Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
ничего от той девочки из десятого "а". Порыв ветра обрушился на окно кухни. Крупные капли зазмеились по стеклу... Этого я, разумеется, не видел - я ощущал спиной. И ветер, и холодный дождь, и тяжелое шевеление Финского залива.
Губы... вкус губной помады. Кажется, той же самой, что и двадцать лет назад...
Снова рванул западный ветер с Финского залива... Это бред! Жена небедного питерского бизнесмена из 2000-го года никогда не станет пользоваться помадой, которая годится для шестнадцатилетней школьницы из 79-го.
Губы... губы, губы! Вкус помады. И ветер с залива. Не слишком ли много для бывшего мента?
...Нельзя, Сережа... не надо...
Эти слова звучали в моей голове семь с половиной тысяч суток. А может быть, семь с половиной тысяч лет... Какая разница?
Я поднял ее на руки и понес в спальню. Рука с шорохом скользнула по капрону колготок... И этот звук тоже был ОТ-ТУДА, из моей юношеской катастрофы.
Из беды с запахом чужого виски...
Я стал смел и опытен. Я легко справился с застежкой лифчика. Я пренебрег шепотом: не надо... нельзя... О, как я стал опытен! Как легко я сделал покорной тридцатисемилетнюю вдову с пустыми глазами.
И захватил плацдарм на сексодроме мертвеца. Ты победил, бывший мент! Кого? Ты победил мертвеца! Вот такой уж я стебок!
...Ветер моей грандиозной победы летел над Финским заливом. Ветер стучал в окно кухни. Мы пили водку, закусывали сардинами и орешками. Моя победа была огромна!
- Почему ты не сделал этого тогда?
- Потому что ты сказала "нет".
- А разве я могла сказать "да"?
- Не знаю... наверно, могла.
- Ты не понимаешь...
- Не понимаю... Налить тебе?
- Налей... но все-таки ты ничего не понял. Мне было шестнадцать. Это совсем другое ощущение жизни.
- Выпьем?
- За что?
- За другое ощущение жизни.
Мы выпили. Мертвый голый бизнесмен Завьялов лежал в морге на Екатерининском проспекте. В пятнадцати минутах ходьбы от мест рябиновых. Интересно, стал бы он пить за другое ощущение жизни?.. О, он был большой стебок, наш комсомольский вожак Владик.
- А что ты понимаешь под "другим ощущением жизни"?
- Долго объяснять.
- Ты спешишь?
- Нет, я никуда не спешу... но объяснять очень долго.
...Отбойный молоток взломал бетонную "заплатку" блока "Б". От грохота заложило уши. Низкий свод отражал и усиливал звук.
- Копайте, - сказал прокурорский следак. На меня он смотрел зло.
Когда я позвонил в прокуратуру и сообщил о предполагаемом трупе, меня хотели послать подальше. Хорошо, ответил я, сейчас я позвоню на НТВ, в их присутствии вскрою пол и сам выкопаю труп. Перед телекамерами расскажу всю эту х... Вас устроит?.. Через час они приехали.
- Копайте.
Две лопаты легко вошли в землю. Очень скоро, на глубине полуметра всего, обнаружился сверток из шелкового покрывала.
Наружу торчала правая рука со шрамом от расколотого двадцать лет назад фужера...
Так что я понимаю под другим ощущением жизни?.. Долго объяснять.
Из разреза халата выглядывала грудь с розовым соском. И дымилась сигарета в холеной, с ухоженными ногтями, руке. Стервенел ветер моей победы... Я взял сигарету из ее руки, затянулся и не ощутил вкуса помады. Тогда я затушил сигарету и сунул руку под халат.
- Сережа.
Если бы она сказала: нельзя. Но она не сказала: нельзя. Она сказала: Сережа-а...
***
Утром я ушел. Внизу подмигнул омоновцу-security Вите. Но он мне не ответил.
Он, кстати, в отличие от меня, несудимый.
Так что вполне имеет законное моральное право смотреть на меня свысока. Гусь, блядь, свинье не товарищ!.. Это точно.
Я вышел из дома. Ветер моей победы сел в свою развалюху. На восьмом этаже "элитного дома" светилось окно кухни. Там темнела фигура девочки из десятого "а". Самой красивой девочки с дерзкими глазами.
Я выехал со стоянки. Темное тело Финского залива в белых гребнях наваливалось на берег...
