Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
гка приоткрыть коленки...
Нет, я была далека от мысли соблазнить Глеба, просто таким образом можно было на некоторое время дестабилизировать его умозаключения и, если повезет, в этот короткий промежуток попробовать убедить его в резонности моих доводов. - Мы можем настаивать, чтобы их имена и показания оглашались в закрытом заседании... - с каждой секундой я все больше понимала тщетность своих попыток. Глеб уже формулировал речь.
- Я всегда подозревал, что особи женского пола не отличаются глубиной интеллекта, - начал Спозаранник. - В вашем случае я иногда допускал исключения, но с нынешнего дня у меня нет для этого никаких оснований.
Тут Глеб остановился, чтобы перевести дух. Я устало поднялась со стула и направилась к выходу.
- Можешь не продолжать, Глеб Егорович. Несмотря на неразвитый интеллект, я все-таки догадываюсь, что ты скажешь дальше. Надо вносить разнообразие в свои монологи, Глеб.
А то ты начинаешь повторяться.
Все правильно. И Обнорский прав, что процесс нельзя проигрывать нам просто будет потом не подняться.
И Глеб прав тоже. Стоит Агентству раскрыть хоть один конфиденциальный источник, даже со всеми мерами предосторожности, как слух об этом пойдет по всем инстанциям. Кто после этого станет делиться с нами информацией? К тому же люди, "слившие" нам сведения по "Нерпе", до икоты боялись мести Аллоева. Я, признаюсь, тоже чувствовала себя неуютно - кому охота связываться с осетинской мафией или с Жорой Армавирским! А ведь именно их - то осетинов, то Армавирского - называли наши источники в качестве "крыши" Аллоева... Впервые за последние несколько лет моей довольно успешной адвокатской карьеры я почувствовала полнейшее бессилие и даже отчаяние. Процесс громкий, "Нерпа" наверняка проплатит PR-кампании в СМИ, Агентство и меня (!) просто размажут по стенке. Какой позор, просто стыдобища!
От этих безрадостных мыслей меня отвлек мобильник. Звонил коллега из южного курортного города. По старомодному внимательный в своих ухаживаниях, он уже давно намекал на неустроенность своей холостяцкой жизни и с маниакальной настойчивостью приезжал в Питер, чтобы увидеть меня и склонить к матримониальному шагу.
- Нюша, - плавный голос собеседника диссонировал с моим взвинченным состоянием, - я в городе, может, поужинаем вместе?
И тут на меня накатило. Я вдруг поняла, что устала до тошноты. Однажды в юности, когда я еще занималась плаванием, наворачивая очередную 25-метровку, неумолимо приближавшую меня к пятому километру за день, я почувствовала смертельную усталость. Казалось, тело уже существуют автономно от меня, оно лишь огромный камень, привязанный к шее, который тянет, тянет меня ко дну. А там - тишь и благодать. Нужно только перестать работать руками и ногами. Тогда перепуганный тренер кричал мне, чтобы я больше не показывалась в бассейне, что в гробу он видал таких неженок, как я. Рядом стояли недоумевающие ребята, вытащившие меня с дорожки. А я так жалела, что меня лишили этой возможности - отдохнуть. Вот и сейчас это чувство сожаления охватило меня с такой же полнотой, как тогда. Я устала работать, как волк, чтобы содержать семью и машину. Чтобы иногда выбираться куда-нибудь за границу и к старости лет познакомиться с мировыми достопримечательностями. Чтобы в этой гонке забыть о собственном одиночестве и каждый день доказывать самой себе, что я - самостоятельная и не зависящая ни от кого женщина, довольная своей судьбой.
Я подумала, что вот он, выход. Плюну на работу, Агентство, опостылевшего Обнорского. Выйду замуж за немного занудного, но вполне обеспеченного мужчину, который к тому же любит меня, и заживу совершенно иной жизнью. И уж точно в этой жизни не будет места какой-нибудь "Нерпе"!
- Да, милый, конечно, поужинаем, - я попыталась придать голосу нужную степень ласковости. И, видимо, добилась этого, потому что заглянувшая в кабинет Агеева, намеревавшаяся обсудить со мной свои впечатления от "летучки", подняла изящно выщипанную бровь, сделала понимающее лицо и тактично удалилась.
