паду. У каждой группы есть свои вариации.  Но  сущность  у  всех
одна. В общем, это не что иное, как заговор против народов  антифашистской
коалиции.
     Наш долг - представить неопровержимые  документальные  доказательства
изменнических действий тех, кто, вопреки союзническому долгу и воле  своих
народов, вступает в тайный  сговор  с  общим  нашим  противником,  попирая
обязательства, подписанные главами своих правительств.
     Следовательно, единственная и самая важная задача вашей  деятельности
здесь - добыть такие документы. И все, кто будет связан с вами,  выполняют
эту задачу. Тут требуется величайшая осторожность, ибо любой  опрометчивый
поступок послужит  сигналом,  что  советская  разведка  действует  в  этом
направлении.
     А теперь, чтобы вы поняли всю важность задания:  мы  уже  располагаем
такими данными об этих переговорах, что если хотя бы часть  из  них  стала
известна Гитлеру, он незамедлительно приказал бы казнить многих  и  многих
ближайших  своих  сподвижников,  которые  втайне  от  него   связались   с
союзниками.
     Возможно, любая другая разведка так и  поступила  бы.  Но  мы  всегда
видим перед собой высшие цели. Мы хотим предотвратить угрозу, нависшую над
будущим  всего  человечества.  Эти  документы  должны  быть   представлены
советским правительством правительствам наших союзников. Во всяком случае,
их главам.
     - Нельзя ли все-таки хоть бы одну завалящую копию Гитлеру показать?..
     Профессор улыбнулся, погрозил пальцем и добавил серьезно:
     - Гитлер тоже пытается  вести  тайные  дипломатические  переговоры  с
союзниками. Но делами  имперской  канцелярии  занимаются,  надо  полагать,
другие  наши  товарищи.  Конечно,  в   меру   доверия,   оказываемого   им
приближенными фюрера.
     Вайс изумленно поднял брови.
     Профессор сказал мечтательно:
     - Если бы на будущем параде Победы наши товарищи могли пройти  строем
по Красной площади в своих немецких мундирах... Они выглядели бы, наверно,
как внушительное подразделение... - Профессор смолк,  задумался,  и  вдруг
лицо его просияло. Он поднялся, вытянул по швам руки, приказал шепотом:  -
Капитан Александр Белов! По поручению командования сообщаю: за героическую
работу в тылу врага  вы  награждены  орденом  Отечественной  войны  первой
степени.
     - Служу Советскому Союзу! - сказал Иоганн, встав перед профессором.
     Профессор прикоснулся ладонью к его груди.
     - Вот, - сказал он дрогнувшим голосом. - Принимай в сердце и носи.  -
Обнял Иоганна, тяжело засопел, оттолкнул. - И уходи, уходи быстрей. Я  тут
с  тобой  расчувствовался,  а  мне  сейчас  одну  отвратительную  образину
массировать придется. Палач, гад! Придушить его хочется, а я  ему  морщины
на роже и на шее отглаживаю. Ну, отчаливай! В час добрый!
     Спустя  несколько  дней  Вайс   получил   приказание   встретить   на
Темпельгофском аэродроме пассажира и отвезти его по сто девятому  маршруту
в округ Темплин,  в  поместье  Хоенлихен,  где  размещался  госпиталь  для
эсэсовцев. Вайсу  уже  было  ведомо,  что  никакой  это  не  госпиталь,  а
штаб-квартира рейхсфюрера Гиммлера.
     По дороге он должен был остановиться в местечке Вандлиц и  предложить
гостью закусить в ресторане "Амзее" у третьего стола справа, если  считать
от стойки бара.
     Пассажир  оказался  представительным  мужчиной.  Держался  он  весьма
непринужденно  и  не  находил  нужным  маскировать  свою   англосаксонскую
внешность и манеры иностранца.
     Он нисколько не удивился, что  Вайс  знает  английский  язык.  Сев  в
машину, сразу же предложил Вайсу виски и американские сигареты.
     - Вот что, парень, можешь называть меня Джо, -  я  знал  простаков  с
таким именем. Я сам тоже простак, - отрекомендовался пассажир  и  приказал
тоном, не терпящим возражений: - Сначала  повози  меня  по  вашей  большой
деревне. Интересно посмотреть,  где  наши  ребята  больше  всего  наломали
камней.
     Вайс сказал:
     - Мне приказано следовать по маршруту.
