее
влияние.
   - Но денег-то у вас нет. Это другие думают, будто они у вас, а  на  самом
деле они лежат на счету Вероники, правильно?
   - Правильно. Но Петровский что-нибудь измыслит. Кстати,  я  не  исключаю,
что Вероника оформила на меня доверенность.
   Полевичек поднял бровь.
   - Не предупредив вас?
   - Запросто.  Мы  вечно  спорили  по  поводу  ее  денег.  Вероника  любыми
способами пыталась навязать мне контроль над  ними.  У  нее  просто  пунктик
какой-то этой почве - она, видите ли должна выполнить волю отца.
   - А кто-нибудь может подтвердить, что у вас были споры на эту тему?
   - Тому, кто может это подтвердить, Петровский ни за что  не  поверит.  По
его мнению, мои друзья и знакомые только и делают, что выгораживают  меня  и
прячут трупы, которые я повсюду разбрасываю. В общем, на  вас  вся  надежда,
Михаил Ильич. Если вы не поможете, он меня точно  засадит.  А  Вероника  без
меня пропадет.
   - Какого же рода помощи вы от меня  ждете?  -  поинтересовался  Полевичек
настороженно.
   - Не бойтесь, убить Петровского я вас не  попрошу.  Для  начала  скажите:
дело Прокофьевой у вас забрали?
   - Не совсем. Меня подключили к расследованию, которое  будет  вести  МУР.
Так вышло, что Прокофьева снимала квартиру в нашем же округе.
   - Неудивительно. Курсы, где они с Вероникой  преподавали,  тоже  в  вашем
районе.
   - Так вот, я буду ходить по соседям,  выспрашивать,  кому  что  известно.
Посему, если вы имели обыкновение захаживать к  Прокофьевой  на  чай,  лучше
признайтесь сразу.
   - Честное слово, не имела. М-да, теперь даже и не знаю, как вас  просить.
Вы будете заняты совсем другим делом... - Ну, вы расскажите, что  у  вас  на
уме, а там видно будет.
   - У меня есть две версии. С первой вы в  общих  чертах  знакомы.  По  ней
Людмилу убил Роман, он же передал ошеломленную Веронику в руки  сообщника  с
тем, чтобы тот отвез девушку в снимаемую им квартиру.
   - Да, квартиру я  проворонил.  Он  ведь,  хитрец,  поехал  в  ту  ночь  к
матери... - По этой версии получается, что Цыганкова убил сообщник. Причина:
не поделили шкуру неубитого медведя,  то  бишь  деньги,  которые  собирались
вытянуть у меня, угрожая убить Веронику.
   - Подождите минутку. Давайте все-таки разберемся с этими деньгами.
   - Вероника не могла выдать ваш секрет со счетами?
   - Надеюсь, что нет. Она обещала.
   - Но если они ее запугали... - Вот то-то и оно, что ее, похоже, никто  не
пугал. Когда я говорила с ней по телефону,  у  меня  сложилось  впечатление,
будто она доверяет Роману. Мне кажется, он удерживал ее около себя не силой,
а хитростью. Возможно, Вероника даже  не  догадывается,  что  он  планировал
добраться до ее денег. Согласитесь: прятать человека  в  Москве  против  его
воли очень хлопотно. Гораздо разумнее внушить ей мысль, что прятаться - в ее
интересах. Роман мог сказать Веронике, что ее  подозревают  в  убийстве  или
что-нибудь в этом роде... Черт! Как же я сразу не додумалась?! Идиотка!
   - Что такое?
   - Да я все никак не могла понять: почему он позволил ей позвонить  мне  и
сообщить свой адрес? Это совершенно не вязалось с  моими  представлениями  о
киднэппинге, понимаете? А теперь я догадалась. Он вовсе не  собирался  слать
мне зловещие записки с угрозами отправить Веронику по почте частями, если  я
не отдам ему деньги. Он убедил мою доверчивую дурочку в том, что  ее  осудят
за убийство, и уговорил бежать. В этом случае она  сама  попросила  бы  меня
снять эти деньги и принести  ей.  Видимо,  она  все-таки  оформила  на  меня
доверенность... Да, тогда все сходится. И ее слезы, и просьба  приехать  без
сопровождающих... Значит,  вот  каким  способом  он  намеревался  заполучить
деньги! Уломать меня с помощью Вероники, потом убить  ее,  спрятать  труп  и
сказать всем, что она смылась за кордон по фальшивым документам.
   - Варвара Андреевна, вы, случайно, детективами не балуетесь?
   - Я вас не понимаю, - сказала я холодно.