Когда я выходила из кабинета, так же понимающе на меня смотрело уже пол-Агентства. Правда, в некоторых взглядах я уловила сочувствие. Или мне показалось? До меня долетели обрывки фраз из приватного разговора нашего редакционного водителя Леши с другими сотрудниками.
- Клянусь, у шефа с Завгородней что-то зреет. Или уже было, я пока не понял.
В "Пуле", в общем-то, не пренебрегали возможностью посплетничать, но только если для этого были хоть какие-то основания. Сама же мысль о том, что у Обнорского что-то, как выразился водитель Гена, "зреет" со Светкой, могла показаться абсурдной.
Даже бредовой. Да нет же, не может быть! Завгородняя в жизни не польстится на мужчину, который имел наглость обозвать ее (и не единожды!) полной дурой. Разве только из чувства протеста. А шеф сам не станет крутить шашни с той, которую он считает дурой. Его, видите ли, на интеллектуалок тянет. Однако Леша не унимался:
- Да я сам сегодня вытаскивал Светкины вещи из багажника его "хонды". Причем вещички-то были в весьма пикантном состоянии. Как после бурных и продолжительных совместных кувырканий. А Завгородняя Обнорскому лепила, что ее мамаша не успела его одежду погладить. Извинялась даже. Нет, ну ты скажи, с чего бы это маме Светки просто так гладить вещи Обнорского?
В моей памяти всплыли Светкины умопомрачительные ноги, покоящиеся на столе Ксюши в приемной. А еще Обнорский, обычно не злоупотреблявший вниманием к репортерскому отделу, сегодня то и дело заглядывал в кабинет к акулам пера. Я поймала себя на мысли, что все эти нюансы не улучшают моего настроения. И даже совсем напротив. Неужто ревную? Кого к кому? Я скорее признаюсь себе в том, что Светку к Классику. Как же так, с ее тягой к эстетике - и вдруг такой мезальянс! Если бы меня слышала моя подруга, она бы не преминула поинтересоваться:
- Лукошкина, ты яд сегодня в аптеку сдавала?
Проходя мимо сплетничающих, я ослепительно улыбнулась и пожелала всем удачного уик-энда. Меня окликнула все та же Марина Борисовна:
- Анечка, ты так сияешь, будто выходишь замуж за красивого и богатого. - Агеева, видимо, решила проверить свои догадки. Вот уж кому в расследователи идти - здесь фантазии хоть отбавляй. Из ничего такую историю придумает - Агата Кристи почернела бы от зависти.
Я решила Мариночку Борисовну не разочаровывать.
- Какая вы все-таки проницательная! Только это пока информация с ограниченным доступом, - мне пришлось даже воспользоваться языком наших архивариусов. Договорились? - И, заговорщицки подмигнув Агеевой, я вышла из Агентства. Я точно знала, что до конца рабочего дня известие о моем скором замужестве дойдет до самого нелюбопытного сотрудника "Пули".
6
Домой я доехала на удивление быстро - город был почти пустой, все автовладельцы, видимо, уже отправились на дачи. Еще с порога я услышала, что сын Петруша с кем-то оживленно беседует. Глаза зафиксировали уже забытую картину - стоящие посреди прихожей кроссовки.
Все ясно, у нас в гостях Лукошкин.
Эта его манера оставлять обувь там, где он ее снял. По этому поводу в пору нашей семейной жизни мы с ним неоднократно ссорились. Однако сейчас желания высказать что-нибудь язвительное у меня не возникло. Спокойно отодвинув ногой обувь экс-мужа в сторону, я прошла на кухню, где сидели мужчины.
- Мама, папа женится! - в голосе сына чувствовались слезы. Петр исподлобья посмотрел на Сергея и, круто развернувшись, выскочил из кухни.
Лукошкин стоял растерянный и даже расстроенный. Подполковник УБОП был явно не форме. Я попыталась изобразить радость, хотя новость о предстоящей женитьбе пусть бывшего, но мужа кольнула сердце.
- Поздравляю. И кто сия счастливица?..
7
Выходные пролетели как миг.
Петр был отправлен к бабушке, и я два дня занималась тем, что готовилась к очередному раунду с "Нерпой". Здесь наметился некоторый прогресс. В субботу вечером, совершенно в неурочный час, на пороге моей квартиры возник торжествующий Спозаранник.
- Трепещите, Анна Яковлевна.
Наши люди выразили согласие выступить в суде.
Эта новость поразила меня больше, чем давешнее сообщение Лукошкина о своей женитьбе. Боясь спугнуть неожиданно свалившееся счастье, я почему-то шепотом спросила:
- Что случилось, Глеб?
Спозаранник решил не выдавать секретов мастерства. Напустив туману, он лишь поведал мне, что все решилось накануне, когда он встречался со своим источником в психиатрической больнице имени Скворцова-Степанова.
- Извини, Глеб, а твой источник в этой больнице в каком статусе? - заволновалась я.
Спозаранник посмотрел на меня так, будто я сама пациентка "Скворечника":
- Конечно, как психически больной человек. Впрочем, сам он себя таковым не считает.
Я почувствовала себя так, будто мне подарили игрушку, а потом отобрали.
Показания психически больного человека, находящегося на излечении в Скворцова-Степанова, суд не станет принимать во внимание. Видя молниеносную смену выражений на моем лице, Спозаранник смилостивился:
- Не переживайте так, уважаемая.
Кто тебе сказал, что источник в "Скворечнике" и источник по "Нерпе" - одно и то же лицо? - с этими словами главный расследователь, не снимая обуви, прошел на персидский ковер и по-хозяйски уселся в кресло. - Надеюсь, чашку кофе я заслужил?
Я покорно поплелась на кухню, еле сдерживая в себе желание поколебать уверенность Глеба в том, что он заслужил именно кофе. Итак, в понедельник у нас появится реальная возможность испортить настроение Аллоеву. Только бы ничего не случилось! Я бросила взгляд на миниатюрную иконку. святой Иоанны. Только бы ничего не случилось...
Эту фразу с изрядной долей сарказма я повторяла сама себе в понедельник. Я уже давно убедилась в том, что язык мой - враг мой. Стоит только сказать или даже подумать про себя о какой-нибудь гадости или пакости - так вот они, на блюдечке. Наши свидетели, добровольно согласившиеся выступить на процессе по "Нерпе", в суд не явились. Уже полчаса прошло с начала заседания, а их все не было.
Юристы "Нерпы" - импозантный седовласый мужчина в дорогом костюме, с аккуратно подстриженной бородкой и золотой оправой на носу, и бледный юноша, явно подражающий своему старшему товарищу, - бросали на меня весьма выразительные взгляды и понимающе ухмылялись. Эля Колмогорова в судейской мантии нетерпеливо постукивала карандашом по столу. Пикантность ситуации заключалась в том, что отсутствовал и Спозаранник, к которому у суда также имелись вопросы.
- Ну что, представитель Агентства "Золотая пуля", может, мы все-таки начнем заседание? Все мы люди занятые, - судья не выдержала томительного ожидания. А может, ей просто хотелось поскорее разделаться с нашим делом и уйти в отпуск - наш процесс был у нее последним.
Истцы с готовностью поднялись.
Я приготовилась держать оборону в одиночку, мысленно насылая все кары небесные на голову Спозаранника.
Речь представителей "Нерпы" была хорош о. подготовлена и содержала изрядную долю пафоса, суть которого сводилась к следующему. Недобросовестные журналисты воспользовались предоставленными им возможностями - а именно газетной площадью, чтобы опубликовать явно недостоверные сведения, к тому же жутко компрометирующие такую добропорядочную и известную компанию как "Нерпа". Журналисты "Золотой пули" пренебрегли своей профессиональной обязанностью проверить полученную информацию, что, на взгляд истцов, свидетельствует о заказном характере материала. Публикация же нанесла "Нерпе" огромный урон, выразившийся как в моральных страданиях работников предприятия, так и в убытках в хозяйственной деятельности фирмы - мол, некоторые контрагенты, прочитав статью, выразили желание расторгнуть контракты. По совокупности все эти страдания и потери пивоваренная компания "Нерпа" оценивает - ни больше, ни меньше - как в один миллион рублей, или почти 30 тысяч в долларовом эквиваленте.
- Вы позволите? - Я услышала за спиной голос Спозаранника. С уничтожающим взглядом я повернулась к вошедшему.
Глеб был бледен и немного взволнован. Колмогорова величаво кивнула, разрешив Спозараннику войти.
Насмешливо посмотрев на нашу пару, она продолжила заседание.
- Глеб, какого черта?! - зашипела я, забыв о сдержанности и чувстве собственного достоинства. - Где ты шляешься, где твои свидетели?
- Все плохо, Аня. Один из источников сейчас в кардиологической реанимации. Вчера ему позвонили. Жена сказала, что он с первых минут разговора схватился за сердце, а потом уже и говорить не мог. Так что пока даже неясно, кто звонил и по какому поводу. Но, учитывая сегодняшнее мероприятия, я не исключаю, что звонили наши друзья с "Нерпы".
- А второй что, тоже в реанимации?
- Почти. Он уже переходил через Невский к Караванной, когда его сбила какая-то иномарка. Водитель скрылся.
Очевидцев до кучи, но никто ничего внятного сказать не может. Ничего себе совпаденьице, да?
- Господи... - От мысли о том, что наша тяжба могла повлечь такие последствия, защемило сердце. Я на какое-то время даже перестала вслушиваться в то, что говорили в зале. Очнулась только тогда, когда Спозаранник, несмотря на мои предупреждения, в своей обычной "изысканной" манере сказал судье:
- Если бы ваша честь соизволила корректнее сформулировать вопрос, она бы получила и корректный ответ.
Все пропало. Колмогорова, не знакомая с манерой общения Глеба, не простит ему этого выпада. Так и есть, судья, несколько опешившая от наглости Спозаранника, наконец справилась с собой и отрезала:
- За оскорбление суда вы можете быть удалены из зала, уважаемый!
Масла в огонь подлили товарищи с "Нерпы":
- Ваша честь, складывается впечатление, что своими ходатайствами о вызове в суд мнимых свидетелей ответная сторона старается затянуть процесс. Мы ходатайствуем о дальнейшем рассмотрении дела.
Элеонора задумчиво посмотрела на меня и объявила:
- Перерыв на десять минут.
В коридоре, куда мы вышли на перерыв, юристы "Нерпы" демонстрировали нам превосходство. Седовласый даже позвонил кому-то по мобильному и оптимистично сказал:
- Все идет как нужно.
Выглянула секретарь:
- Заходите!
Я положила на стол судье ходатайство о переносе слушания на некоторое время, а вместе с ним и страничку, вырванную из ежедневника, - "Надо поговорить!". Бывшая однокурсница взглянула на записку, оценивающе окинула зал и известила:
- Перерыв до четверга.
Люди с "Нерпы" сидели в недоумении. Нет, все-таки у Эльки осталась совесть, пусть и подвергнутая частичной резекции. Тем же вечером мы с Колмогоровой встретились в "Идеальной чашке".
- Эля, скажи сразу, у нас нет никаких шансов? - я решила обойтись без экивоков.
- Вы, Аня, сами во всем виноваты. Аргументация у вас слабенькая, доказательственная база вообще никуда не годится. Как ты могла такой материал в номер пустить, не пойму...
А этот ваш хам, Спозаранник, - это же, прости Господи, прямая дискредитация Агентства. Куда только ваш Обнорский смотрит! - Все это Колмогорова выпалила сразу, стараясь не смотреть мне в глаза.
- Я наши минусы сама знаю. Меня здесь больше волнует твой интерес в этом процессе. Между прочим, это видно невооруженным взглядом.
Колмогорова покраснела и, сбиваясь, сказала:
- За такие заявления, Лукошкина, отвечать нужно!
Я поняла, что мои слова задели однокурсницу за живое. Репутацией правдолюбки, приобретенной еще на курсе, Элеонора чрезвычайно гордилась. Потому и в судьи пошла - думала, они образец неподкупности и беспристрастности. В общем, наша встреча ничего не изменила. Разве что подтвердила мои подозрения относительно заинтересованности Колмоговорой. Был в этой встрече один большой минус - теперь мне Элька не простит, что я не только сама усомнилась в ее честности и принципиальности, но и рискнула высказать ей это в глаза.
Но мне стало легче. Теперь я морально была готова к тому, что процесс мы проиграем. И уже не из-за моего непрофессионализма. С таким настроем я вошла в четверг в зал заседаний. Вопреки моим ожиданиям, юристы "Нерпы" уже не были так самоуверенны, как до этого. Хотя оттенок некоторого превосходства был заметен даже в их приветствии.
Я безо всякой надежды на успех положила на стол председательствующей очередное ходатайство - об истребовании документов из правоохранительных органов, расследующих убийства, о которых мы писали. Удовлетворение этой просьбы стало неожиданным даже для меня, не говоря уже о юристах "Нерпы" - те так просто потеряли всякий товарный вид и еле дождались окончания речи Колмогоровой. чтобы тут же выскочить из зала и начать консультации с руководством. А я думала, что, по всей видимости, у Элеоноры просто сдали нервы... И чтобы подправить пошатнувшуюся нервную систему, а также - как я подозревала - обсудить возникшие нюансы с заинтересованной стороной, судья отложила дело на осень и ушла в отпуск.
8
Обнорский весть об отложении "приговора" воспринял скептически, а сообщение о проведенной с Колмогоровой беседе - с энтузиазмом. И тут же поручил Спозараннику "пробить" судью по всем параметрам. Я ужаснулась. Судья - субъект неприкосновенный, и всякие телодвижения относительно него могут быть чреваты неприятностями с законом, - пыталась я охладить пыл Обнорского. Однако и он, и Спозаранник, нашедший в поручении Обнорского простор для очередного расследования, смотрели на меня очень выразительно.
- Ты, Лукошкина, иногда как скажешь... - ухмыльнулся Обнорский.
Он хорошо знал, что я очень неохотно иду на всякого рода нарушения закона. Обнорский почему-то был убежден, что на юрфаке учат совершенно обратному - как обойти закон и ничего за это не получить.
Словом, с "пробивкой" Колмогоровой пришлось смириться.
- Ваш неприкосновенный субъект, Анна Яковлевна, водит очень интересные знакомства. - Спозаранник нашел меня в кабинете, где я уже с полчаса тупо сидела над текстом Завгородней. Смысл статьи был мне неясен, ибо его затмевали все те же Светкины ноги и разговор, случайно услышанный в коридоре. Меня волнует только то, что обсуждение этой интересной во всех отношениях ситуации неминуемо будут связывать с моим именем, убеждала я сама себя. Признаюсь, мне это немного удалось.
- Глеб, избавь меня от технических подробностей! Мне совершенно не хотелось вновь испытать чувство собственной неполноценности, выслушивая, какие чудеса находчивости и изобретательности проявляют расследователи, чтобы получить максимум информации об интересующей их фигуре.
Однако Спозаранник был неумолим. У меня давно сложилось впечатление, что, докладывая обо всех усилиях, которые были приложены для получения информации, Глеб преследует исключительно одну цель - чтобы у меня и мысли не возникло не подписать его материал. Это было бы просто кощунственно!
- Мы выяснили, что ваша подружка Колмогорова имеет во владении симпатичную такую машинку - "ауди". Но почему-то этим транспортным средством не пользуется. Зато на этой машине систематически нарушает правила дорожного движения некто Василий Братчиков... - Здесь Спозаранник сделал эффектную паузу, в ожидании моей реакции, которой, увы, не последовало. Терпеливо вздохнув, Глеб спросил:
- Вам что-нибудь говорит эта фамилия, Анна Яковлевна?
Я напряглась:
- Не тот ли это Братчиков, которого ты сделал главным героем этой геморройной публикации по "Нерпе"?
- Поражаюсь твоей беспечности, Лукошкина. Конечно тот. Понимаешь теперь, какой расклад получается, какие причинно-следственные связи проясняются?! - Спозаранник был в предвкушении скандала.
- Если здесь и есть какие-то связи, то они совсем другого рода. Ну пользуется Братчиков машиной Колмогоровой, что из этого? Когда репортерам нужно срочно ехать на место происшествия, даже Повзло им свою машину доверяет, между прочим.
К нашему разговору подключился вошедший в кабинет Каширин.
- А давайте позвоним вашему Васе и прямо спросим его, что