     Джо  полез  в  карман,  вынул  стянутую  резинкой   пачку   долларов,
предложил:
     - Можешь взять себе несколько картинок с портретом президента.
     - Нет, - сказал Вайс.
     - Слушай, птенчик, я не занимаюсь ерундой и, будь спокоен, к  военной
разведке  не  имею  никакого  отношения.  Ты  сфотографируешь  меня   моим
фотоаппаратиком на фоне развалин - только и всего. А потом сунешь  аппарат
вашим, пусть они сами проявят и отпечатают пленку. Я знаю ваши порядки  не
хуже тебя.
     - По маршруту будут подходящие развалины, - сказал Вайс.
     - Ну, тогда валяй, - согласился Джо. Откинувшись на сиденье, спросил:
- Ну, как здоровье вашего фюрера?
     - А как здоровье мистера Рузвельта?
     -  Ох  и  ловкий  ты  парень!  -  рассмеялся  Джо.  И  тут  же  грубо
предупредил: - Только ты со мной не крути. Я знаю о  тебе  ровно  столько,
сколько мне нужно знать. Ты работал  в  военной  разведке,  нацеленной  на
Восток. Ну, быстро! Как оцениваешь русских?
     - Они ваши союзники, и вы должны лучше знать их.
     - Тебя учили так отвечать мне? - сердито спросил Джо.
     -  Ладно,-примирительно  сказал  Вайс.Сейчас  я  вам  все  начистоту:
русские утверждают, что они первыми протянут вам руки на Эльбе.
     - Через ваши головы?
     - Через наши трупы.
     - Значит, будете драться с ними до последнего солдата?
     - До последнего немца. Так сказал фюрер.
     - Как русские оценивают отсутствие второго фронта?
     - Они говорят, что он уже есть. Они теперь  называют  вторым  фронтом
партизанское движение и движение Сопротивления в странах Европы.
     - Значит, если кое-кто не  поторопится,  русские  будут  рассчитывать
только на этот "второй фронт?"
     - По крайней мере, так они его называют.
     - Это любопытно, парень! Ну, и что из этого следует?
     - Спросите Рузвельта.
     - Я спрашиваю тебя, немца!
     - Тогда просите, чтобы вас принял фюрер, - он первый немец империи.
     - На нашей бирже он сейчас уже не котируется.
     - Фюрер готовит вермахт  к  новому  наступлению,  и  тогда  вы  иначе
заговорите.
     - Я не из тех, кто играет на повышение его акций.
     - А есть у вас такие?
     - Были... Но какого черта ты задаешь мне вопросы?
     - Только из вежливости, сказал Вайс, - чтобы поддержать разговор.
     - Ну, тогда сыпь, - согласился Джо.
     - Вашего босса мы будем дожидаться в Вандлице?
     - Как назначено. - И тут же Джо изумленно осведомился: - А  тебе  кто
сказал, что я сопровождаю босса?
     Иоганну никто этого не говорил. Просто он понял, что  Джо  -  не  тот
человек, которого могли бы ожидать в  Хоенлихене.  Даже  видным  эсэсовцам
нужен был особый разовый пропуск, чтобы  попасть  туда.  Вся  зона  вокруг
Хоенлихена считалась запретной. Он утвердился в своем  предположении,  как
только нащупал локтем ручку пистолета-автомата под мышкой Джо:  облеченный
большими полномочиями человек не стал бы держать при себе оружие.
     Вайс, не отвечая на вопрос Джо, сказал:
     - Ничего, когда-нибудь сам станешь боссом. Это у вас в Америке быстро
делается.
     - Ну да, как же! - воскликнул Джо. - Я уже два раза валялся раненый в
госпитале после таких поездок. - Он, по-видимому, сразу  же  примирился  с
тем, что Вайс угадал  его  должность,  и,  уже  не  скрываясь,  откровенно
пожаловался: - Разве можно  в  таких  условиях  отвечать  за  безопасность
босса?
     - Не стоит беспокоиться, - утешил его Вайс. - О боссе мы  позаботимся
не хуже, чем все ваши службы, вместе взятые.
     - Поэтому мне и обещали такого парня, как ты,  -  сказал  Джо,  -  из
абвера, а не из гестапо.
     - У вас считают, что абвер работает лучше?
     - Нет, просто босс не  хочет,  чтобы  за  его  безопасность  отвечало
гестапо. Быть под охраной военного разведчика - гораздо почетней, чем  под
охраной гестаповца. Из политических соображений босс не желает иметь  дело
с  этой  фирмой.  Связь  с  гестапо  может  повредить  ему  дома.  Простые
избиратели решительно настроены против Гитлера,  нацистов,  гестаповцев  и
всяких ваших фашистов. Они платят налоги, они служат в армии -  приходится
с ними считаться.
