ефтяной компании.
     - Велика тайна, - пренебрежительно махнула я вилкой, - все и так знают, что Михаил Иванович Ломакин Пупыша завалил.
     В ответ Миша так многозначительно хмыкнул и вдобавок-потряс головой, что я вся обратилась в слух. Но он ничего мне не сказал, кроме как:
     - Встретимся с вами завтра вечером, поужинаем, а заодно кое-какие документики полистаем.

***

     В обязанности начальника архивно-аналитического отдела не входит расследовательская деятельность и работа с конфиденциальными источниками. Но во славу родного Агентства сотрудникам разрешалось время от времени переквалифицироваться. Иногда перед сном я грезила об эксклюзиве. Лавры Спозаранника не давали мне покоя. Так вот, я мечтала, что в один прекрасный день мне попадет в руки сенсационная информация. Самостоятельно проведя расследование, я положу на стол редактора "Явки с повинной" виртуозно написанный текст. Обдумывая возможные последствия своего трудового подвига, я обычно засыпала. Случайный знакомый Миша предоставил мне шанс утереть нос Спозараннику наяву. Многообещающий ужин был назначен на восемь часов вечера следующего дня. Я выбрала рыбный ресторанчик недалеко от дома.
     Уже через полчаса после начала ужина я поняла, что до носа Спозаранника мне дотянуться не удастся. Мишаня поймал меня на "интерес", чтобы подвергнуть гнусным домогательствам. Никаких документов не существовало и в помине. Неужели этот сопляк, обещая вручить мне компромат после ночи любви в загородной гостинице, надеялся, что я поверю в их существование?
     Раскусив ложь, я потеряла аппетит.
     - Что тебе заказать? - раз двадцать спросил меня несостоятельный информатор.
     - Ничего!!! - Каждый раз я добавляла к этой исчерпывающей реплике еще один восклицательный знак. - Выпусти меня из-за стола, я ухожу домой!
     - Никуда ты не пойдешь. Что тебе заказать?
     После двадцатого раза мне стало страшно, одиноко и захотелось плакать.
     - Хорошо, пойдем, я провожу тебя, - неожиданно согласился он.
     Если бы я знала, что меня ждет, я заночевала бы в ресторане под барной стойкой. Чем ближе мы подходили к моему дому, тем агрессивнее становился Миша.
     Каждый метр пути я преодолевала долго и трудно. Миша то загораживал мне дорогу грудью, как петух, отбрасывая меня на несколько шагов назад, то выкручивал мне запястье, чтобы я сама, избавляясь от боли, прижималась к нему.
     - Огонь! Ты чувствуешь огонь? Прижмись ко мне, почувствуй мой брандспойт.
     - Миша, вы меня обманули!
     - Это в чем же?
     - Вы сказали, что работаете в милиции, а на самом деле вы пожарный.
     - Не опошляй, девочка, наших желаний.
     Вот оно, подтверждение старинной русской мудрости: в сорок пять - баба девочка опять.
     - Оставьте меня в покое. - Руки ломило от бесполезных ударов, которыми я осыпала тренированное мускулистое тело. - Уже завтра вы об этом пожалеете!
     - А что ты мне сделаешь? Давай, вызывай сюда ОМОН, СОБР, Обнорского.
     Я никого не боюсь. Посмотришь, как я с ними разделаюсь. - Миша отогнул левую полу пиджака. Из кобуры под мышкой торчала рукоять пистолета. - Пупыш, девочка, тоже на всяких обормотов надеялся. И где теперь этот Пупыш?
     Намеки на Пупыша уже не вызывали у меня охотничьего азарта. В глазах копились слезы, в ушах звенело отчаяние. Был еще не поздний час. По противоположной стороне улицы шли люди. Возможно, кто-то шел впереди и позади нас. Но я не могла позвать на помощь. Этот парень с пистолетом под мышкой и брандспойтом в штанах внушал мне панический страх.
     Я не видела вокруг никого и ничего, кроме буклированного лацкана его пиджака, в который изо всех сил упиралась рукой, чтобы пройти еще шаг к дому.
     "Никто тебе не поможет, никто тебе не поможет", - рефреном стучало в мозгу.
     - Йоу, папаша, ты же позоришь наш город перед иностранцами, - долетел до меня ломкий мальчишеский голос. - Оставь тетеньку в покое. Пойдем лучше с нами, пивка выпьем.
     Я уцепилась за этот голос, неожиданно прозрела и обрела дар речи. Рядом с Мишей стояли двое мальчишек типа Децл: безразмерные штаны, африканские косички, розовые прыщики.
     - Валите отсюда, недоноски. - Миша наградил моих защитников тяжелым взглядом исподлобья.
     - Мальчики, я вас умоляю, - залепетала я, - помогите мне добраться вон до того дома и зайти в подъезд. Он на кодовом замке. Дальше я уже сама.
     - Нет проблем, тетя, - согласно кивнули мальчишки, и вся процессия двинулась к моему дому.
     Миша не отставал от меня ни на шаг, угрожающе посматривая на беззаботных Децлов.
     - А если я их сейчас на. твоих глазах пристрелю? - зловеще прошептал он мне на ухо.
     Во мне шевельнулось задавленное страхом материнское чувство. Мальчишки были немногим старше моего Сережи. До двери парадной оставалось ровно два шага. "Он этого не сделает, во всяком случае, не на моих глазах", - подумала я, поразившись собственному цинизму. Одним прыжком я преодолела эти два шага и, успев крикнуть благородным Децлам "спасибо", скрылась за массивной железной дверью. Выстрела не последовало. Перескакивая через ступеньки, я взлетела на восьмой этаж, в рекордные секунды расправилась с тремя замками и обессиленно сползла на пол по стене родной прихожей. Прийти в себя мне не дал телефонный звонок.
     - Из-под земли тебя достану. Слышишь? - зловеще прозвучало из трубки. - Завтра, как обычно, в "Рио".
     Я нажала отбой и разрыдалась. Полночи я металась по квартире, не находя себе места. Мне было по-настоящему страшно. От преследований милиционера-маньяка меня мог избавить Обнорский. Но объяснить шефу без ущерба для собственной репутации, как я влипла в очередную историю, простительную разве что малолетке по недомыслию, я не могла. Аудиенцию у Андрея Викторовича сотрудники Агентства используют только как крайнее средство. А пока я приняла решение действовать согласно неоспоримому умозаключению: лучше Скрипка с букетом, чем мент с пистолетом.

