- Чем же они вас шантажируют?
     - Я была знакома с пострадавшим - с Беловым.
     - Откуда у вас пятьдесят тысяч, если вы нигде не работаете?
     - У меня их и нет.
     - А на что вы живете?
     - Я три раза была замужем. Мои мужья были очень не бедными людьми. Они мне помогают чем могут. К тому же у меня много друзей.
     - А почему вы обратились к нам, а не в РУБОП?
     - Я боюсь их всех. Этот майор - Лишенко - говорит, чтобы я не дергалась и никуда не жаловалась, а то он меня засунет в камеру, а потом навесит еще пару дел. Кроме того, недавно ко мне домой позвонил мужчина, не назвался. Сказал, что, если я не отдам деньги, вопрос может быть решен и внесудебными методами.
     Я уверена, что эти менты связаны с бандитами. Меня могут просто убить.
     - А сроки выплаты денег назывались?
     - Пока нет. Что вы мне посоветуете?
     - Во-первых, есть больше устриц.
     Знаете, когда их ешь, они пищат. Правда, я лично никогда не слышал, но знающие люди уверяют, что это так. Один мой знакомый - он, кстати, на мясокомбинате работает директором по безопасности - считает, что человек по своей природе хищник и поэтому должен питаться не падалью, а живыми существами. Только слопав что-нибудь живое, у него на душе наступает гармония и покой. И когда этот мой знакомый вгрызается в устрицу, а она под его зубами пищит, у него происходит что-то вроде оргазма. Попробуйте, не пожалеете. Ну а во-вторых, дайте мне пару дней на изучение вашей истории.
     - У меня есть доказательства, - быстро сказала Инга. - Я записала наш разговор с Лишенко на диктофон. И еще у меня есть фото: этот Лишенко вместе с бандитами.
     - Чего ж вы раньше не сказали. Где они у вас?
     - Дома. Если хотите, мы заедем сейчас.
     - Конечно, хочу.

3

     В Агентство в тот день я не вернулся. Инга жила на четвертом этаже очень пристойного дома на Московском.
     Обстановка квартиры - сплошной модерн. Кровать - водяная. Губы - мягкие.
     Комплексов - никаких.
     Утром я вышел из ее дома с аудиокассетой и распечатанной на принтере фотографией, на которой были изображены три мужика.
     Горностаева уже стояла возле моего кабинета. Не обойти. Я как можно более радушно сказал: "Привет, Горностаева", - и поставил ей на вид, что она курит всякую дрянь в неположенном месте. Она не отреагировала. По глазам было видно, что не спала и разговор предстоит жесткий.
     Она спросила, где я был. Она искала меня всю ночь. А моя труба на ее звонки не реагировала.
     - Аккумулятор сел, - ответил я. - И вообще, Валя, ты знаешь, как я к тебе отношусь.
     - Как?
     - Хорошо, - со стопроцентной искренностью в голосе сказал я.
     - Ты хоть презервативом пользовался? - продолжала допытываться Горностаева.
     - Один мой знакомый, кстати, он тоже журналист, никак не мог выговорить слово "презерватив". Ну не получалось у него, хотя все остальные слова выговаривал нормально. И вот когда он приходил в аптеку, начиналась полная неразбериха. У него раздраженно спрашивали: "Чего-чего вам, молодой человек?" Он в ответ мычал что-то невразумительное и показывал пальцем то куда-то в сторону, то почему-то в направлении пола. "А, так вам презерватив!" - наконец кричали ему на всю аптеку обрадованные фармацевты. В общем, так и погубили они человеку всю личную жизнь...
     - Так ты с этой бабой был?
     - Какой такой бабой?
     - Которая вчера утром тут торчала.
     - Ах, с бабой! У меня с ней была короткая деловая встреча. И вот что, Горностаева, давай не смешивай личное с общественным. Наши с тобой отношения - это личное. А то, где ты куришь, и то, с кем я встречаюсь, - это общественное.
     Я решительно открыл дверь в свой кабинет и скрылся от злобной Горностаевой.
     В общем и целом Горностаева была девушкой неплохой. Ноги вполне пристойные, если в мини-юбке, и работает хватко.
     В Агентстве до недавнего времени были уверены, что она или розовая, или вообще никакая. В том смысле, что она не только ни с кем не встречалась, но и на мужиков внимания не обращала. Я так долго гонял ее за курение в не отведенных для этого местах и разбрасывание грязных кофейных чашек на всех подоконниках Агентства, что наши отношения естественным порядком дошли до постели. Вернее, сначала до кресла в моем кабинете, потом до стола в ее комнатке. Горностаева узнала, что такое любовь. Оказалось, что любовь - это я.
     Это было очень почетно, временами даже приятно, но некоторые сложности в мою жизнь вносило.
     Обнорский нашим романом живо интересовался. Особенно его беспокоило, чтобы это не отразилось на потенциале Агентства. "Ты, Леха, смотри, - говорил он, - делай с Горностаевой что хочешь, но чтоб никаких, понимаешь, декретов".

