асчет твоего брата. Я не возражаю против его поисков - это моя работа. Вы мне за нее платите. Вернее - ты заплатила. Дальше я не собираюсь брать с вас какие-либо деньги. Но, тем не менее, впредь - твой брат...
     - Да?
     - Я больше не хочу о нем ничего слышать.
     Ее лицо превратилось в маску удивления:
     - Да ты ревнивый!
     - Ты чертовски права, - подтвердил я. - Давай-ка спустимся с небес в преисподнюю.
     Она поцеловала меня со словами:
     - Давай, не возражаю.

ГЛАВА 24

     - Джимми - хороший мальчик, - говорил мне Поль Трэйнор, - только немножко сбился с дороги.
     Трэйнор был постарше меня всего на несколько лет, но волосы уже почти все поседели; долговязый, телосложение, как у человека, склонного к "пивному" животу; на носу появились первые прожилки, а печальные серые глаза были как бы все время влажными. Он сидел за машинкой на первом этаже в комнате, заставленной столами, половина из которых была занята, в основном, мужчинами, дымящими своими сигарами и стучащими на машинках, невзирая на производимый ими самими шум и гам.
     - Он вырос во времена Луни, - продолжал Трэйнор. - тогда в нем и развилось это восхищение гангстерами. Вы знаете, мы всегда в "Демократе" давали множество новостей из Чикаго, И массу горяченького из жизни гангстеров, и не только, чтобы угодить читателю, но еще и потому, что с преступной группой Капоне связана поставка спиртного через Трай-Ситиз. Так что, подрастая, малыш из этих мест с легкостью знакомится со спиртным - с Дикого Запада или откуда-нибудь еще.
     - Его отец сказал, что вы с Джимми были близкие друзья. Вы его постоянно брали с собой в поездки.
     - Ну да. С тех пор, как ему исполнилось тринадцать. Он читал настоящие детективные журналы и "Черную маску", и другие, вроде этого. Завел альбом для вырезок о Капоне и его компании и так далее. Мне это казалось безвредным. До тех пор, во всяком случае, пока он не закончил среднюю школу и не начал куролесить.
     - Пить и веселиться - это вы имеете в виду? Большинство мальчишек занимаются этим, когда им стукнет восемнадцать или около того.
     - Конечно. Мальчишке сразу после школы хочется расслабиться, хочется только и делать, что общаться с приятелями и одурманиваться горячительным. Кипящая юность. Ну, а что такого? Да я на месте его отца мечтал бы даже, чтобы Джимми так себя вел: фляжки на бедре и енотовые куртки. Эх!
     - То есть, хотите сказать - таскаться по подпольным заведениям в компании?
     Его улыбка напоминала складку на тряпке.
     - Ну да. Но, к сожалению, все было намного хуже. Он лично сошелся с местными бутлегерами. И, возможно, - но только возможно! - он на них работал. Старику только не рассказывай, это его добьет.
     - Не беспокойтесь, не скажу. Но в самом деле малыш хотел быть гангстером?
     - Хотел ли Джимми, подрастая, стать Аль Капоне? Ха! Это не совсем так. Тут сочетались две вещи. Во-первых, он просто был захвачен всей этой преступной компанией, гастролирующим балаганом семьи Капоне. каковым она и была. Группа, с которой он связался, была бандой Ника Коэна, в компании с Таларико.
     - Эти фамилии мне ни о чем не говорят.
     - Ну, в общем, Коэн и Майк Таларико иногда бы вали конкурентами и иногда партнерами. Знаете - в зависимости от того, что требует бизнес. Прошлым летом Коэна застрелили перед его домом. Убийцу не нашли, хотя и обвиняли в этом Маскетайна, но потом отпустили. Ходил слух, что это сделал кто-то из Чикаго... Возможно, Таларико нанял кого-то, потому что болтали, что Коэн снюхался с фэбээровцами. Так или иначе, Джимми знал Коэна и его банду. И... да ладно.
     - Продолжайте, я слушаю.
     - Послушайте, Джон Бим - прекрасный человек, и если он пытается разыскать сына, я рад ему помочь. Но тут есть кое-что, о чем я могу вам рассказать, только если вы поклянетесь хранить тайну. Абсолютную, черт возьми, тайну.
     - Согласен.
     - Вам надо еще понять вторую причину, почему Джимми связался со всеми этими подонками: он хотел стать писателем, репортером. Он хотел уехать в Чикаго и писать о гангстерах в "Трибе". Ему, видите ли, не хотелось угодить в саму игру. Ему хотелось сидеть на линии пятидесяти ярдов и вести репортаж. Вы понимаете меня?
