чках и в свитере.
     Потом мы направились искать заведение, которое, как слышал Риган, находилось на скоростном шоссе номер 6. Наш путь пролегал по берегу Миссисипи, минуя несколько маленьких городков. Ночь была ясная, полная луна отражалась на гладкой поверхности реки серебристо-серой дорожкой.
     Риган расспрашивал меня о Джимми, и я удовлетворил его любопытство. Он заметил, что вполне понимает и сочувствует разочарованию Джимми, которое тот должен был испытывать при хождении из одной газеты в другую в поисках работы.
     - У меня самого ноги опухли топать по тротуарам Чикаго, - сказал он. - Уж поверьте, я-то во все приемные радиостудий стучался. Как раз одна женщина на Эн-Би-Си и посоветовала мне отправиться попытать счастья в провинции. А потом мне ужасно повезло зацепиться за место в Даббл-Ю. Оу. Си.
     - А как вам это удалось?
     - Станция дала объявление, что нужен диктор, но я объявился только через день, когда дыру уже заткнули Я проехал в отцовой машине семьдесят пять миль и не сдержался и спросил, как же, черт возьми, попасть в спортивные комментаторы, если нет возможности даже зайти на радиостанцию? Упоминание о спорте помогло - им нужен был человек помочь комментировать какие-то игры в Айове; вот так я начал работать. Пять баксов за все. Тут-то я и повстречался с Джеком Хоффманом, собутыльником Джимми Бима.
     - А теперь вы занимаете место Хоффмана?
     - Более менее. Вообще-то я от него многому научился. О-о, он был способный человек, выпить мог, сколько душа принимала, и все такое, но футбола не знал. И вот ушел поискать что-нибудь, не связанное со спортом.
     - А вам ваша работа нравится?
     - Конечно. Не возражал бы стать вторым Кивом Райаном или Патом Флэнаганом. Правда, на самом деле мечтаю стать актером, хотя и эта работа требует актерства, вот послушайте: "Ледяной ветер продувал стадион, и длинные голубые тени потянулись через все поле".
     - Неплохо, - признал я.
     Справа появилось придорожное заведение - белое двухэтажное здание с усыпанной гравием площадкой, забитой машинами, и небольшой неоновой вывеской: "ФАЙВ О'КЛОК КЛАБ". Я подъехал.
     Это было заведение уже не для рабочих. У стойки бара сидели мужчины в костюмах, галстуках и шляпах; за столиками - женщины в облегающих донельзя платьях с глубоким декольте, которые, может, и были работающими девушками, "но тут, - подумал я, - они не работали". Было похоже, что здесь собираются гангстеры с дамами сердца. Выглядело это местечко современно: черное с белым, хром, приглушенное освещение. Атмосфера ночного клуба. Оркестр из пяти инструментов в дальнем левом углу на небольшой эстраде наигрывал кое-что из "Диксиленд-джаза", играли так, будто они-то и были причиной того, что из этих мест уехал Бикс. Бармен был коренаст, крепко скроен, в оспинах, но в чистом фартуке - впервые за весь вечер. Я спросил его, не знает ли он Джимми Бима, он ответил, что - нет. Я поинтересовался, не знает ли он Винса Логу, он опять ответил - нет. Я дал ему пятерку и снова повторил вопрос. Джимми Бима он по-прежнему не знал, а Винс был в задней комнате - играл в карты.
     Он показал на дверь в конце зала, и я туда направился Риган за мной следом; глаза за стеклами в темной оправе моргали, потому что он старался не смотреть сверху вниз на хорошенькие шейки за столиками, мимо которых мы проходили. И это было с его стороны очень мудрое решение, если принимать во внимание размеры некоторых парней, сидящих за теми же самыми столиками, что и обладательницы хорошеньких шеек.
     Я потянулся открыть дверь, и тут же подкатился охранник размером с "бьюик", сообщивший мне, хоть его и не спрашивали, что на игру уже набрано. Я дал ему доллар и распахнул пальто, чтобы показать, что я невооружен. Он открыл мне дверь, и я шагнул через порог. Ригана он остановил, сказав мне при этом:
     - Вы мне дали бакс. Если он с вами, гоните еще один.
     Как-то не хотелось давать ему еще монету, так что я попросил Ригана подождать.
