аучный совет. Сейчас к вам подъедут.
     Пока он разговаривал, Василий Палыч, побледнев от гордости, встал и расправил плечи.
     - Спасибо вам, - с чувством сказал Зудинцев, повесив трубку, - товарищ... э-э...
     - Коровин.
     - ...Товарищ Коровин. Вы согласитесь побеседовать с нашими научными специалистами?
     - Ну разумеется... - горячо закивал физик. - Понимаете, плата наведения боеголовки в наших ракетах...
     - Тс-с! Не здесь! - перебил его Михалыч.
     - Да-да... Я понимаю.
     Дверь открылась, и Каширин пропустил вперед двух санитаров и врача.
     Здравствуйте, товарищи! - высокомерно поприветствовал их Василий Палыч и сухо пожал санитарам руки. - Поедемте, время не ждет. Георгий Михайлович, вы с нами?
     - Нет-нет, - с сожалением отказался Зудинцев. - Не могу оставить пост.

***

     Василий Палыч прищелкнул каблуками, и процессия вышла за двери.
     А мы пошли в кафе. Когда мы утерли слезы и привели себя в порядок, я повернулся к Горностаевой. Ей отчего-то совсем не было смешно.
     - Видишь, как просто? - спросил я у нее.
     Но она не успела ответить - влетел Соболин.
     - Везет тебе, Валюха, - хихикнул он. - Еще клиент подтянулся. Допивай, он тебя в отделе ждет.
     Валя бросила на него такой яростный взгляд, что он примиряюще улыбнулся:
     - Да ладно, сегодня же пятница! Это последний. Обещаю. На следующей неделе по психам дежурю я. Татьяна Петровна, кофейку...
     Я кашлянул и, похлопав Горностаеву по руке, заявил:
     - Соболин, будь друг, уступи его мне?
     Соболин поглядел на меня, потом на Горностаеву и кивнул. Я поинтересовался:
     - А что за клиент?
     - Вот такой дед! Пчеловод!

***

     Валя сидела за столом, подперев подбородок. Я расположился на диванчике, а "пчеловод" - дедушка, похожий на крестьянина с картины "Ходоки" - сидел посреди комнаты на краешке стула и робко излагал.
     - Мы вашу "Явку с повинной" всегда читаем, Люська моя специально за ней на станцию ездит на велосипеде. А зимой - пешком.
     - Люська - это жена ваша? - спросила Валя.
     - Дочка. Я вдовец.
     - Так что произошло у вас? - спросил я нетерпеливо.
     - Да не произошло пока... - покачал головой дед. - Боюсь, что произойдет. Мы в Васкелово живем. Была дача. А как Верочка умерла, мы туда и вовсе перебрались. Люся у меня - инвалид второй группы, не работает. Пенсии у нас маленькие.
     А за городом легче прожить, понимаете?
     Огород посадили, кроликов завели, ну перебиваемся как-то...
     Дед замолк и почесал лысину.
     - Понимаю, - сказал я, начиная напрягаться. - И что же?
     - Рядом с нами участок был заброшенный - на озере прямо, на отшибе. Там наши знакомые жили, старики совсем. Умерли в позапрошлом году, и стоял дом пустой...
     А недавно там кто-то появился. Странные какие-то люди...
     - Купили участок?
     - Да нет, в садоводстве никто про них не знает. Участковому сказал - он обещал прийти, но, говорит, никак застать не может.
     - И что же такого странного в этих людях?
     Дед так тянул время и долго шамкал, что мне нестерпимо захотелось уже сейчас, не дожидаясь конца этой захватывающей истории, спустить его с лестницы.
     Так вот ведь я и говорю. Во-первых, окна как стояли заколоченными, так и стоят. По дому опять же всегда какая-то работа есть, но никто не стучит, не пилит - тишина мертвая стоит. А по ночам ящики какие-то таскают, брезентом накрытые. И, главное... все время кто-то дежурит - вроде как охраняют. Но если кто приходит - не отзываются.
     - Может, они там картошку хранят? - спросила Горностаева.
     - Так ведь, может быть... - послушно кивнул он. - Да только позавчера загавкал мой Ганька в три часа ночи. Я и встал - все равно больше не засну. Смотрю в окно - к тому участку машина подъехала...
     Оделся, пошел посмотреть. Спрятался за елкой - они ящики таскать стали.
     - И что? - совсем уж нетерпеливо спросил я.
     - Гранаты в таких ящиках возят, вот что! - неожиданно рявкнул дед. - В других, поменьше, - запалы, отдельно. А в этих - фанаты. РГД-5! Вообще-то я на Ржевском полигоне до пенсии служил.
     - Угу, - сказал я, обрадовавшись тому, что пчеловод наконец-то дошел до сути. - Гранаты, значит... И что, дочка ваша тоже их видела?
     - Нет, я ей не говорю. У нее сердце больное, чего волновать-то зазря?
     Я уже открыл рот, но Горностаева предусмотрительно меня перебила:
     - Получается, кроме вас, их никто не видел?
     - Не знаю... - вздохнул дед.

***

     - Слава Богу, - сказала Валя, когда пчеловод покинул Агентство.
     - Почему? - спросил я. - Славный, по-моему, дедуля, да и тема вполне перспективная...
     - Скрипка, ты что, чокнулся? - стала грубить Горностаева. - Какая еще "перспективная"? Ты что, не понимаешь, что это полный бред - гранаты, запалы?.. Ты же сам говорил: осень, пора обострений!
     - А еще я говорил, что нужно "отделять мух от котлет", как выражается наш президент! - обиделся я. - И, по моему мнению, здесь есть за что зацепиться нормальному инвестигейтору! Вот и Соболин тебе подтвердит... - добавил я, увидев, что в кабинет входит Соболин.
     Вовка изобразил крайнюю занятость и тут же попытался выскользнуть в коридор, но я железной рукой взял его за шиворот и быстренько, в трех предложениях, посвятил в суть дела.
     Соболин помотал головой и вгляделся в висящую на стене карту Ленинградской области.
     - Вот что значит "с кем поведешься"... - сказал он, почесав свою волосатую башку. - Да ну, Леха, чепуха это все. Васкелово - это ж тебе не Малые Говнюшки какие-нибудь! Место густонаселенное, все на виду... Ты что, не знаешь эту старую вохру? Да они на кого хочешь стучать готовы. На самом деле, кто-то возит стройматериалы, а что ночью, так халтурят, вот и все.
     - В камуфляже? - спросил издевательски я.
     Соболин ласково улыбнулся.
     - Слушай, я у тещи на даче тоже в камуфляже хожу, и тесть в камуфляже, и сама теща. Удобно ведь.
     Горностаева улыбнулась ему в ответ и засобиралась домой, но я не сдавался:
     - Думаешь, этот дедуля приперся в город только для того, чтобы настучать на соседей?
     - Ну он же не в ГУВД приехал, а к нам.
     Значит, прославиться хочет... Топайте домой, я сегодня остаюсь - Обнорский просил подправить сценарий по моей новелле.
     Приятного уик-энда.
     Он легкомысленно щелкнул пальцем по карте и сел за компьютер. Валентина сгребла со стола в сумочку пару килограммов всяких женских мелочей и пошла к выходу.
     Я пожал плечами - ленивцы. Одно слово, ленивцы.

***

     Пройти через коридор было не трудней, чем преодолеть полосу препятствий какого-нибудь элитного спецподразделения.
     На полу валялись кабеля и шланги, все подоконники были усыпаны окурками, во все стороны шлялись какие-то люди и орали так, будто на свете не существовало телефонов, а им всем непременно нужно было связаться с другим городом. Так в наших помещениях снималось кино, про нас же, любимых.
     Все вопросы о том, каким образом киношники создадут мой неоднозначный образ, сами собой отпали, как только меня познакомили с исполнителем этой роли.
     Стас Красневич произвел на меня столь неизгладимое впечатление, что я чаще стал поглядывать в зеркало, пытаясь обнаружить в себе те неисчислимые достоинства, которые он старательно изображал на съемочной площадке. И, кстати, я был чуть ли не единственным сотрудником "Золотой пули", который при виде "своего" персонажа не пускал ядовитую слюну и не исходил бешенством.
     Мы прошли сквозь полосу препятствий с наименьшими потерями: Валя чуть не сломала каблук, а я опрокинул какой-то фонарь на столик гримера - только и всего. Благополучно выскользнув из Агентства, мы сели в мою машину.
     Горностаева напряженно молчала. Нужно было разрядить обстановку.
     - Был у меня один приятель, - начал я бодро, - учился на киноактера. И однажды ему досталась роль глухонемого. Он поставил перед собой задачу идеально подготовиться к съемкам и решил не разговаривать неделю. Мало того, он еще и ничего не слышал - поскольку вставлял в уши специальные затычки. Он уже начал находить особую прелесть в состоянии глухонемого, как вдруг выяснилось, что его жена полюбила другого мужчину и бросает его с дочкой, престарелой тещей и собакой породы бобтейл. Но выяснилось это лишь после того, как он вновь обрел способность слышать и говорить. И как ты думаешь, что он сказал первым делом?
     Горностаева посмотрела на меня грустно и спросила:
     - Что ты сказал?
     Я понял, что нужно принимать более эффективные меры.
     - Валя, тебе нужно взяться за это дело.
     Валя, отвернувшись, смотрела в окно.
     - Склад оружия в Васкелово? У всех на глазах? Чушь это, Леша, прав Соболин.
     - А я считаю, что, просеяв информацию, можно выйти на что-то...
     - Да не тот это случай, Скрипка, не тот. Вон у моего знакомого на даче вообще полтанка стоит. Участок такой в Синявино получил. И что теперь?
     - Ладно, - мирно согласился я.
     - Что "ладно"?! - совершенно нелогично взвилась Горностаева. - Сами хотите, чтобы у людей глаза горели, про Соборы всякие болтаете...
     - Сейчас зажжем тебе глаза, - весело заявил я. - Поехали в "Пассаж" юбку покупать!
     - Гад, - коротко сказала моя любимая.
     Я засмеялся и повернул на Садовую.

***

     Я стоял у примерочной с целой охапкой юбок. Когда с шумом раздвинулись занавески, мне стало видно Горностаеву в такой позе, что я поморщился и снова их задернул. Сунув в примерочную следующую юбку, я не удержался:
     - Валь, а давай завтра на природу съездим? Суббота же!
     - Давай, - сдавленно отозвалась Горностаева. Чего-то там у нее, видно, не застегивалось. - Агеева в Павловск приглашала...
     Она вновь показалась в щели между занавесок, теперь уже в каком-то монашеском обличье. Я помотал головой.
     - С Агеевой не поеду. Вот эту, - я подал ей очередную юбку.
     - Ой, эта хорошо, - донеслось из-за занавесок через пару минут кряхтения и сдержанной ругани, - только блузки у меня к ней нет... Девушка, а подберите, пожалуйста, какую-нибудь белую блузочку, попрозрачнее...
     Продавщица, стоявшая рядом, кивнула и отошла. А я, наоборот, зашел.
     Такая - в одной легкой юбке и прикрывающая руками полную грудь - она нравилась мне гораздо больше. Совладать с собой мне помогло деликатное покашливание продавщицы. Пришлось выйти.
     - Как насчет Васкелово? - спросил я.
     Горностаева высунулась из примерочной и посмотрела на меня как на идиота.
     Мне ничего не оставалось, как округлить глаза и разудало заявить:
     - Покупаем! Только ничего не снимай!

***

     Сидя в электричке, я разговаривал сам с собой. Эта привычка появилась у меня после истории с женщиной-вамп Ингой Дроздовской, из-за которой я чуть не приобрел раннюю седину и едва не потерял Горностаеву...
     - Куда я еду? На этот простой вопрос довольно просто ответить-в Васкелово. А зачем? Вопрос некорректный, скорее, "в результате чего?" Ну и "чего"?
     Очередной ссоры с Валентиной Ивановной Горностаевой. На почве?.. На почве отсутствия взаимопонимания и уважения друг к другу.
     - Сам-то понял, чего сказал?
     - Да не очень...
     - Билет есть? - Этот вопрос донесся откуда-то извне, и я не сразу на него среагировал.
     Показав контролеру билет, я вновь погрузился в себя, избрав другую форму внутреннего общения, - больно уж странно смотрела на меня сидящая напротив девушка с корзиной. Из корзины время от времени показывалась пушистая голова огромного кота. Кот посматривал на меня странным немигающим взглядом, и я мысленно стал обращаться к нему.
     "В сущности, дело было так, дорогой котик! Мы приехали ко мне с твердым, как мне казалось, намерением незамедлительно заняться любовью. Зря зеваете, уважаемый, этим мы еще недавно занимались с очень большим удовольствием, но...
     Что-то изменилось в последнее время, не зря я волновался. В самый ответственный момент Горностаевой приперло поговорить со мной о чем-то важном. Понимаешь, наши дамы частенько норовят завести беседу в самое неподходящее время...
     Короче говоря, мне пришлось встать, принести "попить", отреагировать на "что-то покурить захотелось" и покивать на "прости, я что-то не в форме".
     Не обязательно так нагло потягиваться, лохматое ты чудище, когда разговор идет о самом сокровенном...
     Сперва она разрыдалась. Потом снова завела волынку про несостоявшуюся журналистскую карьеру и издевательства начальства. Затем изящно перешла на мою "толстокожесть" и отсутствие элементарной чуткости. Ну а дальше мы поругались.
     Да, конечно, не следовало мне снова приводить в пример это злосчастное Васкелово, но ведь она первая заговорила об отсутствии настоящего дела!
     И не надо жмуриться, глупый ты кот, - тут ведь дело принципа! Как говорит наш любимый Обнорский: "Расследований нет там, где нет расследователей!" А это значит, что нельзя отбрасывать информацию, какой бы глупой она ни показалась сначала. На это Горностаева сказала, что раз так, я должен был отправиться в Министерство обороны с безумным физиком Коровиным. А я позволил себе несколько грубое сравнение жопы с пальцем, заявив, что она их путает. Видимо, то, что мы лежали в постели, придало этой фразе некоторую двусмысленность - и Горностаеву понесло. Следуя извечной женской логике, она припомнила мне все: Ингу, жену профессора Бессонова, гримершу съемочной группы Лялечку и в довершение всего приплела туда же Завгороднюю, к которой я, видит Бог... Конечно, нахальное ты животное, я был не прав, напомнив про Гарри Два Ствола, но это же была чистая самооборона!
     "Катись в свое Васкелово!" - сказала она и снова зарыдала. Вот я и качусь...
     А на хрена? Сам не знаю".
     Кот смотрел на меня с издевкой, было видно, что он со мной не очень-то солидарен.
     "Станция Васкелово!" - сказал репродуктор.
     Я встал и застегнул куртку.
     - Умный у вас кот, - дружелюбно сказал я девушке с корзиной.
     - Это кошка, - возразила она.
     - А, ну тогда все ясно, - озадачил я ее окончательно и вышел из вагона.

***

     Сверившись с адресом деда, записанным на бумажке, я заглянул во двор.
     - Эй! Хозяева дома?
     Залаяла собака. Из сарая, стоящего рядом с домом, вышла полная женщина, тяжело опираясь на палку.
     - Вам кого?
     - Вы Людмила? - догадался я.
     - Да. А вы ко мне?
     - Я вообще-то к Алексею Ивановичу.
     Он дома?
     - Нет. - Она отворила калитку и сделала приглашающий жест. - Папа в Сосново поехал, к сестре. Вечером вернется...
     А у вас что-то срочное?
     - Да нет, просто мимо проходил, дай, думаю, зайду.
     Так заходите, чаю попьем. - Она вновь махнула свободной рукой.
     - Нет, спасибо, - отказался я. У дома надрывался лохматый кобель, а может, и сука. "Собаки мне только не хватало", - подумал я, и вслух сказал:
     - Я пойду. А как к озеру пройти, не подскажете? Говорят, там очень красиво.
     - Красиво, правда. А вот до поворота пройдете и налево - там сами увидите.
     - Спасибо!
     Я пошел по заросшей дорожке, совершенно не понимая, зачем я это делаю. За поворотом показалось озеро - такое красивое и печальное, что я тут же решил вернуться домой и помириться с Валей. Вот только посмотрю на этот дурацкий дом и поеду... Лучше бы я поехал сразу.

***

     Я шел вдоль забора, тянувшегося до самого берега. Заметив кривую раздвоенную рябину, я забрался на нее и заглянул во двор.
     На небольшом участке стоял заброшенный темный домик, ставни заколочены, тропинка к крыльцу притоптана, справа от дома небольшой сарайчик, дверь которого забита крест-накрест. Я посмотрел на крышу - труба не дымилась. Дом выглядел абсолютно нежилым.
     Все было так, как и описывал старик.
     Я спустился и пошел вдоль забора. На калитке висел новенький замок и сверкали крепкие недавно смазанные петли. В этом не было ничего странного, тем более преступного, и я еще раз подумал, что сейчас развернусь и уеду домой. Но тут, как на грех, мне на глаза попался крепкий чурбан, валявшийся под кустами. Я подкатил его к калитке и встал на него, взявшись руками за доски. Заглянув во двор, я заорал что есть мочи:
     - Есть кто-нибудь?
     Тишина. Я огляделся по сторонам, встал ногой на замок и перебрался через калитку.
     Еще раз оглянувшись, спрыгнул. Фиг его знает, зачем.
     Подойдя к дому, я громко постучал в дверь.
     - Есть тут кто живой? Ау!
     Снова никто не отозвался, и я несколько раз подергал дверь. Она была закрыта. Я спустился с крыльца и попытался заглянуть в наглухо забитые окна - ничего.
     Я направился к сарайчику, с трудом пробираясь по заброшенным грядкам. Подойдя, я посмотрел в щелку. Из забитого окошечка под потолком в сарайчик пробивалось немного света - были видны лопаты, грабли, мешки с песком. Короче, ничего необычного.
     Можно было ехать домой. Я выпрямился, и в этот момент началась гроза. Мне не повезло - молния угодила прямо в меня, да так, что из глаз посыпались искры, и я даже не успел удивиться самому факту этого природного явления в столь позднее время года. Короче говоря, я просто отключился. А может быть, и умер - какая разница...

***

     Башка болела так, что, казалось, разорвется на части. Открыть глаза было очень трудно, на них кто-то приклеил по килограммовой гирьке. А когда я их все-таки открыл, то выяснилось, что прямо передо мной стоит человек в камуфляже, черной, надвинутой на глаза, шапочке и темных очках. Лица его не было видно из-за очков, поднятого воротника ватника и не желающего нормально работать зрения.
     - Что вам тут надо? Кто вы? - почти вежливо спросил он. Звуки его голоса бухали по моим барабанным перепонкам, как фанфары военного оркестра.
     - А... Я... - Мой мозг потихоньку идентифицировал этого мужика с "молнией" и искрами из глаз. Жаль, что это была не гроза. - Я из риэлтерской фирмы "Фазенда"...
     Кажется, этот участок продается... Мне соседи сказали...
     - Документы есть?
     Я попытался пошевелиться, но у меня ничего не получилось - эта очкастая сволочь успела меня связать. "А то ты не проверил!" - подумал я и на всякий случай замямлил:
     - У меня нет... Я дома оставил. У меня тут дача недалеко, на Широкой улице...
     А вы кто - хозяин?
     - Риэлтеры через забор не лезут... - мудро заметил очкарик и, словно прочитав в моих глазах упрек насчет проверки документов, полез в мой карман. - Сейчас разберемся...
     В его руках появились мой мобильный телефон и портмоне. Открыв его, он достал удостоверение и присвистнул:
     - Риэлтер, значит... Из Агентства журналистских расследований? - Он смачно сплюнул на пол. - Твою же душу мать...
     Я прикрыл глаза, пока он смотрел на меня, играя желваками.
     - Что дальше? - обратился он то ли ко мне, то ли к себе.
     - Был у меня знакомый, - сказал я невинно, - промышлял по молодости скромным разбоем. Ходил вечерами на плохо освещенную платформу станции "Пискаревка" и вырывал из рук зазевавшихся дачниц хозяйственные сумки. Все было хорошо, и он даже ни разу не попался, но однажды в такой вот выхваченной сумке он нашел запечатанную папку с грифом "Совершенно секретно". "Что дальше?!" - спросил он таким же тоном, как и вы, любезный... - Мужик посмотрел на меня с изумлением. - Кстати, в КГБ, куда он отнес свою страшную находку, рассчитывая на серьезное поощрение, его сильно побили, а потом сказал и, что это - все шифры Северного флота. Долго он искал впоследствии ту злосчастную "дачницу", но это уже совсем другая история... Вам солнце глаза слепит, что вы в очках?
     Мужик мотнул головой и, сорвав с себя шапку, быстро затолкал ее мне в рот. Потом вылетел из комнаты, крепко заперев дверь и прихватив мой мобильник. Я решил осмотреться. В доме было темно, сквозь заколоченные ставни пробивались узкие полоски света. Остатки обоев, полуразваленная печка, под которой сиротливо краснел спиралью доисторический рефлектор, да сломанный стул - вот и вся обстановка, не считая пружинной солдатской койки, к которой я был привязан. Причем привязан так себе - руки стянуты не