     - Да.
     - А вот то, о чем вы должны помалкивать, ради Бога. - Он понизил голос, наклонившись ко мне. - Джимми снабжал меня информацией. Он связался с компанией Коэна и даже делал для них кое-что - самую малость - водил грузовик туда и обратно, никакого оружия или чего такого, только бутлегерство. Но у него были ушки на макушке, и он кое-что мне рассказывал. Пересказывал сплетни, уловили? Если происходило что-нибудь важное - а мы тут переняли стиль Чикаго в перестрелках, взрывах, краже детей - в общем во всем, чем вы знамениты, - Джимми рассказывал мне.
     - Вы это поощряли?
     Он поглядел на меня почти с отчаянием, серые глаза застыли наподобие дымчатого стекла, сигара догорела, но он, по-видимому, этого не заметил.
     - Я ему платил, - наконец ответил он.
     - Понятно.
     - Нет, вы не поняли. Малыш действовал на свой страх и риск. И я ему объяснял, что ему не сносить своей чертовой башки, если он не прекратит, но, пропади все пропадом, если он не перестал снабжать меня ценными фактами. И я не мог устоять - ведь я репортер. А ему было восемнадцать, девятнадцать, двадцать, и это все продолжалось. Он уже стал достаточно зрелым, чтобы отвечать за свои действия.
     - А вам не приходилось бывать в каких-нибудь местах, где он околачивался? Кто были его "дружки"?
     - Вы что, спятили? Я никогда с ним не ходил: его не должны были со мной видеть, раз уж он выполнял свою придурочную тайную работу. Но, если хотите, я могу объяснить вам, где находятся некоторые из подпольных заведений в городе.
     Он начал мне перечислять их, и я остановил его, когда полностью заполнил страницу записной книжки. Закончив, он добавил:
     - На самом деле, я не могу вам дать ни одной фамилии тех амбарных крыс, с которыми он якшался, потому что он никогда их, собственно, и не называл. С большими парнями он не был близок, так что говорить о нем с Таларико или с Лукези нет никакого смысла. Они, возможно, не отличат Джимми от Адама. Джимми знал Козна, но Коэн мертв.
     - Еще что-нибудь можете мне рассказать?
     - Что ж. Знаю еще, что он мотался несколько раз в Чикаго. Это было, пока он еще учился в колледже, во время каникул летом 1930 года. Меня всегда это беспокоило. Видите ли, его друг Коэн был тесно связан с парнями из Чикаго. Слыхали когда-нибудь о парне по имени Тед Ньюбери?
     Тело в яме рядом с телефонным столбом.
     - Да, - ответил я, - слыхал о таком.
     - Это большая "шишка" из Чикаго, тесно связанная со спиртным. Я писал о суде в конце 1931 года, где Ньюбери с Коэном и Таларико с Лукези проходили по одному делу. Так или иначе, а Джимми бывал в Чикаго пару раз, и мне всегда хотелось знать, ездит ли он по своим делам или по поручению Козна. Я его дотошно расспрашивал, но он всегда заявлял, что ездит только "для удовольствия". Нутром-то я всегда чувствовал, что Джимми рискует головой. И теперь я все думаю, где те альбомы с вырезками, что он делал в начальной и высшей школах, полные статей о Чикаго и Капоне, и не могу не думать - зачем были нужны его путешествия "Для удовольствия".
     - А вы не говорили с ним о его планах поехать в Чикаго и попытаться там найти работу?
     - Говорил. Я объяснял ему, что его мечты не имеют ничего общего с реальной жизнью. Что его вышвырнут, как щенка. "Но я должен попытаться", - ответил он. И я понимал, что каждый имеет право хотя бы на одну попытку. Так что я и не пробовал его останавливать, даже написал ему рекомендательное письмо на случай, если ему каким-то чудом удастся заполучить настоящее интервью. Еще я ему сказал, что если он потерпит неудачу, то может вернуться, и если больше ничего не подвернется, я попытаюсь устроить его в "Демократ" печатником. А он ответил... Да, что же он ответил? Казалось, он был совершенно уверен, что они дадут ему шанс. Нахально ответил, сопливый мальчишка: "Ох, да напечатают они мой материал". Да, что-то вроде этого. Никогда не слыхал ничего нелепее.