     В комнате было накурено, низко висящая лампа с абажуром бросала пирамиду света на покрытый зеленым сукном и заваленный деньгами стол. Шесть человек играли в покер. Все они сняли пальто, распустили галстуки, но остались в шляпах, за исключением одного темноволосого парняги без шляпы, сидевшего спиной ко мне и одетого в забавную жилетку. Я подождал, пока закончился очередной кон, и спросил:
     - Кто из вас Винс Лога?
     Как раз напротив меня сидел парень около двадцати двух лет с таким выражением мальчишеского лица, что мог бы, желая самоутвердиться в компании, вроде этой, пожалуй, сойти за важную цацу.
     - Я - Лога, - ответил он, глядя не на меня, а на карты, зажатые в левой руке. - Но я, представьте, занят. И к тому же, бьюсь об заклад, я вас не знаю.
     Мужчина, сидящий ко мне спиной, обернулся и оказался Джорджем Рэфтом.
     Он встал и улыбнулся, протягивая руку, которую я пожал.
     - Геллер, - удивился он. - Что вы здесь, черт возьми, делаете?
     - Это вы у меня спрашиваете? - сказал я. - Я-то работаю. А вы, наверное, снимаете очередной фильм? Может, продолжение "Ярмарки в штате"?
     - Я пробуду в Трай-Ситиз три дня, - ответил он. - Делаем для "Случайного знакомства" натурные съемки в Капитолии. Это новый фильм. Из Чикаго я приехал в субботу; останавливался там у Макса Бэра и видел Барни. Он не говорил об этом?
     - Нет, последнюю неделю я был крайне занят.
     - Ну да, знаю. Видел газеты.
     - Можно вас на минутку, Джордж? В другую комнату?
     - Пожалуйста.
     Мы вышли в зал, где около бара дожидался Риган. Я познакомил с ним Рэфта, и малыш расплылся в улыбке до ушей. Видимо, до этого он никогда не встречался со звездой Голливуда.
     - Слушай, Джордж. Окажи услугу.
     - Какую?
     - Отрекомендуй меня тому парню. Логе. Скажи ему, что со мной он может быть откровенным.
     - О'кей. Но ты скажешь мне, о чем идет речь. Вся история мне не нужна. Только сама суть - во что я ввязываюсь.
     - Речь идет о пропавшем человеке и, насколько мне известно, только об этом и ни о чем другом.
     - Ясно, - Он повернулся к Ригану. - Вас устраивает дикторский легкий заработок?
     - Конечно, - сказал Риган. - Но я хотел бы быть актером, как вы, мистер Рэфт.
     Как всегда, улыбка Рэфта была едва заметна:
     - Что ж, будьте актером, если вам этого хочется, но только не похожим на меня. И послушайте, если вы в самом деле доберетесь до Голливуда...
     - Да?
     - Выбросьте свои очки.
     Риган, задумавшись, кивнул, а мы с Рэфтом вернулись к играющим, и он объявил:
     - Этот парень - друг Капоне.
     У Логи перехватило дыхание - он сглотнул ком в горле, бросил карты, хотя должен был ходить, и вышел со мной. Рэфт кивнул мне, улыбаясь, и снова сел за стол.
     - Так вы друг Большого Парня? - восхитился Лога, как будто я был кинозвездой.
     - Помалкивай об этом. Вопрос в другом: ты - друг Джимми Бима?
     Лога пожал плечами, но не вызывающе, что для него уже было достижением. - Ну да. И что из этого?
     - Слыхал о нем что-нибудь?
     - С тех пор, как он отсюда уехал - нет. Уже года полтора прошло. А зачем вам?
     - Знаешь, где он находится?
     - В Чикаго, думаю. Он, вроде, туда собирался.
     - Зачем?
     - Просто поискать работу.
     - Какого рода?
     Лога ухмыльнулся:
     - Ту, где платят хорошую монету, какую же еще?
     - У него в Чикаго была договоренность о работе? Место, где остановиться?
     - Ни о чем таком он не говорил.
     - Я слышал, чтобы туда попасть, он воспользовался товарным поездом.
     - Где это вы такое слышали? Чепуха. Он уехал на автобусе.
     - Вот как?
     - Да, с Дипером Куни. Он...
     - Карманник. Я его знаю. Лога дернулся.