- О, как долго, Сережа, - сказала она, когда я распластался рядом с ней на кафельном полу кухни.
- После выпивки всегда долго.
- А еще хочешь?
- Чего: выпивки или секса?
- Сереж-жа!..
- Хочу, - ответил я, и мы сели выпивать.
Мы много выпили, но я так и не смог опьянеть. А Вера - напротив.
- Сначала все складывалось хорошо...
Родители Владика купили нам однокомнатную квартиру. Папахен у него все умел добыть, пробить... везде у него был блат. Нам купили мебель, родня наделала подарков.
После свадьбы мы уехали в Гагры... Там он мне и изменил в первый раз. В медовый месяц! Но тогда я этого не знала, на седьмом небе была. Это уж потом по пьянке он рассказал... А тогда все складывалось хорошо.
Владик бойко делал карьеру в комсомоле.
Черт знает, до каких высот он бы дорос... ан - Горбачев, ГКЧП, гуд бай, Советский Союз. Вот тогда-то и начались все проблемы: и пьянка, и бабы... и злость в нем появилась... Бил меня несколько раз. Мне бы тогда уйти. Но... к хорошей, я имела в виду - к сытой, когда заграничные шмотки, собственная "шестерка" и прочее... К сытой жизни быстро привыкаешь. А тут все бросились в бизнес, время было дурное, чумовое. Бабки посыпались бешеные... Просто сумасшедшие. И Владик как-то отошел, добрее стал. Хотя теплоты в отношениях уже совсем не было. Откуда ей быть? Но жили.
С виду - счастливая семья. Бездетная, но счастливая... Жили. Многие мне завидовали:
Канары, Париж, Стокгольм, иномарка...
Никакой теплоты уже, конечно, не было. Но как-то все устаканилось. Владик вроде погуливать перестал... ну, думаю, перебесился.
Господи, если бы я знала!
- А как ты не знала?
Вера помолчала, потом налила себе еще водки, выпила залпом, сказала:
- А я и не хотела ничего знать! Понимаешь? Ты понимаешь?
- Понимаю... ты не хотела.
- Ты ни хуя не понимаешь. Что ты можешь понять? Ты знаешь, что такое одиночество?
- Нет, не знаю.
- А я звонила тебе... но ты же мент! О, ты Опер! Тебя хрен застанешь. Ты в бегах, ты с преступностью борешься... А как мне было тошно - ты знал?
- Нет. Зачем ты мне звонила?
- А как ты сам думаешь?
- Я ничего не думаю, я - мент.
Она заплакала.
- Не плачь, - сказал я. - Все - пепел.
Она продолжала плакать. Тихо, без пьяного надрыва. Из разреза халата виднелась грудь. Я встал и прошел в спальню - одеться. Ее и моя одежда лежала вперемешку. "Главное, - говорил знакомый опер, - не надеть впопыхах бабские трусы". Я оделся и вышел в кухню. Вера сидела, курила сигарету.
- Куда ты? - спросила она.
- Домой.
- Прямо сейчас?
- Да, Вера, сейчас... извини.
Она поднялась, запахнула халат у горла.
Движение было несколько ненатуральным, киношным.
- Когда ты сказал, что не любишь меня больше, я сначала подумала, что ты лжешь.
- Сначала я тоже так подумал.
Она снова села. Тяжело, нетрезво. Подперла голову рукой.
- Уходи. Что же ты не уходишь?
А что, действительно, я не ухожу? Раньше это никогда - почти никогда! - не было для меня проблемой. Я уходил легко.
Или не очень легко... Я забыл.
- Ах да... я же еще с тобой не расплатилась... Сколько нынче стоят услуги частного детектива? Что ты молчишь? - закричала она. - Что ты смотришь, мент?
Высота моей победы выросла до Эвереста!
- Ты хочешь меня унизить? - спросила Вера тихо.
- Нет, Вера... Я потратил сто долларов.
- Сколько?
- Сто баксов... сто долларов США.
- Ты все-таки хочешь меня унизить... так? Показать, что я сука, падкая на деньги... Что же ты не учтешь, что я два раза тебе дала? Это тоже денег стоит.
- Вера!
- Если ты добавишь: Надежда и Любовь, то получится групповуха. Ты любишь групповуху, Сереж-жа?.. А хочешь стриптиз? На сдачу.
- Ладно, я пошел...
- Подожди... баксы я сейчас принесу.
