, и я отсчитал. А что я мог сделать?
     - Операция провалилась? - догадалась я.
     - С треском. С бездарной погоней и беспорядочной стрельбой. Они переполошили всю Петроградскую, небо в решето превратили. В квартире Эдика было установлено прослушивающее устройство. Похититель звонил несколько раз, но место "стрелки" не назначал, как будто время тянул. В очередной раз позвонил с мобильного и велел жене Эдика в течение пяти секунд выкинуть деньги в окно. Она, дура, и выкинула, а он тут как тут. Подобрал пакет и был таков. Пока эти менты безмозглые с седьмого этажа вниз мчались, он успел протаранить обе их машины и смылся. С моими денежками. Слушай...
     Роман вдруг вскочил с пуфика и, засунув руки в карманы плаща, забегал взад-вперед.
     - Ну конечно, как же я сразу не догадался, - он звонко хлопнул себя ладонью по лбу. - Это же наверняка все подстроено. И чеченец этот с руоповцами в доле, и Эдик, возможно, тоже...
     - Чеченец?.. Какой чеченец? - спросила я сдавленным шепотом.
     - Какой? - Роман недоуменно пожал плечами. - Бандит. Кличка "Койот". Он мне еще в 94-м... - Роман запнулся, поняв, что сболтнул лишнее.
     - Ты знал его раньше?! - Мне показалось, что в комнате стало нестерпимо душно, видимо, количество сделанных мною сегодня открытий достигло критической отметки.
     - Нет, то есть... это было давно. Я платил ему. Он был начинающим рэкетиром, я - начинающим бизнесменом. Потом он уехал в Чечню, может быть, еще куда-нибудь, я не знаю. Недавно он вернулся, явился ко мне в кабинет, как к себе домой, и похвалил за достигнутые успехи. И что ты думаешь?! Он возомнил себя творцом этих успехов и, как в старые времена, захотел получать процент!
     - Ты отказался, и они похитили Эдика?
     - Да. События развивались именно в такой последовательности.
     - Но зачем ему твой охранник?
     - Разве он не добился своего? На деньги-то в результате попал я. И это еще не все... - Роман поежился и виновато исподлобья посмотрел на меня. - Сегодня вечером мне позвонили и сказали, что, несмотря на то что этот Аслан ибн Койот временно в отъезде, недостатка в деловых партнерах у меня не будет. А срыв деловых соглашений чреват неприятными последствиями для моих близких - для тебя и детей. Они так и сказали.
     - Извини...
     Я выбралась из-под одеяла, краем глаза успев заметить в зеркале, что в этот эпохальный вечер я удивительно похожу на собственную бабушку с фотографии на ее пенсионном удостоверении.
     - И что мы теперь будем делать? - спросила я Рому, с помощью местоимения "мы" добровольно возложив на себя часть ответственности за происходящее.
     - Вот я и хотел с тобой посоветоваться. Руоповцам я больше не доверяю...
     - Зря, - компетентно заявила я. - Вот им радость из-за твоих десяти тысячи баксов свои машины уродовать.
     Роман пожал широкими плечами - его, похоже, мой аргумент не убедил.
     - Я прошу тебя помочь, - он перевел дыхание. - Горы макулатуры уже исписала своими криминальными новостями, а семье помочь не в состоянии...
     Просьба Романа закономерно переросла в упрек, еще бы, обращение за помощью к жене и так, наверное, потребовало от него героического усилия.
     - А что, по-твоему, я могу сделать?
     - Ну не знаю, переговори со своим любимчиком... Спозасранником, или как его там, с Обнорским, наконец.
     - С Обнорским ты и сам можешь переговорить, а я, как тебе известно, с личными просьбами к нему не обращаюсь.
     Дело в том, что как-то по весне случился у Обнорского роман с нашей Машкой. Роман был бурным, но непродолжительным. Обнорский быстро смекнул, что Машка - девка гонористая, отвязанная и хлопот с ней не оберешься. А вот ее перебесившаяся мамаша, имеющая к тому же за плечами многолетний опыт работы в сфере информации, вполне может сгодиться ему в его новом начинании.
     Обнорский давно вынашивал идею создания собственного независимого информационного агентства. Хотя говорить в наше время о независимости средств массовой информации - по меньшей мере некорректно. Так или иначе, я приняла предложение Андрея. Судьба на этот раз оказалась ко мне благосклонна: из двух зол она выбрала для меня меньшее - я стала сотрудницей Обнорского, избавившись от незавидной перспективы быть его тещей.