***

     А я слышал, и как можно подробнее рассказал все Мэри Энн за ланчем в кафетерии у Палмера. Кафетерий находился в узком одноэтажном особнячке, прислонившись крышей к стене одного из главных корпусов колледжа. Изречение над входом гласило: "Стоит Жить на Свете ли?.. Это Зависит от Печени".
     Печень я не взял, хотя блюдо из нее было; меня потянуло на пирожок с мясом, но в этом кафетерии он не являлся "маленьким кусочком рая".
     - Я знаю, что у Джимми были друзья из крутых парней, - сказала Мэри Энн. - И я знала, что он выпивал в компании и вообще. Но не знала ни о каких... гангстерах или бутлегерах, или еще о чем-нибудь подобном.
     - Может, ты была к нему не так близка, как думала? Ее взгляд меня просто пригвоздил.
     - Мы были очень близкими людьми. - Потом небрежно добавила: - Что он интересовался криминологией, я знала.
     - Его интересовали сами преступники.
     - Это одно и то же.
     - Да нет, не одно и то же. Слыхала когда-нибудь о парне по имени Рейнгард Швиммер?
     Себе она взяла печень. Проглотив кусочек, сказала:
     - Ну конечно. Имя Рудольфа Швиммера у всех на устах.
     Поставила меня на место. Какие-то парни из колледжа за соседним столиком, наблюдавшие за ней, ждали от нее именно такого поведения. Они влюбились в ее попку еще в очереди.
     - Рейнгард Швиммер, - поправил я. - Он был оптиком. А увлекался гангстерами. Он практиковался в Чикаго, так что преуспел в своем увлечении - все время крутился в кабаках, где они были постоянными посетителями, и даже в каких-то местах их бизнеса, включая гараж где нагружали и разгружали грузовики с горячительными. Однажды док Швиммер заскочил на минутку в гараж потолковать с парнями, поджидавшими своего босса Багзи Моурена и его помощника, парнишку по имени Ньюбери, как ввалились копы и велели всем поднять руки вверх.
     - И безвинного доктора арестовали тут же вместе с ужасными бандитами, - догадалась она.
     - Не совсем так. Это был день святого Валентина 1929 года.
     Мэри Энн не изображала наивную, она поняла, что я имею в виду.
     - Они его убили, Мэри Энн, - закончил я. - Возможно, он говорил людям с автоматами, что он не из гангстеров, что он - всего-навсего оптик. Все равно они его застрелили. Он там находился, вот его и убили.
     Глаза ее наполнились слезами.
     - Ах, ну почему ты такое рассказываешь, Натан?
     Мы полным ходом приближались к истерике.
     - Эй, - сказал я, пытаясь уменьшить скорость. - Только не здесь. Прости меня. Я не хотел тебя расстроить, просто так вышло... Но картина жизни твоего брата начинает потихоньку вырисовываться, Мэри Энн. И выглядит он не больно-то сообразительным.
     - К твоему сведению, мой брат был студентом-отличником.
     - Мэри Энн. Есть просто школа, а есть школа, где любят безжалостно придираться. Твой брат был мальчиком из Девенпорта, Айова. Он мог крутиться около каких-нибудь бутлегеров, - я выразился немножко туманно, помня об обещании, данном Трэйнору, - но он был всего-навсего мальчишкой из порядочной семьи.
     - Что ты об этом думаешь?
     - Не знаю, но предчувствую плохое. Может быть, из-за мясного пирожка.
     - Но ты же говорил, что Джимми может мотаться по железной дороге, знакомиться со страной...
     - Думаю, что может быть и так. Мэри Энн, меня беспокоит вот что: первое - здесь, в Девенпорте, он был связан с бандитами, и второе - как тебе известно, отец дал ему две сотни долларов на оплату обучения у Пал-мера, а он их прикарманил и удрал в Чикаго.
     Она побледнела.
     - Нет, Джимми мне этого не говорил.
     - Он тебе сказал, что собирается добираться на товарняке, но было ли это так на самом деле?
     - Если он так и сделал, и если две сотни долларов были при нем, что ж... это меня очень тревожит.
     - Что ты такое говоришь?
     - Ничего. Но если он благополучно добрался до Чикаго со своими двумя сотнями, то я съем еще одну порцию этих пирожков.
     У нее задрожала нижняя губа; я положил свою руку на ее.
     - Извини меня, - попросил я, - я вел себя, как негодяй. Просто... я хотел тебя подготовить, на всякий случай.
     - Какой случай?
     - На случай того, что тебе придется поглядеть кое на что без розовых очков.
     В раздумье она отодвинула от себя тарелку с печенкой.
     - Найди его, Натан, - попросила она. - Пожалуйста.
     - Я попытаюсь.
     - Не пытайся, а сделай. Найди его ради меня.
     - Не могу этого обещать.
     - Нет, пообещай.
     - О'кей, обещаю. Тебе получше?
     Она с трудом улыбнулась:
     - Да.
     А как насчет того, чтобы помочь мне в поисках? Конечно, - согласилась она.