     - Он Трай-Ситиз обрабатывал несколько недель; все крутился по Висконсину и Иллинойсу. Сыщики в Чикаго, по его словам, не один раз хватали его за воротник, - вот он и поплыл по другим городам.
     Но он все-таки собирался вернуться? - Верно. И Джимми надумал с ним прокатиться. Какое-то время я это пережевывал. - Это все, что я знаю, приятель, - закончил Лога. Он уже явно оправился от впечатления, произведенного на него моим знакомством с Капоне. Возможно, еще и от того, что я задавал свои вопросы в манере копов.
     - Давно это было, и вам чертовски повезло, что у меня хорошая память. Если не возражаете, я иду доигрывать в карты.
     - Конечно. Передай Джорджу, что я его благодарю.
     - Передам.
     Он вернулся в накуренную комнату, и тут же, как только снова заиграл маленький оркестр, Риган спросил:
     - Что-нибудь узнали?
     - Все может быть, - ответил я. - Пора нам на сегодня выйти из игры. Похоже, что мы перебрали лишнего. А я хочу немного поспать - завтра предстоит долгая дорога обратно в Чикаго.

ГЛАВА 25

     Суббота 27 мая, прекрасный солнечный день. Солнце сияло прямо над головой. Удлиненная чаша стадиона Солдатской славы, где на открытой трибуне мы с Мэри Энн пристроили свои зады, была забита народом. Время от времени кто-то затягивал "Наступили снова счастливые дни", по-видимому, веря действительно в это.
     Снаружи, по обе стороны Мичиган-авеню, топтались, желая полюбоваться парадом, толпы людей, словно ожидавших, что впереди пройдет сам президент Соединенных Штатов.
     Но президент не смог оставить Вашингтон ради открытия Большой ярмарки в Чикаго. Он прислал вместо себя Джима Фарли. Поэтому единственным президентом, правда, только Выставки "Столетие прогресса" здесь был Руфус Дэйвс, брат известного мне генерала.
     Когда начался парад, праздничная толпа на стадионе зашумела; полицейские на мотоциклах с включенными сиренами сопровождали оркестры и группы всадников. Стадион заполнился развевающимися флагами, блестящими клинками, сверкающими шлемами. Потом покатили машины с приглашенными: большой, лысый, добродушный Джим Фарли; Руфус Дэйвс, пенсне которого давало всем возможность отличить его от брата; недавно назначенный мэр Эдвард Джей Келли, огромный мужик с копной волос и в очках, придававших ему значительность; губернатор Горнер - человечек поменьше, слегка округлый, в очках и с лысиной. Процессия миновала импровизированную трибуну, на которой, сияя улыбками, восседали высокие лица, рядом трещали кинокамеры. Ликование толпы, или по крайней мере большей ее части, постигло предела. Некоторые, вроде Мэри Бим, не желали сливаться с массами (только роль звезды, никакой массовки), однако с точки зрения шоу-бизнеса это событие ее откровенно интересовало. Другие же, вроде меня, парадов уже навидались.
     С импровизированной трибуны начались речи. Дэйвс, Келли и Горнер закончили, наконец, свои многообещающие длинные выступления в честь как Выставки, так и Чикаго. Основным оратором был Фарли, и выступил он неплохо.
     Его лысая голова отражала солнечный полуденный свет. Громкоговорители заполнили стадион сказкой Фарли о сожалениях отсутствующего президента: "Именно здесь, на Чикагском стадионе его партия провозгласила его кандидатом в президенты... более того, здесь..."
     Фарли, возможно не понимая до конца двуличность политиков Иллинойса, сделал неожиданный жест в сторону импровизированной трибуны.
     "...завязались узы дружбы между президентом и вашим героическим мэром Сермэком; дружбы двух личностей, двух выдающихся общественных деятелей, которую не смогли поколебать никакие политические разногласия".
     Мэр Келли, Руфус Дэйвс и губернатор синхронно завертелись на своих местах, наподобие танцоров в "Золотодобытчиках 1933 года".
     Фарли продолжал:
     - Самым волнующим в карьере нашего президента был момент, когда на его руках оказался друг, закрывший его своим телом от смертоносной пули.