     Из прихожей позвал телефон вялым, еле слышным дребезжанием.
     - Твой, - удивленно спросил Роман и посмотрел на часы: было уже около часа ночи.
     Действительно, это был мой мобильный, зарытый в недрах сумочки. Спеша на его нетерпеливые трели, я успела подумать, что в любом случае это не Северо-Западный GSM предупреждает меня в столь неурочный час о приближении порога отключения.
     - Здравствуй, Марина. Извини, если разбудил. Это Аслан, надеюсь, ты меня еще помнишь, - вкрадчиво сказала трубка, прильнув к моему уху.
     Я прислонилась к платяному шкафу, предчувствуя, что порог отключения мое сознание может перейти и без предупреждения - под воздействием форс-мажорных обстоятельств.
     - Добрый вечер, - бесцветным голосом ответила я.
     - Я хочу встретиться, мне нужен твой совет. Как насчет завтрашнего дня?
     - Да, - сказала я...
     - Кто звонил? - спросил Роман.
     - Да Валюшка Горностаева, - я беспечно махнула рукой, - совсем заработалась, на часы не смотрит.
     Роман промолчал, хотя наверняка его посетила мысль - почему это Горностаевой вздумалось звонить мне на трубку, если она наизусть знает мой домашний телефон.

***

     - Ну ты, блин, даешь, Агеева!
     Валька натура эмоциональная и импульсивная. Мой рассказ о поездке в Турцию она без конца перебивала возмущенными возгласами.
     С Горностаевой мы познакомились в агентстве. С тех пор прошли уже два года, невероятно сдруживших нас. Мне всегда нравились рыжие, а Валька прямо огненная, каких я давно не встречала в нашем сером дождливом городе. Глупость ее состоит в том, что яркие краски, которыми ее щедро одарила природа, она старается замаскировать унылыми, бесформенными одеждами. Во рту у нее неизменно дымится сигарета, а на наших коллективных сабантуях, которые частенько устраиваются в холостяцкой квартире Паганеля, она запросто может "перепить" любого мужика. По большому счету, кроме нее нет у меня близких подруг, которым могла бы я поплакаться на последствия случайной связи.
     "Плач" мой Вальке довелось выслушать на следующее же утро после звонка Аслана.
     - Что же тебя заставило, Агеева, с первым встречным... басурманом? - охала Валька, ревностная поборница православия.
     - Не знаю, - кротко отвечала я, смущенная ее бурной реакцией, - наверное, тоска по трансцедентальному.
     - Естественно, ты же о нем ни хрена не знала. Может, он наркотой приторговывал или девок в бордели поставлял.
     - Ну, насчет девок - это вряд ли. Стал бы он в таком случае с теткой на пятом десятке шашни заводить.
     - А может, и его тоже тоска по трансцедентальному замучила, - съязвила Валька.
     - Может. Но не в этом суть. Вся штука в том, что сегодня в шесть я встречаюсь с ним на Казанской в ресторане "Европа". Мне нужна твоя помощь.
     И я посвятила Горностаеву в подробности моего плана.

***

     - Что, если нам отведать стерлядки? - спросил Аслан, не удостоив вниманием предложенное официантом меню.
     - Ну давай... - разочарованно протянула я.
     Про стерлядь я знала только то, что это рыба, а в меню ресторана успела разглядеть, на мой взгляд, гораздо более соблазнительные блюда.
     - Она вареная? - с тоской спросила я у официанта.
     - Очень вкусно, - шепнул он, прогнувшись в почтительном поклоне, - вы не пожалеете, царская рыба.
     - Ты пока закусочки нам сообрази, - хозяйским тоном распоряжался Аслан, - всего по чуть-чуть, овощи, грибочки и водки двести пятьдесят для аппетита, да, Марина?
     Официант ушел, унося с собой красные папки меню. Других посетителей, кроме нас, в зале не было.
     - Ты очень хорошо выглядишь, - сказал Аслан. Фраза неизбежная и дежурная, сопровождающая любую встречу.
     - Спасибо, - ответила я, хотя прекрасно знала, что это не так. В моем возрасте бессонные ночи не проходят бесследно.
     Чеченец тоже не блистал красотой.