***

     Завхоз, похоже, немало удивился, когда я поманила его из буфета, где он до сих пор копошился в надежде выйти на след отравителя.
     - Вы меня? - с сомнением в голосе спросил он.
     Втащив Скрипку в свой кабинет, я усадила его в кресло и повернула ключ в замке. Скрипка мигом вскочил и принял стойку футболиста, готовящегося защитить ворота от штрафного удара.
     - Алексей, мне нужна ваша помощь, - сказала я. - Вопрос жизни и смерти.
     В весьма общих чертах я описала Скрипке события прошедшего дня, без упоминания о средствах пожаротушения и подвергавшихся смертельной опасности детях.
     - Все, о чем я вас прошу, это сходить со мной сегодня в "Рио", вручить мне в присутствии маниакального молодого человека еще один букет и стерпеть пару благодарственных поцелуев.
     - Еще один букет?! - негодующе воскликнул Скрипка.
     - Конечно-конечно, вы правы. - Я достала из кошелька 150 рублей и протянула их завхозу.
     - Я считал, что вы достойны большего, - сказал он, покосившись на купюры.
     - Возможно, у меня заниженная самооценка, - согласилась я. - Только очень прошу, пусть это будут не лилии.
     Скрипка покорно сунул деньги в карман рубашки.

***

     Сцена в кафе разыгралась точно, как по нотам. Скрипка, съежившись, чахнул над бифштексом. Я нежно ерошила его светлые волосы и перебирала лепестки оранжевых герберов. Миша за столиком напротив нервно катал хлебные мякиши. Я уже считала его навеки психологически сломленным, как вдруг он сорвался с места и, опрокинув по пути пару стульев, навис над Скрипкой.
     - Ты мне ответишь за эти ромашки! - прорычал он, метнул хлебный мякиш Скрипке в компот и зашагал к выходу.
     Скрипка проявил выдержку и не стал преследовать осквернившего его трапезу психопата.
     - Я думаю, вам не о чем больше беспокоиться, Марина Борисовна, - сказал Скрипка, с грустью заглядывая в компот.
     А ведь как в воду глядел: все остальные неприятности в этой истории достались самому Алеше Скрипке.

