пределенного возраста. Стоимость ее услуги составила "бомбу" бормотухи. Со всех!.. Нас было пятеро. Так что "сексуальный опыт" у меня был, но вспоминать о нем мне противно до сих пор.
     А тот сентябрьский вечер, когда мы пришли к Вере домой, когда ее мать на дежурстве, а младший брат уже спал... когда мне позволено было так много... Этот вечер я не забуду никогда. Я помню, как был неловок... как не хотели поддаваться крючки на застежке лифчика... и как шуршит капроновый чулок под рукой... Я помню, как мне сказали: "Нельзя... нельзя, Сережа, не надо..." Если бы я оказался чуть более настойчивым в тот вечер? Смогло ли это что-нибудь изменить? И хочешь ли ты перемен сейчас?
     ...Не надо бередить. И бредить - не надо.
     Ах, дерзкие глаза девочки из десятого "а".
     Все - пепел.

***

     Вот с телефона-то мы и начнем, решил я. Нынешняя сотовая связь хороша тем, что здорово поддается контролю. Не в смысле подслушивания, хотя и тут особых проблем нет, а в смысле того, что все звонки, которые вы делаете, фиксируются компьютером вашей сети. Время разговора, его продолжительность и номер абонента... то, что доктор прописал!
     Конечно, для начала я вышел на опера, который по долгу службы (но никак не "по велению сердца") должен осуществлять мероприятия по розыску пропавшего гр. Завьялова В. И...Я вышел на этого опера и попытался наладить контакт.
     Опер опера всегда поймет! Так, по крайней мере, я думал. Но видимо, сильно отстал за пять лет, проведенных в нижнетагильской зоне УЩ-349/13.
     Мой молодой коллега, конечно, и без моего представления понял, кто я такой. Журналистские "корочки" повертел в руках без интереса... выслушал и сказал:
     - Ну... ты же и сам все круто просекаешь. Может, сам и отработаешь этого бизнесмена? Ты же человек опытный... а у меня времени нет.
     - К опыту еще нужно приложить ксиву, а ее у меня, лейтенант, нет. Вот с этим (я щелкнул пальцем по удостоверению Агентства) я много не наработаю... Мне же сейчас реально придется телефоны и адреса пробивать... Как прикажешь это делать?
     - А как бандюганы без всяких ксив это делают? - сказал мне товарищ лейтенант.
     Сказал - и засмеялся... Действительно - смешно.
     - Бандюганы это делают на энтузязизьме, а мне их энтузязизьм ни к чему. Понимаешь?
     - Ну ладно, с пробивкой телефонов помогу, - великодушно сказал опер. Как раз этот вопрос я запросто мог решить сам, без его помощи.
     Помощь мне требовалась в другом, но я понял, что хрен ее дождусь. И оказался прав...
     Короче, я пошел журналистско-партизанскими тропами. Возможности мои были не особенно широки... несравнимы ни с реальными бандитскими, ни даже с ментовскими. Я, рядовой журналист, ни задерживать граждан, ни допрашивать не имею никакого права. Все те "вмешательства в личную жизнь граждан", которые неизбежны при проведении журналистского (и любого другого) расследования, возможны только с согласия этих самых граждан... Ну не любят граждане этого! Не любят - и все тут. Особенно если они не в ладах с законом.
     За сто баксов оператор сотовой сети выдала распечатку звонков Владика за интересующий меня период, то есть с того момента, как образцовый семьянин вышел из дому в последний раз, и до того, как телефон перекочевал ко мне. Всего звоночков оказалось шесть, а телефонных номеров - всего четыре. Разной продолжительности были разговоры. Но тем не менее все шесть звонков были сделаны за весьма короткий период - за вечер того самого злополучного понедельника. Последний звонок прозвучал в начале первого ночи, во вторник... Потом Владик на связь уже не выходил... Интересно, сколько он прожил после этого звонка?
     Пробивка адресов - дело рутинное.
     И для меня оно никакой трудности не представило - "дорожку" {пароль для адресной службы ГУВД (жарг.)} мой новый друг-оперок сообщил. Через час я сидел в своей конуре в Агентстве и обсасывал первую информацию.
     Итак, одиннадцатого сентября, около семи часов вечера, добропорядочный, не судимый бизнесмен вышел из своей трехкомнатной квартиры на Васильевском острове... сказал жене: по делу, мол... и исчез. Почти сразу после выхода из дому он сделал один за другим три телефонных звонка. Два - своим партнерам, с которыми, кстати, у него отличные отношения, - третий звоночек он сделал абсолютно мне неизвестной гр. Шурыгиной Антонине Викторовне, 1946 г. р., проживающей по адресу... Потом он опять звонил партнерам, а потом Митюхиной Елене Васильевне, 1950 г. р., проживающей...
     Так вот в деле и появились две дамочки... Но одной нашей красавице уже полвека. Другой и того больше. Навряд ли процветающий тридцатисемилетний бизнесмен покупал презерватив для встречи с одной из этих дам. Всякое, конечно, бывает... но навряд ли. Однако у пожилых дам бывают дочки, племянницы, внучки, в конце концов.
     Придется ехать в гости. Я зашел к шефу, чтобы доложить ситуацию, и - повезло! - застал на месте. Обнорский интенсивно трудился: лежал на диване и пускал дым колечками. Я лег на другой диван и стал ему помогать. На пару у нас получалось здорово... Вот такие мы стебки. Нет, теперь говорят - приколисты.
     - Ну? - сказал Обнорский, когда сигарета кончилась.
     Я рассказал ситуевину. Андрюха, немного подумав, решил:
     - Езжай. Только не один... Такие штуки мы уже проходили. Прихвати кого-нибудь. Из адреса отзвонитесь. Обязательно.
     В коридорах Агентства было еще тихо, пусто... "Прихватить кого-нибудь" не получилось. И я уже решил, что поеду один.
     В первый раз, что ли?.. Нет, не в первый.
     Но в иные, забытые уже "разы" в кармане у меня лежала ксива со словами: "капитан Ложкин Сергей Иванович состоит в должности старшего оперуполномоченного", а под мышкой висел табельный ПМ.
     Я был тогда ВПРАВЕ обратиться за помощью к любому милиционеру, участковому, оперу... Как говорится: почувствуйте разницу... Я ощущал разницу оч-чень хорошо!
     И я бы поехал в адрес один, но на лестнице столкнулся с Шахом и Князем.
     Конечно, я был для них не авторитет... и вообще - в Агентстве без году неделя. Но я сослался на шефа, и они поехали со мной. По дороге ввел их в курс дела, избегая ненужных им подробностей.
     - Вопросы есть, коллеги? - спросил я.
     - Есть вопросы... коллега, - сказал Шаховский, выделив последнее слово. Видимо, это должно означать, что я - бывший мент - ему не коллега... И я со своей стороны считал точно так же: хоть Виктор Шаховский и не привлекался никогда к уголовной ответственности, но в оперативных документах РУОП его фамилия замелькала еще в самом начале девяностых.
     - Спрашивай, - ответил я.
     - А премию с этой супружницы барыжной ты за работу, коллега, обговорил?
     - Нет, - отрезал я.
     - Лохи, - пробормотал Шах и больше ничего не спрашивал, смотрел в окно.
     У Гвичия вопросов было больше: а сколько лет вдове? А не блондинка ли она?
     А как она "вообще, да"?
     Я ответил: лет вдове семнадцать. Блондинка. "Вообще": 90-60-90. И Гвичия тоже замолчал... только причмокивал иногда. Глаза у него стали мечтательными, подернулись нежным туманом.