     Усталый какой-то, помятый, и глаза смотрят затравленно, как у хищников в зоопарке.
     - Ты можешь начинать без предисловий, - ободряюще улыбнулась я ему. - Честно говоря, не думала, что ты когда-нибудь позвонишь.
     - Что ты, Марина, - он схватил мою руку и пылко сжал ее смуглыми пальцами. - Как я мог забыть... Такую женщину.
     Я отняла руку и кашлянула. К нам приближался официант с закуской и водкой на подносе.
     - Почему ты отняла руку? - спросил Аслан, укоряя взглядом.
     Я промолчала, решив, что ответ очевиден, и потянулась к маринованным огурцам. Мы выпили "за встречу", несколько минут сосредоточенно жевали.
     - Овощи пробуй, грибочки пробуй, - Аслан заботливо подкладывал закуску мне на тарелку.
     Отведав всего не по одному разу, он откинулся на спинку стула и закурил.
     - Вот какое дело, Марина. Сын моих родственников попал в нехорошую историю, и теперь его разыскивает милиция. Родственники очень просили меня узнать, что ему грозит, если он сдастся сам или его поймают. Ну ты меня понимаешь. Может быть, разумнее ему будет уехать из Питера.
     Аслан подцепил на вилку маринованный беленький и отправил его в рот. Я с нетерпением ждала продолжения.
     - Может быть, ты могла бы уточнить, по какой конкретно статье его обвиняют, а заодно и фамилию следователя узнать. Мои родственники и я в долгу не останемся.
     - А как зовут сына твоих родственников, ты не скажешь? - спросила я.
     - Конечно. Его зовут Аслан Алавердыев, - не задумываясь ответил чеченец.
     Я не смогла скрыть злорадной усмешки.
     - Выходит, он твой полный тезка? И родился с тобой в один день и час, и, судя по фотографии на ориентировке, похож на тебя, как брат-близнец?
     Ориентировку на объявленного в федеральный розыск Аслана я в глаза не видела, но ведь он об этом не знал. Выпалив все это, я поняла, какую сделала глупость. Чеченец напрягся и зло посмотрел на меня. Надо было срочно спасать положение.
     - Ты можешь прямо сейчас встать и уйти, - сказала я, - если боишься или не доверяешь мне.
     - Я никому не доверяю, Мариночка, и никого не боюсь. Я сам себе чеченец. Волк-одиночка. Мне нет нужды с кем-то объединяться, хотя бы и с Джапаром, значит, нет нужды кому-то доверять.
     Похоже, он все-таки убедился, что опасности нет, расслабился, даже отпустил узел галстука, на шелковой глади которого желтоглазые волки выли на луну.
     - Пробуй стерлядку, Мариночка, пробуй, - приговаривал он, смакуя ароматную мякоть царской рыбы.
     - Все, что говорят о тебе - наркотики, вымогательство, похищения, - это правда?
     - У каждого из нас своя правда, - ответил он, - я просто навожу порядок там, где его нет. Понимай как хочешь, а лучше вообще не бери в голову.
     - Но мне ты бы мог сказать хотя бы часть правды о том, кто ты есть на самом деле...
     Он тщательно вытер салфеткой рот, облокотился на стол и долго смотрел перед собой не мигая.
     - А почему я должен исповедоваться перед первой встречной русской шлюхой? - холодный презрительный взгляд полоснул меня, как бритва.
     Кровь бросилась мне в лицо, дыхание на несколько мгновений перехватило от пережитого унижения.
     - У меня таких, как ты, раком до Москвы не переставить, - казалось, он наслаждается звуком собственного голоса - хриплыми плевками оскорблений. - Русские бабы - все шлюхи. Мы отрезаем вашим солдатам яйца, а вы вылизываете наши. Это тоже правда, Марина. Скажешь, нет?
     - Если бы я знала, какой ты сукин сын, я бы тебе их откусила...
     - Желающих было много, не ты одна, - он оскалился в злобной ухмылке. - Зубами клацали, а дотянуться не смогли.
     В какой-то момент я перестала его слышать. Теперь нужно было сосредоточиться и сделать все непринужденно и быстро. Еле сдержалась, чтобы по-бабьи не разреветься, не схватить со стола оставшийся на блюде кусок рыбины и не размазать его по морде этого подонка. Я даже подняла глаза и посмотрела на него, чтобы достовернее представить себе, как будет скользить по его розовой харе и падать в пасти воющим волкам жирное стерляжье мясо. Остановила мысль о том, что я еще успею это сделать, если ничего другого, более эффектного, не произойдет. А он заслужил, чтобы произошло. Он сам подписал себе приговор. Окунув пальцы в фарфоровую пиалу с плавающей в ней лимоном, я тщательно вытерла их накрахмаленной льняной салфеткой и достала из сумочки радиотелефон.
     - Я хочу выпить кофе, - тусклым голосом сказала я, надо было что-то говорить, чтобы отвлечь его. - Иначе я не доеду до дома. Голова закружилась от твоих комплиментов.
     Я говорила, а пальцы мои тем временем одну за другой нажимали клавиши радиотелефона: "ВХОД В МЕНЮ", "ПОСЛАТЬ СООБЩЕНИЕ"....
     - Ты - сукин сын, каких я еще не встречала. Я буду радоваться каждому свежему чеченскому трупу, как если бы это был мой личный враг. В этом виноват ты. И я буду ненавидеть нацию, вскармливающую таких ублюдков, как ты.
     "СООБЩЕНИЕ ОТПРАВЛЕНО"...
     Я подняла голову и смотрела, как темнеют от ярости его серые глаза. Переборщила. Аслан начал приподниматься из-за стола, по-моему, он собирался ударить меня. Ударит и уйдет.
     А мне надо было продержаться еще как минимум двадцать минут. Положение спас официант, устремившийся к нашему столику с полотенцем наперевес.
     - Что-нибудь еще желаете? Десерт, кофе, чай?
     - Два капуччино, - прошипел Аслан.
     - А что у вас на десерт? - поинтересовалась я.
     Официант принялся перечислять названия пирожных и мороженого.
     Ему пришлось сделать это один раз, и другой, и третий. Я путалась, передумывала, сомневалась. Официант помог скоротать мне минут пять. Когда он, приняв наконец заказ, уже готов был скрыться за дверями кухни, я вновь окликнула его.
     - Подождите-подождите, я забыла сигареты. - Оказалось, что мне страшно оставаться наедине с чеченцем.
     Но Аслан сунул мне под нос свою пачку "Парламента", и официант, затормозивший было на пороге кухни, скрылся с глаз моих.
     Мы курили молча. Кофе принесли в бессовестно крохотных чашечках. Его должно было хватить всего на пару минут, тем более что Аслан хлебал кофе, как воду - хлюпая и причмокивая. Меня даже стало подташнивать от этих звуков.
     - Счет неси!
     Когда он произнес это, махнув рукой выглянувшему из дверей кухни официанту, я решила, что все пропало. Или сообщение не дошло по назначению, или дороги забиты пробками, или... В зал заглянул молодой человек. Я вытянулась на стуле, но молодой человек даже не взглянул в нашу сторону, вышел, как будто его что-то не устроило. Купюры уже шелестели в проворных пальцах официанта. Я не пью кофе как воду, я пью его маленькими глотками и в промежутках пускаю в потолок струйки чеченского "Парламента". Поэтому у меня остается в крохотной чашечке достаточно въедливой коричневой жидкости, способной еще больше очернить чеченца в моих глазах.
     "Я не струшу, - говорю я себе, - я смогу". Моя рука описывает дугу, и, парализованная ужасом, я смотрю на мокрое пятно, расплывающееся на белоснежной рубашке Аслана. Он смешно моргает и вдруг соскальзывает со стула и во весь рост растягивается на полу. Над ним возвышаются сразу два гориллоподобных парня, материализовавшихся не иначе как из воздуха. На запястьях поверженного чеченца щелкают наручники.
     Ко мне приближается пролетарский кулак, на подступах к кончику носа он раскрывается красным удостоверением.
     - Вам придется пройти с нами...
     Я поднимаюсь из-за стола и иду к выходу. Сзади что-то гнусавит чеченец. Похоже, ему уже обеспечили проблемы с дикцией. Я не торжествую, я просто ничего не чувствую. Мне плевать, что он оглядывается, шепчет проклятия и обзывает сукой. Обмен любезностями мне тоже уже наскучил.
     Нас привезли на Чайковского и развели по разным кабинетам. У меня попросили документы, удостоверились, что я - это действительно я, и отпустили.

***

     В агентство я приехала около полуночи. Валька Горностаева уже порядком поднабралась, дожидаясь меня, - на столе стояла початая бутылка кизлярского коньяка.
     - Ну как ты? - дохнула она на меня ароматом дагестанских виноградников.
     - У нас с тобой все получилось, - устало сказала я и достала из сумочки бутылку "Смирновской".
     Горностаева почему-то насупилась и отошла к окну.
     - Что с тобой, Валентина, разливай, - окликнула я ее.
     - Получилось не у нас с тобой, - замогильным голосом заговорила Горностаева, - ты меня сейчас убьешь, но я все рассказала Обнорскому. Мы с тобой две наивные дуры. Когда ты уехала, я поняла, что план твой ни к черту не годится.
     Наш с Валькой план, и правда, вряд ли мог рассчитывать на место в анналах передовой детективной мысли. Собираясь на свидание с Асланом, я вовсе не собиралась сдавать его милиции. Я наивно полагала, что чеченец раскается, узнав, что покушался на мой семейный бизнес. Я шла на встречу с ним с искренним желанием помочь. Валентине о предстоящем рандеву я рассказала, следуя инструкции Обнорского. Инструкция предписывала журналистам агентства, направляющимся на сомнительную или опасную встречу, ставить о ней в известность доверенное лицо.
     Выслушав меня, Горностаева загорелась желанием собственноручно поймать басурмана и заслужить звезду героя. Мы с ней немного поспорили о взаимоотношениях полов и всепобеждающей силе курортного секса. В итоге сошлись на том, что на звезду героя она может рассчитывать, если я пришлю ей на отдельский радиотелефон сигнал тревоги - три "шестерки". Получив его, она должна была звонить в РУОП и сообщить о местонахождении чеченского террориста, объявленного в федеральный розыск.
     - Вот и прикинь, - оправдывалась Валентина, - получаю я от тебя это "число зверя", звоню в РУОП. Может быть, там мне и поверили бы после получасовых расспросов, а может быть, и нет. Или телефон был бы занят. На прошлой неделе я в дежурную часть ГУВД два дня не могла пробиться. А я как чувствовала, что ты наберешь эти злосчастные цифры, вот и пошла к Обнорскому...
     - Ну и что?
     - Ругался, - честно призналась Горностаева. - Минут пять одними матюгами крыл. Потом отобрал у меня радиотелефон, выставил за дверь и стал названивать.
     - Лучше бы меня пристрелил чеченский террорист, - мрачно сказала я, свинчивая с бутылки "красную шапочку".

***

     Все последующие дни я, как могла, избегала встреч с Обнорским, ограничиваясь легковесными приветствиями издалека. Неумолимо приближался срок сдачи аналитической справки по охранному бизнесу.
     Я струсила, и, сославшись на головную боль, попросила сдать работу и отчитаться по ней Нюсю Соболину.
     Анюта недоумевающе посмотрела на меня своими зелеными русалочьими глазами и отправилась на "ковер" к шефу - ей было не чуждо чувство женской солидарности.
     Ближе к вечеру Обнорский заглянул в мой кабинет.
     Марина Борисовна, я, конечно, понимаю, что отдел ваш работал с диким, просто-таки зверским рвением, но справочка-то далека от совершенства. Зайдите ко мне на пару слов, придется внести кое-какие изменения.
     Оттягивать разговор не имело никакого смысла. На мое несчастье шеф был один. Все уже разошлись по домам, и рассчитывать на то, что чье-нибудь внезапное вторжение избавит меня от необходимости оправдываться и объясняться, не приходилось.
     - Заходите, Марина Борисовна, присаживайтесь, что у дверей-то топтаться, - радушно пригласил шеф, - расскажите про свои подвиги...
     - Если ты имеешь в виду справку...
     - Эх, Марина Борисовна, Марина Борисовна, что зарделись-то, как маков цвет? Я же все понимаю, с кем не бывает, дело-то, как говорится, житейское...
     Обнорский откинулся на спинку высокого кожаного кресла и закурил, картинно пуская в потолок колечки сизого дыма.
     - Вот, помнится, и я как-то раз переспал с арабской террористкой, знойная, скажу я вам, была штучка. А заливала мне, что агент дружественной разведки. Ну а вы впечатлениями не поделитесь?
     - Андрей, прекрати, в конце концов, это неми