   - Ну, у вас такая живая фантазия, что  я  подумал,  не  сочиняете  ли  вы
детективы... - А чем вас не устраивает моя версия?
   - По-вашему, это легко  -  убедить  человека,  не  совершавшего  никакого
преступления, в том, что ему пора удариться в бега?
   - Мою кузину можно убедить  в  чем  угодно.  Она  всего  три  месяца  как
приехала из Америки.
   - Ну хорошо, допустим. Но вы-то в Америке не бывали?
   - А это здесь при чем? А, вы имеете в виду, что,  по  замыслу  Цыганкова,
деньги должна была принести я! Вообще-то план, конечно, идиотский,  но  Рома
умом не блистал. Вон, позволил заколоть себя, как теленок... Короче  говоря,
я хотела попросить, чтобы вы поискали сообщника. Это  должен  быть  человек,
которому Цыганков  доверял,  ведь  шапочного  знакомого  к  такому  делу  не
привлечешь. А близких друзей Цыганкова наверняка  знает  кто-нибудь  из  его
окружения.
   - А вторая ваша версия?
   - Со второй версией вам работать не нужно. Правда, я хочу  попросить  вас
еще об одной небольшой любезности. Помните, вы проводили в квартире Вероники
следственный эксперимент? Мы должны были воспроизвести свои действия,  а  вы
хронометрировали их и записывали результаты. Мне бы хотелось получить  копию
ваших записей. Это ведь не секрет, верно? В конце концов, вы проделывали это
у всех на глазах.
   - А для чего вам понадобились записи?
   - На тот случай, если Роман не убивал Людмилу. Я не исключаю возможности,
что он - невинная жертва. Вероника могла убежать из дома сама, а  сумочку  с
паспортом захватить машинально, как вы  и  подумали.  К  Роману  она  пошла,
потому что любила его, а мне не позвонила, наверное, потому что он боялся за
нее и уговорил не общаться с возможной убийцей. Но в конце  концов  Вероника
все же убедила его довериться  мне,  и  тут-то  до  них  добрался  настоящий
убийца.
   - Думаете, его появление в тот  момент,  когда  ждали  вас,  -  случайное
совпадение? - Полевичек снова скептически хмыкнул.
   - Всякое бывает! - вздохнула я.  -  И  потом,  неизвестно,  когда  убийца
появился. Вдруг он полдня торчал под дверью Цыганкова в ожидании, когда  тот
выйдет из квартиры?
   - А цель - все та же Вероника?
   - Да. Смотрите, сначала он покушался на меня, потом убил  Людмилу,  потом
Романа. Вероника - единственная, кто связывала нас троих.
   - И вы хотите вычислить его с помощью  моих  записей?  -  Полевичек  явно
обиделся. - Неужели, по-вашему, я сам бы не справился, если бы это было  так
просто? Блокнот остался у меня на работе, но я вам  и  так  скажу:  согласно
результатам следственного эксперимента, алиби имеют только  двое:  Александр
Седых и Евгений Лазорев. Они постоянно  находились  в  поле  зрения  других.
Седых сначала разговаривал с Оганесяном, - они вместе возились с аппаратурой
и декорациями, - а потом сидел с Лазоревым на одном диване. Лазорев, до того
как сесть на этот самый диван, курил на балконе с Цыганковым. Тамара  Седых,
время от времени входившая в гостиную за посудой, подтверждает их показания.
Все остальные так или иначе могли незаметно побывать в спальне.
   -  А  разве  Рома  и  Сурен,  выйдя  из   гостиной,   не   пошли   вместе
переодеваться?
   - Роман только зашел в комнату и взял  плащ,  а  потом  вышел  в  холл  и
включил телевизор - хотел узнать результат какого-то матча. Лазорев и  Седых
слышали телевизор, но самого Романа не видели.  Тамара  Седых  в  это  время
вытирала тарелки на  кухне,  поэтому  подтвердить  слова  Цыганкова  некому.
Оганесян  утверждает,  что  сидел  в  третьей  комнате  и  гримировался.  Он
продемонстрировал, как это делается, и по времени вроде  бы  все  совпадает,
но, на мой взгляд, приладить усы, бородку и надеть камзол можно было гораздо
быстрее. Тамара Седых,  как  я  уже  говорил,  ходила  туда-сюда,  и  за  ее
передвижениями никто не следил. Вы три минуты просидели в ванной, а Вероника
Шеповалова обнаружила тело. Итого, раз, два, три, четыре,  пять  человек  не
имеют алиби.