     - Ну да, - сказал Вайс. - Очевидно, босс так любит своих избирателей,
что приехал просить, чтобы их не очень сильно щипали на Западном фронте.
     - Берегите лучше  собственную  голову!  -  рассердился  Джо.  Заметил
ядовито: - От наших "летающих крепостей" под каской не спрячешься.
     - Ну, воевать-то мы вас научим, - усмехнулся Вайс.
     - А вас русские отучат!
     - Правильно, - согласился Вайс. -  То-то  вы  боитесь,  чтоб  русские
раньше вас не вышли к Ла-Маншу.
     - С чего ты это взял?
     - А вот с того самого: хотите отделаться сепаратным договором.
     - Не так это все просто, парень...
     - Вот именно, -  снова  согласился  Вайс.  -  Поэтому  вам  с  боссом
приходится больше бояться здесь агентов Рузвельта, чем гестапо.
     В местечке Вандлиц Вайс свернул налево  по  узкой,  заросшей  сиренью
улочке и остановился у ресторана "Амзее".
     Предназначенный для них столик был уже накрыт.
     Во время завтрака Иоганн больше молчал, зато Джо говорил без  умолку.
Официант, судя по  его  внимательному,  сосредоточенному  лицу,  запоминал
каждое слово Джо, которое ему удавалось услышать. Персонал,  обслуживающий
посетителей в ресторане, составляли сотрудники гестапо.
     Дорога в Хоенлихен  тянулась  почти  сплошь  через  лес.  Здесь  были
охотничьи угодья, и молодые олени  несколько  раз  перебегали  путь  перед
машиной.
     Джо скоро заснул. Шоссе было пустынно, но Вайс не превышал  указанной
ему скорости. У Среднегерманского  канала  их  обогнали  бешено  мчавшиеся
машины с синеватого отлива бронебойными стеклами.
     Охранники у решетчатых железных  ворот  не  потребовали  предъявления
документов: у них были фотографии Вайса и Джо.
     Хоенлихен, эта секретная цитадель Гиммлера,  выглядел,  как  выглядит
богатое поместье. Оранжереи, глубокий чистый пруд, огромный гараж. В  чаще
деревьев дом с высокими черепичными крышами, террасами, балконами.  Покой,
тишина.
     Очень вежливый человек в штатском, взяв чемодан  Джо,  повел  его  по
устланной каменными плитами дорожке к небольшому двухэтажному  флигелю,  а
Вайсу указал  глазами  на  помещение,  предназначенное,  по-видимому,  для
охраны. Там Вайса встретил эсэсовец, сопроводил в одну из комнат и сказал,
чтобы он ждал здесь дальнейших приказаний.
     На следующее утро Вайсу было приказано отвезти Джо в концентрационный
лагерь Равенсбрюк, находящийся в тринадцати километрах  от  Хоенлихена,  и
там выполнить все пожелания американца. Потом доставить  Джо  в  Берлин  и
показать все, что он захочет увидеть, а затем отвезти на аэродром.
     Собственно, в самый лагерь Джо допуска не получил.  Комендант  принял
его в канцелярии, где на  стульях  сидели  несколько  упитанных  женщин  в
полосатой  одежде  заключенных.  Вайс  сразу  понял,  что  это  переодетые
немки-надзирательницы.
     Джо сфотографировал их и задал  им  несколько  вопросов,  на  которые
ответил комендант. Но когда он покинул канцелярию и направился к машине, в
ворота лагеря вошла в сопровождении охраны  небольшая  партия  узниц.  Джо
оживился и сказал коменданту, что их он тоже хочет сфотографировать.
     Комендант  категорически  запретил  ему  это.  Тогда  Джо  предложил,
ухмыляясь:
     - Снимите с них лагерную одежду  и  дайте  им  обыкновенную,  словом,
переоденьте их, как это вы сделали с теми, кого  я  только  что  с  вашего
позволения фотографировал. - И, видя, что комендант непоколебим, подмигнул
и заверил: - Можете быть спокойны, эти фотографии будут  свидетельствовать
только о том, что немецкие женщины  доведены  войной  до  крайней  степени
истощения. Уверяю вас, увидев такой  фотодокумент,  многие  наши  сенаторы
прослезятся.
