Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Константинов Андрей. Агентство "Золотая пуля" 1-11 -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  - 140  - 141  - 142  - 143  - 144  - 145  - 146  - 147  - 148  - 149  - 150  - 151  - 152  -
153  - 154  - 155  - 156  - 157  - 158  - 159  - 160  - 161  - 162  - 163  - 164  - 165  - 166  - 167  - 168  - 169  -
170  - 171  - 172  - 173  - 174  - 175  - 176  - 177  - 178  - 179  - 180  - 181  - 182  - 183  - 184  - 185  - 186  -
187  - 188  - 189  - 190  - 191  - 192  - 193  - 194  - 195  - 196  - 197  - 198  - 199  - 200  - 201  - 202  - 203  -
ственные моменты жизни. А у Юры Рыбкина радиотелефон был, но именно сейчас, как назло, у крошки-"сименса" сели батарейки. - Марина Борисовна, не в службу, а в дружбу, сходите хоть в Академию художеств, что ли, я не знаю... Позвоните, вызовите "гибонов"... Оглянувшись, я увидела, как водитель "жигуленка" - парень с "конским хвостом" на затылке - лез к Юре то ли с объяснениями, то ли с извинениями, а Рыбкин отмахивался от него, сокрушенно осматривая свою машину. На бедном Юрике не было лица - вмятина на правом крыле обойдется ему не в одну ментовскую зарплату. Когда я вернулась к месту ДТП, будущий зять достал из барсетки двести рублей и жалостливо предложил: - Неудобно как-то получилось, Марина Борисовна, можно я вам машину поймаю? Доставит вас с Порселлисом в лучшем виде. А то чего вам тут торчать, пока "гибоны" будут мне мозги компостировать... Почему-то мне еще раз захотелось взглянуть на место ДТП. Таксист сделал все, как я просила. "Волга" резко свернула с набережной влево, и через минуту я снова оказалась на злополучном перекрестке. Ничего особенного, обычный питерский сюжет - лохматый "жигуленок" и его малохольный водитель влипли по полной программе в БМВ последней модели да еще под управлением мента! Приехав домой, я засунула Порселлиса за шкаф в гостиной и умчалась в "Золотую пулю". *** Работа над антикварной темой, которую поручил мне Обнорский, неожиданно захватила меня. Я целый день просидела в Публичке, листая газетные публикации середины 90-х, посвященные Соломону Рябушинскому. "Известный коллекционер", "известный контрабандист", "суперпрофессионал-рецидивист недюжинных способностей" - собратья по перу не скрывали своего восхищения перед этим человеком, который на протяжении нескольких лет умудрялся переправлять картины на свою историческую родину, пряча их в переплеты книг. Рябушинский собрал прекрасную коллекцию с помощью сотрудников питерских музеев, которые выносили ему оригиналы, а возвращали в запасники копии. - Послушай, Миша, - обратилась я к Модестову, - посмотри, какая интересная закономерность вырисовывается. Не успел Соломон премудрый освободиться после очередной отсидки, как в городе стали твориться странные вещи. Обнесли квартиру коллекционера Добровольского, у сестры художника Василевича взяли картину якобы для выставки, а вернули превосходно выполненную копию, а через несколько месяцев оригинал этой картины всплыл на аукционе "Сотбис". - Я перелистнула страницу своих записей. - А вот еще, на Пулковской таможне задержали гражданина США при попытке вывезти полотна Айвазовского. Картины эти принадлежали Российскому историческому обществу, но руководство утверждает, что у них ничего не пропадало. Да, что там какие-то общества, недавно у моего приятеля Толи Стрелкина увели два прекрасных рисунка Дюрера. Заметь, что пока Рябушинский сидел, такой вакханалии не наблюдалось. - А мне, Марина Борисовна, пока похвастаться нечем. - Модестов поправил старомодные очки а-ля кот Базилио. - Обнорский прав, Робинсоны, конечно, не ангелы, и оперативная информация на них имеется. Но ее к делу не пришьешь. Доказательная база очень слабая, да ее, практически, и нет никакой. Жаль, что столько времени зря ухлопали... *** Своего Порселлиса я достала из укрытия только спустя три дня. Поставила на диван, пригляделась. "Надо же, - восхитилась я, - фрегат, терпящий бедствие, явно помолодел и сиял обновленными красками, погружаясь в пучину вод. Но позвольте, а где же?!." Я схватила картину и перенесла поближе к свету. На уровне ватерлинии