***

     Она договорилась встретиться с преподавателем колледжа в Огастене, чтобы поговорить по поводу занятий брата журналистикой. Это был живописный учебный городок на зеленом отвесном берегу реки, а в здании, куля мы вошли, на стенах - ни единого изречения. Но степенный преподаватель английской литературы, который также обучал и журналистике, о Джимми ничего ценного сказать не смог, за исключением того, что тот прекрасно писал и подавал большие надежды; что его отметки по всем предметам - от литературы до математики - были самыми высокими. И ничего о личной жизни Джимми, ничего по поводу тех его рассказов для школьной газеты отражавших его интерес к преступности, о котором толковал мне Трэйнор.
     На обратном пути в Девенпорт мы заехали на рынок и, вернувшись домой, я помог ей на кухне, а она порадовала отца, приготовив на обед ростбиф со всякой всячиной. Мы с ней удивили друг друга тем, что оба готовим, и притом неплохо. Я, пока рос, дома все время занимался стряпней, а она многие годы в доме отца была единственной женщиной. Так что мы пришли к соглашению, что когда поженимся, в кухне будем управляться по очереди, хотя мысленно я дал себе слово, что она будет это делать только в исключительных случаях.
     После обеда Мэри Энн с отцом прошли в его кабинет. Они позвали и меня, но я уклонился: это был семейный разговор, а я еще не был ее членом. Кроме того, у меня было назначено свидание.

***

     Датч Риган, прислонясь к стене дома, поджидал меня перед "Пансионом Перри", одетый в коричневые брюки и свитер поверх рубашки и галстука. Судя по виду, он был полон решимости не позволить мне одному крутиться по местным подпольным заведениям. Я подъехал, и он сел ко мне в машину.
     - Все время прямо, - сразу улыбнувшись, сказал он.
     - Взгляните на это, - предложил я и подал ему записную книжку со страницей, загнутой там, где я записывал перечень подпольных заведений Трэйнора.
     - Тут почти все, - заметил Риган. - Где вы его раздобыли?
     - У одного репортера. Что-нибудь важное пропущено?
     - Это почти все заведения в нижнем городе. Думаю, в этот список попали и придорожные закусочные.
     - И много их?
     - Всего пара. Но сегодня вечером мы лучше попросту выпьем пива, по кружке в каждом, ведь мы же не собираемся проверять весь список. Я, во всяком случае, не собираюсь.
     - Сделаем лучше так, - предложил я ему. - В каком-нибудь из этих заведений вы бываете постоянно? - Один-два раза почти во всех побывал.
     - Всего-то по разу или по два? Ну и ну!
     - Не скажу, что я пьющий, просто я - ирландец.
     - А есть разница?
     - Вы же рыжий, вы мне и объясните.
     Я усмехнулся:
     - Я - ирландец только наполовину, а вы выглядите полноценным.
     - Что ж, мой папа выпивал очень неплохо, собственно даже хорошо. Я же, в основном, пью в студенческой общине на задней веранде, а то и в припаркованной машине. И знаете что, вам в этих забегаловках лучше не закусывать. Большинству, чтобы их не закрыли, приходится объявлять, что у них подают еду.
     - Ну, это - для проформы.
     - Ладно, я просто решил, что насчет еды лучше вас предостеречь. Кажется, мы сейчас направляемся к Мэри Хуч, а я знаю того парня, который там готовит сэндвичи: так, когда он сам их переест, его рвет.
     Вначале мы покатили по заведениям в нижнем городе, начав с одного на Восточной Второй, владелицей которого была приземистая пожилая дама, известная всем как Мэри Хуч. Эта добродушная старая дева выглядела так, что могла бы запросто провести пару раундов с Барни. Ее заведение, подобно большинству тех, что я когда-либо посетил, было подпольным, без вывески снаружи, но в другом смысле работало без опаски. Легальная продажа пива не подрывала ее бизнес: около дюжины рабочих при баре, смешивая пиво со спиртным, поддерживали это заведение, порядочно превышая легальные доходы.
     - Я знаю Джимми, - сказала Мэри Хуч - дама с пухлым лицом, в котором потонула пара глаз-бусинок, и с торчащими, как у Джо Зангары, волосами. - Милый малыш. Но я слышала, что он давным-давно уехал в Чикаго.
     - А вы знаете каких-нибудь его друзей? Кого-нибудь, с кем он обычно околачивался здесь?
     - Тут не о чем говорить.
     - Если вы знаете Джимми, то и его друзей должны бы знать.
     - Все ему были друзья.
     - Ну, а сегодня, например, кто-нибудь из них здесь?
     Она оглядела комнату.
     - Нет. Эти парни-работяги или безработные. Джимми водился с другим сортом людей.
     - А если я предложу вам пятерку, сможете уточнить?
     - Нет, не думаю. Ведете вы себя дружески, но ведь вы не из нашего города, верно? Поэтому все, что могла я вам уже сказала.
     То же самое повторялось и в других местах. В заведении на Восточной Четвертой нам показались съедобными креветки и устрицы, и Риган, забыв про свой совет, заказал корзинку креветок. В другом, над гаражом на углу Западной Ривер-Драйв и Рипли, сэндвичи, похоже, были более приемлемы, чем у Мэри Хуч. А заведение на Вашингтон-стрит даже имело на фронтоне маленькую вывеску ("Желтая Собака") и предлагало немецкую кухню. Бармены за стойкой припомнили, что Джимми водился с "местными", но с кем точно - не сказали.
     За одним исключением: им оказался Джек Уолл, управляющий заведения над гаражом - гладкий, хорошо одетый парень с тоненькими усиками в стиле Нитти и квадратной челюстью. У меня сложилось впечатление, что в подпольном бизнесе он занимал довольно значимое место и мог говорить не откровеннее других, и когда ему этого хотелось, он так и поступал. Выслушав мои объяснения, что я частный сыщик из Чикаго, расследующий случай пропажи человека, Уолл сказал:
     - Джимми сошелся с несколькими мальчиками Коэна, а особенно - с Винсом Логой.
     - А не знаете, где я могу найти Логу?
     - В заведении. Но только не в этом.
     - А в каком?
     - Здесь его нет. Поверьте моему слову. Я счел за благоразумие поверить. Риган сидел за стойкой бара и, лаская кружку пива, изучал некоторые грустные лица вокруг себя. Уже в машине он сказал:
     - Большинство этих парней без работы. Чрезвычайно печальная ситуация.
     - Однако на выпивку они нашли "бабки", верно?
     - Вы ужасный циник, мистер Геллер. Неужели вы остаетесь спокойным, видя безработных на уличных перекрестках? - На перекрестках - да. А в барах - нет.
     - Что ж, должны ведь с этим что-нибудь сделать!
     - Да неужели? Что именно? И кто именно?
     - Могу вам сказать, что делаю я. Каждый день, поднимаясь в гору к радиостанции, даю десять центов первому же, кто попросит милостыню.
     - Если вам каждый день попадается один и тот же человек, то вас дурачат.
     - Очень смешно. Я в состоянии выбрать из массы парней, поверьте на слово. Ладно, новый президент все это исправит.
     - Голосовали за него, да, Датч?
     - Сознаюсь - голосовал. И мой отец тоже. Он даже поработал для правительства!
     - Ваш отец? Что же он делал?
     - Выдавал уволенным талоны на еду.

***

     Мы посетили пару непритязательных на вид придорожных забегаловок при шоссе в пригороде Девенпорта - решетчатые, как в птичьих садках, потолки, опилки на полу и заводские рабочие, а также металлурги, которые, напившись, любят подраться. Я был рад, что со мной бывший футболист, косая сажень в плечах, хоть он и был в о