     Комендант был  из  смышленных  гестаповцев.  Спустя  некоторое  время
узниц,  переодетых  в  гражданские  платья   охранниц,   выстроили   возле
канцелярии.
     Джо спросил коменданта, не найдется ли в лагере несколько  ребятишек,
имеющих столь же вызывающий жалость вид, как эти дамы.
     - Дети - всегда трогательно, - объяснил он.
     Эта его просьба тоже была выполнена.
     Пока Джо суетился, заставляя женщин  и  детей  стоять  не  строем,  а
свободной группой, Вайс из  своей  "лейки"  сфотографировал  его  на  фоне
лагерной ограды за этим занятием.
     Когда вернулись в Берлин, Вайс по требованию Джо повез его в  районы,
наиболее сильно  разрушенные  бомбардировками.  Джо  старательно  и  долго
фотографировал развалины. Потом, на пути к аэродрому, Вайс спросил:
     - Ты что, продашь эти снимки в газеты?
     - Это решит босс, - сказал Джо. - Я  работаю  на  него,  а  он  -  на
политику.
     - Какая же в твоих снимках политика?
     - Ну как же! - удивился Джо. - Наши красные орут, что  вы  фашисты  и
звери. А мой босс представит фотодокументы, и все увидят истощенных  немок
с голодными  детьми  и  тех,  с  сытыми  мордами,  в  одежде  заключенных.
Развалины Берлина - это варварское уничтожение европейской цивилизации.  И
все - с благословения Рузвельта. Понятно? У нас - демократия. И если  есть
в Америке сторонники сепаратного мира с Германией, то они будут добиваться
его, используя принятые в свободном мире средства и доказательства. -  Джо
засмеялся и похлопал Вайса по плечу.
     На следующий день Вайс посетил салон  массажа  и  передал  профессору
Штутгофу негативы фотографий, на которых был запечатлен Джо во  время  его
мошеннических манипуляций. Выслушав Иоганна, профессор сказал, что  срочно
переправит негативы в Москву, а  оттуда,  надо  полагать,  их  перешлют  в
советское посольство в Вашингтоне. Там знают, что нужно  с  ними  сделать,
если босс, которому служит Джо, попытается использовать эти фальшивки.
     Густав спросил Вайса, что полезного он выудил у этого Джо,  настоящее
имя которого Фрэнк Боулс.
     Вайс сказал:
     - Ничего  интересного.  Боулс  больше  всего  интересовался  обычными
развалинами  Берлина:  хотел  заработать  на  снимках.  -  И  счел  нужным
добавить: - Но ни одного военного объекта он не сфотографировал.
     Густав заметил пренебрежительно:
     - Этот не из тех разведчиков, кто  стремится  сохранить  жизнь  своим
летчикам,  и  поэтому  не  интересуется  системой  нашей  противовоздушной
обороны. И, пожалуй, он больше заботится о том, как свалить Рузвельта, чем
о том, как победить Гитлера...
     - Да, - подтвердил Вайс. - Он очень  непочтительно  говорил  о  своем
президенте.
     - А о фюрере?
     Вайс твердо взглянул в глаза Густаву.
     - Дословно он сказал  так:  "Вам,  немцам,  следует  сменить  вывеску
Гитлера на другую, тогда вашей фирме проще будет вести дела".
     Густав пожевал губами, попросил:
     - Запишите  это  его  высказывание  в  рапортичку.  Остальное  можете
опустить...
     В коттеджах на Бисмаркштрассе так же, как и в доме на Беркаерштрассе,
31/35, даже во время  сильнейших  воздушных  налетов  на  Берлин  деловая,
рабочая  обстановка  не  нарушалась,  словно  рабочие  районы  с  грохотом
рушились не в том же городе, всего в нескольких  километрах  отсюда,  а  в
какой-то другой стране.
     Сначала  Вайс  приписывал  такое  железное  спокойствие  мужеству   и
самообладанию  сотрудников  секретной  службы.  Но  вскоре  убедился,  что
ошибается. Это были лишь плоды  уверенности  в  том,  что  некая  частная,
"джентльменская" договоренность между германской иностранной  разведкой  и
ее коллегами в Вашингтоне  и  Лондоне  не  будет  нарушена.  Очевидно,  из
благодарности военно-воздушным силам союзников СССР за создание нормальной
рабочей обстановки немецкая иностранная разведка, в  числе  многих  других
обязательств, взяла на себя  спасение  летчиков,  сбитых  над  территорией
Германии.