     Мало у кого остались сухими глаза; но хотелось бы мне знать, каково это было слушать семье Сермэка. Во вчерашнем "Трибе" в крохотной заметке сообщалось о разочаровании семьи по поводу того, что ее не пригласили на трибуну, где должен был бы присутствовать покойный мэр; городской совет лишь ответил заверением, что Сермэкам будут зарезервированы места рядом, на обычной трибуне.
     Генерал Дэйвс находился среди приглашенных, но не выступал. Он был доволен тем, что позволил общественности думать о его брате Руфусе и мэре Келли как о руководящей силе Выставки; хотя Дэйвс, наверное, был немного разочарован тем, что место Тони занял другой демократ. В этот солнечный день на "Столетии прогресса" общественная активность генерала ограничится лишь прогулкой-осмотром ярмарки в двухместном экипаже в котором он будет восседать в своем неизменном цилиндре, попыхивая трубкой, и с шофером - мальчишкой из колледжа. Газеты поместят фото этого беспрецедентного случая с подписью: "Кто говорит, что Дэйвсом нельзя помыкать?"
     У нас были места в проходе, и Мэри Энн не спорила когда я предложил ей уйти, пока еще продолжаются выступления, и пройтись по Выставке, которая в это утро начала работать с девяти часов.
     Даже оставив позади заполненный людьми стадион попасть на Выставку было трудно, потому что для прохода туда, несмотря на скопище народа, предусматривалось всего несколько турникетов. На заднем плане выглядывали полные достоинства, впечатляющие Полевой музей и Аквариум Шедда, как бы завидующие новому соседу, притягивающему к себе публику. Я заплатил пятьдесят центов за Мэри Энн, а сам прошел по кожаной корочке, которую показал служащему, проверившему мое фото и печати.
     А потом перед нами раскинулся город мечты генерала Дэйвса и мэра Сермэка, город футуристических башен, геометрических строений, плоских угловатых поверхностей без окон, со смелыми пятнами белого, синего, оранжевого, черного, желтого, красного, серого и зеленого цветов.
     Мы увидели широкую улицу, по обеим ее сторонам развевались флаги. Она была заполнена народом, стоявшим в очереди на специальный экскурсионный автобус. Автобусы и люди уступали друг другу дорогу. На дальнем конце улицы виднелся "Зал Науки" - детище Бака Роджерса, с желобчатыми белыми пилонами и стенами синего кобальта. Слева - "Здание администрации" - ультрамариновая коробка с фасадом серебристого цвета; затем - лагуна с солнечными бликами; напротив нее длинный, низкий зелено-белый "Павильон Земледелия" и три белых башни "Здания Федерации", маячившие над треугольным "Залом Штатов" наподобие лемехов большого перевернутого электрического плуга.
     Его же напоминал "Павильон Рыбака" - ослепительно белая башня с синими украшениями, которая вздымалась вверх от расправленных модернистских крыльев. Шведский, Чехословацкий и Итальянский павильоны выглядели совершенно футуристическими, не просто здания будущего с легким "привкусом" Старого Света. Потом мы поднялись по лестнице в "Зал Науки" (Белый дом Выставки) с его изогнутым фасадом, обращенным к заливу. Внутри здания посетителей встречал десятифутовый говорящий человек-робот: "Сейчас, дамы и господа, я буду глотать. Вы сможете увидеть, как пища изо рта спускается по пищеводу, затем проходит в желудок и желудок переваривает пищу..."
     Я был голоден и до этого, а теперь в голове совсем помутилось, и мы взяли пару хот-догов на футуристического вида лотке около аттракциона "Скай-Райд - Небесная прогулка". Мэри Энн очень хотелось отправиться на эту прогулку в небеса. Две башни высотой шесть с чем-то сотен футов были отделены друг от друга парой тысяч футов. Так называемые "ракеты" - кабины на стальных тросах - путешествовали между ними над лагуной туда и обратно на высоте, примерно, две сотни футов. Но после того как я съел хот-дог, мне этого делать как раз и не хотелось.
     После того, как вы отражали нападение бешеного футуризма, полностью насытив чувства сочетанием геометрии и цвета, Выставка становилась самой обычной.
     Мы бродили среди оштукатуренных динозавров, видели "Город Нью-Йорк" адмирала Бирда - корабль, на котором он ходил исследовать Антарктические моря; попали на аттракционы, где накувыркавшись в агрегатах под названием "платформа Бозо" и "Циклон", я, непонятно как, ухитрился сохранить в желудке сосиски; от "петли Линди" я уклонился, а также благополучно миновал "Пантеон Войны" с изображением самой большой войны на свете и как-то обошелся без цирка блох и шоу с флоридскими аллигаторами.