4

     Надо было поработать над делом Инги. Я позвал к себе Родиона Каширина.
     - Значит, так, Родион. Надо бы узнать все про одну женщину. Зовут ее Инга, фамилия Корнеевская. Живет на Московском проспекте. Она говорит, что проходит по уголовному делу о мошенничестве, которое ведет УБЭП. Хорошо бы выяснить, что это за дело и кто такой майор Лишенко. Да, вот еще фотография - здесь якобы этот самый майор с какими-то бандитами.
     Попробуй установить, кто это.
     Я стал слушать взятую у Инги кассету с записью ее разговора с сотрудниками УБЭП. В общем, его содержание примерно соответствовало тому, что говорила мне Корнеевская. Речь шла о каком-то уголовном деле. Мужской голос довольно противного тембра говорил Инге, что она может сесть, и сесть надолго. Ну на год-то - до суда - уж точно. А изолятор - не сахар. Потом заговорили о каких-то тысячах долларов, которые неплохо было бы вернуть. Так что, с одной стороны, это действительно напоминало вымогательство майором милиции крупной взятки, а с другой - мало чем, на мой взгляд, отличалось от обычных методов работы сотрудников милиции с подозреваемыми.
     У них так всегда: попугают - авось расколется. Но Инга держалась крепко.
     На этом обвинение майора не построишь, сказал я сам себе и решил на время забыть о деле Инги Корнеевской. К приезду Обнорского надо было разработать проект инструкции о форме одежды для сотрудников "Золотой пули".
     Внешнему виду подчиненных Обнорский уделял особое внимание. Видимо, это осталось у него от службы в армии.
     Периодически у Обнорского появлялась идея пошить всем форму. Что-то типа: черный верх, белый низ. Или наоборот.
     Но нам с Повзло до сих пор удавалось охладить управленческий пыл Обнорского. Во-первых, говорили мы, у многих сотрудников Агентства работа непубличная, и нечего им светиться в новой форме с галунами и аксельбантами. А во-вторых, добавлял я, это ж денег стоит. А финансовое положение Агентства - не ах, чтоб так разоряться.
     Обнорский аргументам внял. Но частично - предоставить сотрудникам полную свободу в выборе одежды натура не позволяла. И я должен был быстренько в письменном виде попытаться удовлетворить армейские ухватки Обнорского, не слишком ограничив при этом журналистов в их праве носить то, что хочется и что позволяют средства.
     Первый пункт инструкции я изложил быстро. "Сотрудники Агентства обязаны ходить на работу в начищенной обуви".
     Я знал, что для всех бывших военных главное - это начищенные сапоги. Теперь надо прикинуть, сколько нужно будет закупить щеток и кремов. Ну четыре щетки, пожалуй, хватит. Жалко только, что обувь у народа не одного цвета. Была бы черная - купил бы пятикилограммовую банку гуталина: на полгода хватит. А тут опять расходы...
     Следующим пунктом инструкции следовало бы изложить требование ношения чистых подворотничков. Обнорскому бы понравилось. Но, боюсь, народ не поймет.
     С внешним видом мужчин все было довольно просто: брюки - любые, но чистые и со стрелочками. Шорты - запрещены.
     Желателен пиджак с карманами. Рубашка - выглаженная. Менять не реже чем раз в два дня.
     С женщинами сложнее. Я указал рекомендуемую длину юбок для дам - не выше двух сантиметров от колена (интересно, от какой части колена эти сантиметры считать? - ну не будем вдаваться в частности). Разрез на юбке - не выше середины бедра (эх, придется всех наших женщин предварительно замерить. Надо закупить линейку подлиннее).
     Обнорский был хоть и жуткий бабник, если считать по количеству женщин, которые в разные периоды жизни скрашивали его быт, но никаких фривольностей сотрудницам "Золотой пули" не разрешал.
     Поэтому в проекте инструкции я указал на необходимость всем женщинам носить лифчики (нет, лучше напишу - бюстгальтеры, выглядит интеллигентнее). Так и запишем: "Носка бюстгальтеров для сотрудников Агентства женского пола обязательна круглогодично".
     Тут я подумал, что получается какой-то бред - как будто лифчики носить надо, а трусы не надо. Исправил фразу. Получилось: "Носка бюстгальтеров и трусов для сотрудников Агентства женского пола обязательна круглогодично". Хорошо вышло.
     Последний пункт инструкции звучал просто замечательно: "Контроль за исполнением возложить на заместителя директора Агентства по хозяйственной части Скрипку А. Л.".

