нужен он был местным авторитетам, потому и берегли его... Ты о чем задумался, Жора?
     - Да так, размышляю о превратностях человеческих судеб. Был человек аспирантом - стал землекопом. Был вроде мертвым, а теперь - вроде как и живой.
     - Да какие там превратности, обычное дело - бабки. Молодой парень, стипендия, как водится, небольшая, помнится, жена у него была молодая. Ну и пошел человек подхалтурить, а там... затянуло, засосало...
     Вадик засобирался. Это мне сегодня уже на работе можно не появляться, а у ребят в ментовке вечером самая служба начинается.
     Пожали мы друг другу лапы. Резаков ушел, а-я заказал себе еще кружечку и в ожидании заказа полез в карман за очередной "Беломориной". Ну вот, теперь еще и некто "восставший из ада" объявился. Нехреновая подобралась компания: кладбище, морг, мертвые с косами стоят и... тишина. В смысле - ну ни одной толковой идеи.

***

     Марина Борисовна совершила настоящий гражданский подвиг, сумев-таки достать мне экземпляр книги "Кости для Запада". Правда, в оригинале и всего на один день. И хотя языками я не владею еще со школы, разве такая малость теперь могла служить для меня препятствием? Кстати, Базилевич не ошибся - на обложке действительно была помещена фотография автора, некоего Ивана Дьякова. (Что ж, фамилия вполне созвучная морговской тематике.)
     Нет, все-таки Галка у меня - мировая жена! А умная... Жуть! Конечно, когда я попросил ее взять отгулы, чтобы заняться переводом с немецкого, Галина сказала мне пару ласковых. Естественно, по-русски. И все же... Жена моя - мент, причем мент не по странному стечению обстоятельств, а так же, как и я, - по жизни. Ведь только такой мент способен пойти на подобную авантюру: посвятить несколько дней переводу со словарем трехсотстраничного немецкого текста.
     С каждой, с трудом переводимой страницей моя версия о контрабанде трансплантантов получала все большее подтверждение. Фамилии персонажей книги оказались лишь слегка измененными, и я без труда узнавал некоторых героев нашего морговского расследования. Главным действующим лицом был профессор Ротвангиг (нем. Rotwangig - румяный), непосредственно руководивший санитарами и организовывавший отправку человеческих органов в Западную Европу. Схема нелегального бизнеса была расписана довольно подробно. Переправка трансплантатов осуществлялась в специальных контейнерах, обложенных льдом, из порта Прибалтийск на берегу Финского залива в Германию. Только туда, ибо срок консервации этих материалов не превышал двух суток.
     Несмотря на то, что книга была художественной, содержащаяся в ней информация красноречиво указывала на возможную причастность профессора Румянцева к этим преступлением. А отсюда цепочка напрямую вела уже и к недавним убийствам санитаров морга. Что ж, мои титанические усилия следовало вознаградить рюмочкой-другой чего-нибудь благородно-вкусного.
     Галка же всерьез увлеклась этой книгой. С чисто женским любопытством она занялась переводом тех мест, где была прописана сквозная любовная история. На мой взгляд, эта линия была нужна автору исключительно для внешнего антуража и не несла в себе никакой смысловой нагрузки. Или хотя бы эротической.
     Я удобно устроился на кухне, включил видик и погрузился в любимую всеми мужчинами триединую нирвану - "на бочок - коньячок - боевичок". Однако от этого занятия меня вскоре оторвала жена, настойчиво штудировавшая книжицу.
     - Послушай, Жора, это же интересно, - она ткнула меня носом в книгу, - вот здесь. Престарелый профессор Ротвангиг, его молодая жена и ее любовник, симпатичный врач-эксперт. Если перевести на русский, его фамилия будет звучать как Сухарников. Или Сухариков.
     Занятно! Кто мог быть прототипом Сухарникова? Без вариантов - Твердохлебов. Что ж, теперь у меня появился хороший повод подкатиться к Ирине Сергеевне Румянцевой.