     Мы переплыли через залив, чтобы взглянуть на "Заколдованный остров", где родители могли искупать малыми (после того, как доктор проверит каждого шустрика) и где по всему острову ездили с экскурсиями специальные поезда с красными вагонами.
     Вся ярмарка была больна гигантизмом (невзирая на имеющуюся деревню лилипутов), по обеим сторонам "Тайм мэгэзин-Билдинг" вздымались огромные пародийные обложки: "Форчун" - с рисунком планет в космосе а "Тайм" - с изображением человека года, новоизбранного президента, чье лицо маячило над ярмаркой, хотя он и не имел возможности присутствовать на ней лично Термометр Хейвиленда был просто невозможно огромным, высотой в несколько этажей, с красным неоновым столбиком. Неудивительно, что один малыш на "Заколдованном острове", испугавшись, пытался поскорее выбраться из своего вагона.
     Мы гуляли, держась за руки. Мэри Энн больше помалкивала, - но старалась всячески подчеркивать свою богемность, была одета в черный берет и черное облегающее платье, а каблуки такие, что ими можно было и убить, тогда как все вокруг были одеты ярко и празднично. Ее облик являлся отражением Тауер Тауна, а глаза были полны воспоминаниями об Айове. То странное место, где сотворили "Маленький кусочек рая", выглядело самым нереальным из всего существующего на свете, но Мэри Энн, хотела она в этом признаться или нет, его любила и искала подобное на Выставке.
     Того же, вероятно? искали и другие люди, и таким образом эта Выставка стала тем местом, где можно укрыться от депрессии. Масса семей проходила мимо лотков с едой в поисках скамейки, на которой они располагались, чтобы съесть ланч из коричневых пакетов, принесенных с собой. Многие туристы остановились в частных домах (пятьдесят центов с человека, включая еду); а многие хитроумные головы - мужского или женского пола, неважно, - считали, что поступают очень экономно, принеся ланч с собой.
     Конечно, масса людей покупали еду и здесь, и в этом случае, скорее всего, их деньги - по крайней мере, часть - уходили в сундуки Синдиката. Капоне мог быть в тюрьме, Сермэк - в земле, а Чикаго - чистым городом, но мальчики Нитти продолжали подчищать ярмарку. И не фигурально выражаясь, а потому что они контролировали Союз уличных уборщиков и Союз студентов колледжей - рикш и извозчиков экипажей, - да и полдюжины других. Рестораном "Итальянская деревня Сан-Карло" тоже управляли люди Нитти. У них была концессия на поставку вареной кукурузы, полотенец, мыла и средств дезинфекции, на лотки, туалеты и парковку. Каждый проданный на ярмарке хот-дог или гамбургер был от них. Ральф Капоне, брат Аля, присматривал за тем, чтобы здесь не появился ни один существующий на свете безалкогольный напиток, кроме "кока-колы", если он не разлит на его собственном заводе. Почти все продававшееся здесь пиво шло, конечно, тоже от Нитти. Да и почему бы Нитти не делать деньги на Выставке? Ведь он ее строил.
     Слухи, подкрепленные вначале Элиотом, а потом частной полицией, в которой я сейчас работал, следя за карманниками, были таковы - это Нитти руководил союзами и ассоциациями работников, контролировавшими перевозки и большую часть работ по сооружениям аттракционов на Северном острове, и также по превращению его берега в футуристический пейзаж геометрии и гигантизма; и все, имевшие контракты по строительству на Северном острове, добавляли к своим счетам 10 процентов - потому что Нитти эти 10 процентов и требовал для своей преступной организации.
     Собственно, вслух никто об этом не говорил: ни газеты, ни парни Дэйвса. В конце концов, на определенные вещи нужно смотреть по-другому. Например, со всеми этими понаехавшими туристами проституция просто крыши с домов посрывала, так что отцы города потребовали: проституток зарегистрировать как "массажисток" и обязать еженедельно проверяться у назначенных докторов, которые должны их осматривать на предмет, так сказать, "кожных заболеваний". И немедленно по