***

     Я уже и думать забыла о Мише, когда в Агентстве случился переполох. Завхоз Алексей Скрипка получил по почте вызов на дуэль. "Рыжие ромашки стучат в мое сердце, - говорилась в напечатанном на компьютере письме. - Если ты не трус, приходи на рассвете к железнодорожному мосту через реку Тосно. Оружие рассудит, кому из нас достанется Марина". Скрипка носился с посланием по кабинетам и заливисто хохотал, добавляя к рассказу о заступничестве за Агееву:
     - Ни с одним из моих знакомых, честно вам скажу, ничего подобного не случалось.
     Десятый по счету, отточенный до блеска пересказ, прервала секретарша Ксюша. Скрипку вызывал к себе Обнорский.
     - Придется драться, Алексей, - без тени улыбки сказал шеф. - Мы не можем позволить какому-то психу безнаказанно разгуливать по улицам, да еще с оружием.
     - Но ведь дуэли запрещены, - промямлил вмиг побледневший Скрипка.
     - В том-то и дело. Ты должен будешь явиться к месту дуэли и определить, насколько состоятельны угрозы этого человека, назвавшегося сотрудником милиции, применить оружие в противоправных целях. Это же первополосный материал! Если все обойдется, отпишешься в следующий же номер "Явки с повинной".
     - В каком смысле "если все обойдется"? - спросил Скрипка.
     - Повторяю - с учетом того, что ты, Леша, завхоз: милиционер должен представлять реальную угрозу. Только тогда наше участие в этом мероприятии имеет смысл. Блестящий сюжет, - восхитился Обнорский, - лучшей иллюстрации к аналитической справке Спозаранника о психических отклонениях в поведении сотрудников правоохранительных органов не придумаешь! Дело рискованное, Алексей.
     Принимать в нем участие или нет - решать тебе. Вместе с тобой к железнодорожному мосту поедут Гвичия и Шаховский.
     Привлечем РУБОП. Естественно, они будут присутствовать незримо, то есть организуют засаду. Как только ты встретишься с соперником и убедишься, что он вооружен, подашь условный сигнал. И это будет уже пятое задержание на счету нашего Агентства! - довольно потирая руки, добавил Обнорский.
     - Я согласен, - решительно заявил Скрипка, вдохновленный долгой речью шефа.
     - Иди, Алексей, собирайся с духом, а я позвоню Ложкину, попрошу раздобыть для тебя бронежилет.

***

     В два часа ночи в Агентстве было светло и оживленно, как днем. Никто не хотел пропускать проводы дуэлянта. Горностаева, шмыгая носом, шнуровала бронежилет.
     Завгородняя, роняя крошки в вырез платья, готовила бутерброды. Шаховский, Зураб и двухметровый рубоповец обсуждали свое незримое присутствие, разложив на подоконнике рисунок железнодорожного моста, выполненный от руки проводником поезда "Аврора" Санкт-Петербург-Москва на скорости сто километров в час. Бледный Скрипка, увешанный броней и радиомикрофонами, безропотно принимал последние наставления.
     Ровно в четыре Каширин и Соболин взяли завхоза под руки и повели вниз. Во дворе уже урчала служебная "Волга", на которой беременная Железняк, высунув язык, весь вечер рисовала опознавательные шашечки такси. Нонна уверяла, что, по данным исследований американских ученых, запах краски - лучшая профилактика послеродовой горячки.
     Я уже собиралась воспользоваться предложением Каширина подбросить меня до дома, как ушей моих достигли чудовищные откровения Обнорского. Они просочились в коридор через неплотно прикрытую дверь его кабинета.
     - Как тебе сюжетец? - возбужденно говорил шеф невидимому мне собеседнику. - Я ждал такого не один год. Это будет бестселлер. Журналист один на один с маньяком. Но благополучный финал меня не устроит. Журналист должен погибнуть. Я уже придумал, как устроить, чтобы подмога задержалась в пути...
     "Какое гнусное коварство. - Сердце оборвалось у меня в груди и рванулось вслед Скрипке, которому наш шеф, движимый тщеславием и корыстью, готовил страшную участь. - Надо предупредить!
     Есть еще время. Мы должны успеть!"