***

     Салон мадам Румянцевой размещался на первом этаже "сталинского" дома неподалеку от станции метро "Парк Победы". Я расплатился с водителем, поднялся по мраморным ступенькам к входной двери и нажал На кнопку звонка. Где-то вдалеке послышалось традиционное для наших дней бездарное треньканье "а-ля Моцарт", и некоторое время спустя стройная ухоженная блондинка открыла мне дверь и томно спросила о цели моего визита. Я назвал свою фамилию и сказал, что мне нужно к Ирине Сергеевне и что мне назначено. Блондинка утвердительно кивнула и поманила меня за собой на второй этаж. (Я не лукавил - мне действительно было назначено: примерно два часа назад я позвонил в салон и, представившись эдаким нуворишем, затребовал личную аудиенцию у хозяйки на предмет консультации по вопросам стоимости мероприятий по превращению своей жены-лягушки - прости, родная! - в Василису Прекрасную.)
     В просторном представительском помещении, где за большим столом восседала Ирина Сергеевна, была еще одна дверь, которая вела в соседнюю комнату. Судя по всему, там хозяйка принимала исключительно VIP- персон, либо просто отдыхала от трудов своих праведных. В. любом случае меня туда не пригласили.
     Надо сказать, что Румянцева совсем не производила впечатление бизнес-леди. Маленькая, смуглая, с короткой стрижкой, в очках без оправы, она больше походила на школьную учительницу. Однако после того, как в ответ на мое приветствие Ирина Сергеевна улыбнулась, сравнение с училкой улетучилось. Улыбка была потрясающей. Хотя... Все женщины, как известно, прирожденные актрисы.
     Я присел в любезно указанное мне кресло:
     - Прошу прощения, Ирина Сергеевна! Я вынужден сразу же признаться вам в маленькой лжи: я не являюсь потенциальным клиентом вашего салона. Я всего лишь журналист, - с этими словами я вытащил из кармана красную книжицу удостоверения, - и мне крайне необходимо побеседовать с вами. Еще раз прошу прощения, просто во время нашего телефонного разговора у меня не было полной уверенности в том, что вы захотите пообщаться с прессой.
     - Что ж, вы не ошиблись, Георгий Михайлович, такого желания у меня действительно не было, - произнесла Румянцева после того, как внимательно изучила мою ксиву. - Согласитесь, вы повели себя не слишком достойно. Как журналист и... как мужчина. Поэтому мне ничего не остается, как попросить вас удалиться. Тем более что у меня сейчас должна состоятся очень важная встреча.
     - То есть, как понимаю, если бы я был вашим потенциальным клиентом, пару минут вы все-таки смогли бы мне уделить.
     - Ну хорошо... Я готова уступить вашей настойчивости и уделить вам немного времени. Но не более пяти минут. Что вас интересует? "Отлично, - подумал я, пряча удостоверение. - По крайней мере не придется снова, как в морге, разбираться с местными вышибалами. И это уже радует".
     - Спасибо. Я хотел бы побеседовать с вами о вашем муже, а также об Алексее Твердохлебове. Вы в курсе, что недавно с ним случилось, э... несчастье? Она машинально кивнула и, заметно побледнев, взяла со стола пачку легкого "Винстона". Прикурила, при этом пальцы ее предательски дрожали.
     - И что же вы хотели узнать?
     - Вы знакомы с содержанием книги "Кости для Запада"? Какие из фактов, изложенных в ней, соответствуют действительности?
     Румянцева не ответила, однако я понял, что о книге она, безусловно, знает. Я достал из папки фотографию институтского выпуска и положил ее на стол перед ней.
     - Ирина Сергеевна, скажите, Александр Твердохлебов действительно был вашим... другом?
     Она злобно посмотрела на меня и машинально стала щелкать зажигалкой. Красный огонек появился лишь на пятый раз, после чего она все-таки решилась:
     - Где вы взяли эту фотографию? Впрочем, объяснять не нужно. Я так понимаю, что вы почерпнули эти... сведения исключительно из грязной немецкой книжонки?
     Тут я, признаться, сблефовал, намекнув ей, что в тайну ее взаимоотношений с Твердохлебовым меня посвятили также некоторые работники морга. Она поморщилась:
     - Скоты... Да, Саша был моим другом. Больше чем другом. Если хотите - любовником, хотя это слово звучит весьма вульгарно... Словом, он был единственным мужчиной в моей жизни, которого я по-настоящему любила. Это-то вы можете понять?
     Теперь уже наступила очередь кивать мне.
     - И все-таки, чего вы хотите? Все равно Сашу уже не вернуть...
     - Понимаете, Ирина Сергеевна, я не верю, что Твердохлебов покончил с жизнью сам. У меня есть подозрение, что его убили.
     Она вздрогнула:
     - Ну что ж... Саша влюбился в меня сразу, еще на первом курсе. А я... Я была глупая, взбалмошная, непутевая девчонка. Уже на пятом курсе я вышла за его друга, за Лешку... Это был такой удар для него. Саша очень переживал, хотел даже бросить институт, а потом, назло мне, взял и женился на моей подруге Светке.
     - А я думал, что вы сразу вышли замуж за Румянцева...
     - Нет, это у меня второй брак. Мой первый муж тоже учился с нами в одной группе. Вот он, - она показала пальцем на белобрысого паренька, который на фотографии держал ее за руку. - Леша был очень умный мальчик, ему предрекали блестящую медицинскую карьеру...
     - А почему был?
     - Потому что его уже нет в живых. Он умер.
     - Извините...
     - Ничего страшного, - Румянцева снова потянулась за сигаретой. - Но, по-моему, мы несколько отошли от интересующей вас темы. Вы сказали, что считаете, что Сашу убили? У вас есть какие-то доказательства?
     Я, естественно, ничего не стал говорить ей о своих умозаключениях и информации, скинутой мне Резаковым, и попытался перевести наш разговор в несколько иную плоскость.
     - Скажите, Ирина Сергеевна, то, что писалось в книге о злодеяниях профессора Ротвангига, - насколько это все правдоподобно? Я имею в виду: ваш муж, он действительно может быть причастен к контрабанде человеческих органов?.. Хотя вы вправе не отвечать на этот вопрос...
     - Нет, отчего же, - перебила меня Румянцева. - Я отвечу вам честно: теперь я уже ничего не могу знать наверняка. Сначала, когда я прочитала эту книгу, я подумала, что все это полный бред. Но потом, по реакции мужа... Словом, мне стало казаться, что какая-то доля правды во всем этом может быть. Вы удивлены моей откровенностью?
     Я неопределенно пожал плечами, и она продолжила:
     - Знаете, сейчас, после смерти Саши, мне уже все равно.
     - Я очень благодарен вам, Ирина Сергеевна, за то, что вы со мной столь откровенны. Тогда еще один вопрос: как вы думаете, кто мог быть автором этой самой книги?
     На этот раз Румянцева задумалась надолго. Глядя на нее, мне показалось, что она и сама уже не раз задавалась подобным вопросом. Но тут неожиданно у нее на столе зазвонил телефон. Она взяла трубку:
     - Слушаю... Это вы?... Да-да, конечно... - (Я отметил, что Ирина Сергеевна была чрезмерно взволнована). - Хорошо... только у меня здесь посетитель. Подождите, мы сейчас закончим разговор...
     Она положила трубку, снова потянулась за сигаретой и с явной растерянностью в голосе произнесла:
     - Прошу прощения, Георгий Михайлович, но я вынуждена просить вас удалиться. Ко мне сейчас придет очень важный клиент. К тому же, - она посмотрела на часы, - мы, кажется, и так уже чрезмерно превысили нашу с вами первоначальную договоренность.
     Мне ничего не оставалось, как распрощаться. Я закрыл за собой дверь кабинета, отметив, что за какие-то полчаса получил возможность наблюдать эту странную женщину в совершенно разных, непохожих друг на друга ипостасях. Она была ранимой, беспомощной, злой, решительной, циничной, кокетливой... Словом, разной. Вот только улыбку напоследок она мне все-таки не подарила.
     Да и ладно, как-нибудь обойдусь.
     В полутемном коридоре я неожиданно столкнулся с мужчиной, который явно чего-то ожидал здесь. Завидев меня, он стремительно шагнул в сторону, куда рассеянный неоновый свет не попадал совсем, и я лишь на долю секунды успел увидеть его лицо, которое показалось мне знакомым.
     Мужчина без стука вошел в кабинет Ирины Сергеевны и закрыл за собою дверь. Видимо, это и был тот самый, напугавший Румянцеву, посетитель, из-за визита которого она столь внезапно прервала нашу задушевную беседу. Я прислушался - звука защелкиваваемого замка не последовало. Любопытство распирало меня, и под надуманным предлогом ("Ох, извините, не у вас ли я случайно оставил свои перчатки?"), я решил вернуться и тихонько открыл дверь. В кабинете никого не было. Дверь в соседнюю комнату была закрыта, и это означало, что данный посетитель, в отличие от меня, под статус супер-VIP, безусловно, подпадал. Я на цыпочках пересек кабинет и прильнул ухом к двери.
     "Н-да, дожил, Георгий Михайлович! Седина, блин, в бороду... Ну а бес, соответственно, в табло".
     - Я так понимаю, Ирина Сергеевна, после произошедших событий заказ подлежит аннулированию? Но поскольку договором форс-мажор предумотрен не был, я имею право не возвращать полученный аванс... Ну что вы молчите?
     После долгой паузы голос мадам Румянцевой решительно произнес:
     - Заказ остается в силе.
     - Я вас правильно понял?
     - Вы меня правильно поняли. Когда? Вы затянули уже на целых два дня.
     - Согласитесь, что при сложившихся обстоятельствах спешить было бы неразумно. Впрочем, завтра, я думаю, это будет реально... Вы можете гарантировать, что к трем часам дня клиент будет вести себя согласно оговоренного распорядка?
     - Да. Я постараюсь. А вы подготовили все необходимое?
     - Об этом можете не беспокоиться. Что касается вашего алиби, то у вас будет две минуты. Пожалуйста, заранее продумайте причину своего возвращения. Не суетитесь, но и особо не медлите. Две минуты я вам гарантирую твердо.
     - Вы уверены в результате?
     - Уверен. И вы сами сможете в этом убедиться. Завтра мы с вами опровергнем тезис о том, что люди не летают. Еще как летают. Да и "мерседесы" тоже. Причем очень высоко. Хотя недолго.
     - Перестаньте, это не смешно.
     - Полностью согласен с вами, Ирина Сергеевна, какой уж тут смех...
     Невидимый собеседник Румянцевой слишком близко подошел к двери, поэтому я счел разумным от греха подальше незамедлительно ретироваться. По-моему, я и так уже услышал слишком много.
     "Аи да Ирина Сергеевна! Вот это баба! Это кого же она решила отправить в полет? Никак своего уважаемого супруга?" Я быстренько спустился в холл. Давешняя блондинка проводила меня до дверей и выпустила на свет божий... Вернее, в темень божью.
     Я приехал домой и сразу же собрался залечь спать, решив переварить свалившуюся информацию на свежую голову. В любом случае немного форы у меня есть - "акция" запланирована на завтра на 15.00. Самое дурацкое, что я до сих пор не могу нащупать главного - мотива. На хрена Ирине убивать своего мужа?.. Ладно, все - завтра. А сейчас спать.
     Около двенадцати ночи меня разбудил телефонный звонок. Рассыпавшийся в извинениях дежурный по Главку сослался на то, что не смог найти меня в течение дня, и передал просьбу своего начальства послезавтра подъехать для важного разговора на Суворовский. Затем он доверительно и под большим секретом сообщил, что, по циркулирующим в УУРе слухам, мне будет предложено восстановиться в органах в должности начальника "убойного" отдела. Стоит ли говорить, что после такого, с позволения сказать, "секрета", я не смог уснуть, проведя всю ночь на кухне в компании кофейника и "Беломора". К утру я уже точно знал, что сегодня отвечу большому генеральскому хуралу и совершенно не представлял, что после этого скажу Обнорскому.

***

     Румянцев, к счастью, был в своем кабинете, что-то писал. Он недовольно посмотрел на меня и отложил ручку.
     - Это опять вы? Я ведь, кажется, еще в прошлый раз вам все доступно объяснил. Вы сами уйдете или мне снова просить, чтобы вас вывели? - И он потянулся к телефону.
     - Николай Гаврилович, похоже, вы немного недооцениваете нашу контору. Нам известно все, чем вы занимались с Умновым и Твердохлебовым. - Лицо Румянцева побагровело. - Может, вам стоит оформить явку с повинной? Могу адрес подсказать...
     - Пошел вон, мудак! - заорал Румянцев, схватил меня за куртку на груди и стал тащить к выходу из кабинета. - Сейчас позову кого нужно! Мальчишка! Он еще советы мне будет давать!
     "Это же злостное неповиновение без пяти минут будущему сотруднику правоохранительных органов! Надо пресекать", - подумал я, резким движением обеих рук освободился от профессорского захвата и втолкнул его обратно в кресло.
     - Да успокойтесь же, наконец, вздорный вы старик! Объясняю последний раз: я пришел сюда единственно для того, чтобы спасти вашу грешную душу. Вы не понимаете?.. Хорошо. В свое время вам, профессор, наставили большущие рога. Но это дело банальное, с кем не бывает (тем более в вашем почтенном возрасте). Однако же сегодня эти самые рога вам попытаются обломать, причем довольно садистским способом. Вы верите в левитацию, профессор? Нет? А я со вчерашнего вечера, представьте себе, верю...
     Николай Гаврилович неожиданно охнул и схватился за сердце. Мне ничего не оставалось, как броситься оказывать первую медицинскую помощь. Не хватало еще, чтобы он тут на моих глазах окочурился.
     Нет, все-таки зря я на него так откровенно наехал. Грубить старичкам - последнее дело. Тем более невиновным.
     После того как нашатырь, валидол и пятьдесят граммов спирта вернули Николая Гавриловича в этот мир, преисполненный, как выяснилось, лжи и обмана, мы с ним очень мило побеседовали о рабочих и семейных делах. Причем о последних я расспрашивал с особым пристрастием. Надломленный профессор рассказал мне все без утайки, и я понял, что выстроенная мною версия есть не что иное, как полное дерьмо. Таким образом, я лишний раз убедился, что особое журналистское "фантазийное" мышление очень часто способно завести в такие дебри, лезть в которые обычному оперативнику и в голову бы не пришло.
     Моя главная ошибка заключалась в том, что я не удосужился установить предыдущую фамилию Ирины Сергеевны. В девичестве она была Михайловой, в настоящее время - Румянцевой, а вот во времена первого замужества носила фамилию... Кулыгина!
     Оказывается, Леша Кулыгин действительно был весьма толковым студентом, а впоследствии подающим надежды аспирантом. Он работал над своей кандидатской по патологоанатомии, параллельно зарабатывая деньга для молодой семьи в качестве землекопа на Южном кладбище. Молодая супруга в отсутствие мужа откровенно скучала, чем не замедлил воспользоваться еще бодрый тогда господин профессор, который фактически увел юную красавицу у ничего не подозревающего мужа. В довершение к этой напасти неожиданно блестяще защитил кандидатскую лучший друг Кулыгина - Саша Твердохлебов, до этого особых звезд с неба не хватавший. Причем несколько идей из его диссертации сразу же легли в основу серьезных научных разработок в области трансплантологии.
     Порадоваться за своего друга Кулыгин не мог по одной причине - материал своей диссертации Твердохлебов попросту нагло свистнул у него, Кулыгина! И самое главное - похоже, в этом деле не обошлось без участия Ирины Сергеевны, которая, будучи профессорской женой, успела закрутить роман с Твердохлебовым. Профессор, правда, в то время об этом еще не знал наверняка - лишь подозревал.
     Лишившись в одночасье и жены, и друга, Кулыгин сломался окончательно: ушел из аспирантуры, связался с кладбищенской мафией, а вскорости стало известно о его смерти. Когда же некие злопыхатели подсунули профессору злополучную книгу "Кости для Запада", он понял, что написать ее мог только один человек - Кулыгин. Видимо, обиженный на профессора, он решил таким образом отомстить Румянцеву, выставив научное светило в глазах медицинских бонз циничным бандюганом и законченным мошенником.
     Румянцев не стал никому говорить о своих догадках, но, прочитав в книге о романе жены профессора Ротвангига с Сухарниковым, начал присматривать за Ириной Сергеевной с удвоенной энергией. Ведь именно она настояла на том, чтобы Румянцев взял Твердохлебова на работу старшим санитаром.
     Дальше - больше: оказалось, новенький "БМВ" Твердохлебова есть не что иное, как подарок мадам Румянцевой на сорокалетие своему возлюбленному. Этого Николай Гаврило