     Геббельс призывал население  вершить  самосуды  над  американскими  и
английскими  летчиками,  которые  выбросились  на  парашютах  из   горящих
самолетов.
     Но не всех пленных американских и английских летчиков  ожидала  такая
участь. Некоторые из них попадали в лагеря для военнопленных, и даже не  в
общие, а специальные, достаточно комфортабельные,  и  сотрудники  немецкой
иностранной секретной службы помогали офицерам и сыновьям тех, кто занимал
значительное  положение  в  своей  стране,  бежать   отсюда,   обеспечивая
возможные удобства и полную безопасность при побеге.
     Поручения, которые выполнял теперь Вайс, и были связаны с переброской
таких военнопленных. В его распоряжение выделили "опель"-фургон, с  мощным
мотором, снабженный потайным  сейфом,  радиопередатчиком  и  вместительным
баком для горючего.
     Уже  дважды  Вайс  перевез  пассажиров  через   границу:   один   раз
швейцарскую, другой - шведскую. Но этим задание не ограничивалось.
     Сейф в его "опеле" был заполнен золотыми слитками с клеймом немецкого
рейхсбанка.
     Золото следовало поместить в швейцарском банке в сейф,  абонированный
СД.
     По законам Третьей империи вывоз золота  за  пределы  рейха  считался
государственной изменой. Попытка нелегально вывезти из страны  золото  или
валюту каралась смертной казнью.
     И его пассажир и груз,  который  Вайс  должен  был  вывезти  в  своем
"опеле" за  рубеж,  равно  таили  для  него  смертельную  опасность,  хотя
делалось это с ведома самого Гиммлера.
     Вайс был снабжен охранными документами. Но в случае, если бы  гестапо
проявило законное любопытство и обнаружило в машине  Вайса  пассажира  или
груз, тот же Гиммлер подписал бы приказ о его казни, ни  на  мгновение  не
задумываясь, и  Шелленберг  представил  бы  неопровержимые  доказательства
того, что Иоганн Вайс -  Петер  Краус  -  никогда  не  числился  в  кадрах
иностранной разведки рейха. Тем более,  что  Вайс  принадлежал  к  составу
особой группы Шелленберга, картотека которой хранилась в его личном сейфе.
     У каждого из  нацистских  лидеров  была  за  рубежом  своя  мощная  и
солидная агентура, ведавшая  их  закулисными  финансовыми  операциями.  На
плечи  Вайса  легли  самые  трудные  обязанности  -  он   стал   курьером,
доставлявшим валютные ценности.
     И  не  столько  удручала  Иоганна  опасность,  которой  он  постоянно
подвергался,  сколько  другое.  Кроме  информации  о  том,  что   нацисты,
обеспечивая себя на случай поражения рейха, как крысы, стаскивают запасы в
новые норы, он в своих рейсах ничего существенного приобрести  не  мог.  К
тому же ему казалось, что он перешел  на  более  низкую  ступень  в  своей
служебной  карьере.  Но  эти  его   мысли   были   плодом   представлений,
свойственных психологии советского человека.
     Иоганн не мог понять, что в том  мире,  где  он  оказался,  золото  и
валюта - величайшие из всех ценностей, и, назначив его"золотым  курьером",
ему тем самым оказали неограниченное доверие.  А  он  воспринял  поручение
заниматься контрабандой золота и валюты  как  выражение  недостаточного  к
нему доверия.
     Однажды при пересечении границы его стали преследовать гестаповцы. Он
принял бой с ними и, несмотря на  то,  что  его  машина  была  повреждена,
все-таки благополучно доставил свой груз. И когда все было кончено, Иоганн
лишь порадовался, что получил  возможность,  с  соизволения  службы  СД  и
действуя строго по инструкции, перебить нескольких гестаповцев.
     Поэтому он был несколько растерян, когда, после того как он  вернулся
на Бисмаркштрассе и поставил на место свою простреленную машину,  в  гараж
началось паломничество. Сотрудники разглядывали пробоины в машине с  таким
восхищением, будто это  были  орденские  отличия,  и  восторженно  хвалили
Вайса. Из донесения гестапо они уже знали,  что  при  пересечении  границы
"неизвестный человек застрелил трех сотрудников  гестапо  и  тяжело  ранил
двоих, а сам, очевидно, был убит в стычке".
     Густав, который тоже пришел в гараж, сказал задумчиво:
     - После этого вы  могли  бы  совершенн