***

     Прежде чем ехать непосредственно в адрес, заскочили в местное РУВД... Повезло - застали нужного нам опера на месте.
     - Да, - сказал он, - звонили мне про ваше дело... лейтенант Иванов, кажется... так?
     - Да, - подтвердил я. Иванов - фамилия опера, который отфутболил меня в Василеостровском районе.
     - Ну а чего от меня-то вы хотите?
     - Как чего? Неужели непонятно?..
     Сходить с нами в этот адрес. Дело-то, скорее всего, об убийстве идет.
     - Ну во-первых, пока только о розыске пропавшего... Во-вторых, я туда уже сходил.
     - И что?
     - А ничего, меня и на порог не пустили.
     Шах хмыкнул, Гвичия изумленно вскинул брови. А я спросил... Я очень спокойно спросил:
     - Простите, Виктор... э-э...
     - Георгиевич, - подсказал опер, включая электрический чайник.
     - Виктор Георгиевич, вы здесь в каком качестве служите?
     - А там (кивок в сторону двери) висит табличка. На ней все написано... прочитайте.
     - Я читал. Там написано, что в этом кабинете работают опера уголовного розыска.
     Наш опер закончил манипуляции с чайником, поднял на меня взгляд и сказал:
     - Выйдите из кабинета... Я вас сюда не приглашал... пока.
     - Спасибо за помощь, - ответил я. - Пошли, мужики... По-моему, кто-то таблички на дверях перепутал.
     - Желаю успехов, - бросил опер.
     Мы вышли. Сказать по правде, мне было очень противно. Гвичия посмотрел на табличку и сказал:
     - Какой-то странный человек, да?
     Шах тоже посмотрел на табличку, сплюнул и сказал:
     - Лохи.
     Я не сказал ничего.
     Я не сказал ничего, я только подумал... но не сказал.