   - Ну что же, все не так плохо. Себя я смело исключаю, Веронику,  хотя  вы
со мной не согласны, тоже. Роман у нас был убийцей по первой  версии,  а  по
этой он - невинная жертва. Тамара лежит в больнице  с  сердечным  приступом,
поэтому убить Романа этой ночью никак не могла. Вот мы и вычислили  негодяя.
Что вы качаете головой? Вас не устраивает Сурен в роли убийцы?  Ничего,  эту
версию отработаю я сама, а вам останется первая.
   - Не говорите глупостей, Варвара Андреевна. Ловля преступников -  занятие
не для благородных девиц. Вам уже чуть не сломали шею.  Если  хотите  острых
ощущений, сходите на аттракционы, в комнату ужасов.
   - Михаил Ильич, как вы не понимаете: у меня нет другого  выхода!  Сегодня
Петровский узнает, что один из  его  свидетелей  убит  и  я  была  на  месте
преступления, когда это произошло. Не знаю,  сложно  ли  ему  будет  убедить
прокурора в моей виновности, но он своего  добьется,  он  из  таковских.  Я,
конечно, могу пожить пару дней у кого-нибудь из знакомых, но  прятаться  всю
оставшуюся жизнь не собираюсь. У вас хватает дел и без меня, дай  бог,  если
останется время поискать цыганковского сообщника. Я бы не стала вас  просить
и об этом, но, боюсь, самой мне не  справиться.  Вас  как  лицо  официальное
убитые горем друзья и родные, наверное, все-таки примут, со мной же никто  и
говорить не станет. А Веронику нужно спасать, и как можно скорее. Видите:  я
предлагаю самый разумный выход. Вы проверяете связи Цыганкова,  я  занимаюсь
Суреном. Так мы сэкономим время, и вам не нужно будет разрываться на части.
   - А почему бы вам не оставить Сурена моим коллегам из МУРа?
   - Ваши коллеги из МУРа не будут плясать под мою  дудку,  они  под  чутким
руководством следователя Петровского будут собирать улики против меня. А  за
мою жизнь не беспокойтесь. У меня  есть  четверо  друзей.  Даю  вам  честное
слово: с сегодняшнего дня они не оставят меня ни  на  минуту.  Боюсь,  после
того как я обманула одного из них, чтобы поехать к  Веронике,  мне  придется
ходить под конвоем даже в ванную.  Не  будем  спорить,  Михаил  Ильич.  Если
только вы не собираетесь сейчас же отправить меня за решетку,  я  все  равно
сделаю по-своему. Кстати, а вам ничего не будет,  когда  Петровский  узнает,
что вы меня отпустили?
   Полевичек усмехнулся.
   - А я не имею права вас задерживать. Он же еще не добился постановления о
вашем аресте. Вы пришли ко мне добровольно, чтобы дать показания, закона  не
нарушили, а что касается вашего намерения удрать из дому, я о нем ничего  не
слышал. У меня, знаете ли, иногда проблемы со слухом.
   - Спасибо. Можно считать, что мы договорились?
   - Не уверен. Над связями Цыганкова  я  поработаю,  а  вот  против  вашего
самостоятельного розыска решительно возражаю. Поскольку вы дали понять,  что
на мои возражения  вам  наплевать,  вряд  ли  можно  говорить  о  каком-либо
договоре между нами. Как я смогу с вами связаться в случае необходимости?
   - Позвоните моей тетке, она меня найдет. Вот ее визитная карточка. Да,  а
зачем вы меня разыскивали вчера вечером?
   - По поводу тетки Вероники. Вы уверены, что ничего не напутали?  По  тому
адресу, что вы указали, в доме вообще нет одиннадцатого этажа, и ни в  одной
из квартир подъезда Валерия Павловна Пищик  никогда  не  проживала.  Кстати,
отчество матери Вероники не Павловна, а Максимовна.
   - Ох, не знаю! Я уверена, что точно записала слова отца. Правда,  папа  у
меня большой путаник. Я позвоню ему еще раз, уточню. Спасибо вам  за  все  и
извините за это наглое вторжение.
   - Ну что вы, мне было очень приятно, - съехидничал Полевичек.
   А может быть, просто любезно соврал.  Я  настолько  устала,  что  уже  не
воспринимала таких тонкостей.

Глава 11

   По дороге к Марку  я,  чтобы  не  уснуть  за  рулем,  изобретала  способы
уклониться от ожидающей меня экзекуции. Воображение услужливо рисовало  мне,
как Марк и Прошка гипнотизируют взглядом дверь, облизываясь, точно  голодные
тигры. Время от времени они поглядывают на обманутого мной Генриха,  который
с понурым видом бродит по квартире, и жажда крови вспыхивает в них  с  новой
силой. Леша, предчувствуя приближение бури,  благоразумно  забился  в  угол;
остановить стихию все равно не в его силах - легче остановить  неуправляемую
ядерную реакцию.