Она вышла из кухни. Она шаталась. Ей хотелось, чтобы я считал ее пьяной. Видимо, так ей легче.
***
Я вылез из машины. Ветер моей победы стих. По заливу катились волны с барашками на гребнях. В окне восьмого этажа элитного дома горел свет. Но женщина там уже не стояла.
ДЕЛО О "ТИХОМ ХУТОРЕ"
Рассказывает Максим Кононов
"До работы в Агентстве Кононов Максим Викторович, 33 года, занимался коммерцией, знаком со структурой мелкого бизнеса, неплохо ориентируется в теневой экономике. Склонен к нестандартному мышлению, неплохо владеет журналистским стилем, правда, присутствует некий крен в "желтизну". Иногда злоупотребляет спиртными напитками, правда, на рабочей дисциплине это серьезным образом пока не отражалось..."
Из служебной характеристики
- Эй, журналюга, курить есть?
Грязный башмак сверху ткнулся мне в шею. Что за дела? Я сжал щиколотку наглеца двумя пальцами и легонько крутанул.
- У-у, бля! - завопил мой сокамерник. Шконка едва не треснула под ним.
Кто-то в углу тихо застонал во сне.
- Все заткнулись, быстро! - раздался мощный бас...
Где ж я вчера так повеселился?
Помню, я зачем-то поперся к супруге на работу. Получил в Агентстве зарплату, наврал Спозараннику про срочную встречу в РУБОПе, а сам дерябнул пивка и рванул в парикмахерскую на Галерной, где Юлька стала директором. Наше расставание, как выяснилось, обеспечило ее карьерный взлет.
Но разговора не получилось. Юлька вышла с феном - я ее, видите ли, от клиента оторвал. Сразу холодом обдала: зачем явился?.. Как будто я сам знал - зачем.
Сказал, что хочу отцовский долг исполнить, бабки привез. Но купюра в пятьдесят баксов вызвала у Юльки презрительный смешок: "Оставь себе на опохмелку!"
Я настоял: "Бери, пригодятся!" А когда купюра исчезла в кармане ее халата, тут же ухмыльнулся: "Разве ты когда-нибудь от денег отказывалась!"
Юлька аж побелела от злости - ох, любил я доводить ее до такого состояния... Ну а когда спиной повернулась - пришлось ее за руку схватить.
- Саид!
На Юлькин крик вырос охранник - ни дать ни взять чеченский боевик. Как только им разрешают по городу гулять?
- Слушай, джигит, дай мне с женой поговорить! - нахмурился я.
Саид изучающе оглядывал меня.
- Не понимаешь, да? Вернись на исходную, Саид, - полевой командир Хаттаб тебя заждался...
- Зачэм так говоришь? - Саид сокрушенно покачал головой. Взгляд его был печален.
Но присел я все-таки вовремя - кулак Саида впечатался в обитую оргалитом стенку так, что горец взвыл от боли. На прощание я лягнул его в коленную чашечку, услышал звон разбитого стеклянного столика и Юлькино верещание: "Держи его, держи!" Как бы не так! Попробуй догони, сперматозоид мусульманский.
Потом я отходил от пережитого в кафе.
А потом... Я уж к дому подгребал, когда от стены отделилась размалеванная девчушка:
- Молодой человек, отдохнуть не хотите?
- Отдых закончен - работать надо! - объяснил я ночной труженице, с трудом ворочая языком.
- Минетик всего за полтинник - недорого...
А ведь правда - недорого. Мой трудный день нуждался в достойном завершении. Незнакомка уже из сумочки презерватив достала, голову нагнула, когда ментовская дубинка шарахнула мне промеж лопаток. "Вот суки!" - успел я подумать и сразу же отключился...
Лязг двери.
- Кононов! - рявкнул мент.
Я спрыгнул с лежанки.
- Везет пидору, - вздохнул наверху сокамерник.
Дежурный капитан, оскалив кривые зубы, изучал мое удостоверение.
- Что ж ты, журналист! В таком солидном Агентстве работаешь, а пьешь, как ханыга! Развратом в общественном месте занимаешься. Неужели нормальную бабу не найти?
И вдруг протянул руку:
- Звать меня Серегой.
- П-приятно, - пробормотал я. Башка трещала.
Кривозубый Серега достал из сейфа "Пятизвездную" и разлил по стаканам. Развернул сверток с бутербродами. Чокнулись.