***

     ...Дверь в квартиру, где находится телефон, зарегистрированный на гр. Шурыгину Антонину Викторовну, наводила на мысли о коммуналке и бытовом пьянстве: следы неоднократного и неумелого ремонта, висящий на проводах звонок, порезанная ножом дерматиновая обивка...
     Таких дверей я за годы пахоты в УР повидал немало. И мог даже предположить, что увижу за дверью.
     Гвичия начал давить на кнопку звонка.
     Делать это пришлось пять раз. Шаги за хлипкой дверью раздались тогда, когда уже нам показалось, что в квартире никого нет. Шаги были шаркающие, медленные... потом раздался кашель... потом дверь отворилась. На пороге стояла старуха в грязном халате и торчащих из-под него белых бязевых мужских кальсонах.
     Жиденькие волосы, характерный цвет лица, густой перегарный выхлоп... Все, как говорится, до боли знакомое. Я загодя приготовил свое журналистское удостоверение и придал лицу некое соответствующее профессиональное выражение. Все это оказалось лишним. Старуха посмотрела на нас мутными глазами, закашлялась и сказала:

***

     - С утра уже ходить стали...
     - Здравствуйте, бабушка, - вежливо сказал Зураб.
     - Ишь, внучек нашелся... басурманин... Спят они еще... - Старуха явно собиралась захлопнуть дверь, но я не дал.
     Я сунул ей под нос удостоверение и начал работать. Кое-что, впрочем, мне уже было ясно.
     - Мы журналисты, - сказал я. - А вы Антонина Викторовна?
     - Что надо?
     - Поговорить, Антонина Викторовна...
     Мы - журналисты.
     - Стрекулисты-журналисты... аферисты! На похмелку дашь?
     - Дам, - ответил я, доставая бумажник.
     Выражение глаз старой алкоголички стало гораздо более осмысленным или, по крайней мере, заинтересованным. Я вытащил пятидесятирублевую купюру. На эти деньги можно купить одну бутылку заводской водки, но Антонина Викторовна наверняка купит две бутылки паленой.
     ...Деньги исчезли в кармане халата.
     - Может, внутрь пригласите? - спросил я.
     Старуха посторонилась, пропуская нас внутрь. Интерьер прихожей был именно таким, какой я себе представил, глядя на дверь. Тут ошибиться трудно. Вслед за старухой мы прошли в кухню, распугали тараканов.
     - Ну, говори, чего надо, - сказала хозяйка.
     - У вас в квартире есть молодые женщины?
     - Сказала же: спят еще бляди.
     - Дочери ваши?
     - Тьфу! У меня сыны... да и их не вижу: по тюрьмам они.
     - А что за бляди-то спят у вас?
     - Бляди как бляди... известное дело, Ленка со Светкой.
     - Комнату им сдаете?
     - Что я сдам? Сама в одной клетухе сижу, как в конуре, девяти метров нет...
     Сосед сдает - Колька Мареман.
     - А где сам Колька?
     - Кто его знает? Бывает раз в месяц - деньги получить... Но ко мне уважительно, нет-нет, а водочкой угостит... иной раз.
     - Понятно... А что за женщины - эти Ленка со Светкой?
     - Так говорю тебе: бляди.
     - Молодые?
     - Молодые прошмандовки... Старухе хер когда нальют, хоть им через блядство много деньжищ сыпется... Жадные, прости Господи.
     - Понятно. Мужики к ним сюда ходят?
     - Бывает, сюда. Но больше по вызову. Интердевочки.
     Гвичия брезгливо хмыкнул, раздавил ногой таракана. Я достал фотографию Владика, что дала мне Вера. На ней довольный, изрядно располневший Владик был снят на фоне новенького "форда".
     - Этого человека знаете? Бывал у девок?
     Антонина взяла фото, отодвинула руку подальше от глаз, после долгого разглядывания сказала:
     - Разве всех упомнишь? Не знаю, не скажу.
     - Понятно... Спасибо, Антонина Викторовна.
     - Спасибо в стакан не нальешь, - ответила хозяйка и вышла.
     Через минуту она, одетая в старый плащ, пошла за опохмелкой. То, что в квартире остались три незнакомых мужика, нисколько ее не смущало. Впрочем, что здесь можно украсть?.. Шурыгина ушла, грязные завязки кальсон волочились за ней по полу.
     А мы остановились перед дверью, за которой жили Ленка со Светкой. Вполне возможно, за этой дверью нас ждет разгадка исчезновения бизнесмена Завьялова... Вполне возможно, что нет.
     Я посмотрел на своих коллег, кивнул и постучал по филенке.

***

     - Какого хуя? - раздалось из-за двери.
     Я постучал еще раз. На этот раз меня просто послали, назвали старой сукой.
     Обидно, не такой уж я и старый... Я постучал третий раз, а Гвичия медовым голосом попросил:
     - Откройте доброму человеку, а не то он вынесет дверь.
     После этого за дверью стало тихо. Затем послышалась какая-то возня, негромкий шепот... И наконец:
     - Кто там?
     - Конь в пальто, - рявкнул Шах.
     Я посмотрел на него зло. Навряд ли стоит начинать разговор таким образом.
     Тем более что женщины могут быть совершенно непричастны к исчезновению Владика.
     - Елена, - позвал я, - Светлана... откройте, пожалуйста. Мы журналисты, есть необходимость поговорить.
     Снова негромкое "шу-шу-шу" за дверью.
     - Если вы опасаетесь, можно вызвать милицию, разговаривать в присутствии милиционеров. Позвоните "02", мы подождем... Договорились?
     ...Дверь открылась. За ней стояла женщина. Молодая, но уже со "следами бурной жизни" на лице. Я сразу сунул удостоверение:
     - Мы журналисты. Агентство "Золотая пуля". Меня зовут Сергей.
     Она смотрела испуганно. Козе понятно, что на журналистов мы не очень похожи.
     Я еще - туда-сюда, но за моей спиной маячили откровенно бандитского облика Шах и Зураб Гвичия - "лицо кавказской национальности". Доверия у нормальных людей такое славное журналистское трио не вызывает.
     - А что случилось? - спросила она.
     - Пропал человек, - ответил я. - Разрешите войти?
     - У нас тут... не прибрано.
     - Ничего. Мы явились без приглашения, так что вы не должны об этом беспокоиться.
     - Входите.
     Мы вошли. В комнате было действительно "не прибрано": на журнальном столике стояли пустые бутылки из-под водки и шампанского. Остатки закуски. На полу, на спинке стула - одежда, белье...
     Вторая женщина сидела на смятой простыни единственного в комнате дивана, сжимала у горла ворот халата, надетого наизнанку.
     - Давайте познакомимся. Я - Сергей... Кто из вас Елена, кто Светлана?
     Еленой оказалась та, что открыла дверь.
     Светланой - сидящая на кровати. Я без приглашения присел на пустой стул.
     - Весьма приятно... Давайте сразу определимся: на наши вопросы вы отвечать не обязаны. Можете отказаться, вызвать милицию. (Я вытащил из кармана и протянул Светлане телефон, она вяло покачала головой.) Но лучше будет, если вы все же ответите. Понятно?
     Обе кивнули. Все движения Светланы были несколько замедлены. Я заглянул ей в зрачки, и все стало ясно: героин.
     - Хорошо... Жилье здесь вы снимаете. А прописочка у вас есть?
     - Н-нет, - ответила Елена. - Здесь нет.
     - Можно взглянуть на ваши паспорта?
     Разумеется, вы не обязаны мне их показывать. Я вас не принуждаю, только добровольно...
     Елена встала, подошла к вешалке и, покопавшись в карманах плаща, достала довольно-таки потрепанный паспорт.
     Светлана сидела неподвижно. Я раскрыл паспорт с гербом и надписью "СССР".
     Так... Русакова Елена Михайловна... серия... номер... 20 января 1977 года... поселок Горки... Хвойнинского района Новгородской области... русская... и т.д. Прописка - по месту рождения. Как я и думал.
     - Спасибо, - сказал я и вернул паспортину.
     Светлана по-прежнему сидела неподвижно.
     - А ваш паспорт, Светлана?
     - Я... не знаю... где он...
     - Если вы не хотите его показывать - ваше право.
     - Может... в сумочке? - сказала она хриплым, низким голосом.
     Елена взяла с кресла сумку, протянула мне.
     - Нет, откройте сами... Если, разумеется, Светлана не возражает.