корабля не было пятна от штык-ножа революционного матроса. А ведь в реставрационной мастерской, когда Сенкевич показывал мне картину, пятно было. Это просто наваждение какое-то! Я снова положила картину на диван и рухнула как подкошенная рядом с ней. Нет, это был не Ян Порселлис! Я принесла домой дешевую подделку, фалыдак! Кто, где, когда - задавалась я бесконечными вопросами и не находила на них ответа. Лучше бы я потеряла деньги, драгоценности, что угодно, только не эту картину. Мои предки сумели сохранить ее в революцию, не выменяли на хлеб в блокаду... "Ничто не может сравниться с твоим Порселлисом, дорогая", - вспомнила я слова Марка. Марк! О Господи, как же я сразу не догадалась. Он давно на нее облизывался, да и в мастерской Сенкевича оказался в тот же день и час, когда я забирала картину... Все одно к одному. Марк! Неужели это ты? Как ты мог? Я закурила и подошла к окну. *** В тишине стучат капли дождя. Я никогда не задумывалась, почему люблю дождь. Может быть, потому что никогда не была так счастлива, как в то лето, когда по улицам текли целые потоки воды. А я бежала в мокрых босоножках на свидание к Марку. Он целовал мои губы и, смеясь, говорил, что дождь в Ленинграде соленый. А это я любила его до слез. Сейчас, по прошествии лет, я могу сказать, что бывают более неутомимые и изощренные любовники, чем Марк Кричевский. Но тогда мне еще не с кем было его сравнивать. Да и чувственность моя еще только-только начинала пробуждаться. Куда важнее для меня было найти между страницами английского текста, который я зубрила к зачету, вырванный из его блокнота листок в клеточку с милыми незатейливыми стихами. Марк пропал в сентябре. Я не хотела верить, что он мог просто так взять и уехать. Я искала его везде. Я бродила по Летнему саду, где мы любили бывать вдвоем, и мое отчаяние становилось еще исступленнее при виде парочек, украдкой целующихся в наступающих сумерках. Я ходила к Толе Стрелкину, сидела часами в углу потертого полосатого дивана, глотала сигаретный дым, свой и чужой, и ждала, что откроется дверь, он войдет и уведет меня за собой, как в тот первый вечер. Но он не пришел, и мне пришлось поверить, что Марк не умер от внезапной болезни, не разбился в автокатастрофе, не попал в застенки КГБ. Марк бросил меня так же легко и непринужденно, как несколько месяцев назад заставил потерять голову. В компаниях, где нас привыкни видеть вместе, я бывать перестала. Сочувственные взгляды и недвусмысленные предложения "утешить девушку" наконец-то напомнили мне о том, что у меня есть гордость. В истории с Марком я забыла о ней в первый и последний раз в жизни. Сама себя я за это простила, при условии, что больше такое не повторится. А напоминанием о том, как ужасно выглядит забывшая о гордости и чувстве собственного достоинства женщина, осталась фотография, сделанная для пропуска в Публичку. На ней меня можно принять за японку или китаянку - до такой степени опухли от слез мои большие зеленые глаза. Конечно, спустя двадцать лет, ничего даже отдаленно напоминающего любовь я к Марку Кричевскому не испытывала. Наверное, я как раз и пыталась отомстить ему за некогда оскорбленное чувство собственного достоинства. Хотела, чтобы он всю оставшуюся жизнь жалел о том, что потерял меня. А коварный Кричевский, вместо того чтобы сокрушаться, увел у меня картину. Но теперь я уже не была той наивной дурочкой и не собиралась лить горьких слез. Я решила во что бы то ни стало спасти терпящий бедствие фрегат. И я ко всему была готова. Ведь Марк сам говорил, что коллекционер может пойти на все - предать, украсть и даже убить. Что ж, он уже предал и уже украл, а дальше, как в песенке поется - "блеснула финка, прощай, Маринка...". *** Кричевский долго отнекивался, ссылался на неотложные дела, но я настояла на встрече, для которой выбрала кафе на Невском - недалеко от уютного гнездышка, где мы с Марком провели несколько бессонных белых ночей. - Не сердись, Марина, но мои штаны поменялись, - виновато улыбаясь, говорил Марк и размешивал взбитые сливки в изящном бокале с кофе по-ирландски. - Бизнес такая непредсказуемая вещь надеялся пробыть в Питере до сентября, а теперь