   Может, повернуть домой? Утречком Петровский меня арестует,  а  лет  через
десять, когда я отмотаю срок,  праведный  гнев  Марка  и  Прошки,  возможно,
поостынет. Нет, пожалуй,  в  данном  случае  тюремные  стены  -  не  слишком
надежная защита. Кроме того, я не могу бросить на произвол судьбы троюродную
сестру.
   Может, напиться  до  поросячьего  визга?  Говорят,  пьяные  исключительно
невосприимчивы к побоям. Или  упасть  в  обморок?  Способны  ли  мои  друзья
цинично пинать ногами бесчувственное тело? Я еще раз бросила мысленный  взор
на их оскаленные физиономии и поняла: эти - способны.
   Самое неприятное, что правда на их стороне. Никуда не денешься: возьми  я
к Роману Генриха, у меня сейчас был бы свидетель. Петровский мог бы  сколько
угодно сомневаться в нашей правдивости, но арестовать меня ему никто  бы  не
позволил. Кроме того, будь рядом со мной Генрих, я бы быстрее оправилась  от
потрясения и сообразила, что убийца в доме  и  его  можно  задержать.  А  не
задержать, так хотя бы увидеть. Для этого достаточно было выбежать на  улицу
и держать под наблюдением обе двери.
   Каюсь, к Марку я была несправедлива. Открыв дверь, он с  первого  взгляда
оценил мое состояние, а  вторым  заткнул  рот  Прошке,  только  и  успевшему
произнести: "Докатилась, Варвара..."
   - Налей ей большую рюмку, живо! - Прошка побежал к бару, а Марк встряхнул
меня за плечи. - Не раскисай, Варвара, слышишь?
   Из комнаты пришел Генрих со стулом.
   - Посиди, сейчас все пройдет. Может, пососешь валидол?
   - Вы что? - запротестовала я. - Со мной все  в  порядке.  Просто  немного
устала.
   -  Генрих,  принеси  зеркало,  -  попросил  Марк,  обернувшись.  -  Пусть
полюбуется, в каком она порядке.
   - Смерти ее хочешь? - сунув мне в руки бокал, полюбопытствовал Прошка. От
вида этой рожи и чемпиона по здоровью штопором скрутит. Пей, зомби!
   Я выпила водку, как воду, даже не почувствовав вкуса. Сначала  ничего  не
произошло, потом в мозгу заклубился приятный туман и все тело  как-то  сразу
расслабилось. Я только теперь осознала, в каком напряжении провела последние
двенадцать часов. Сначала - волнующая встреча с  Петровским,  потом  нервное
ожидание  невесть  куда  запропастившейся  троицы  доморощенных  детективов,
долгожданный, но странный звонок Вероники, минута в объятиях трупа  (вернее,
труп  побывал  в  моих  объятиях)  и,  наконец,  изнурительный  разговор   с
Полевичеком. Я была  уже  на  пределе,  когда  приехала  к  нему,  и  только
необходимость во что бы то ни стало перетянуть его на  свою  сторону  питала
мои силы. Не знаю, догадался  ли  он,  чего  стоил  мне  тот  легкий,  почти
легкомысленной тон, в котором я вела беседу. Но мне по опыту известно:  если
хочешь чего-то добиться от человека, на него нельзя давить.  Слезы,  мольбы,
угрозы, демонстрация отчаяния - все, что может  создать  впечатление,  будто
тебя загоняют в угол, - вызывает только инстинктивное желание защититься  и,
как следствие, неприятие или равнодушие.
   - Ну что, слегка оклемалась? - спросил Марк, наблюдавший за моей реакцией
на алкоголь. - Можешь в двух словах рассказать,  что  случилось,  или  сразу
ляжешь в постель?
   - В двух словах могу.  Позвонила  Вероника,  попросила  меня  приехать  к
Роману - не на Первомайскую,  а  в  Новокосино,  где  он  снимает  квартиру.
Специально предупредила, что я должна приехать одна. Там Роман поговорил  со
мной по домофону, нажал кнопку, открывающую дверь  подъезда,  но  что-то  не
сработало, и  он  сказал,  что  идет  меня  встречать.  Но  буквально  через
несколько секунд раздался писк, дверь все-таки открылась. Я вошла в подъезд,
сверху спускался лифт. Двери открылись, и на меня  упал  Роман.  С  ножом  в
груди. Я положила его на спину, вызвала через диспетчера "скорую" и милицию,
а сама поехала наверх.
   - Поздороваться с убийцей? - не выдержал Прошка.
   - Я испугалась за Веронику.
   - С ума сошла.
   - В квартире  никого  не  было.  Дверь  нараспашку,  и  никого,  я  всюду
посмотрела.  Потом  спустилась  по  лестнице  на  улицу  и  удрала.   Теперь
Петровский меня точно посадит.
   - Не посадит, - пообещал Марк, помогая мне подняться.
   - Конечно, не посадит! - поддержал его  Прошка.  -  Тебя  ж  когда-нибудь
выпустят, а он не самоубийца.

***

   Наутро (хотя правильнее было бы сказать - днем), когда я проснулась, меня
насильно  накормили  завтраком  и  заставили  пересказать   в   подробностях
похождения прошлой ночи. Я в красках описала сцену с трупом,  шагнувшим  мне
навстречу из кабины лифта, перечислила действия, которые предприняла для его
спасения, если оно было возможно, рассказала, как поднялась в квартиру и как
сбежала под носом у  милиции,  а  потом  перешла  к  изложению  разговора  с
Полевичеком. Но стоило мне произнести вступительную  фразу:  "По-моему,  мне
удалось завоевать его доверие", - как Прошка всколыхнулся, округлил глаза  и
вскричал:
   - О господи! Еще один!  -  Прежде  чем  я  успела  отреагировать  на  его
выходку, он придвинул ко мне стул, склонился поближе и зашипел в ухо:
   - Варька, честное слово, я никому не скажу, но признайся, как у тебя  это
получается?
   - Что - это? - холодно осведомилась я.
   - Ну - это, сама понимаешь.
   - Ничего я не понимаю! Я не обязана читать твои грязные мыслишки.
   - Вот-вот, я и говорю - понимаешь.
   - Прошка, прекрати! - возмутился Генрих.
   - Тебя вывести, или сам уйдешь? - сказал свое веское слово Марк.
   - Нет, пусть он объяснит, на что намекает! - завелась я. - Между  прочим,
даже в ханжеском девятнадцатом веке, когда  невозможно  было  шагу  ступить,
чтобы не нарушить приличий, а слово "ножка" считалось абсолютно нецензурным,
хотя бы речь шла о курице, женщину не порицали за визит к  мужчине,  если  в
доме находилась его жена.
   - Господи, помилуй! - Прошка перекрестился. - Значит, вы при жене... Нет,
это уму непостижимо! Я понимаю, будь ты видной девкой, а то -  ни  кожи,  ни
рожи, без слез не взглянешь. И поди ж ты! Раз, два - и они валяются у тебя в
ногах, умоляя, чтобы ты позволила им спасти себя от тюряги.  Неужто  у  всех
фараонов мозги до такой степени набекрень?
   Генрих:
   - Прошка!!!
   Марк:
   - Уймись, фигляр бездарный!
   - Насчет мозгов ничего  не  скажу,  не  знаю.  Ты  сам  уверял,  будто  у
милиционеров мозгов не бывает. А вот вкус у некоторых из них, в  отличие  от
тебя, извращенца, имеется.
   - Брэк! - подал голос Леша из своего угла. - Рассказывай дальше,  Варька.
Таскать друг друга за вихры будете после.
   - Было бы за что таскать! - пнула я Прошку  напоследок  и,  не  дожидаясь
сдачи, продолжила рассказ.
   - Значит, по-твоему,  вариантов  больше  нет?  -  сказал  Марк,  когда  я
закончила. - Либо убийца - Роман с его неизвестным сообщником, либо Сурен?
   - А нам, значит, всего-то и нужно, что взять Сурена в оборот? обрадовался
Прошка. - Это нам раз плюнуть! Сейчас попьем чайку и поедем. Он у  нас  живо
заговорит!
   - Как, интересно, ты заставишь его  говорить,  если  у  нас  против  него
ничего нет? - спросил Марк недовольно. - Не можем же  мы  предъявить  ему  в
качестве улики Варькины рассуждения! Дескать, убил ты, больше некому, потому
как Варвара не  убивала,  Вероника  тоже,  Тамара  лежит  в  больнице,  а  у
остальных есть алиби. Да он над нами просто посмеется!
   - Между прочим, я тоже не понимаю, почему ты исключила  Веронику,  заявил
Прошка. - Твой новый опер совершенно  прав:  она  в  этой  истории  выглядит
подозрительнее всех. Что тебе о ней известно? Да ничего! Ангельская мордашка
еще не гарант