***

     С Горностаевой мы не разговаривали и даже не здоровались с того самого злосчастного обеда в "Рио". Но настало время забыть обиды. Бледная и неотвратимая, я возникла на пороге Валькиного кабинета и сказала:
     - Горностаева! Скрипка в опасности.
     Собирай монатки - мы едем его спасать.
     Водителю дребезжащего "козла" мы заплатили 300 рублей за то, чтобы он мустангом домчал нас до железнодорожного моста через реку Тосно. Но, не доехав как минимум пяти километров до места назначения, отечественный джип закозлил и выкинул нас на предрассветную обочину Московского шоссе.
     Где-то рядом просвистел поезд, и мы с Горностаевой, не щадя колготок, ломанулись прямиком через кусты. За ними простиралась унылая и пыльная промзона. Рельсы скрещивались и расходились у нас под ногами десятками узкоколеек.
     Я совершенно растерялась, потому что, сколько себя помню, всегда перемещалась самолетами "Аэрофлота". Но Горностаева, раздувая ноздри и встряхивая рыжей гривой, уверенно шагала по шпалам. У запасных путей, на которых громоздились зеленые, красные и вовсе потерявшие цвет от старости вагоны, она остановилась.
     - А вот на этом мы поедем дальше! - сказала она, ловко запрыгивая на небольшую проржавленную тележку.
     - Да, но ведь это же...
     - Это дрезина, Марина Борисовна.
     Сразу видно, что у вас не было босоногого детства в деревне Большая Лужа, что у железнодорожной станции Жабино. Давайте руку.
     - Это безрассудство, граничащее с безумием, Валентина! - бормотала я, раскладывая на мокрой скамейке дрезины приготовленную для Спозаранника справку о клонировании овечки Долли на восьми листах. Валентина уселась рядом и потянула на себя торчащий впереди рычаг.
     Дрезина издала протяжный скрежет и тронулась.
     Через десять минут пути я немного расслабилась. Через пятнадцать, развив крейсерскую скорость, мы с Валентиной окончательно успокоились и закурили. Доверив мне на время рычаг, Горностаева нырнула под скамью и выгребла из-под нее груду железяк - инструмент путевого обходчика.
     - Вооружайтесь, Агеева, - порекомендовала Валентина.
     Я посмотрела под ноги и протянула руки к красному флажку.
     - Какой от него прок? - фыркнула Горностаева.
     Сама она выбрала массивный разводной ключ.
     - Зато он подходит по цвету к моим ногтям и сумочке. А ты Горностаева, пока не поймешь, что женщина все должна подбирать в тон, о Скрипке и не мечтай. Вот, например, этот моток медной проволоки очень подойдет к твоим волосам. - Горностаева ничего мне на это не ответила, но я видела, как она украдкой сунула проволоку в карман.

***

     Я первая увидела их: две фигуры, застывшие друг напротив друга, беззащитный Скрипка и вооруженный маньяк. Мы спрыгнули с дрезины и побежали со всех ног, но не успели. Раздался выстрел, и завхоз упал. Второй дуэлянт пустился наутек. Вдруг, как из-под земли, на железнодорожном полотне возникли люди.
     Спортивного телосложения мужчины резво неслись по шпалам, с каждой секундой приближаясь к беглецу.
     Перед тем как наручники обхватили его запястья, Миша успел сделать прощальный жест. Блеснув в лучах восходящего солнца, его пистолет проделал сальто в воздухе и перелетел через опору моста.
     Пока мы с Горностаевой, открыв рот и затаив в душе боль, следили за происходящим, на мосту возникла новая мизансцена. На месте дуэли появился Обнорский! Он неспешно перешагнул рельсы и склонился над телом Скрипки.
     - О! Этот вздох изумления вырвался у нас с Горностаевой одновременно, потому что поверженный завхоз вдруг поднялся во весь рост и пожал Обнорскому руку.
     Издавая нечленораздельные звуки радости, размахивая флажком и разводным ключом, мы с Валькой устремились к живому Скрипке. Неожиданно меня тормознул Обнорский.
     - У-тю-тю, какие мы прыткие! Ни минуты не сомневался, что увижу вас здесь. Вы, что, Агеева, думаете, я не видел, как вы под дверью кабинета подслушивали мой разговор с режиссером Титькиным? Господи, до чего мне надоело работать с бабами! - проговорил Обнорский, устало присев на кочку.

***

     На самом деле операция была разработана блестяще. И все было не совсем так, как слышалось нам с Горностаевой на расстоянии. Сначала, подав условный сигнал, упал Скрипка. И только после того как он распростерся на земле, один из рубоповцев нажал на курок. Это был предупредительный выстрел для убегающего преступника.
     Кроме того, выяснилось, что засада приехала к мосту еще раньше дуэлянтов.
     А "коварные" замыслы Обнорского касались литературного героя, в которого должен был воплотиться Скрипка на страницах очередного бестселлера нашего шефа.
     Несмотря на то, что Мишу повязали, Обнорский выглядел расстроенным.
     - Вещественное доказательство - пистолет - Мишаня в реке утопил, - объяснил нам Скрипка неудовлетворенность шефа.
     - Валентина, - обратилась я к Горностаевой, - одолжи-ка мне моток медной проволоки, который у тебя в правом кармане куртки припрятан.
     Может быть, я не все как следует расслышала в этой истории, но зато разглядела, похоже, больше, чем все остальные.
     Никто кроме меня не заметил, как Мишин пистолет, вылетев за пределы моста, зацепился за неизвестно как укоренившийся в железной конструкции куст ракиты и повис на ветке. Мне только и нужно было, что подцепить его проволокой и вручить Обнорскому.
     - Ну вот, Агеева опять на премию напросилась, - пряча в усах улыбку, проворчал Андрей Викторович.
     Я скрутила проволоку и хотела вернуть ее Горностаевой. Но Валентина не обратила на меня никакого внимания. Ей навстречу шел и улыбался Скрипка.
     - Очень, очень рад тебя видеть Валюша, - сказал завхоз, обнимая зардевшуюся Горностаеву.
     Скрипка сиял как медный таз и выглядел настоящим героем. "А ведь не так уж и плох этот Скрипка", - подумала я с легким сожалением.

***

     В тот же день в сводке новостей Агентства "Золотая пуля" появилось сообщение о задержании за незаконное ношение оружия Михаила Завьялова.
     Пистолет, которым он запугивал меня, отправили на баллистическую экспертизу.
     Через несколько дней экспертиза установила, что это оружие никакого отношения к убийству нефтяного магната Ильи Пупыша не имеет.

ДЕЛО ОБ ОТРАВЛЕНИИ В БУФЕТЕ

Рассказывает Алексей Скрипка

     "Скрипка А. Л., 1970 г.р., заместитель директора Агентства по административно-хозяйственной части, убежден, что обладает врожденными талантами не только в области коммерции, но и в сфере расследовательской журналистики.
     Известен своими беспорядочными связями с представительницами противоположного пола. В последнее время безуспешно пытается прекратить служебный роман с сотрудницей Агентства Горностаевой В. И.".
     Из служебной характеристики

     Я сразу понял, что день будет плохим. Так оно и вышло. День оказался мерзопакостным.
     Утром по коридорам Агентства бродила толпа незнакомых мне людей.
     "Стажеры!" - ужаснулся я, вспомнив, что именно сегодня ожидался большой заезд собиравшихся постажироваться в "Золотой пуле" журналистов. Обнорский, объездивший уже почти всю страну со своими лекциями о том, что такое настоящий расследователь, что он ест, с кем спит и как работает, всегда в конце семинаров приглашал слушателей - а особенно слушательниц - приезжать в Петербург посмотреть на то, как устроена жизнь в Агентстве. Вот они и приезжали.
     Нам с Повзло с трудом удавалось направить этот поток в более-менее организованное русло. Сегодня по плану должны были приехать шестеро стажеров - по-моему, из Хакасии, Удмуртии, Магадана и Эстонии.
     - А где Повзло? - спросил я у секретаря Обнорского.
     - Болен. Сегодня не появится.
     Это была очень несвоевременная болезнь. Поскольку именно Повзло и должен был заниматься стажерами - по крайней мере распределить их по отделам.
     Впрочем, я решил эту проблему за пять минут. Двоих отправил к Спозараннику.
     Двоих - к Соболину в репортерский отдел. Одному велел дожидаться Агееву.
     Только с последним стажером возникла заминка. Он решительно не хотел говорить по-русски.
     - Вы кто? - спросил я молодого человека (правда, определить, молодой это мужчина или молодая женщина я с первого взгляда не с