олчий вой, который холодные пальцы превращали в жалкий хрип. Ноги подогнулись, я начала сползать на землю, цепляясь за нее руками.
     Холодные пальцы отрывали меня от земли, а я продолжала хватать руками пучки травы и комья ссохшегося песка. Внезапно земля увернулась из-под рук, и я куда-то полетела. Чужие руки последовали было за мной, но хватка ослабла. Я изо всех сил дернулась. Руки напоследок впились в волосы, но я уже ушла из-под их власти.
     Земля обнимала меня и ласкала, когда я катилась вниз по обрыву...
     Мокрая от поцелуев ручья, я бежала сквозь березовую рощу, расталкивая и ломая маленькие деревца. Под ногами хлюпало, за каблуки цеплялись кочки. Вне себя от страха, я спиной чувствовала за собой Артемкина, хотя шума погони вроде не было слышно. Ощущение, что Артемкин стоит за спиной, не прошло и тогда, когда я села в машину, резко затормозившую в двух метрах от меня, когда я выскочила на неизвестно откуда взявшуюся грунтовую дорогу. Это ощущение не прошло никогда.

***

     Прошло две недели после того, как убийца алкоголика Ягодкина пытался меня задушить. За этот период прошло достаточно событий, чтоб написать не одну, а целых десять новелл. Во-первых, дело все-таки возбудили, только не розыскное, а по факту попытки убийства. Сбежавшего после совместной поездки в садоводство Артемкина нашли довольно быстро - в Баку, у собственной бабушки. Он довольно быстро признался в убийстве Ягодкина и еще пяти пропавших человек из Южного района. Труп Ягодкина был обнаружен в одном из домиков в садоводстве - том самом, где мы безуспешно пытались с Артемкиным его найти живого.
     Отчасти милиция была права - Ягодкин действительно пребывал в Тосно... его Артемкин нашел самостоятельно. Кому как не ему знать, куда он спрятал труп... еще в конце февраля. То есть участковый Владимир Алексеевич, так упорно не хотевший разыскивать пропавшего, видел в середине июня у пивного ларька, очевидно, призрак Александра Ягодкина.
     Во-вторых, я написала статью. После публикации купалась в лучах славы: все считали свои долгом подойти и выразить свое восхищение. Даже Обнорский снизошел и произнес длинный и витиеватый комплимент - что-то про серую мышку и превзойденные ожидания. Напоследок он заметил, что в Агентстве вызревает новый талант, и это не пройдет незамеченным для руководства. Новеллу мне разрешили сдать позже всех - при условии, что она будет такая же блестящая, как и статья.
     Обнорский по своим каналам выяснил, что рассказывает на следствии Артемкин. В частности, его больше всего волновал вопрос, почему убийца покусился на жизнь его сотрудника. По этому поводу Артемкин объяснил следующее: несмотря на мою очевидную безобидность, он все-таки боялся, что мне придет в голову проверить, кому принадлежит квартира Ягодкина. Ведь "Золотая пуля" - единственное, что могло разоблачить Артемкина, поскольку в милиции благодаря связям Бардакова все дела о "потеряшках", отправившихся на тот свет благодаря Артемкину, успешно волокитились. Удержать друзей пропавшего Ягодкина от визита к нам Артемкин не мог и потому решил сам следить за моим расследованием и держать его под контролем. Поэтому он был так щедр, предлагая свою помощь.
     Честно говоря, ему удалось меня запутать и пустить по неверному следу.? Если бы я сразу попросила Обнорского отправить через своих ментов запрос в ГБР! Он показал бы, что уже после своей пропажи Саша Ягодкин быстренько провел в суде наследственное дело (естественно не лично, а по нотариальной доверенности). И так же быстренько по той же доверенности продал квартиру гражданке Колупко, приезжей хохлушке. К сожалению, я не успела это сделать, прежде чем отправиться в поездку с Артемкиным...
     Я долго ломала голову, почему он все-таки решил меня задушить? Потом меня осенило: может, он и не попытался бы это сделать, если бы не дурацкое совпадение - я пошутила, что квартира Ягодкина может быть оформлена на Цветочкина.
     А так оно и оказалось - доверенность была выписана на Якова Цветочкина, сокурсника Артемкина. Вот Сергей и подумал, что я уже все знаю и только делаю вид, будто ни о чем не догадываюсь. И... даже у убийц нервы не железные.
     А что касается остальных убийств, то Артемкин честно признал свою вину, утверждая, что он якобы находил алкоголиков и убивал их самостоятельно. Ягодкина же и вовсе искать не пришлось - Артемкин оказался одним из его многочисленных знакомых, которым Ягодкин безмерно доверял. А "Китеж-град" и местные розыскники якобы ни при чем.

***

     ...К счастью, моя оплошность с ГБР осталась незамеченной - никому в голову не пришло поинтересоваться у меня, почему я не отправила запрос до того, как меня пытались убить.
     - Молодец, Аня! Разоблачить убийцу - это даже не всегда мне удается. - Нонна Железняк крепко пожала мне руку. - А что будет с самим "Китеж-градом" и с милиционерами, которые не хотели искать алкоголика?
     - Не знаю. Я думаю, прокуратура не оставит без внимания тот факт, что по всем пропавшим с помощью Артемкина не были заведены розыскные дела и что участковый видел Ягодкина после его смерти.
     - Напрасно так думаешь! Если участкового до сих пор не привлекли, то ему ничего не грозит. Вообще мне кажется, что этот мент был наводчиком у "Китежграда". Кому как не участковому знать, где живут "синяки", обремененные жилплощадью?
     Я задумалась. Действительно, степень участия милиции в делах "Китеж-града" осталась какой-то недооцененной...
     И тогда мне показалось, что было бы уместно написать еще одну статью про агентство недвижимости "Китеж-град".
     Клиенты, рискнувшие доверить ему свою жилплощадь, действительно переезжают в невидимый град Китеж - на веки вечные... К тому же теперь у меня появился хороший информатор об их делишках.
     ...Тараканников звонил мне едва ли не каждый вечер. Я терпеливо и внимательно выслушивала его словесный понос, стараясь выбрать те крупицы информации, которые были бы мне полезны. Непонятно было, откуда он столько знал про "Китеж-град", но, если верить его словам, то Бардаков занимался полнейшим беспределом. Подозреваю, что просто иногда он был вынужден обращаться к помощи Тараканникова. Основным направлением деятельности Агентства были мошенничества, причем настолько изощренные, что Тараканникову приходилось по часу объяснять их смысл. Особенно ценным в Вадике было то, что он имел возможность общаться с Бардаковым и практически со скоростью телеграфа передавать мне его высказывания.
     - Что у нас в дальнейших творческих планах? - поинтересовался однажды Тараканников, позвонив с присущей ему бестактностью, когда сутки уже перевалили за полночь.
     - Буду писать новую статью, этого нельзя так оставить.
     - Может, бросишь? Я знаю, что Бардаков поручил одному человеку разобраться с тобой. Так получилось, что этот человек... ну я его очень хорошо знаю.
     - Как разобраться? - испугалась я.
     - Ну сначала мелкие запугивания.
     Например, дверь в квартиру подожгут или стекло выбьют. Что дальше - не знаю.
     Может, вплоть до ликвидации.
     - Он меня не тронет. Если он не совсем дурак. Меня ликвидируют, так на мое место придут другие, - твердо и с некоторым пафосом заявила я.
     - Ну смотри, - сказал Тараканников и повесил трубку. Это был первый случай, когда разговор закончился по его инициативе.

***

     Через несколько дней после этого разговора произошли события, после которых я поняла, что Бардаков совсем невменяемый, и его поступки никаким законам логики не подчиняются. Утром, выйдя из квартиры, я обнаружила на двери надпись, сделанную кровью: "Берегись, сука".
     Вновь я испугалась по-настоящему - едва ли не так же, как тогда, в садоводстве.
     И я поняла, что защитить меня не смогут ни Соболин, ни Обнорский, ни уж тем более вся питерская милиция. Статья была уже написана, сверстана и должна была выйти в понедельник в очередном номере "Явки с повинной".
     ...В воскресенье вечером, когда я плескалась в ванной, мне позвонил сам Бардаков. Я была бы не так удивлена, провались подо мной пол, как этим звонком.
     Больше всего меня поразил тот факт, что его голос был спокойный, почти ласковый. Бардаков сообщил не о моей скорой смерти, а о том, что жаждет со мной увидеться.
     - Нам нужно многое обсудить, не так ли?
     - Что, например?
     - Ну, например, вашу статью.
     - А может, ваши методы работы?
     - Ну у каждой организации бывают промахи. Осечки, так сказать.
     - То есть убийство Ягодкина вы считаете осечкой?
     - Не надо передергивать факты, как вы это сделали в вашей газете.
     От возмущения я даже вылезла из ванны и присела на ее край. Этот невменяемый позвонил специально, чтоб меня разозлить?
     Нет, он не хотел меня злить. Он просто хотел со мной поговорить. Я с ним разговаривать не хотела, но почему-то согласилась на встречу у него завтра в конторе.
     Наверное, я просто устала, и мне было легче помириться с Бардаковым, нежели читать кровавые надписи каждое утро. Так или иначе, на встречу я согласилась, и это была моя роковая ошибка. Только это мне объяснили гораздо позже, во вторник, на следующий день после встречи с Бардаковым.

***

     Бардаков оказался маленьким смешным человечком с вытертыми сзади штанами и нервными ужимками. Несмотря на вполне пристойный костюм, директор "Китеж-града" производил неряшливое впечатление - то ли засаленными темными волосами, то ли отвратительно грязными ботинками. Его глаза, расположенные чуть-чуть навыкате, испуганно и с ненавистью глядели на этот мир. При виде меня он радостно задергал головой и суетливо выскочил навстречу.
     - Садитесь, Анна Владимировна! Хотите кофе? - Бардаков по-халдейски склонился надо мной.
     - Почему бы и нет, - я вдруг почувствовала уверенность. - Так о чем вы хотели поговорить?
     - Я хотел вам предложить: давайте мириться, Анечка.
     - Я разве с вами ссорилась?..

***

     ...Я уже успела дойти до дома, когда меня снова вызвали на работу. Позвонила Ксюша и официальным голосом сообщила, что меня хочет видеть Обнорский.
     С очень плохим предчувствием я поймала машину и вернулась обратно.
     Обнорский начал с допроса. В его лице читалась одна суровость.
     - Ты была в "Китеж-граде"?
     - Да.
     - Зачем?
     - Позвонил Бардаков и пригласил...
     - О чем говорили?
     - Да так, ни о чем. Он критиковал мою статью, а я говорила, что в статье нет ни слова не правды.
     - Но вы пришли к общему мнению?
     Ты сказала, что больше не будешь писать?
     - Ну да.
     Обнорский задумался и замолчал. Некоторое время он сидел так, покачивая головой, словно в чем-то убедившись. Допрос продолжился:
     - Почему?
     - Просто уже нечего было писать, - неуверенно произнесла я. Мне было как-то неловко признать, что я испугалась Бардакова.
     - Тараканников при вашей беседе присутствовал?
     - Да, но я не знала, что он там будет.
     Его, видимо, тоже пригласил Бардаков.
     Нес какую-то чушь, как всегда. Он зашел через полчаса после меня, - я почувствовала, что мне приходится оправдываться, и стало противно, - а что случилось?
     Тут Обнорский взорвался:
     - А случилось то, моя дорогая, что твоего приятеля Тараканникова полчаса назад рубоповцы взяли при получении двух тысяч долларов от Бардакова в качестве взятки и собираются предъявить ему обвинение в вымогательстве. И не надо смотреть на меня такими невинными глазами. Он вымогал деньги от твоего имени, за то, что ты больше не будешь писать клевету про "Китежград". Так что ты вполне можешь пойти с ним как соучастница!
     ...Подробности мне рассказали уже позже. Оказывается, Бардаков предъявил следствию диктофонные записи, где Тараканников открытым текстом требует у него деньги за то, чтоб в дальнейшем не было проблем с журналистами. Говорит, что я тружусь над текстом по его заданию, и в подтверждение этого приводит некоторые факты из еще неопубликованного текста. То, что Тараканников присутствовал при нашей с Бардаковым встрече и вставлял в наш разговор туманного содержания фразы - лишнее подтверждение нашего с ним "сговора".

***

     Мне было так худо, что хоть, в петлю лезь. Более всего меня пугали не возможные последствия случившегося, какими бы они ни были, а то, что мне никто не верил. Я была бы готова повеситься ради того, чтобы коллеги поверили в мою невиновность... если бы не Антошка. Но даже сделай я это - думаю, никого бы я не убедила, что не вступала в преступный сговор с Тараканниковым. Может, прибавилось бы жалости ко мне. Но ее и сейчас было предостаточно.
     В Агентстве все словно сговорились.
     Все, как один, смотрели на меня так, будто я смертельно больна - заговаривали со мной сочувственно и тихо, но приблизиться боялись, чтоб не заразиться. Обнорский, видимо, больше всего боялся заразы - в последние дни он меня игнорировал. Лишь пару раз я чувствовала спиной его хмурый взгляд.
     Пожалуй, одна только Железняк не изменилась в отношении ко мне. Но меня это мало утешало: окажись я не только шантажисткой, но и, скажем, убийцей, она бы вела себя со мной одинаково.
     - Слушай, Аня, - Нонна подошла ко мне вчера, - я придумала. Следствие пока не решило, предъявить ли тебе обвинение, так? Вот пока оно не решило, может, тебе скрыться за границей? Например, в Турции. Я знаю, у тамошней полиции с нашей нелады, поэтому там тебя будут долго искать. Бери отпуск на полгода и уезжай.
     Я никому не скажу, где ты. Будем держать связь через мою тетю.
     Нонна достала цветной рекламный журнал и начала показывать объявления о продаже туров. Я листала журнал как во сне, только изредка кивая Железняк. А путевки действительно были дешевые: всего по 200-300 долларов. Вот бы взять Антошку, Соболина и махнуть на юг. Не обязательно в Турцию, можно в Анапу. Мы с Соболиным давно не были на юге...
     - Не, найдут ее в Турции. Вычислят, - к Железняк присоединился Кононов, тоже решивший поучаствовать в обсуждении вопроса. Я горько усмехнулась: в искусстве словоблудия Максу и Каширину нет равных. Главным их номером было нести абсолютный бред с очень серьезным видом и заставлять окружающих выслушивать его. Макс продолжал:
     - Надо сделать так, чтоб ее никто не искал. Например, инсценировать ее смерть. Как вам такая картина: приходит Соболин домой, а там кровь повсюду, дверь взломана, клочья волос, украден телевизор и холодильник. Соболиной нету. Какой вывод напрашивается? Аньку убили, квартиру обокрали.
     - А может, Соболина в это посвятить?
     - Нельзя. В этом-то вся суть, что он будет искренне горевать, и милиция поверит, что ее действительно убили.
     - Никто не поверит. Потому что грабителям незачем похищать труп из квартиры. Получается, они украли телевизор, холодильник и труп? Нелогично. Зачем им труп. Как они его будут транспортировать?
     - Чтоб скрыть улики. Чтоб никто не подумал, что они еще и убийство совершили. И вообще, это были сумасшедшие грабители. Нормальные грабители не стали бы брать из богатой квартиры Соболиных только телевизор и холодильник. Дело в том, что им нравятся не ценные вещи, а габаритные грузы.
     - Подождите. - Нонна и Макс умудрились втянуть меня в их бредовую игру. - Откуда вы знаете, что квартира Соболиных богатая, и почему это мой труп - габаритный груз?
     - Ну хорошо, - согласился с возражениями Макс. - Тогда пусть будет инсценировано не ограбление с убийством, а преднамеренное убийство. Так бывает: например, кто-то кого-то убивает, и труп прячет, чтоб не было возбуждено уголовное дело. Как говорится: нету тела, нету дела.
     - Какая разница? Все равно придется труп уносить из квартиры, - продолжала спорить Железняк.
     - Стоп! - закричала я. - Хватит! Какой труп? Вы что, совсем с ума посходили? Вам лишь бы потрепаться, а я больше не могу! Мне никто не верит!
     Из глаз полились слезы. Железняк махнула рукой, и Макс скрылся из кабинета. Нонка присела ко мне и протянула отмотанный с рулона, стоящего в нашем туалете, кусок туалетной бумаги.
     - На, не плачь. Не переживай. Мы это специально, чтоб тебя развеселить... все образуется. Мы что-нибудь придумаем...
     - Нет, пожалуйста, не надо, - всхлипывая, сказала я, сообразив, что лучше не позволять Железняк что-то придумывать.

***

     Через несколько дней благодаря Лукошкиной дошли сведения, что честность Тараканникова с каждым днем тает все больше и больше. Сначала он показания против меня не давал, рассказывал, что вымогал деньги от моего имени без моего ведома. Это было странно - следование истине не в характере Тараканникова. Но потом все стало на свои места: постепенно моя роль в этом деле с каждым новым допросом Тараканникова все возрастала - вероятно, из-за вмешательства Бардакова. Именно ему, в первую очередь, нужно, чтоб вымогательницей была я - только так он может вернуть себе честь и достоинство, существенно потрепанные в "Явке с повинной". Поэтому он через своих следователей легко заключил сделку с Тараканниковым и уже сейчас предпринимает телодвижения по освобождению Вадима под подписку - чтоб было проще с ним договориться. И со стопроцентной уверенностью можно сказать, что они договорятся... Теперь я догадалась, даже кровавые надписи на моей двери - дело рук подонка Тараканникова... И что будет со мной - вместо Вадима в камере окажусь я? Подумать только, моя судьба зависит только от показаний этого мерзавца!
     Я не знаю, что послужило толчком к тому поступку, который я совершила в тот же вечер. Может быть, информация о том, что Тараканников продолжает меня оговаривать, и поэтому нам предстоит очная ставка... А может - поведение Соболина.
     Мы мирно и уютно поужинали при свечах, Соболин весь вечер шутил и пытался отвлечь меня от грустных мыслей.
     Ему это почти удалось.
     Но когда мы ложились спать, я зачем-то задала ему вопрос:
     - Ты мне не веришь? - пояснять, что я имею в виду, не было нужды.
     - Верю, глупая, конечно, верю. - Соболин, как мне показалось, натянуто улыбнулся и обнял меня.
     - Честно?
     - Честно! Я тебя никогда не оставлю, тем более в такой дурацкой ситуации.
     Я ведь тоже виноват в том, что произошло.
     - То есть?
     - Ну надо было уделять тебе больше внимания, чувствовать тебя. Я знал, что ты хочешь все время быть самостоятельной, а не ощущать себя в Агентстве только моей женой. Я это знал, но ничего не делал.
     - Что бы ты мог сделать?
     - Ну... не знаю. - Соболин замялся.
     Я заподозрила неладное.
     - Нет, подожди! Что ты мог сделать?
     Сделать так, чтоб Тараканников не подставил меня? Каким образом, интересно?
     - Ну нет, не это. Дать тебе возможность заработать, например...
     - А! Ты хочешь сказать - ты вовремя не заметил, что я собираюсь ступить на путь нетрудовых доходов? В этом твоя вина? То есть ты тоже считаешь, что я шантажистка!
     - Нет. Это не шантаж. Ведь этим все журналисты занимаются... только мягче.
     Рыночные отношения: информацию за информацию, неразглашение информации за другую информацию, а другая информация - это деньги. Тонкая грань, понимаешь ли...
     Я отвернулась к стене. В горле застыл комок. Теперь все встало на свои места: даже Соболин не верил мне. Что уж говорить о других - об Обнорском, о Железняк, Агеевой. А что говорить о следователях! Перспектива превратиться в уголовницу предстала передо мной как никогда четко. Соболин уже мирно посапывал, когда я медленно встала. Накинула халат и подошла к кроватке, где спал Антошка, склонилась над ним и долго разглядывала его ровный маленький лобик, слегка сдвинутые брови (в этом он пошел в Володю, такой же чрезмерно деловой), насупленные губки. Когда я представила, что не буду его видеть долгое время, сжалось сердце. И тогда я решила...
     На кухне в сумочке при свете уличного фонаря я нашла записную книжку.
     Интересно, изменился ли у него мобильный за то время, что мы не виделись?
     Однажды я помогла этому человеку - почему бы теперь ему не ответить благодарностью?
     - Алло, - раздался в трубке хрипловатый голос с кавказским акцентом, от которого просто мурашки пробежали по всему тел