вот вынужден лететь в Нью-Йорк в конце недели. "Еще бы, - подумала я, - дело в шляпе: Порселлиса под мышку, и только тебя и видели". - Как жаль! Так значит, это наша последняя встреча? - Я горестно вздохнула. - Будь добр, Марк, сходи, возьми мне пирожное - тройной шоколад. Надо же чем-то подсластить жизнь после такого убийственного известия. Марк безропотно поднялся и направился в другой зал к буфету с выложенными на витрине французскими сладостями. За соседним столиком сидели совсем юные парень с девушкой, по всему видно - иностранцы, и увлеченно надписывали открытки с видами Петербурга, которые через неделю-другую будут разглядывать их родственники и друзья. Открыток была целая стопка. Молодые люди трудились, не покладая авторучек и не поднимая головы. Я достала из сумочки бумажный пакетик, всыпала его содержимое в кофе Марка. Рука моя не дрогнула, когда я размешивала в бокале белый порошок. Марк Кричевский заслуживал того, чтобы его напоили клофелином. Но где взять это воспетое в отечественных детективах средство, я не имела ни малейшего понятия. Зато мне был доступен фурасемид, известный в народе как эффективный мочегонный препарат. К тому же я точно знала, что таблетки фурасемида совершенно безвкусны и безвредны. - О чем ты думаешь? - спросила я. Вернувшийся с тройным шоколадом Марк был молчалив и задумчив. - О том, как ты прекрасна, - он улыбнулся мне ласково и безгрешно. - Надеюсь, поездка оказалась не бесполезной? Тебе будет чем привлечь посетителей в свою арт-галерею? - Видишь ли, Марина... - Кричевский взял меня за руку, я ощутила тепло его ладони, а потом прикосновение губ к запястью. Усилием воли я подавила волну желания, которая всякий раз грозила захлестнуть с головой, когда Марк касался меня. - Я не умею просить прощения, Марина. - Марк коротко взглянул на меня и тут же отвел глаза. - Ты единственная, ради кого я пересилил свою гордыню, тщеславие и эгоизм... Марина, я прошу тебя простить... Ты знаешь за что... "За одно из двух, - лихорадочно соображала я, - либо за события двадцатилетней давности, либо за Порселлиса. Неужели он сейчас во всем сознается и вернет картину?" - Я действительно любил тебя. Настолько, насколько вообще мне дано Богом узнать это чувство. Но я авантюрист по натуре. В те годы я по глупости, по молодости попал в историю, хотел заработать денег, чтобы баловать свою панночку. Не хочется вспоминать, как все глупо вышло - антиквариат, перепродажа краденого. Менты вот-вот должны были выйти на меня. Спасибо, добрые люди предупредили. Я вовремя успел уехать за границу, сначала домой в Польшу, потом перебрался в Америку. Ничего не сказал тебе - не хотел, чтобы ты думала обо мне плохо, как о преступнике. У мужчин поразительная логика! Бросить без объяснений, в полном неведении, чтобы я сохранила о нем добрую память! Если бы не Порселлис, я бы, наверное, разревелась или хотя бы прослезилась. Все эти белые ночи, которые мы провели с Марком в. квартире над кондитерской Вольфа и Беранже, я ждала хоть какого-нибудь объяснения. А теперь долгожданные слова звучали лицемерной ложью. - Ты мне не веришь? - указательным пальцем Марк провел по моей щеке, словно хотел удостовериться, что такая проникновенная речь не растрогала меня до слез. - Если бы я не настояла на этой встрече, - вовремя нашлась я, - ты бы так и уехал, не сказав ни слова. - Нет, что ты! - без промедления воскликнул Марк. - Просто я хотел говорить с тобой об этом в другой обстановке. - Он презрительно обвел взглядом стены вполне пристойного кафе. - Прости, я на несколько минут тебя оставлю... Я перевела дыхание. Увлеченный покаянной речью, Марк сделал всего несколько глотков. Но, похоже, этого оказалось достаточно. Фурасемид не подвел. Уверенным движением я сняла со стула барсетку Кричевского, расстегнула замок и запустила руку в одно из отделений. Радиотелефон, бумажник, визитница, какой-то спрей... Черт! Ну где же они! Я изобразила на лице некое подобие улыбки, адресовав ее девушке-иностранке за соседним столиком. В этот самый неподходящий момент ей вздумалось оторваться от стопки открыток и окинуть меня подозрительным взглядом. Ну наконец-то! Совершенно случайно пальцы нащупали маленький внутренний кармашек на кнопочке. В нем лежало то, что я искала - ключи от квартиры Марка. Вернувшись, Марк не стал допивать кофе и убеждать меня в искренности своих слов тоже не стал. Он дождался, пока я доем пирожное, пару раз нарочито взглянув на часы. Перед тем, как мы покинули кафе, он еще раз, извинившись, удалился на пару минут. "Пусть скажет спасибо, что Б моей домашней аптечке не оказалось пургена", - злорадно подумала я. Мы расстались, церемонно пожав друг другу руки. Он тут же поймал такси, а я сделала вид, что направилась в Агентство, в сторону улицы Зодчего Росси. Но как только машина с паном Кричевским исчезла из виду, я изменила направление движения на противоположное и чуть ли не бегом помчалась к кондитерской Вольфа и Беранже. С замками пришлось повозиться. Минут десять я пыхтела на лестничной площадке, пока наконец железная дверь не отворилась, гостеприимно пропуская меня в квартиру. С обратной стороны на двери было навешано столько хитрых устройств, что я решила не закрывать ее, а оставила маленькую щелочку, чтобы не оказаться в мышеловке. Пан Кричевский немало потратился за эту поездку. Вся гостиная была заставлена свертками. У стены - три упакованных полотна, каждое из которых, судя по размерам, могло быть "Терпящим бедствие фрегатом". Я вооружилась кухонным ножом и приступила к акту реституции. Но ни одна из разоблаченных мною картин не принадлежала кисти Яна Порселлиса. Это были подделки Сезанна или Гогена. Ну конечно, не повезет же он контрабандное полотно в раме через таможню! Я начала срывать оберточную бумагу со всего, что попадалось под руку. Внутри китайской вазы пусто. Инкрустированная шкатулка слишком мала, чтобы в ней мог затаиться малый голландец. Эскизы, статуэтка, старинный сервиз. Чем меньше шансов у меня оставалось отыскать Порселлиса, тем труднее мне было сдерживать яростное желание разнести весь этот антиквариат на мелкие кусочки. Объемный мешок в углу комнаты оказался на удивление легким, я разрезала стягивающие его веревки. И на пол к моим ногам посыпались меха - да не какие-нибудь, а настоящие баргузинские соболя! Я подняла с пола пушистую отливающую серебром шкурку и горько всхлипнула в нее, как в носовой платок. - Лярва! Как ты посмела! Воровка! Дрянь! Ты хотела меня обокрасть! На пороге разоренной гостиной стоял Марк Кричевский. И по сравнению с его воплями вой милицейской сирены показался бы трелью соловья. - Ты напоила меня какой-то дрянью и выкрала ключи! Чтобы порезать соболей, которых я везу в подарок Монике! Я с отвращением отбросила подальше серебристую шкурку, пожалев, что не успела в нее высморкаться. - Ты хотела подкинуть мне наркотик, чтобы меня арестовали на границе! - Может быть, у меня спросишь, чего же я хотела! - заорала я в ответ. - Слишком много версий. И ни одной правильной! - Ты хотела отомстить мне за то, что я бросил тебя тогда! Все вы, бабы, одинаковые - мстительные стервы! Больше всего на свете я не люблю обобщений. Ну как можно сравнивать меня, скажем, с какой-то Таней, Маней или Моникой - будь она Левински, Кричевски или, еще того хуже, мартышкой из зоопарка? Мои пальцы самопроизвольно сжали рукоятку кухонного ножа, который я все еще держала в руке. Занеся клинок над головой, я двинулась на Марка, топча соболей, предназначенных его американской женушке. - Нет, это ты вор и уголовник! Каким был, таким остался! Ничего святого! Ты выкрал мою картину! Отвечай, куда ты запрятал Порселлиса! Я не представляла себе, что я буду делать, когда подойду к Марку вплотную. Нужно будет либо сдать оружие, либо бить по живому. И то, и другое казалось мне преступлением. Марк остановил мое приближение звонкой оплеухой. Я выронила на пол нож и наконец дала волю слезам. - Что ты несешь, Марина?! - Марк всегда терялся при виде женских слез. - Что я у тебя украл? - Полотно Яна Порселлиса. Ты подменил его в реставрационной мастерской, подсунул мне подделку! - Боже правый! - Марк неожиданно привлек меня к себе и обнял. - Рассказывай по порядку, что случилось. Он внимательно выслушал мой сбивчивый монолог. - Марина, я не брал твоего Порселлиса. Я не вор. Иди ко