     Русакова испуганно посмотрела на свою товарку... потом опрокинула сумку на постель. Господи, второй раз за день я вижу, как высыпают содержимое дамской сумочки. Точно так же, как и у Веры, в сумочке лежала косметика, но явно дешевая... ключи... записная книжка... На этом совпадения закончились: в сумочке у Веры не было паспорта, презервативов и, главное, шприца.
     Русакова испуганно посмотрела на шприц - на Светлану - на меня. Сплюнул за моей спиной Шах, вздохнул Зураб.
     Я взял в руки паспорт... Шуцкая Светлана Сергеевна... 20 марта 1974 года... поселок Лесной... Хвойнинского... Новгородской... землячка, значит. Прописка? Прописка питерская... Судя по всему - общага. Лицо на фотографии - совсем юное, красивое, жизнерадостное... Что же ты с собой сделала, Света?.. Вторая фотография - в двадцать пять лет - отсутствует.
     Я швырнул паспорт на простыню. Он лег на то же самое место, где лежал, - слева от баяна {шприц (жарг.)}.
     - Вот мы и познакомились. А вот этого человека вы знаете?
     Я положил на стол фотографию Владика. Елена посмотрела и покачала головой. Я сразу понял: нет, не знает.
     - А вам, Светлана? Вам он знаком?
     Шуцкая молчала. Я повторил:
     - Светлана Сергеевна, вам знаком этот человек?
     Не глядя, она ответила:
     - Нет.
     - Возьмите в руки, посмотрите внимательно. Я думаю - знаком.
     Нехотя Светлана взяла в руки фото. Рукав халата задрался, обнажая вену со следами уколов... На фото она почти не взглянула, шепнула:
     - Нет, нет... не знаю. Зачем?.. Отстаньте!
     Я встал, прошелся по комнате, по полу, покрытому грязно-серо-зеленым линолеумом. Окна в этих домах-"кораблях" почему-то сделали очень высоко - на высоте груди.
     За немытым стеклом стояли другие "корабли". Серые, одинаковые, как колумбарии крематория... Дымили трубы ТЭЦ, выбрасывая серые клубы дыма в низкое серое небо... Мне стало страшно. Серый город-крематорий с дымящими трубами смотрел тысячами своих слепых окон прямо мне в глаза. В серых коробках были заживо погребены тысячи таких вот Светок, Ленок, Олек, Дашек... тысячи спившихся старух, чьи сыны сидят в тюрьмах... тысячи пацанов, мужчин, женщин... детей.
     Я быстро, поспешно опустил глаза вниз... Внизу лежало серое асфальтовое пространство... От ларька медленно брела старуха. Белели из-под плаща мужские кальсоны, завязки волочились по земле.
     Я отвернулся от окна... В комнате ничего не изменилось. С недовольным видом стоял у дверей Щах, кривил губы Зураб, сидели на смятой постели две проститутки.
     - Ладно, - сказал я, - давайте подведем кое-какие итоги, барышни. Вы живете здесь без прописки... занимаетесь, как я понимаю, проституцией... Плюс есть еще одна проблема - героин. Нормальный криминальный фон. И вот на этом фоне вырисовывается фигура исчезнувшего - скорее всего, убитого - бизнесмена. Кстати, один из последних звонков в своей жизни он сделал сюда... Не Антонине же он звонил... Ну, что будем делать?
     Русакова сказала вдруг:
     - Свет, расскажи им... расскажи! Ну ты же ни при чем... а, Свет?
     Шуцкая качнулась вперед, сжала руки коленями, выкрикнула:
     - Я ничего не знаю! Отстаньте.
     Шах оторвался от косяка, шагнул, отбросил тупым носком ботинка пустую пивную бутылку и рявкнул:
     - Ты, путана ущемленная, колись... грохнула барыгу?
     - Тихо, Витек, тихо, - сказал я.
     Почти наверняка эта Света Владика не убивала. Но почти наверняка знает, кто это сделал. Вот-вот она начнет говорить Это я знаю точно. В комнате стало очень тихо.
     Шуцкая подняла на меня глаза, сказала: