мехнулся:
     - Пойдешь к нам на службу? Поучишь для начала уму-разуму бестолочей-охранников. Рекомендация Марата для меня много значит. Материальные вопросы решим вмиг.
     Я покачал головой:
     - Нет, дорогой. У меня совсем другая работа.
     Чабан кивнул: понимаю, мол, и не настаиваю.
     Стена его кабинета была уставлена мониторами.
     Чабан пощелкал одним из пультов. На самом большом мониторе я увидел верзилу в расстегнутой белой рубахе, с цепью на мохнатой груди. Рядом с ним - юная смазливая девица. Бог мой, это же мы с Настей! Вот мы танцуем, вот ко мне подходят два крепыша, чуть поодаль стоит Чабан...
     Он улыбнулся (опять едва-едва):
     - Завтра Марата переводят в больницу Газа. Приходи в полночь к Александро-Невской Лавре. Тебя будет ждать черный джип "Мицубиси". Не бери с собой никаких документов. И оружия тоже не бери, не надо.
     - А диктофон можно?
     Подумав, он кивнул.
     Охранники проводили меня настороженными взглядами... Почему-то я им не понравился. Странно. Охранники - люди нежные и ранимые. Но и я тоже - беззащитный и трепетный, как юный тюльпан под порывами ветра. Почему же я им не понравился? Нехорошо, да?
     В джипе сидели двое. Разговаривать со мной они не стали. Без лишних слов протянули "корочки" на имя некоего Хасанова, члена городской коллегии адвокатов. Когда мы подъехали к больнице, я сунул эти "корочки" в окошко на КПП. Наверное, то была перестраховка, потому что паспорт у меня никто не спрашивал.
     Я шагнул в темный коридор больницы, и дверь сзади меня захлопнулась. Вдали еле-еле мигала лампочка. Стоило мне сделать несколько осторожных шагов вдоль стены, как вдруг что-то твердое ткнулось в мою спину. Я медленно поднял руки. Меня затолкали в дверь кабинета. Зажглась настольная лампа, и я услышал чей-то хохот. Марат, одетый в спортивный костюм, держал в руке шариковую ручку, которой только что тыкал мне в спину, и хохотал громко и раскатисто. В кабинете не было никого, кроме нас двоих. На столе - раздолбанный компьютер и куча папок, в углу сейф, на стене портрет Путина. Неплохо живут зеки - распоряжаются начальственными кабинетами...
     Мы обнялись... мы обнялись, и что-то между нами произошло.
     - Князь, старый черт! Совсем не изменился...
     - Да и тебя, старина, годы не берут. Что делаешь в больнице?
     - Отдыхаю от "Крестов". Хотя и там тоже на условия грех жаловаться. Хочешь чаю?
     Он набрал на телефоне три цифры, распорядился - и тут же в кабинете неслышно появился цирик с электрочайником.
     Марат шумно прихлебывал из жестяной кружки, хитро поглядывая на меня.
     - Что тебя привело ко мне, Князь?
     - Работа... Тебе передали, что мне нужно интервью?
     - Передали. Один только вопрос, Зураб. Почему ты не нашел меня раньше? Два, три, пять лет назад? Почему ты не подошел ко мне тогда, в "Астории"?
     Я медленно закурил. А почему, действительно, я не подошел тогда?
     - Ты не обращался ко мне, потому что мы были по разные стороны баррикад, да? Ведь ваша контора - ментовская?
     Я молчал.
     - А что сейчас изменилось, Князь? - Марат по-прежнему улыбался, но во взгляде его было что-то холодно-жутковатое. - Ты решил, Князь, что я уже не жилец, что меня можно использовать по полной программе? Слепить матерьяльчик на стоху баксов?
     Я не знаю, как это произошло, но... что-то щелкнуло в голове, как щелкает ударник задетой растяжки, и я бросился на Марата. Мы опрокинули чайник, рассыпали стопку бумаг, уронили лампу. Я почувствовал на своем горле стальные пальцы. Видимо, придется ответить тем же... После моего ответного захвата глаза Марата налились кровью.
     В кабинет вбежал цирик, но Марат прохрипел ему: "Вон!" - и тот моментально исчез. Сквозняк гнал по полу листы бумаги.
     Я ослабил хватку. Марат откашлялся, глотнул чаю и усмехнулся:
     - Ты в хорошей форме, Зураб!.. А вот я уже не тот.
     Я повернулся к окну. Больничный двор был едва-едва освещен одиноким фонарем. Где-то лаяли собаки.
     - Презираешь меня, Зураб? - в голосе его звучала укоризна. - Презираешь криминальных авторитетов, урок, бандосов? Забыл, как нам с тобой приходилось убивать? Или ты считаешь, что на войне - можно? А какая, в сущности, разница...
     - Я пойду, да?
     - Подожди, Князь. Прости меня. Я не дам тебе сейчас интервью, но я скажу тебе одну очень интересную вещь. К убийству Каценельсона никто из нас не имеет отношения. Ни Скоморохов, ни я, ни все остальные члены нашей так называемой ОПГ.
     Я не смог сдержать удивления:
     - А как насчет остальных девяти убийств и пяти покушений?
     - Не хочу о них говорить. Я говорю только о Каценельсоне. Помнишь? Он был застрелен на улице. Глухарь. Насколько я знаю, ребята из УБОПа кое-что распутали. Обычный разбой. Вроде вышли на след. Но почему-то дело застопорилось. Мало того, следачку Петриченко уволили из прокуратуры. И присоединили это убийство к нашему делу. Оказывается, у покойного Каценельсона и Юрия Палыча Скоморохова был конфликт бизнес-интересов. На одежде Каценельсона обнаружили - представь себе! - мои отпечатки. И отпечатки Лазуткина. Можешь поверить, чтобы мы вдвоем его пристрелили из одной "тэтэхи" и оставили там свои пальцы? И чтобы Скоморохов это организовал? А ствол, кстати, так и не нашли.
     - Ты хочешь, чтобы я об этом написал, Марат?
     - Я хочу, чтобы ты выяснил, кому и зачем понадобилось на нас вешать лишний труп. А после этого я дам тебе интервью. Любое. Какое хочешь.

***

     Прямо в коридоре Агентства на шею мне бросилась незнакомая юная блондинка и в тихом ужасе закричала:
     - Зачем ты сюда пришел?
     Господи, кого только не заносит в нашу "Золотую пулю"! А девочка, кстати, ничего...
     - Зачем пришел? Соскучился, если ты меня ни с кем не перепутала, родная, - улыбнулся я и попытался чуть отстранить ее.
     Но незнакомка силой затащила меня в бухгалтерию.
     - Тебе не надо сюда приходить, понимаешь? - со слезами прокричала она. - Не надо!.. - И вдруг припала прямо к моим губам. Обалдев, я машинально ответил на поцелуй... Господи, как мне избавиться от этой нимфоманки?
     - Стоп, снято! - воскликнул из угла усатый здоровяк в очках, в котором я узнал режиссера Худокормова. Только сейчас я заметил, что свет в бухгалтерии слишком яркий, что прямо у окна - камера, возле которой суетится оператор.
     Худокормов хлопнул меня по плечу:
     - Отлично, Ашот! Только будь пораскованней. Ведь Жора Армавирский - хозяин жизни, он считает, что ему все дозволено. Захотел - явился прямо на работу к своей девушке, без предупреждения. Жлоб такой, интеллигентствующий жлоб! И при озвучании добавь немного южного акцента.
     Я едва не задохнулся от такой наглости.
     - Какого акцента, да? Какой я вам Ашот? - Я, конечно, мог бы сказать больше, но - женщины кругом.
     - Вот-вот, отлично! - захлопал режиссер в ладоши.
     - Ой! - всплеснула руками девушка. - Ян Геннадьевич, это ведь не Капланян! Это Зураб - он здесь работает, в Агентстве!
     - Вы смерти моей хотите! - вздохнул здоровяк. - А куда запропастился Капланян? Извините, батенька, - снова похлопал он меня по плечу. - Если не найдем Ашота - вас будем снимать в роли Армавирского.
     ...В свое время я был расстроен, когда Обнорский забраковал мою новеллу. Моего героя - журналиста Резо - вообще пришлось вычеркнуть из сценария. Но, оказывается, я вполне могу сойти за Армавирского! Может, податься в актеры? Вот Соболин уже вовсю у них снимается...
     Обнорский и Спозаранник внимательно выслушали мой рассказ о встрече с Усмановым.
     - Завязываем, - нахмурился шеф. - Даже если все правда, даже если повесили на них лишний глухарь, что с того? Трупом больше, трупом меньше... Почему мы должны из-за этого рыть землю? Согласен, Зураб?
     Я молча кивнул. Я думал точно так же, как Обнорский. Вот только для него Марат Усманов был одним из многочисленных героев криминальной хроники. А для меня... Я ничего не сказал, я просто кивнул.
     Я выслушал очередную порцию наставлений педанта Спозаранника. Я договорился с кем-то о встрече. Я бегал по коридору, натыкался на съемочную группу, шутил, познакомился с Капланяном и еще с несколькими актерами. А поздно вечером зачем-то залез в архив наших сводок и нашел через "ищейку" все, что у нас было про убийство Юрия Каценельсона - генерального директора НПО "Водопад".
     Труп бизнесмена обнаружили полтора года назад, возле его дома. По первоначальной версии, Каценельсон оказал сопротивление уличным грабителям и получил две пули - в легкое и в живот. На месте происшествия преступники обронили мобильник. Но почему-то дело забуксовало. Дважды прекращалось, потом снова возобновлялось. А полгода назад обвинение в убийстве Каценельсона предъявили членам банды Скоморохова, уже давно арестованным по другим делам.
     Почему бы и нет? Поработали с распечаткой мобильника, вышли на "скомороховцев", собрали доказательную базу... Скорее всего, так и было. У Марата поехала крыша. От пролитой крови.
     Я вышел из Агентства, зашел в бистро и взял сто граммов коньяку. Потом повторил дважды. Легче не стало.

***

     ...Карабинов промокнул лысину платком и вздохнул:
     - Что, Гвичия? Пришел просить за дружка своего?
     - Так точно, товарищ полковник. Пожалуйста, выслушайте меня...
     Мне было что рассказать. О том, как Марат своими руками демонтировал люк, чтобы вызволить из БТРа закрывшегося изнутри механика. Этот парень-таджик решил не даться "духам" живым и зажал в обеих руках гранаты с выдернутыми чеками, но "духи" почему-то не тронули БТР... О том, как Марат разжимал механику сведенные судорогой пальцы... А еще я видел, как он, Марат, нещадно матерясь, под огнем вытащил ножом осколок из ноги солдата, прижег рану горящим порохом и остановил кровь...
     - Все знаю без тебя, Гвичия, - остановил меня Карабанов. И вдруг рявкнул:
     - А оружием торговать - это достойно советского офицера?
     - Так ведь не "духам" продал же - своим, из соседней части, товарищ полковник. Ребята попросили выручить - он и пошел навстречу...
     Карабанов помолчал минуту. Достал из-под стола грязную бутыль, порвал на клочки бумагу, плеснул в жестянку спирт и завороженно смотрел, как сгорает его последний шанс подвести Усманова под трибунал. Вылив остатки спирта в кружку и заглотив их, он устало произнес:
     - Иди, Гвичия. Пусть твой дружок тебе спасибо скажет...
     Это было в другой жизни. Мы были наивными. Мы были еще совсем наивными. Мы думали, что самое паскудное - это война...

***

     - Зураб! - услышал я нежный, но испуганный голос жены.
     Я стремительно сел в кровати и встряхнул головой.
     - Опять кричал, да? Извини, родная... Спи.
     На кухне налил холодного чаю, закурил. Нервы. Возраст. Уже пятый десяток. Но у меня есть теплая квартира. Есть любимая жена. Есть интересная работа. У Марата в ближайшие годы ничего подобного не будет.
     Но ведь он сам все это выбрал. Разве кто-то его заставлял?
     Хорошо бы посоветоваться с Шахом, но он запропал в Москве - рванул туда к своей зазнобе Тане. Счастливый... Влюбленный дурак.
     Я тихо оделся, накинул куртку, бесшумно покинул квартиру. Час ночи. Сырость, ветер, листопад... Остановил ржавую "шестерку". Молодой человек в очках за полтинник довез меня до "Пещеры".
     Сам не знаю, зачем я туда поехал. Ночные молодежные забавы - не для меня. Я вовсе не мечтал еще раз помериться силами с тамошними охранниками. Мне не нужен был Чабан. У меня не было никакого желания еще раз просить его о встрече с Маратом.
     Тебе просто нужна та рыжая малолетка, Зураб...
     Охранники были новые, незнакомые. Они не подали виду, что удивились хмурому высокому кавказцу, пришедшему с дождя. Вроде бы глубокая ночь - а молодежь веселится, танцует, хохочет... Я взял у стойки виски со льдом, присел на высокий стул - это место не просматривается видеокамерой. Сделать успел только пару глотков...
     - Зураб, - дернула меня за рукав Настя. - Ты не обижайся на меня!
     - Как можно? - улыбнулся я.
     - Ну вот и хорошо. У тебя есть презервативы?
     - А тебе есть восемнадцать?
     - Какой ты душный, - поморщилась девочка.
     - Чабан - твой отец?
     - Нет, он мой любовник. Бывший. Тебя это волнует? Дай сигарету.
     Мы вышли на улицу. Зашли под козырек, чтобы спрятаться от дождика. Сигареты вспыхивали как стоп-сигналы.
     - Тебе нужна помощь, Зураб?
     Я пожал плечами. Нужна ли мне помощь? Наверное...
     - Наверное. Но я не знаю, чем ты можешь мне помочь...
     - Зато я знаю. Рядом аптека, купим что надо... И зайдем к подруге.
     - Не говори глупости, девочка.
     - Смотри, Зураб, я пожалуюсь знакомым скинам! Они ненавидят хачиков.
     - Разве я хачик?
     - Конечно, хачик. Другого прозвища ты не заслуживаешь.
     - Тебя давно не пороли?
     - Давно!
     - Хочешь?
     - Хочу.
     - В другой раз.
     - Дурак...
     Вздохнув, я посмотрел вслед Насте и выбросил окурок.

***

     Домашний телефон бывшей следачки Ольги Петриченко найти оказалось несложно.
     Голос у нее был хриплый, прокуренный и нетрезвый, несмотря на утренний час.
     Знаю ваше Агентство, - рассмеялась она в трубку. - Что-то вы совсем перестали ловить мышей... Вот раньше читала вашу "Явку с повинной" от корки до корки...
     - Ольга Михайловна, - мягко произнес я, - говорят, что последним вашим делом в прокуратуре было убийство Каценельсона...
     - Ой-ой-о-о-ой! - издевательски протянула следачка. - Ой, куда вы забрались, ребята... Думаете, вы сильнее, чем Кроха? Наивные... Пинкертоны хреновы... Кроха всех переживет - и нас... и вас вместе с вашим Обнорским...
     - Какая кроха? - обалдел я.
     Следачка хрипло захохотала:
     - Мальчики... Девочки... Спите спокойно. И счастливых вам снов...
     Я ничего не понял и отправился покурить.
     - Жора, - обратился я к Зудинцеву. - Что за авторитет такой - Кроха, не слышал?
     - Ну ты даешь, Князь! - присвистнул опер. - Ха-ха! Кто ж не знает Михаила Никитича Крохоняткина!
     - А что он контролирует?
     - Он контролирует, к твоему сведению, областное управление юстиции. Первый зам начальника! Таких людей надо знать, Князь...
     Зудинцев ушел, а я почесал в затылке... Таких людей надо знать!

***

     Еще пару недель назад за уличными столиками возле пивной на Чайковского к вечеру не найти было места - здесь вовсю оттягивался личный состав УБОПа. А теперь столики пусты. Дышать осенним воздухом за кружкой пива предпочитают лишь несколько чудаков. Среди них - пенсионер, молодая парочка да мы с Шиллером. Шиллер - не поэт, а полковник УБОП.
     В наши кружки с "Невским" так и норовили залететь опавшие листья. Полковник был усат, мордат и грозен. Он тушил бычки мимо пепельницы, стучал кружкой по столу и кричал:
     - "Убойный" отдел главка - дети против нас, салаги! Сравни их раскрываемость и нашу! А, Зураб? Ты мне нравишься... Так закрыть всех "скомороховцев", как это мы сделали - у них кишка тонка...
     - Я возьму еще пива, полковник, да?
     - Сиди! Сам возьму. Так вот, насчет Каценельсона. Ты почему заинтересовался, Зураб? Не хитри со мной! Я тебе так скажу - суд разберется, они это совершили или не они. На Скоморохове столько трупов, что им всем на три пожизненных хватит...
     - А кто все-таки на самом деле убил Каценельсона, полковник?
     Шиллер на миг застыл.
     - У тебя дети есть, Зураб?
     - Четверо.
     - А у меня один. Балбес! И вот представь - приходит ко мне человек, которого я давно знаю по службе. И говорит мне: спасай! Сына моего, говорит, подставили! Влипнуть может серьезно. Я прошу тебя, говорит, как отец отца - дай ему шанс...
     Незаметно я нащупал диктофон в барсетке, но... Нет, не могу записывать втихаря.
     Шиллер побагровел от пива. Он схватил за задницу девушку, убирающую столы. Та взвизгнула. Шиллер передразнил ее.
     - Чертова шлюшка... но попка как орех.
     - Успокойся, полковник, - произнес я как можно внушительней.
     - Есть! - собрался Шиллер. - Все в порядке, командир, - показал он свои ментовские "корочки" подошедшему охраннику. И снова повернулся ко мне. - Понимаешь? У меня ведь тоже сын, с которым завтра то же самое может случиться. Потеряет где-то свой мобильник, а его к какому-нибудь убийству привяжут...
     Так, Зураб, теплее, еще теплее.
     - Крохоняткин? - обронил я наугад.
     Шиллер на мгновение протрезвел. Я видел, как он с ужасом прокручивает в памяти всю нашу беседу.
     - Такой раскрываемости, как у нас, в главке никогда не будет! - выкрикнул он, но как-то не очень уверенно. И для пущей убедительности добавил:
     - Давить бандюков, давить, на хуй!
     Пепельница разлетелась под его кулаком, и к нам вновь поспешил охранник...

***

     Мы с Зудинцевым грелись на лавочке под последними лучами осеннего солнца, когда Родя Каширин выскочил из подъезда, давясь от хохота:
     - Бабушка Крохоняткина-младшего послала меня в таких непарламентских выражениях, что я потерял дар речи! Сказала, что ее внука уже искал один черножопый... Извини, Зураб, но она имела в виду тебя!
     Я вздохнул. Врезать бы Роде, да не солидно как-то, без пяти минут миллионер, наследник заокеанской тетки... если не врет, конечно. Но, кажется, не врет. Сияет как медный котелок и пьян каждый день.
     - И все-таки бабуля, надо отдать ей должное, - торжествующе продолжил Родион, - посоветовала зайти к приятелю внука, Лехе Бычкову.
     - А адрес? - спросил Зудинцев, меланхолически щурясь на солнце.
     - Адрес у нас в кармане, - усмехнулся Каширин. - По странной случайности гражданин Бычков регулярно задерживался в нетрезвом виде на старушке-"мазде", принадлежащей Виктору Крохоняткину.
     Кореш Вити обитал в соседнем доме-"корабле". Обоссанный лифт доставил нас прямо к дверям его квартиры.
     - Кто там? - раздался женский голос.
     - Пэрэпись населения! - почему-то выпалил я со злостью.
     Ребята захохотали, и Каширин зычно добавил:
     - Впиши себя в историю России!
     Дама в атласном халате и в бигудях выглядела эффектно, ничего не скажешь. Слегка напоминала нашу Агееву. Со столь же кокетливой, как и у Марины, интонацией она заметила:
     - Что-то не очень похожи вы на переписчиков! Да и до переписи еще две недели.
     - Мы пошутили, - признался Каширин. - Нам нужен наш товарищ Алексей Бычков.
     - А-а... - Дама была разочарована. - Ищите его в ближайших разливухах... А сюда больше не являйтесь... переписчики.
     Дверь перед нами захлопнули.
     - Надо было с ней познакомиться поближе, - мечтательно произнес Зудинцев. - Может, узнали бы что...
     - Мы и так узнали достаточно, - махнул рукой Каширин. - Жаль только, фотки Бычкова у нас нет. Зато Крохоняткин присутствует. - Он гордо продемонстрировал ксерокопию "несгибайки", добытую в паспортном столе за коробку конфет.
     - Кроха-сын к отцу пришел, - продекламировал Зудинцев.
     - И сказала Кроха, - подхватил Родион. - "Я на зону не хочу, мне и здесь неплохо"... А в Аргентине еще лучше.
     В первой же рюмочной мы взяли по сотке, по пиву и по паре бутербродов.
     - А я, ребята, скоро ухожу из Агентства, - вздохнул Зудинцев, разминая "Беломорину". - В угрозыск возвращаюсь...
     - Обнорский в курсе? - спросил я.
     - Не-ет... Пока не знаю, как ему сообщить.
     - Ну, Жора, ты даешь, - присвистнул Каширин. - Неужели по ментовской зарплате истосковался?
     - Значит, так, - рубанул рукой Зудинцев. Видно, эта тема была ему не очень приятна. - Во-первых, я начальником отдела иду - там деньги неплохие.
     - А во-вторых, не в них счастье, - подколол его Родион.
     Мы взяли еще по сотке.
     - Пора работать, - напомнил нам Георгий и подозвал пожилого буфетчика...
     Конечно, парня на "несгибайке" он не признал.
     - Мы не менты, не думай, - попытался я успокоить мужика. Но тот лишь криво усмехнулся.
     Осенний воздух после смрадной разливухи опьянил нас еще больше.
     - Неохота мне уходить, ребята, - рассуждал Зудинцев, пыхтя "Беломориной", когда мы переместились в следующее подвальное каф