мне... Он снова притянул меня к себе и поцеловал в заплаканные глаза. - Соленый дождь... Помнишь?.. - он сказал это, и я поверила в то, что Марк Кричевский не вор, и даже в то, что он любил меня. - Мы обязательно отыщем твою картину. Хочешь, я никуда не уеду, пока не найдется Порселлис? - А если он пропал на веки вечные? - Останусь ли я с тобой? Вряд ли ты сама этого хочешь. Ведь так?.. А теперь вспоминай минута за минутой, что происходило с тобой и картиной по дороге от мастерской к дому. Я вспомнила и подробно описала Марку дорожно-транспортное происшествие на Университетской набережной... - Но он сотрудник правоохранительных органов. Он жених моей дочери! - горячо заступилась я за мента Рыбкина, когда Марк сказал, что ему все ясно. - Доверяй, но проверяй, - устало улыбнулся Марк. - Прости, но я снова на несколько минут тебя оставлю. И вообще, как долго действует лекарство, которое ты подмешала мне в кофе? *** От Марка я прямиком помчалась в Агентство, чтобы проверить его предположение про Рыбкина. История моя с подменой картины наделала в расследовательском отделе настоящий переполох. Модестов в предвкушении сенсационного развития антикварной темы довольно потирал руки. Зудинцев не верил в то, что Рыбкин мог иметь отношение к краже. - Коррупция в правоохранительных органах есть, - говорил он, - но не до такой же степени, чтобы спереть приданое у собственной невесты! Каширин и Шаховский ему возражали. - А ты забыл, как мент рубоповский, которого жена из дома выгнала, натравил на ее частное предприятие "тамбовскую" братву? И самолюбие потешил, и долю малую поимел. Или ты хочешь сказать, что наша Марина Борисовна такая золотая теща, что обидеть ее рука не поднимется? - Я ему еще ничего плохого не сделала! - вставила я, имея в виду Рыбкина. Спозаранник прервал нашу дискуссию: - Разговорами Марине Борисовне не поможешь. Действовать надо, как я понимаю, без промедления. У меня есть кое-какие идеи. - Глеб многозначительно обвел всех взглядом. - Но сначала я должен согласовать план предстоящих мероприятий с Андреем Викторовичем. Начальник расследователей сунул под мышку папку и вышел из кабинета. Отсутствовал он около часа и вернулся загадочным, как никогда. - Сейчас вы, Марина Борисовна, в сопровождении Зудинцева отправитесь домой, заберете подделку и доставите ее вот по этому адресу. - Глеб вручил мне клочок бумаги. - Спросите эксперта-криминалиста Виктора Носова. Андрей Викторович с ним уже обо всем договорился. Носов снимет с рамы отпечатки пальцев. Может, что и всплывет. *** Еще до того, как эксперты вынесли свой вердикт, мне стало окончательно ясно, кто украл картину. На следующий день ко мне в отдел впорхнула Светочка Завгородняя. - Марина Борисовна, а это правда, что ваша дочь за Юрика Рыбкина замуж собирается? - А ты его знаешь? - насторожилась я. - Знаю. Как не знать. Он мне информацию про кражу фарфора из коллекции мадам Шуйской сливал. Зануда, между нами говоря, редкостный. И совершенно не сексуальный. Час без двух минут вещал, какой он честный, неподкупный, а потому бедный. А недавно я встретила его у Румянцевского садика на Университетской набережной. Он на своей БМВ в аварию попал - ходил вокруг, как тигр, и по радиотелефону без остановки - бу-бу-бу... Я думала, может, у вас денег на ремонт одалживает. Я не обратила внимания на Светкину колкость. - Знаешь, Света, для меня это не новость. Представь себе, я сама была в его машине, когда произошла авария. А ты уверена, что он разговаривал по радиотелефону? - Я, Марина Борисовна, галлюциногенные препараты не принимаю, - уверила меня

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  - 140  - 141  - 142  - 143  - 144  - 145  - 146  - 147  - 148  - 149  - 150  - 151  - 152  -
153  - 154  - 155  - 156  - 157  - 158  - 159  - 160  - 161  - 162  - 163  - 164  - 165  - 166  - 167  - 168  - 169  -
170  - 171  - 172  - 173  - 174  - 175  - 176  - 177  - 178  - 179  - 180  - 181  - 182  - 183  - 184  - 185  - 186  -
187  - 188  - 189  - 190  - 191  - 192  - 193  - 194  - 195  - 196  - 197  - 198  - 199  - 200  - 201  - 202  - 203  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору