ести... - А ты  пока
помолчи! - сказал Марк и спросил:
   - Варвара, насколько я помнится,  эпизод  с  сектантами  имел  место  два
месяца назад. А на что понадобились деньги сейчас?
   - На театр. - Я устало вздохнула. - Это  долгая  история,  и  к  тому  же
дурацкая, как, впрочем, все отечественные приключения  Вероники.  На  курсах
английского, куда она  устроилась  преподавать,  работает  некий  Сурен.  По
какой-то неведомой причине он возомнил себя гениальным  режиссером.  Задурил
головы нескольким девицам, которые не прочь покрасоваться на сцене, и создал
нечто  вроде  доморощенной  театральной  студии.  Среди   замороченных   дур
оказалась сердечная подружка Вероники Людмила, работающая на тех же  курсах.
Она и втянула Веронику в этот  вертеп.  Последнее  время  моя  замечательная
кузина ни о чем, кроме студии, гениального Сурена  и  своих  будущих  ролей,
говорить не могла. Признаться, я тоже сваляла дурочку. Мне бы насторожиться,
а я только обрадовалась, понадеявшись, что эта театральная блажь вытеснит из
ее пустой головки Романа... - Роман - это тот самый хлыщ, который вокруг нее
увивается? - уточнил Марк.
   - Да. Типичный альфонс - лощеный, смазливый, угодливый и фальшивый. Я  до
такой степени обрадовалась, что Вероника о нем больше не упоминает, что сама
начала всячески поощрять ее интерес к этому  сиротскому  приюту  Мельпомены.
Откуда же мне было знать, что эта самодеятельная тусовка тоже зарится на  ее
деньги? Неприглядная правда выплыла наружу  за  день  до  того,  как  пришло
письмо от Тимура. Вероника позвонила мне и виноватым тоном спросила, не могу
ли я выклянчить у  Равиля  пару  сотен  долларов  в  счет  будущей  выплаты.
Поскольку очередную тысячу он выплатил  ей  буквально  за  неделю  до  этого
звонка, я, потребовав, чтобы кузина явилась пред  мои  ясные  очи,  устроила
разбирательство. Выяснилось, что два месяца назад Сурен уже вытянул из  моей
доверчивой дурочки две тысячи долларов, которые по доброте душевной оставили
ей  сектанты.  Он  сообщил,  что  у  него   появилась   возможность   купить
полуподвальное помещение в какой-то  развалюхе,  и  это  самое  помещение  -
просто воплощение его мечты о собственном театре. А для полного счастья  ему
не хватает всего-то двух штук зеленых. Вероника,  надо  отдать  ей  должное,
собиралась посоветоваться со мной,  но  гениальный  режиссер  и  подколодная
подруженька Людмила ее  отговорили.  Дескать,  мне,  человеку,  далекому  от
сцены, будет трудно оценить, насколько выгодно такое вложение капитала. Зато
потом, когда выяснится, что Вероника совладелица процветающего театра, я  до
смерти обрадуюсь ее сюрпризу.
   - Слушай, Варька, по-моему, тебе надо отказаться от этой дурацкой  опеки,
- не выдержал Генрих. - Нельзя же человека до самой его старости  водить  за
ручку? Она - взрослая женщина, пусть забирает свои деньги и раздаривает  их,
кому пожелает.
   - Так я ей и сказала, когда  узнала,  что  вслед  за  двумя  тысячами  на
покупку подвала она выложила еще две на ремонт и переоборудование  помещения
уже из собственной зарплаты и процентов, которые выплатил ей Равиль.
   - И что она?
   - Разревелась. Просила прощения и памятью отца заклинала не бросать ее на
произвол судьбы. Конечно, память ее отца  для  меня  не  очень  убедительный
аргумент. В конце концов, я почти не помню Виктора и  не  обязана  питать  к
нему теплые чувства. Но подумай, Генрих, что станет с несчастной, если я  от
нее отрекусь? Да, она взрослая женщина, но при этом  десять  лет  прожила  в
глубинке среди бесхитростных селян и девять - среди законопослушных  граждан
Америки. Современная Москва для нее - все равно что джунгли для беспомощного
младенца. Если ее ограбят до нитки или, не дай бог, убьют, я же никогда себе
этого не прощу.
   - Может, тебе лучше уговорить ее вернуться в Америку?
   - Неужели ты думаешь, я не пыталась? Да  я  только  этим  и  занимаюсь  с
самого первого дня. Убедила ее повременить с продажей американского  дома  и
не спешить с заявлением о предоставлении российского гражданства.  Знали  бы
вы, чего мне это стоило! Вероника приехала сюда, намереваясь во что бы то ни
стало исполнить последнюю волю отца, то есть поселиться на земле предков. Но
самое смешное, что, в отличие от  Виктора,  она  Америку  любит.  Это  видно
невооруженным глазом, когда она рассказывает о  своей  тамошней  жизни.  Но,
будучи послушной дочерью, убедила себя, что разделяет взгляды отца.  Я  чуть
мозги не свихнула, изыскивая доводы против немедленной продажи дома и подачи
заявления. И все равно, вряд ли бы у меня что-нибудь вышло,  не  ткни  я  ее
носом в листок с предсмертными словами Виктора: "Слушайся Варвару во  всем".
Эх, если бы не первая фраза, я бы выставила ее  из  страны  в  сорок  восемь
часов!
   - Ладно, нет смысла сокрушаться о том, чего не можешь изменить,  -  изрек
многомудрый Прошка.  -  Надо  решать  проблему  в  том  виде,  в  каком  она
существует. Насколько я понял,  сейчас  тебя  беспокоят  внезапно  возникшие
цюрихские миллионы. Так почему бы тебе не поступить с ними  так  же,  как  с
предыдущей сотней тысяч вложить в агентство недвижимости?
   - Глупости! - ответил за меня  Марк.  -  Во-первых,  агентство  у  Равиля
сравнительно небольшое и сильно расширяться он не хочет, чтобы не привлекать
к себе внимание мафиози  и  налоговой  полиции.  Во-вторых,  вкладывать  все
деньги в российскую экономику - верный способ разориться, тем  более  что  к
власти, того и гляди, вернутся коммунисты... Я предлагаю другой выход. Пусть
Вероника заберет из сейфа пару-тройку сотен  тысяч,  а  остальные  запрет  и
никому об этих деньгах не рассказывает. Ты, Варвара, поставишь ей  следующее
условие: взятыми из сейфа деньгами она будет  распоряжаться  самостоятельно.
Триста тысяч - даже по американским меркам деньги немалые. Одних  дивидендов
двенадцать тысяч в год, и это по самым скромным расценкам.  Плюс  двенадцать
тысяч от Равиля, плюс зарплата. Итого - больше двух тысяч  баксов  в  месяц.
Если Веронике удастся жить на эти деньги, не  залезая  в  основной  капитал,
пусть остается в России, покупает театры и вообще делает все, что  пожелает.
Но она должна вернуться в Америку, если растранжирит  контрольную  сумму.  А
там пусть обращается с просьбой об опекунстве к другу Виктора - как  его?  -
Тимуру. Судя по всему, он  человек  честный  и  деловой.  Думаю,  он  сумеет
распорядиться этими миллионами и обеспечить Веронике достаток  до  конца  ее
дней.
   - Отличный план, - одобрил Генрих. - Соглашайся, Варька. Ты убьешь  сразу
двух зайцев: во-первых, снимешь с себя непосильное бремя опеки и, во-вторых,
не дашь кузине обнищать и на старости лет попасть в богадельню.
   - Да, пожалуй, план действительно неплох, - задумчиво сказала я. - В  нем
только одно уязвимое место,  но  тут  уж  от  нас  ничего  не  зависит.  Кто
поручится, что Вероника еще не поделилась радостной вестью о своих миллионах
с гениальным Суреном, подруженькой Людмилой  и  альфонсом  Романом?  А  если
поделилась - к чему это может привести?

Глава 2

   Два дня спустя Вероника появилась у меня  с  дарами  -  большой  коробкой
швейцарского шоколада и флаконом французских духов. Тактично умолчав о  том,
что не ем сладкого, а, выбирая духи, своей привередливостью довожу продавщиц
парфюмерных лавок до истерики, я приняла  подарки  с  благодарностью:  слава
богу, щедрой  девочке  не  пришло  в  голову  ухнуть  на  сувениры  половину
унаследованных миллионов.
   Устроились,  как  повелось,  на  кухне.  Добрых  полчаса  я   выслушивала
счастливое Вероникино щебетание о швейцарских красотах и швейцарской погоде,
а сама настраивалась  на  тяжелый  разговор.  Наконец  кузина  заметила  мою
мрачность и поинтересовалась, что случилось.
   - Ничего. - Я побарабанила пальцами по столу. - Просто мне  нужно  кое  о
чем тебе сказать, и я не знаю, как начать. Ты деньги привезла?
   - Да. Все, как ты велела. Триста двадцать тысяч долларов в дорожных чеках
"Америкэн экспресс". Кстати, а почему именно в дорожных чеках?
   - Кредитную карточку могут украсть и, пока  ты  спохватишься,  кто-нибудь
получит по ней деньги в банкомате. Наличные везти тем более глупо:  пришлось
бы не только опасаться воров и грабителей, но и объясняться  с  таможней.  А
чеки не нужно декларировать, и деньги по ним можешь получить только ты.
   - Все-таки у папы была гениальная интуиция. - Глаза Вероники увлажнились.
-  Знаешь,  Варвара,  когда  я  писала  тогда,  в  больнице,  эту  фразу  об
опекунстве, то решила, что он не очень хорошо соображает из-за болезни. Ведь
перед своим отъездом в Вайоминг он перевел на меня почти все деньги,  и  без
всякой опеки, хотя мне  было  всего  восемнадцать  лет.  А  сейчас  мне  уже
двадцать шесть, и вдруг - такое странное пожелание. Но теперь я понимаю: без
тебя я бы здесь пропала. Никогда бы не сумела  так  удачно  вложить  деньги,
купить квартиру, устроиться на  работу.  И  до  покупки  дорожных  чеков  не
додумалась  бы...  Но  как  он  мог  догадаться,  что  ты  окажешься   таким
замечательным опекуном? Он же тебя фактически не знал!
   - Вот об этом я и хотела с тобой поговорить. - Я долила  в  чашки  чаю  и
подвинула ближе к гостье коробку с шоколадом. - На самом деле  в  опекуны  я
совершенно не гожусь. Подожди, Вероника, не  возражай,  выслушай  до  конца.
Начать с  того,  что  я  и  деньги  несовместны  еще  больше,  чем  гений  и
злодейство. У меня никогда в жизни не было крупной суммы, и не потому, что я
не в состоянии ее заработать, - она мне просто не нужна.  В  еде,  одежде  и
развлечениях  я  крайне  непритязательна.  Традиционные  атрибуты  богатства
вызывают  у  меня  смертную  тоску.  Мне  никогда  не   постичь   стремления
толстосумов окружать себя толпой лакеев и абсолютно бесполезными, но безумно
дорогими безделушками. Одним словом, деньги - чуждая мне стихия. И если  мне
удалось удачно распорядиться теми, что ты привезла из Америки, то отнюдь  не
из-за собственных деловых качеств, а исключительно благодаря помощи друзей и
знакомых. Не будь у Равиля, моего  бывшего  однокурсника,  своего  агентства
недвижимости, нас бы с тобой наверняка безбожно надули при покупке квартиры.
Благодаря тому же Равилю, а вовсе не мне, ты получаешь приличные проценты со
своего основного капитала. И не  меня,  а  Прошку,  который  коллекционирует
прайс-листы  всевозможных  магазинов,  ты  должна  благодарить  за  выгодную
покупку мебели и всего прочего. Машину тебе нашел приятель Марка,  а  насчет
дорожных чеков меня надоумил Леша.
   - По-моему, главное - результат, - улыбнулась Вероника. - Так или  иначе,
но папина идея оказалась блестящей.
   Я стиснула зубы и с трудом подавила рвущееся из глубины души рычание.
   - Подожди, я еще не закончила. Помимо безалаберности в отношении денег, в
моем характере есть еще одна черта, мешающая исполнению миссии,  возложенной
на меня твоим отцом. Я не  терплю  ограничений  собственной  свободы  и,  уж
конечно, не могу ограничивать чужую свободу. Другими  словами,  я  убеждена,
что взрослый, умственно полноценный человек имеет полное право распоряжаться
своими деньгами самостоятельно, не испрашивая чьего бы то ни  было  согласия
или одобрения.
   - Но в  данном  случае  мою  свободу  никто  не  ограничивает,  -  горячо
возразила Вероника. - Я сама прошу и даже умоляю  тебя  об  участии  в  моих
денежных, да и любых других, делах.
   "Черт бы побрал всех примерных, послушных папенькиных дочек,  нуждающихся
в чужом руководстве!" - мысленно выругалась я.
   - И до сих пор я не отказывала тебе ни в помощи, ни в совете,  верно?  Но
теперь положение изменилось. С теми деньгами, что лежат в  сейфе  цюрихского
банка, тебе ни к чему преподавать бизнесменам-недоучкам английский,  жить  в
скромной московской квартире и вообще ограничивать себя.  Ты  можешь  купить
себе роскошную виллу и яхту, коллекционировать драгоценности и  произведения
искусства и вообще заниматься  чем  угодно.  Только  консультантов  придется
подыскать  других,  поскольку  ни  я,  ни  мои   знакомые   не   располагаем
необходимыми знаниями, чтобы давать советы  по  части  выбора  бриллиантовых
колье и мебельных гарнитуров эпохи королевы Анны.
   - Фу! - с видимым облегчением выдохнула Вероника. - Я уж испугалась,  что
ты говоришь серьезно.
   - Я говорю серьезно.
   - Господи, да не нужны мне никакие виллы, яхты,  колье  и  гарнитуры.  Ты
полагаешь, что атрибуты богатства вызывают тоску у тебя одной?  Не  забывай:
первую часть сознательной жизни я прожила  в  большей  бедности,  чем  ты  в
состоянии себе представить. И теперь абсолютно всем довольна.
   - Иными словами, ты не намерена ничего менять?
   - Не намерена.
   - Хорошо. Тогда как ты собираешься распорядиться обретенными миллионами?
   Вероника ответила мне растерянным взглядом.
   - Н-не знаю. Может быть, просто оставить их там, в сейфе?
   - Да, это не самый глупый вариант. По крайней мере,  их  не  украдут,  не
выманят обманом и  не  экспроприируют.  Но  если  деньги  не  работают,  они
обесцениваются - тебя такая перспектива не пугает?
   - Нет. Их слишком много, чтобы об  этом  беспокоиться.  Все  равно  такую
сумму мне и за целую жизнь не потратить.
   - Но вдруг тебе захочется завести детей?
   Вероника порозовела.
   - На их век тоже хватит.
   - Ладно, с этим вопросом разобрались. Теперь о  другом.  Я  уже  пыталась
убедить тебя, что современная Россия - не самое уютное место для проживания.
   Маленький, но четко очерченный подбородок кузины  мгновенно  переместился
вперед и вверх.
   - Я никуда отсюда не уеду.
   -  Не  самое  мудрое  решение.  Здесь  расплодилось   столько   бандитов,
мошенников, наркоманов и просто подонков, что невозможно  шагу  ступить,  не
вляпавшись в какое-нибудь дерьмо, - продолжала я, проигнорировав бунт  своей
подопечной. - Виктор, отсылая тебя на родину, просто  не  представлял  себе,
какой опасности тебя подвергает... - Ты  преувеличиваешь,  -  перебила  меня
Вероника. - Уверена,  что  большинство  наших  соотечественников  ни  с  чем
подобным не сталкиваются.
   - Возможно. Но у них либо нечего отнимать, либо очень  серьезная  охрана.
Ты хочешь потратить часть  наследства  на  стальные  двери  с  видеокамерой,
пуленепробиваемый автомобиль и телохранителей, которые  день  и  ночь  будут
дышать тебе в затылок?
   - Разумеется, нет. И не вижу в этом смысла. Кому я нужна?
   - Могу предложить на выбор несколько  вариантов:  наркоману,  оставшемуся
без очередной дозы, пьяному люмпену,  страдающему  острой  формой  классовой
ненависти, твоим наследникам... - Тебе?!
   - Господи, ну почему - мне? Я тебе вообще седьмая  вода  на  киселе,  мои
притязания на наследство закон в расчет не примет, даже если  бы  таковые  у
меня возникли. Но здесь, в Москве, живут  твоя  родная  тетка  и  двоюродные
братья. Кстати, ты не пыталась с ними связаться?
   Вероника покачала головой.
   - Нет. Я не помню ни их адреса, ни даже фамилии.  И,  по  правде  говоря,
меня к ним не тянет. Но я уверена, что они не станут покушаться на мою жизнь
хотя бы потому, что им ничего не известно о моем возвращении и о наследстве.
   - Ну, это спорное утверждение. Ведь Виктор - художник с именем. И  они-то
его фамилию наверняка помнят. Достаточно твоим родным наткнуться  на  нее  в
какой-нибудь журнальной статье или, скажем, услышать  ее  по  радио,  и  они
наверняка зададутся вопросом: не тот ли это Виктор? При желании им ничто  не
помешает собрать сведения о тебе. И хотя я готова допустить, что твоя  родня
по материнской линии не отличается склонностью к кровопролитию,  отбрасывать
такой вариант окончательно все же нельзя.  Но  есть  и  другая  возможность.
Какой-нибудь прохиндей вскружит тебе голову и уговорит выйти замуж... - Я не
пойду за прохиндея.
   -  А  ты  сумеешь  отличить  его  от  порядочного  человека  с   честными
намерениями? Ты девушка во  всех  отношениях  симпатичная,  и,  насколько  я
понимаю, мысль о замужестве отвращения у тебя  не  вызывает.  Думаешь,  тебе
легко будет выбрать из сонма поклонников того, кому  нужна  ты,  а  не  твои
деньги? Не у всех ведь на лбу написано: "Я - выжига  и  альфонс",  -  как  у
твоего Романа... - Не смей так отзываться о  Роме!  -  Вероника  вскочила  и
уставилась на меня потемневшими от волнения глазами. - Он очень приличный  и
воспитанный  молодой  человек...  -  Вестимо,  приличный,  -  с  готовностью
согласилась я. - Среди альфонсов редко попадаются хамы и грубияны.  Женщины,
за счет которых они живут, как правило, не одобряют плохие манеры.
   - Но с чего, скажи  мне,  ты  взяла,  что  Рома  живет  за  счет  женщин?
заверещала  кузина.  -  Кто  тебе  об  этом  сказал?  Может  быть,  он  тебе
исповедался?
   - В этом не было нужды. Говорю же, у него на лбу написано, кто он такой и
чего ему надо.
   - А ты не допускаешь, что можешь изредка ошибаться?  -  съехидничала  моя
подопечная. - Откуда ему было знать, когда  мы  познакомились,  что  у  меня
водятся деньги?
   - Хм, тоже мне загадка! Ему популярно объяснили на курсах,  что  вести  у
него  английский  будет  "носитель  языка",  американка.  Большинство  наших
дорогих соотечественников искренне убеждены, что все американцы день и  ночь
бьются над проблемой: куда девать баксы. Ну хорошо, я не исключаю, что  Роме
нужны от тебя не деньги, а гражданство. Но  в  одном  меня  не  переубедить:
никакой сердечной привязанностью к тебе тут и не пахнет.
   И вот тут-то Вероника нанесла мне запрещенный удар - опустилась на  стул,
закрыла лицо руками и горько заплакала. Минуты  две  я  таращилась  на  нее,
изнемогая от отвращения  к  собственной  персоне.  "Ай  да  Варвара!  Ай  да
любительница резать правду-матку в глаза! Что же ты не  торжествуешь  победу
над телом поверженной противницы? Ты еще про Сурена ей что-нибудь скажи, про
подруженьку Люсю, чтобы уж добить окончательно!"
   Прервав сеанс самобичевания, я достала с полки над головой чистую чашку и
пузырек с валерьянкой, налила в чашку кипяченой  воды  и  накапала  туда  же
лекарства.
   - Вероника, выпей, пожалуйста. И не обижайся на меня, грымзу  вредную.  Я
ведь и правда могла ошибиться. - "Но, к сожалению, не ошиблась", -  добавила
я уже про себя.
   Бедная  девочка  послушно  взяла  чашку,  сделала  несколько  глотков   и
поплелась в ванную умываться.
   "Нет, так дело не пойдет, - думала я, оставшись в одиночестве. - Если это
нежное создание в качестве последнего довода всякий раз  будет  лить  слезы,
любой наш спор закончится моим  полным  и  сокрушительным  фиаско.  Придется
действовать гибче".
   - Как же мне жить? - горестно спросила Вероника, вернувшись на  кухню.  Я
уверена, что ты не права в отношении Ромы, но теперь меня  все  время  будут
мучить подозрения.
   "И очень хорошо".
   - И так же будет с другими. Всякий раз, когда кто-нибудь начнет проявлять
ко мне внимание, я буду гадать, не зарится ли он на мои деньги.  Неужели  ты
этого добивалась, Варвара?
   - Если ты спрашиваешь, не задалась ли я целью испортить тебе жизнь, ответ
- нет. Но мне действительно было бы спокойнее, если бы  ты  присмотрелась  к
своему окружению. Я понимаю, почему мое предложение  тебе  не  по  вкусу:  в
основе добрых взаимоотношений между людьми должно лежать доверие.
   - Вот именно! Если подозревать всех и  каждого  в  нечестных  намерениях,
можно и заболеть.
   - Согласна. С другой стороны, друг или возлюбленный, оказавшийся в  итоге
вымогателем, лишит тебя не только денег, но и душевного равновесия, что тоже
здоровью не способствует.
   - И какой же выход?
   - Ну, учитывая, что  ты  миллионерша,  можно  рискнуть  небольшой  частью
твоего состояния и устроить твоим приятелям проверку на вшивость.
   - Это как же?
   - Пусть деньги, которые ты привезла, останутся у тебя.  Распоряжайся  ими
по своему усмотрению, не советуясь со мной. Хотя один совет я  тебе  все  же
дам: если не планируешь крупных  трат,  обналичь  чеки