- Читал я все ваши книжки! Не думал, что живого журналюгу встречу у себя в "обезьяннике", - хохотнул Серега. - Как же ты залетел-то?
- Как будто не знаешь, - хмыкнул я.
Водка прибавила мне смелости. - Хулиганов ловить надо, Серега, а не бизнесом заниматься вместе со шлюхами.
- Ты на нашу зарплату поживи, еще и не таким бизнесом займешься! - обиделся капитан. - А насчет хулиганов - не надо, у нас в районе с раскрываемостью полный порядок.
- Заявы не регистрируете - потому и порядок!
- Ишь ты, умный какой! - удивился Серега. И налил еще водки. Выпили. - Есть одна темка интересная, - прищурился Серега, протягивая "беломор". - Как раз для вашего Агентства...
- Раз такая пьянка, может, вернешь все, что у меня в карманах было?
Серега придвинул мне бумажник, пейджер и ключи. Деньги оказались на месте. На пейджере - одно-единственное сообщение от Спозаранника, который волновался, успешно ли прошла моя встреча в РУБОПе.
Водка так подействовала, что я совсем обнаглел.
- Ну а где полтинник, который я шлюхе дал? - развалился я на стуле, затягиваясь "беломором".
- Витек, - пнул ногой Серега спящего на диване опера. - Верни журналисту деньги.
- Какие такие деньги, какие еще деньги? - нервно затараторил мигом вскочивший щуплый опер. - Не было никаких денег, знать ничего не знаю...
- Витек! Человек заплатил полтинник, а за какое, спрашивается, удовольствие? Если денег нет - давай отрабатывай.
- Хочешь, - повернулся Серега ко мне, - Витек у тебя сам отсосет? - Он захохотал, довольный своей шуткой. На затравленного Витька жалко было смотреть.
- Ну его, откусит еще, - махнул я рукой. И допил остатки водки. - Что за тема-то?
- Понимаешь, - доверительно начал Серега, - привезли к нам недавно одного пьянчугу. Лыка не вязал...
- Знаю я, как вы сюда привозите...
- Да нет, - нахмурился Серега. - Конкретный пьянчуга, мочился возле ларька.
Угрожал ребятам, всех нас посадить грозился. Ну пришлось его утихомирить. А наутро выяснилось, что он прокурорский, вдобавок из нашего района. Теперь прокуратура нас за жабры взяла. Проверками, сволочи, задолбали. Начальника нашего жалко - хороший мужик, правильный, а его из-за этой твари вот-вот снимут. Может, напишешь об этом?
- Почему нет? - пожал я плечами. - Только с прокурорским тоже надо поговорить - вдруг все не так было...
- Бля буду - именно так! - долбанул стаканом по столу Серега. И достал из сейфа вторую бутылку.
***
- Я вижу, Максим Викторович, вы неплохо отметили получение зарплаты. - Спозаранник поднял взгляд от компьютера. - Кажется, вы вчера отправились на встречу с источником в РУБОП. Представляю, насколько содержательно прошла эта встреча и как вам было нелегко явиться на работу в полдень.
- Все туфта, Глеб! Зато мой источник свел меня с ментом, который работает на "земле". Есть классный компромат на одного прокурора!
Видеть надо, как ноздри у Спозаранника раздулись! И глаза хищно заблестели. У Глеба такое бывает в двух случаях - когда он прокалывает дыроколом бумаги (щелк-щелк!) и когда слышит, что очередной работник прокуратуры влип во что-то нехорошее. Мы в отделе называем это состояние Спозаранника "томительный оргазм". Наверное, Глеб в своей супружеской кровати держит под подушкой дырокол или закон о прокуратуре. А может, то и другое вместе... Дело лишь в том, что, когда Глеб начинал свою журналистскую карьеру и плотно работал с ментами, те ему внушили, что все прокуроры - сволочи, мешающие честным операм раскрывать преступления.
Спозаранник выслушал историю о пьянчуге-прокуроре, потирая руки от удовольствия.
- Отлично! Ставим в ближайший номер "Явки с повинной". Обязательно этого гада сфотографируем. Думаю, написать за неделю тебе будет несложно?
- Как два пальца обоссать! - обнадежил я Глеба.
Знал бы я, чем это все кончится...