5

     Утром на следующий день Каширин положил передо мной отчет о первых результатах по делу Инги Корнеевской.
     Оказалось, что ей тридцать два года - я так примерно и думал. Родилась в Одессе. Образование высшее - инженер. Три раза была замужем. Фамилию не меняла.
     Сейчас в разводе. Квартира на Московском, в которой она меня принимала, - расселенная три года назад коммуналка, записана на некую гражданку Иванову.
     Инга выступала соучредителем трех фирм с ничего не говорящими названиями. Не судима. Автотранспортом не владеет.
     - А что с УБЭП? - спросил я у Каширина.
     - Есть такой Михаил Лишенко - замначальника отдела. Больше пока никакой информации.
     - А по фотографии?
     - Пока ничего.
     - А кто такой этот пострадавший от мошенников Белов?
     - Да ты бы хоть узнал у этой дамочки, что за фирма у этого Белова. Как его имя-отчество? Год рождения? В Питере Беловых - несколько тысяч...
     - Ладно, Родион, не ругайся. Я данные Белова выясню, а ты не хочешь ли пока взять и вот так, по-простому, поговорить с этим майором Лишенко? Сказать, что, мол, ты - журналист Агентства, интересуешься делами о мошенничествах. Может, он чего и сболтнет...

***

     Вечером я позвонил Инге и сказал, что мне нужна от нее дополнительная информация. "Приезжайте", - сказала она.
     Я приехал. И уже к утру знал об этом Белове все. Но устал страшно.

6

     Горностаева со мной не разговаривала и демонстративно стряхивала пепел на пол. А у меня даже не было сил сказать ей какую-нибудь гадость.
     Каширин пришел злой.
     - Поговорил я с твоим майором. Сука редкостная. Меня послал разве что не матом. Сказал, что для Агентства этого засранца Обнорского слова не произнесет.
     - А чего это он?
     - Просто сволочь. Давай его посадим.
     - Сажает, Родион, как известно, суд.
     Но мы можем и помочь нашим правоохранительным органам избавиться от позорящих их субъектов. У меня вот был знакомый, инженер, так в советские еще времена от него ушла жена. Об этом стало известно у него на работе, собрали собрание коллектива и стали этот факт его биографии обсуждать. Коллектив решил: поведение этого моего знакомого осудить и его портрет повесить на доску позора вместе с фотографиями прогульщиков и пьяниц.
     - И повесили?
     - Повесили. А тут жена взяла и вернулась. Ну этот инженер бежит в профком и говорит: у меня, мол, баба возвернулась, поскольку я такой замечательный. И мой портрет надо перевесить с доски позора на доску почета. А ему отвечают, что мы твой портрет с доски позора по такому случаю, конечно, снимем, но до почета ты, брат, не дорос. Ну расстроился он почему-то сильно. Запил. И его портрет опять повесили на доску позора. Так до конца перестройки и висел. В общем, раньше люди совестливые были, им и морального наказания было достаточно. А майора этого, Лишенко, действительно, посадить было бы неплохо.

***

     Каширин развил дикую активность, и вскоре план кампании по посадке майора Лишенко вчерне был готов.
     Во-первых, Родион выяснил, что Лишенко в свое время уже отстраняли от работы - его подозревали в получении взяток. Но доказать ничего не удалось, и после очередной смены руководства главка майора не только восстановили, но и повысили.
     Во-вторых, на фотографии Лишенко был изображен с неким Ваней Кувалдой - среднего уровня бандитом то ли из "пермских", то ли из "казанских". Третьего типа на снимке опознать не удалось.
     В-третьих, индивидуальный предприниматель Андрей Павлович Белов был не только подозрителен, по определению, но и три года назад проходил свидетелем по делу, которое вел Лишенко.
     Все складывалось одно к одному: сотрудник УБЭП был явно коррумпирован. Но взять его можно было только на взятке.
     - Значит, так, - резюмировал Каширин, - обращаемся в РУБОП, выкладываем им все наши косвенные улики. Они гарантированно заинтересуются. Потом эта Корнеевская отдает Лишенко кейс с мечеными деньгами. Он берет, тут врывается РУБОП. Лишенко сидит. Мы счастливы, потому что беременны.
     - План хороший. За исключением беременности, - внес коррективы я. - Шеф беременности не одобрит. Хорошо бы, конечно, дождаться Обнорского - он возвращается послезавтра.
     - Конечно, дождемся. Я пока - предварительно - поговорю со знакомыми рубоповцами. А ты должен склонить Корнеевскую к сотрудничеству с РУБОПом.

7

     РУБОП был согласен, если Корнеевская напишет заявление о вымогательстве взятки. Ингу я склонял долго - весь вечер, всю ночь и все утро. Она говорила, что ей страшно, что с милицией вообще и РУБОПом в частности связываться нельзя. Я отвечал, что это единственный способ избавиться от наездов и без ее участия никакой Обнорский ей не поможет. В конце концов она согласилась, и я смог отправиться на работу.

***

     Открылась дверь. В кабинет вошла Горностаева. Я удивился - последнюю неделю она со мной даже не здоровалась.
     - Алексей Львович, - обратилась она ко мне официально, - эта женщина вас обманывает.
     - Женщины, Валентина Ивановна, всегда обманывают. Один мой приятель - он сейчас депутат Госдумы - познакомился в ночном клубе с девушкой. Ну, туда-сюда, решил он сделать ей приятное. Спрашивает, какой у вас размер? Она говорит: сорок второй. А обуви? Тридцать пятый. Покупает он ей в соответствии с этими параметрами шмоток на штуку баксов. И вдруг видит, что вместо того, чтобы радостно снимать трусики, девица падает в обморок. Оказалось, что размер у нее сорок шестой. А нога так вообще тридцать девятого калибра.
     - Алексей Львович, - упрямо продолжала Горностаева, - Корнеевская вас обманывает. Вы знаете, на что она живет?
     - На что?
     - На трах. Она работает любовницей.
     Дорогая проститутка. Берет не сто рублей зараз. И не сто долларов за ночь. А квартирами, акциями, услугами.
     - Ну, Валя, так поступают все женщины, - не согласился я. - Это не проституция, а жизнь. Просто одним бабам достаются бедные мужики, а другим богатые.
     - Она спала со всеми - и с Беловым, и с Лишенко, и с Кувалдой. А квартиру ей оплачивает "тамбовец" Губенко.
     - Откуда ты это взяла?
     - От своих источников.
     - Каких?
     - Источников не раскрываю.
     Значит, выдумала. Зря, Валя, ревность не украшает женщину. Особенно беспочвенная.
     Горностаева развернулась, хлопнула дверью. Кусок штукатурки отвалился от стены.
     "Опять расходы", - подумал я.
     Тут Горностаева вернулась.
     - А ты знаешь, что Каширина она уже захомутала. Ты с ней трахаешься ночью, а он к ней заходит днем.
     И еще раз шваркнула дверью. Я решил, что надо будет написать инструкцию по правильному использованию дверей - иначе скоро от Агентства одна штукатурка останется.

8

     Вернулся Обнорский. Агентство ожило. Заметалась секретарша. У дверей кабинета шефа выстроилась очередь из девушек, мечтающих постажироваться в Агентстве у самого Обнорского, и иностранных журналистов, требующих от шефа разъяснений, почему Петербург не является криминальной столицей России.
     Я протиснулся в кабинет Обнорского, нагло опередив ирландскую съемочную группу. Андрей был не в духе. Я решил для начала его чуть-чуть порадовать проектом инструкции о внешнем виде сотрудников Агентства.
     Расчет не удался. Обнорский мрачно сказал, что инструкция недоработана, нужно добавить раздел о макияже, потому что женщины "Золотой пули" пользоваться косметикой не умеют, и надо в инструкции Эти вопросы подробно изложить, а потом провести методические занятия с сотрудницами, как, что и чем красить.
     Потом он молча выслушал историю про Корнеевскую.
     - Действуйте, - сказал он.
     Ирландцы уже ломились в дверь со своей ирландской камерой и ирландскими вопросами о нашем криминале.

***

     Капризы шефа, как известно, и не капризы вовсе, а руководящие указания.
     Прояснить вопрос о макияже я решил у Марины Борисовны Агеевой - начальнице архивно-аналитического отдела и главной женщины Агентства.
     - Так, Марина Борисовна, - сказал я, размахивая неподписанной инструкцией, - теперь я контролирую внешний вид женщин Агентства. Предъявите ваш лифчик и лифчики ваших подчиненных. А также расскажите о том, чем скромный макияж отличается от нескромного...
     Бюстгальтеры у сотрудниц архивного отдела оказались на месте. Но с инструкцией по макияжу дело не пошло.
     Я предлагал измерять количество косметики граммами, а Марина Борисовна - каким-то абстрактным вкусом. Решили, пусть лучше сначала Обнорский лично проведет с агентскими дамами методические занятия, а уж то, что он насоветует, мы и облечем в документальную форму.

9

     Операция по взятию с поличным майора Лишенко вступала в решающую стадию. Надо было тащить Ингу в РУБОП.
     Но ее телефон молчал.
     Плюнув на все дела, я помчался на Московский.
     У парадной было суетно. "Скорая помощь", милицейский "УАЗик", еще несколько машин.
     "Убили кого?" - подумал я. И попытался пройти в подъезд. Но меня не пустили.
     - Что случилось? - спросил я у старшины, охранявшего вход.
     Но старшина попался неразговорчивый.
     Я пристроился в сторонке. Через десять минут из дома вынесли носилки с закрытым простыней телом. Еще через полчаса возле дома уже никого не было.
     Я поднялся на четвертый этаж. Квартира Инги была опечатана.

10

     Обнорский рассеянно слушал мой рассказ об убийстве Корнеевской.
     - Андрей, надо срочно создать группу по расследованию этого дела, - говорил я. - Предлагаю включить в нее Спозаранника, Зудинцева и Каширина. Меня назначить старшим. У нас в руках все нити этого дела: майор Лишенко, бандит Кувалда, бизнесмен Белов, вымогательство, обращение в РУБОП...
     - Брось ты, Леха, - оборвал меня Обнорский. - Пусть это дело менты расследуют. Ты лучше с автотранспортом разберись. Чертите что творится.
     Обнорский имел в виду ситуацию с личными автомашинами сотрудников Агентства. За последнее время по крайней мере половина наших расследователей напокупала себе автомобилей. Но поскольку машины они приобретали не новые, а те, которые позволяли доходы, и опыта вождения у них было немного, с этими автомобилями все время что-то приключалось. То сломаются по дороге, то в аварию попадут. Бывает, спросишь:
     "Где Спозаранник?" "В автосервисе". - "Где Железняк?" - "На разборе в ГИБДД".
     С этим надо было что-то делать. Но что - непонятно. Я считал, что со временем количество поломок и ДТП приблизится к норме и проблема исчезнет сама собой. Но Обнорский считал, что ждать, пока рассосется, нельзя и надо срочно что-то предпринимать. Например, провести методические занятия по правильному использованию личного автотранспорта в служебных целях...
     Впрочем, думать обо всех этих глупостях я не собирался. Действительно, нужно было что-то делать, но не с машинами, а с убийством. Но что именно делать и, главное, какими силами - непонятно.
     Обнорский запретил мне создавать группу по расследованию убийства. Каширин второй день не появлялся на работе - говорят, забол