то я сделала не так...
     Свои лихорадочные воспоминания о Мэри я объясняла затяжной ремиссией после болезни.

***

     Вышел месяц из тумана. Противненький такой, рогатый. И в это время Васька как заорет:
     - Ежик! Мама, Света, сюда!
     Ежик!
     Господи Боже мой! Ежа, что ли, никогда не видели? Нет, все-таки эти дачники ненормалйные. Над каждым мотыльком ахают, лягушки скользкие их приводят в умиление, возвратные заморозки в конце мая способны вызвать инфаркт. Сегодня, например, Василисина мама, Нина Дмитриевна, поочередно тыкала меня носом в какие-то колючки и приговаривала: "Светочка, ты только посмотри, это у меня монарда зацветает. А это, не поверишь, синеголовник..." Да верю я, верю, только не надо носом-то...
     И Васька такая же. Зарекалась я вообще ездить в ее Петровку. Да только они со своей мамой решили, что мне после больницы нужны деревенский воздух, парное козье молоко (блевотина, пахнущая козлом!) и клубника с грядки.
     И мою маму подговорили: "Поезжай, Светик, раз у тебя с Василиской отпуск совпал..."
     Вообще-то я люблю бывать везде, где асфальт. Деревня меня не прельщает по определению. Тем более - садоводства. Ходишь по струнке между грядками - ни присесть, ни прилечь. И ноги всегда в пыли. И туалет - на улице.
     О, эти деревянные будки со щелями и с "очком" в центре...
     С клубникой меня тоже надули.
     Клубника - моя слабость. Могу есть ведрами, и даже без сливок. Но почему наша ленинградская ягода вечно такая кислая?
     А тут еще этот ежик в тумане.

***

     Я услышала странный треск, когда вконец растаявшая от умиления Васька помчалась в дом за молоком для ежа - Кузи. Почему - Кузи? Бред какой-то.
     Еж был какой-то полунатуральный - сам шел в руки, а на его иголках посверкивали странные белые крупинки.
     - Васька, а чего это он в муке?
     Или - в пудре сахарной?
     Мать с дочкой продолжали повизгивать, тыкая Кузю ивовым прутиком.
     Потом Нина Дмитриевна взяла его в руки и начала обнюхивать, смешно втягивая в нос воздух.
     - Не пахнет. Это он, наверное, Светочка, мешок с известкой в сарае порвал: я извести купила - с хвощом бороться...
     Да, так вот, я услышала этот странный треск и выглянула из-за старой яблони. Высоко к небу тянулся черный столб дыма. Где-то вверху, в вечернем небе, он размывался в очертаниях, зато снизу отсвечивал зловещим красным.
     Таких шашлыковых костров не бывает.
     - Вась, горим, что ли?
     Василиска отставила блюдце и взобралась на скамейку.
     - Ой, мамочки... Пожар!
     Через минуту мы уже бежали по параллельной с Васькиной улице в направлении столба дыма. Васька - из-за страха (сушь стояла великая, в шесть часов вечера температура с тридцати градусов еще не начала падать), я - из любопытства: деревенский пожар - зрелище, как говорят, страшное (даже у Васькиного дома было слышно, как "стрелял" горящий шифер).
     - Не пойму, где, - задыхаясь, сказала Васька. - Вроде ближе к парку.
     Мы проскочили несколько улиц (как и во многих садоводствах, здесь "шестисотки" были устроены по квадратногнездовому принципу), выскочили на основную, которая вела к старинному заброшенному парку, и картина пожара предстала нашим глазам во всей своей ужасной красоте.
     - Петровка, тридцать восемь! - ахнула Василиса.

***

     Это была огромная усадьба. Хозяин, видимо, каким-то образом умудрился выселить соседей с трех ближайших участков, поскольку высоченный сплошной забор огораживал где-то с четверть гектара. А вот дом был неинтересный.
     Огромная трехэтажная хламида из красного кирпича, под самой крышей отделанная темным деревом. Похоже, что дом строился лет десять назад, когда деньги у хозяина уже были, вкуса не было вообще, а пальцы веером уже расставлял.
     С одной стороны - белые финские водосточные трубы, с другой - банальная шиферная крыша, с одной - строгие балясины на перилах высокой лестницы, с другой - лубочные наличники на окнах.
     - При чем тут Петровка, тридцать восемь? - не поняла я.
     - А, это хозяин, Борька, чудит. Садоводство-то у нас - в Петровке, а у него дом номер тридцать восемь.
     Вот он себе такой адрес и придумал, чудик.
     И Васька кивнула в сторону таблички с адресом над одним из окон. Там черным по белому было написано - "Петровка, 38".
     - Дочудился... А кто он этот Борька?
     - А фиг его знает! - отмахнулась Васька, во все глаза глядя, как занималась пламенем крыша второй хозяйственной постройки. - Ты думаешь, я всех в садоводстве знаю? Здесь же домов триста. Борька и Борька. Предприниматель вроде. Говорят, красивый...
     ...Вокруг усадьбы толпились жители ближайших участков. Пацаны на велосипедах, похоже, съехались со всей округи. Мужики курили, женщины отмахивались ветками ольхи от комаров. От группы к группе неслось: "Скоро на баню перебросится", "Надо забор ломать".
     Васька заметила в толпе знакомую женщину:
     - Люб, пожарные давно приехали?
     - Приехали-то сразу, а что толку?
     У одной машины вода уже закончилась, у второй - сейчас закончится.
     - И что - взять больше неоткуда? - встряла я.
     - Да в том-то и дело, что у Борьки на территории усадьбы пожарный водоем. А он только завтра с Кипра приезжает, если бы хозяин был на месте - давно бы уже потушили.
     - А без хозяина разве шланг нельзя к водоему подтащить?
     - Больно ты умная! - разозлилась Люба. - У него же там охранники. А им под страхом смерти никого из посторонних не велено пускать на территорию дачи.
     - Неужели пожарные должны спрашивать - можно ли войти в горящий дом или нет? - обалдела я.
     - Она что, не из Петровки? - повернулась Люба к Василисе. - У нас же в садоводстве богатые люди живут, у них - охранники с автоматами.
     - Еще скажите - с гранатометами!
     - Да ну тебя, шибко городская...
     Из-за забора было видно, как три охранника по цепочке передавали ведра с водой и поливали крышу гаража, которая тоже занялась.
     Нет, это был настоящий дурдом. За забором полыхали три хозяйственные постройки, бездействуя стояла "пожарка" (вторая уехала за водой), а люди бегали с ведрами. Причем бегали уже и соседи, на всякий случай поливая свои дома. И тогда я направилась к одному из пожарных.
     - Молодой человек, а чего не тушим-то? - Я навесила на лицо одну из своих опасных улыбок.
     Огнеборец в это время затягивался "элэмом" и поперхнулся при виде моей маечки на бретельках.
     - Так воды нет, красавица.
     - Как нет? А пожарный водоем за забором?
     Пожарник помрачнел:
     - Вы бы, девушка, шли лучше домой. Не ровен час сажей измажетесь.
     - И все-таки?..
     - А я не собираюсь встречаться с хозяином этой усадьбы, который приедет - весь "на пальцах" - разбираться из-за сломанного забора.
     - А вы не боитесь, что он приедет - на тех же "пальцах" - из-за сгоревшего дома? Огонь-то ведь уже к особняку подбирается...
     - А вот этого - не боюсь. Нам главное - вовремя приехать. А за базар ответят его охранники.
     И он отошел от меня, потому что из-за поворота появилась машина с прудов.

***

     Через полчаса пожара как не было.
     Люди начали медленно расходиться по своим участкам. Мы с Васькой, вконец изъеденные комарами, тоже засобирались домой.
     И вдруг я увидела... Гошу. Весь в саже, взмыленный, он спускался с лестницы, приставленной к баньке на соседнем с усадьбой Бориса участке. Он тоже увидел меня и чуть не свалился на землю.
     - Ты чего здесь? - Я не верила своим глазам.
     - А ты?
     - Я-то здесь в отпуске, у подруги. А ты?
     - А я... Я тоже в гости приехал. Смотрю - пожар...
     - Только что-то ты не те дома водой поливал.
     - Да на сам-то пожар не пустили, я вот бабке соседской на всякий случай баньку и поливал - чтоб не занялась... Света, а ты почему так резко исчезла? Я в четверг в редакцию заходил, хотел узнать - как ты... Я знал, что Рома - ну тот "рыжий" - после водки уснет. Я потом в отделение зашел еще раз: Колька сознался, что отпустил тебя - я на это и рассчитывал... А ты - исчезла.
     - Да меня шеф в отпуск выпроводил раньше срока. Вот сижу здесь на природе - статью пишу.
     - Мы увидимся? - Гоша, как маленький, ковырял землю носком ботинка.
     - Конечно. Только, знаешь, сейчас я побегу: и подруга ждет, и комары зажрали.
     Сворачивая за угол дома Бориса, я снова увидела эту чудаковатую табличку - "Петровка, 38". Что же это за человек такой? Правда - красивый?

***

     Уже подходя к дому, мы с Васькой услышали странное хихиканье. Возле крыльца, расставив руки, танцевала...
     Нина Дмитриевна. Завидев нас, она слегка смутилась, но потом громко заговорила:
     - А вот и мои девочки, красавицы мои. Какой хороший, красивый вечер.
     И звезды, и цветы, и мои девочки. - И она снова захихикала.
     - Ма, ты чего? - Васька с недоумением уставилась на мать. - Верка, что ли, заходила? Выпили, что ли? - Она с подозрением приблизила к матери лицо, втянула ноздрями воздух. - Не пахнет...
     А Нина Дмитриевна продолжала пританцовывать: "Какая ночь, какие доченьки у меня..."

***

     На следующий день в обед Васька собиралась в город за продуктами. Звала с собой, но у меня еще вчера к ночи созрел план. Я до обеда дописала статью для "Явки с повинной" про Офицерский и, сославшись на то, что город мне осточертел и я еще не успела загореть, а погода может в любой момент испортиться, передала статью с Василисой и осталась.
     Я тщательно готовилась к этой встрече. Надела красивый шелковый сарафан, чуть-чуть подвела глаза и направилась по дороге к парку. Я никогда не ошибаюсь в предчувствиях - встреча обещала быть незабываемой.
     Прошла параллельную улицу, свернула к парку - в сторону кленов. Вот и Петровка, 38.
     Поразительно, но калитка в высоком заборе подалась сразу. Я огляделась.
     Справа стояли два хозблока и гараж с прогоревшими крышами: оттуда еще тянуло гарью. Возле пожарища копошились три молодых парня (представляю, как им влетело от вернувшегося хозяина). Но, похоже, что они не замечали меня. Стало даже как-то неинтересно: то, мол, никто из посторонних заходить не может, то заходи незнамо кто...
     - ...Даже если вы заблудились, я счастлив, что в поисках верной дороги вы заглянули ко мне!
     Я вздрогнула от неожиданности. Слева от высоких кленов ко мне приближался... принц. В шелковых - на восточный манер - шальварах, с голым загорелым торсом, с пушистыми усами "скобкой". Высокий и широкоплечий, двигаясь легко и изящно, он был неестественно красив - в этой садоводческой Петровке, за этим нелепым высоким забором, хозяин этого эклектичного дома.
     - Я вчера была здесь на пожаре.
     Пришла выразить сожаление... Мы все хотели помочь, но нам не дали. Я - ваша соседка.
     - И хорошо, что вам не дали... Этого еще не хватало - чтобы такая девушка...
     - Света.
     - ...чтобы такая девушка, как вы, Света, носилась с ведрами возле моего скромного дома.
     Он буравил меня своими красивыми глазами. И от этой привычной ситуации сразу стало легко и свободно.
     - Дом у вас, как выясняется при ближайшем рассмотрении, действительно скромный.
     Мы шли по песчаной тропинке мимо роскошно цветущих цикламеном полиантовых роз к крыльцу.
     - Чтобы не разочаровывать вас окончательно, придется выпить с вами кофе в доме. Хотя летом лично я предпочитаю беседку.
     Просторная беседка, увитая девичьим виноградом и клематисами, мелькнула слева от дома. Там же поблескивал искусственный пруд. Не пожарный водоем, как уверяли вчера все за забором, а изящный рукотворный пруд - с плакучей ивой, полоской живучки у самой воды, с парковыми скульптурами по берегам. Эта усадьба так разительно отличалась от соседских, всего в десятке метров - с грядками, подсолнухами, картофельными бороздами. Мне захотелось задержать шаг, подольше постоять в этом прекрасном маленьком парке, но Борис уже ступил на крыльцо и протягивал мне руку.

***

     Если усадьба Бориса являла собой разительный контраст с соседскими участками за заборами из сетки-"рабицы", то внешний вид его дома совершенно не соответствовал тому, что оказалось внутри.
     Внутри дом неожиданно оказался просторным и красивым. Огромный холл был обшит панелями из серого клена, напротив изразцового камина уходила на второй этаж легкая винтовая лестница. В больших вазах стояли свежие цветы. Не похоже было, что здесь жил одинокий мужчина. Однако и "женского следа" тоже не наблюдалось.
     Мы пили кофе с коньяком и болтали так, будто были давно знакомы. Борис закончил Техноложку ("химик", как пошутил он), успел поработать на советском заводе, посидеть на 120 рэ. Потом начались кооперативы, и он рискнул.
     И вот - дорос до собственной фирмы.
     В общем, дела идут, контора пишет.
     - А почему же вы все-таки запрещаете охранникам пускать кого-либо к вам в усадьбу? Ведь вчера чуть дом не сгорел...
     - Ну, во-первых, Светочка, не такие уж они и охранники. Один - газоны стрижет, другой - истопник (баня, камин, дрова на зиму все на нем), третий за собаками и домом следит. Еще одна женщина из местных пару раз в неделю приходит порядок навести... Такой большой дом присмотра требует, а я могу себе позволить содержать помощников... А то, что не пускаю... А что тут посторонним смотреть? Завидовать?.. Не люблю я завистников.
     - Ну, если бы у вас тропинки были золотыми плитками вымощены...
     - Если бы я мог мостить тропинки золотом, я бы это сделал не в России, а где-нибудь в Калифорнии. Вы, Светочка, как психотерапевт, должны меня понимать - сами ведь здесь живете...
     (Я представилась Васькиной профессией - этот номер мне часто сходит с рук.)
     Мы еще какое-то время говорили ни о чем. Шарик - вопрос, шарик - ответ: этакий пинг-понг - узнавание.
     Кофе был выпит. ПАУЗА ЗАТЯНУЛАСЬ...

***

     Мы сидели на распахнутой постели и курили. Во всем теле была необыкновенная легкость. Говорить не хотелось.
     Я протянула руку и машинально взяла со стола книгу.
     - "Хроники капитана Блада".
     - Да, это моя любимая книжка с детства.
     - Капитана Блада... Блад...
     Тебе что-то напоминает это имя? - Борис приподнялся на локте.
     - Да, я что-то в газетах вспоминаю.
     - Света, ты читаешь газеты? Ну ты меня уморила.
     - Да, иногда просматриваю. Профессия обязывает (как приятно, когда врать легко). Вроде был шумный процесс против одной профессорши - Марии Блад. Она - известный в городе специалист по очистке крови.
     - А что она натворила? Кровь плохо очищала?
     - Клинику содержала частную, где ставила опыты над наркоманами. В общем, преступница.
     - Ее посадили?
     - Нет. Ничего не доказали.
     Значит, не преступница.
     - Да ты не понял - опыты над живыми людьми!
     - Ну так ведь она же - ученый! Ну скажи, пожалуйста, разве может студент мединститута стать настоящим хирургом, если будет все время препарировать трупы в анатомичке или резать лягушек? Ведь надо же однажды со скальпелем и к живому человеку подойти.
     - Но она все это делала в закрытой частной клинике. Это у нее бизнес был такой.
     - Деньги брала? Так они ей на реактивы, на аппаратуру были нужны.
     Может, она мир хотела спасти от опасной заразы; может, без пяти минут Нобелевский лауреат. А как же по-другому науку двигать?.. И при том... Опыты - над наркоманами... Не такие уж это и люди...
     Борис неожиданно посерьезнел, голос у него стал жестким. Я вспомнила недавний разговор с коллегой - Соболиным: "Они, Светочка, не люди, а - нелюди. Я бы их всех за Уральский хребет, в резервации..."
     Ты так говоришь, словно эта Мария тебе очень нравится. А она, между прочим, как писали (врала я), - лесбиянка.
     - Ну, тогда она мне точно нравится, - вдруг развеселился Борис. - У нас с ней, оказывается, много общего: я ведь тоже безумно люблю хорошеньких женщин.
     И он накрыл меня подобно урагану...

***

     Из дома мы вышли, когда начало смеркаться. Это были последние июльские белые ночи. Еще пара недель, и лето повернет к осени, вечера станут темными.
     От леса в поселок ползли первые туманы. На траве лежала роса. Я ступила с тропинки на газон и как ошпаренная отскочила в сторону: мне показалось, что по ноге пробежало что-то мокрое и колючее.
     Борис тут же наклонился и раздвинул розовый куст:
     - Света, смотри, ежик!
     Господи, да они тут все помешаны на колючей живности.
     - Ах ты, мой проказник, Кеша!
     Я его, Светочка, давно заприметил.
     Живет у меня под хозблоком. Каждый вечер выходит на охоту, шляется где-то всю ночь, а потом возвращается. Мои парни ему блюдце с молоком даже завели.
     - Это у него от молока вся шкура белая?
     - Это не шкура, а иголки. Роса, наверное, посверкивает...
     В этот момент за забором раздался гудок машины. Один из парней-охранников (истопник) выглянул за калитку и отозвал Бориса в сторону. После короткого разговора Борис подошел ко мне:
     - Извини, милая, я не смогу тебя проводить, у меня встреча с партнерами. Ты ведь одна не заблудишься?
     Он поцеловал меня и повел к калитке. В это время парни открывали ворота, в которые въезжали два джипа. Водитель первого понес по тропинке в сторону хозблоков какие-то пакеты.

***

     Да, тяжела жизнь коммерсанта, решившего делать бизнес в России. Я уже давно смирилась с тем, что у богатых "первым делом - самолеты".
     Идти к Василиске не хотелось. Но и гулять одной в потемневшем парке - тоже удовольствие не из приятных. Я потопталась в нерешительности на дорожке и, делать было нечего, пошла к Васькиной даче.
     Впереди меня дорогу осветили две пары фар. Я едва успела отскочить в сторону - мимо пролетели, обдав грязью из лужи, два темных джипа. "Паразиты! Днем, что ли, не могут ездить? Одно дело - партнеры Бориса сидят сейчас, вопросы решают, другое - ночные хулиганы на дорогах... Жаль, номера не заметила - натравила бы на вас гаишников!"

***

     Дома застала странную картину. На подоконнике с несколькими закладками лежал психотерапевтический справочник. А Васька на кухне поочередно открывала крышки с банок и совала туда нос: в муку, в соль, в песок, в крахмал...
     - Муравьи, что ли, завелись? Ревизию делаешь?
     Васька нервно отставила банки в сторону и, как мне показалось, прислушалась. Я тоже. Из спальни Нины Дмитриевны раздавалось тихое пение: "В белую ночь соловей нам насвистывал..."
     Я никогда до этого не слышала, чтобы Нина Дмитриевна пела, и поэтому вопросительно взглянула на подругу. Она, не объясняя, вдруг набросилась на меня:
     - Где тебя целый день носило? В десять вечера не загорают.
     - По парку гуляла, там очень красиво.
     - "В том саду, где мы с вами встретились..." - за стеной "сменила пластинку"
     Нина Дмитриевна. Она пела тихо, спокойно, но от этого ее спокойного голоса у меня вдруг как-то нехорошо засосало под ложечкой. А Васька, как мне показалось, готова была вот-вот заплакать.
     - Что все-таки с Ниной Дмитриевной?
     - Да... Ежика нанюхалась... - Когда Василиске не хочется продолжать тему, она отшучивается совершенно подурацки.
     Мы вышли на веранду, закурили.
     Васька достала бутылку "Алазани".
     - Выпьем?
     Я кивнула.
     - Да, Свет, - вдруг вспомнила Васька, - Соболин от твоей статьи в восторге: я не уходила, пока он не прочел. Сразу сдал в верстку. Говорит, что это будет "бомба". Завтра уже номер выйдет. Только он твою фамилию вычеркнул. Сказал, что с псевдонимом - спокойнее...
     Мне показалось, что у меня даже началось легкое раздвоение личности: с одной стороны, хотелось снова ощущать на своем теле губы Бориса; с другой - послушать, как хвалят коллеги.
     Интересно, что мне теперь скажет Обнорский? Как встретит?
     - Пошли спать? - Васька встала с кресла.
     Я взяла последнюю сигарету и вышла на крыльцо. Мимо меня, шурша травой, проковылял в лунной дорожке сверкающий ежик.
     Ку-у-зя! Крыса белобрысая...

4

     На этот раз новый охранник "Золотой пули" не обратил на меня никакого внимания. Но я из вредности все равно сунула ему под нос свое