***
Оказалось, что даже добраться до райпрокурорского следака Голобородько - и то сложнее, чем обоссать два пальца. Секретарша меня послала к зампрокурора, зампрокурора - к прокурору. А прокурор - грузный дядька в засаленном пиджаке - сидел за своим длинным столом и смачно хрустел огурцом. Выслушал он меня, утирая губы салфеткой.
- Все контакты - через пресс-службу Генпрокуратуры! - радостно выпалил прокурор. И достал второй огурец.
Мне это ужасно не понравилось.
- Жопа не треснет? - поинтересовался я.
- Что-о? - Прокурор привскочил на стуле и звучно пернул от возмущения.
- Лучше бы огурец вместо затычки вставил! - бросил я на прощание и хлопнул дверью что было сил. Но прокурор прощаться со мной не захотел.
- Статья 319-я! Оскорбление представителя власти! - услышал я за спиной крики прокурора и его тяжелый топот. - Штраф от пятидесяти до ста МРОТ!..
Я прибавил ходу.
- Исправительные работы от шести месяцев...
- Уймите вашего пердуна, - бросил я постовому на выходе.
Тот понимающе усмехнулся.
- Убежал, Виктор Павлович! - В голосе мента слышалась трудно скрываемая радость.
Через десять секунд я уже вскакивал в трамвай - и гори он огнем, Виктор Павлович, со своей пресс-службой и со своим Голобородько.
***
В принципе, текст я мог написать и так, без встречи с пострадавшим следаком - менты мне слили массу информации. Я узнал даже, что скромный следователь райпрокуратуры ездит на черном джипе - красивая деталь для моей будущей статьи.
- Увы, Глеб Егорович! - развел я руки, входя в кабинет своего начальника. - Повидаться с господином Голобородько никак не удалось - прокурор воспротивился...
- Господин Голобородько тебя заждался, - кивнул Спозаранник на молодого человека в сером костюме, который сидел у окна и читал последний номер нашей "Явки с повинной". Он тут же встал и приветливо пожал мне руку, назвавшись Николаем Николаевичем. - А по поводу вашего инцидента с прокурором, Максим Викторович, вам придется объясняться с Обнорским. Кроме того, шефу сегодня зачем-то звонила ваша жена... Думаю, ему есть что вам сказать.
Вот непруха так непруха...
- Пойдемте, что ли, в буфет, - предложил я гостю.
Мы сели в угол, взяв по чашечке кофе.
- Можно ли присоединиться? - томно спросила Завгородняя, подваливая к нам со стаканом сока в руке.
- Света, ну есть же свободные столики, - урезонил я девушку.
- А может, я хочу пообщаться! - заявила Светочка, глядя на ошалевшего Голобородько.
- После, после, не мешай взрослым дядям, - шлепнул я ее по бедру.
Света уселась за столик напротив и начала строить глазки моему гостю. Я же приготовился слушать.
- Наш прокурор, Виктор Павлович, - человек со странностями, - улыбнулся Голобородько. - Но он настоящий работяга и честный мужик.
- Наверное, надо перед ним извиниться, - вздохнул я.
- Он вспыльчивый, но отходчивый.
Отправил вас в пресс-службу, потому что привык все делать по правилам... Но проблема не в этом...
- Я весь внимание...
- История такая, - начал Голобородько. - Я провожал двух своих друзей. По пути мы взяли по бутылке пива в ларьке.
Шли к метро, разговаривали... Да, одному из них захотелось по пути отлить. Мы выбрали тихое место. Как оказалось - не самое тихое. Но это не повод для того, чтобы нас избивать и душить. Я, между прочим, две недели провел на больничном. Следы от удавки до сих пор не прошли. - Он расстегнул верхнюю пуговицу и показал пятна на шее.
- Но сотрудники милиции говорят другое! - возразил я.
- А что бы вы еще говорили на их месте? - улыбнулся Николай. - Это же так очевидно - они друг друга никогда не сдают. Вам не случалось попадать в милицию?
Я уклончиво пожал плечами.
- Вам повезло, - сделал вывод Голобородько. - Почему вы больше верите им, нежели нам, работникам прокуратуры?
Я снова пожал плечами. Нельзя сказать, чтобы меня не одолевали сомнения.
- Для вас очень важно, чтобы появилась эта статья? - осторожно поинтересовался Николай.
- Конечно, важно, - убежденно сказал я. - Этот вопрос уже решен на уровне начальства.
- А если я подкину вам... (Ну-ка, ну-ка, сколько он, интересно