райпрокуратурой ушло еще три минуты. После этого старая дверь под натиском молодых и сильных тел вылетела в два счета.
     - Жди на лестнице, - строго приказал мне Аркаша, выхватывая на ходу миниатюрный газовый револьвер. Но любопытство оказалось сильнее - я вбежала в квартиру вслед за всеми и спряталась в стенном шкафу в прихожей. Грянул выстрел, зазвенело стекло, послышались хрипы, ругань, шум падающих тел и ломающейся мебели.
     - Стоять, гад! - услышала я крик Владимира Николаевича. И увидела сквозь едва прикрытую дверцу шкафа чью-то тень, метнувшуюся к выходу.
     Еще не успев сообразить, что я делаю, я изо всех сил толкнула вперед дверцу шкафа, сбив бегуна - с глухим ударом, матерясь, он шмякнулся на пол.
     Через миг, ткнув ему колено в спину, оперативник застегивал на его запястьях браслеты.
     В комнате уже лежали лицами вниз, с заломленными руками, пятеро "пустынцев" - обычные стриженые ребята в "косухе". Полураздетую Наташу с растрепанными белокурыми волосами нашли в ванной в бессознательном состоянии. На щеках и груди бедной девушки виднелись следы ожогов от сигарет.
     - Наташа, прости, - прошептала я. Но она меня не услышала.
     Где-то внизу завыла сирена "скорой помощи".
     Осознав, что все плохое позади, я разревелась. И не заметила, как оказалась в объятиях Аркаши. Его дорогой костюм был разорван, белоснежная рубашка забрызгана кровью. Не переставая реветь, я приложила платок к кровоподтеку на его виске. От той журналистской славы, которой я упивалась еще пару часов назад, не осталось и следа. Я вдруг поняла, насколько несерьезны все эти наши игры в сыщиков по сравнению с той настоящей опасностью, что ежедневно испытывают Владимир Николаевич и оперативники.
     И еще мне стало ясно, что я должна благодарить судьбу за тот счастливый жребий, что выпал мне в облике надежного и верного Аркаши...

***

     Несколько дней спустя мне позвонил Владимир Николаевич.
     - Да, Светочка, твоя статейка задала нам работенки. Знаешь, на что мы вышли?
     - Могу только догадываться, - спокойно ответила я.
     - Ребята, которых мы взяли у Натальи, выполняли всего лишь, так сказать, охранные функции. Один из них раскололся, сдал тех подельников, что Игоря убрали. Остальные пока молчат, но мы их привлекли за Наталью, сейчас работаем, а там, глядишь, и они заговорят. Мы ведь в самой конторе тогда еще четверых из руководства взяли. Двоих отпустить пришлось, но твой Николай-менеджер хорошо засел. Он хоть и был средним звеном, но встречался с "быками" и отдавал все распоряжения. Над ним, конечно, есть люди, сама понимаешь. Это тоже со временем отработаем.
     - А что с доверенностями?
     - С ними пока не все ясно. Знаешь, куда-то пропали тринадцать человек, подаривших свою недвижимость сектантам, да плюс еще трое умерли "под благовидным предлогом". Там и бумаги в порядке, и заключения о смерти. Но проверить их еще все равно придется. А с теми тринадцатью - вообще беда. Родных нет, заявлений о пропаже нет, да и тел тоже пока не нашли. Есть тут у нас кое-какие подозрения, но никто пока не колется. Конечно, просто так мы никого не отпустим.
     - Писать-то об этом можно? - лукаво спросила я.
     - Да уж куда от вас, писак, денешься?! - вздохнул полковник.

ДЕЛО О СЛАДКОГОЛОСОЙ "КАНТАТЕ"

Рассказывает Зураб Гвичия

     "Бывший майор ВДВ, по-кавказски красноречив, общителен, любвеобилен. В минуты ярости склонен к рукоприкладству, в связи с чем у него иногда возникают проблемы. Надежен, честен, искренен. Незаменим при обеспечении безопасности отдельных мероприятий Агентства. Увлеченно занимается журналистскими расследованиями, но имеет проблемы с литературным стилем, что сказывается на качестве материалов..."
     Из служебной характеристики

     В эту кучу компоста наша "Золотая пуля" влетела, словно из помпового ружья выпущенная.
     В понедельник утром, выслушав от Спозаранника очередную нотацию, мол "писать, Зураб Иосифович, надо не штампами, а творчески и со знанием дела", я плюнул на все и пошел к нашим репортерам пить кофе.
     Вся "клумба" уже была на месте, в ее центре благоухала Светочка Завгородняя. Она демонстрировала очередной наряд, состоящий из полоски плюша на бедрах и бесстыдно прозрачного шифонового облачка повыше пупка. Аня Соболина выгружала содержимое своей пульманообразной сумки в холодильник и с явным непониманием косилась на Свету: "Зачем прикрывать то, что для всех открыто?" Марина Борисовна исполняла роль конкурсного жюри: "Пройдись...
     Что ж, неплохо... Повернись кругом...
     Замечательно!" Валя Горностаева сидела, прижав к уху телефонную трубку, но за происходящим на нашем импровизированном подиуме, тем не менее, следила ревностно. Соболин-, Шаховский и Модестов прилипли бессловесными тенями к стене и сверкали голодными взглядами.
     - Светлана, милая Светлана, с тобой я вместе слезы лью! Ты в руки гордого тирана... - начал я от души, перефразировав классика.
     - ...тиран мне, папа, по хую, - мгновенно отозвалась Света, и все присутствующие прыснули. Нет, все-таки эмансипированная женщина - страшное дело.
     - Зурабик, где ты еще увидишь такую красоту? - Агеева заметила, что меня перекосило от Светкиной фривольности. - Только в нашем агентстве остались такие прекрасные девушки.
     - Да еще на углу Литейного и Кирочной, - я налил кофе. - Так же матом кроют и попами крутят.
     - А что? За триста баксов с носа я согласна на интим. Пардон, не с носа, а с хуя, - сказала Света вполне серьезно, и только тут я понял, что у Завгородней, похоже, большие неприятности. Если молодая, красивая и умная женщина надевает свой самый вызывающий наряд, напрямую говорит о деньгах и через слово ругается матом - значит, в ее личной жизни случилось что-то чрезвычайное.
     Наверное, то же самое почувствовали все присутствующие, потому через минуту-другую с виноватыми лицами разбрелись по своим делам. Даже Валя ушла, выдернув из розетки вилку телефона. В отделе остались лишь Шаховский, Завгородняя и я.
     - Девочка, тебя кто-то обидел? - в голосе Шаха сквозило неподдельное участие.
     Света стояла у окна и молча курила. Мне показалось, что еще немного - она заплачет.
     - Светуня, покажи нам этого урода, и мы его кишки на кулак намотаем, - я верил в то, что говорил.
     - Ребята, это не поможет, - сказала Завгородняя и разрыдалась. Да так, что у нас с Виктором скулы свело.
     Минут двадцать мы с ним носились по агентству в поисках валерьянки, отпаивали ревевшую белугой Завгороднюю каплями и всячески ее успокаивали. История, рассказанная Светой в перерывах между всхлипываниями и сморканиями в платок, оказалась весьма любопытной.
     Как выяснилось, тетка Завгородней, старая дева и вообще "синий чулок", выйдя на пенсию, связалась то ли с баптистами, то ли с иеговистами - хрен их разберешь. Эти слуги Господни тянут из тетки последнее и скоро, судя по всему, вытянут все.
     Месяца два назад родственница пришла к Свете и под предлогом, что нужны деньги на срочную операцию, заняла полторы тысячи долларов. Позавчера она заявилась в сопровождении какого-то хлюста и попросила еще пятьсот. Хлюст, от которого пахло то ли серой, то ли ладаном, лопотал что-то о лучших клиниках, в которых будет лечиться "дочь Господа нашего уважаемая Ольга Семеновна"
     (как мы поняли, он так Светину тетку величал). Сама тетка в беседу не встревала, тупо смотрела в потолок и лишь стонала время от времени:
     "Света, Христом Богом прошу", "Света, Всевышний не забудет твою доброту к заблудшей овечке".
     Света деньги дала, а вчера решила проведать "заблудшую овечку" и узнать все подробно о клинике, операции и прочем.
     Увиденное повергло нашу топ-модель в шок. "Овечка" лежала в стельку пьяная и совершенно голая на неразобранной постели, на вопросы не отвечала и лишь корчила гримасы.
     Под занавес набросилась на племянницу и чуть было не выцарапала ей глаза, истошно крича: "Сатанинское отродье! Сучка греховодная! Синим пламенем тебе гореть на вечном огне!
     Изыди, блуд во плоти!"
     - Я, конечно, не святая, но за что?! Ведь я ее так любила, так любила. Последнее отдала... - и Света снова залилась горючими слезами.
     Мы с Шахом переглянулись и без слов поняли друг друга. Если первая леди нашей "Золотой Пули" в беде, надо выручать. Обнорский и Спозаранник подождут!
     Уже через сорок минут мы стояли перед дверью коммуналки в доме на Большой Зеленина, где жила тетка Завгородней, и поочередно нажимали кнопку звонка. За дверью притаилась тишина.
     - Может, она уже дуба дала? - шепотом спросил Шаховский.
     - А соседи? Они бы трезвон подняли, - ответил я почему-то тоже вполголоса. - Давай подождем.
     Мы простояли на площадке минут пятнадцать, пока снизу не раздались чьи-то торопливые шаги и веселое посвистывание. Вскоре на лестнице показался мужчина лет сорока с полиэтиленовым пакетом в одной руке и портфелем-дипломатом в другой. Увидев нас, он на секунду тормознул в растерянности, но все-таки поднялся на площадку и, перехватив пакет и дипломат в одну руку, по-хозяйски достал ключи из кармана:
     - Вы в тридцать восьмую? К кому, если не секрет? - От мужчины пахнуло чем-то сладковато-приторным, и я вспомнил Светины слова: "...то ли серой, то ли ладаном".
     - А вы здесь живете? - ответил Шах вопросом на вопрос. Похоже, он тоже уловил расточаемые мужчиной ароматы.
     - Вроде того, вроде того, - пропел-промурлыкал мужчина, вставляя ключ в замок. - Лишь один Господь знает, что ожидает нас во мраке.
     И бредем мы по терниям, следуя наказам Его и выполняя волю Его, пока не откроются для нас врата небе...
     Договорить хлюст не смог, потому что после моей оплеухи взмахнул руками, ногами и оказался в дальнем углу лестничной площадки. Дипломат с пакетом остались у двери, связка ключей - в замке.
     - Тихо, дядя, мы из СОБРа, - подскочил к мужчине Шах. - Сколько бандитов на сходке? Оружие, гранаты есть? У черного выхода кто стоит? В глаза смотреть! В глаза, я сказал!!
     - Какие бандиты, какие гранаты? Товарищи, вы что? Здесь явное недоразумение! - мужчина ошалело хлопал глазами, от страха сошедшимися к переносице. - Я менеджер фирмы, в этой квартире проживает наша клиентка. Она заболела, мне поручили ее проведать. Не верите - посмотрите пакет. Там помидорчики, огурчики, кефир.
     - Все точно! - Витя повернулся ко мне и подмигнул. - Связного взяли, товарищ майор. Они лохов для связи используют, под видом помидоров и огурцов рассовывают по пакетам тротиловые шашки.
     - Какие лохи? Какие шашки?
     - Я эти помидоры купил двадцать минут назад с лотка на углу! - менеджер, похоже, начал сомневаться в достоверности нашей легенды и повысил голос до фальцета.
     За дверьми, выходящими на лестничную площадку, раздались осторожные шевеления. Соседей явно заинтересовали наши разборки.
     - Тихо! - я схватил хлюста за лацканы пиджака и поставил на ноги. - Значит, так. Вы идете первым, мы за вами. Если спросят кто, ответите - "свои" и назовете пароль. Пароль, надеюсь, не забыли? Или напомнить?
     - Дурдом! - мужчина перешел на шепот, но своих сомнений не оставил. - А удостоверения у вас есть?
     - Наши удостоверения всегда при нас, - с этими словами Шах достал из-за пояса пистолет и сунул его в бок менеджеру. - Идите.
     Пистолет был пневматический, купили мы его год назад всем отделом вскладчину, стрелял он лишь металлическими шариками. Главное достоинство этой "игрушки" состояло в ее способности с двух метров пробивать лист шестислойной фанеры. На крайний случай неплохое орудие самообороны, главное - никаких лицензий не надо.
     В квартире мы продолжили свою крайне рискованную игру в "сыщиков-разбойников". Пока Шах с пистолетом наизготовку делал вид, что обследует замысловатые и, к нашему счастью, пустые лабиринты коммуналки, я позволил хлюсту проводить себя в комнату тетки Завгородней.
     "Овечка" мирно похрапывала под одеялом, в комнате плавали запахи мочи и многодневной пьянки. Хороша родственница нашей топ-модели, ничего не скажешь.
     - Видите? Никаких сходок и бандитов. Это наша клиентка, а это моя визитная карточка, - с этими словами хлюст протянул мне белоснежный, с ярко-синей полосой, кусочек картона.
     Я взял визитку. "Бацман Петр Васильевич, менеджер регионально-просветительской организации "Кантата". Тел... Факс..."
     - Все чисто, товарищ майор, - вошел в комнату Виктор. - Ушли, гады. На столе в кухне три стакана, пустая бутылка из-под "Столичной" и остатки закуски. Будем вызывать экспертов?
     Я молча протянул ему визитку.
     - А-а, та самая "Кантата"! - Шах засунул пистолет за пояс. - Как же, наслышаны. Мошенничество, злоупотребление настроениями верующих, присвоение чужого имущества.
     Главарь - вор в законе Армен Харбелла. Три грабежа, одно убийство, в настоящее время в федеральном розыске. А это, стало быть, его подельник?
     - Подождите, товарищи, подождите, - Бацман занервничал куда больше, чем минуту назад. - При чем здесь наша организация?
     - Вы хотите сказать, что с Харбеллой не знакомы?
     - Первый раз слышу.
     - Все ясно. Соучастие в преступлении, предварительный сговор и препятствие следствию. Статья тридцать два, тридцать пять и...
     - Да погодите вы! - менеджер опять сорвался на фальцет. - Какое отношение может иметь наша организация к пистолетам, гранатам и бандитским сходкам?! Мы коммерсанты, понимаете? Ком-мер-сан-ты!
     - Ах коммерсанты! - я вспомнил плачущую Свету Завгороднюю и от души выдал Бацману вторую оплеуху. На этот раз менеджер улетел в угол вместе с дипломатом и лопнувшим пакетом, из которого посыпались помидоры и огурцы. Не обманывал, гаденыш: тротиловых шашек в пакете не было...
     Мы провозились с истеричным Бацманом часа три. Выяснилось, что "Кантата" - обычная для наших дней структура многоуровневого маркетинга. С клиентов собирают деньги, вешая на уши лапшу о "принципиально новой инновационной политике". Приведешь в фирму несколько себе подобных - есть шанс вернуть свои деньги и даже подзаработать. Не приведешь - будешь, как Ольга Семеновна, кушать с горя водку и пускать слюни под одеялом.
     - "Если не удается взять всю сумму, соглашаться на часть. Быть с гостем всегда, спать с ним, вечером пожелать доброй ночи, утром разбудить", - процитировал Шах из найденного у менеджера дневника. - Спать - это как? В переносном, что ли, смысле?
     - Почему в переносном? хлюст, как мне показалось, даже обиделся. - В прямом.
     - Значит, вы... ты ее... того?
     Бацман отвел глаза.
     Мы не выдержали и рассмеялись.
     Бедная Ольга Семеновна! Всю жизнь блюсти невинность, чтобы под закат дней пасть жертвой притязаний похотливого мошенника, да еще заплатить за это кругленькую сумму.
     - Кстати, где деньги?
     - Сданы в кассу. Все, до последнего цента.
     Похоже, менеджер не врал.
     - Теперь закрой хавальник, подбери сопли и слушай сюда, - лицо Шаховского приобрело незнакомое мне выражение. - Ты, терпила, влетел. Эта шмара мне по крови, я в разводке ее не кину. Значит, выбирай, фуфел: или хрусты взад, или паяльник в жопу. Сечешь? Есть еще вариант: на твой крендель кипятильник наденем, пока кипятком ссать не начнешь. Ну?
     Менеджер с минуту молчал, переваривая услышанное. Наконец понял ситуацию и обхватил голову руками:
     - Боже, я знал... Я чувствовал, что это случится! За что? Господи, за что все это?
     - Ну?!
     Бацман раздумывал лишь несколько секунд, после чего выпалил:
     Всю сумму сразу я не смогу.
     - Кент, ты кому, в натуре, баки бьешь? - Шах как бы между прочим вынул "пушку" из-за пояса и переложил в карман брюк. - Думаешь, тебе две жизни отмеряно?
     Видимо, вспомнив классическое "...жизнь дается человеку один раз и прожить ее надо...", менеджер перестал упираться и согласился завтра же принести деньги.
     Под занавес, растолкав Светину тетку и для пущей острастки заставив Бацмана написать расписку, что "Я, такой-то, обманным путем получив от..., обязуюсь вернуть всю сумму в размере...", мы из квартиры ретировались.
     - Ты откуда так ловко по фене ботаешь? - не удержался я от вопроса, когда мы мчались в агентство на раздолбанной Витькиной "шестерке".
     - А ты откуда так ловко зуботычины раздаешь? - ответил Шах в свойственной ему манере вопросом на вопрос.
     - Ха!
     - Вот и у меня "ха!"
     Поговорили, называется.
     Конечно, Шах знаком с бандитской жизнью Питера куда лучше меня. И в агентстве он дольше работает, и с братвой, по слухам, был связан.
     Слухи, конечно, дело дрянное, но то, что "мерседес" Шаховского однажды взлетел на воздух, факт достоверный.
     После того взрыва Шах предпочитает добираться на работу трамваем, используя купленную с рук "мохнатку-шестерку" лишь в чрезвычайных ситуациях.
     Мотор брюзжал, жалуясь на недержание масла и гастрит топливной системы. Подвеска кашляла осипшими шаровыми и повизгивала фальцетом сайленблоков. С прохудившегося краника отопителя капало и парило, а я смотрел на летящие за окном городские пейзажи и думал о Завгородней, ее тетке и всем том дерьме, который называют "современный бизнес".
     Три года назад я мучился одним вопросом: где заработать? Когда доценты промышляют сбором стеклотары, а младшие научные сотрудники торгуют с лотков мороженым, вчерашним майорам место остается разве что на свалке. И болтался я по городу, тихо склоняясь к мысли, что надо продавать квартиру, ехать в родной Цхалтубо и начинать жизнь сначала.
     Как-то у выхода из метро накрашенная дама сунула мне в руку бумажку: "Работа в офисе с персоналом. Ненормированный рабочий день. Возраст и образование значения не имеют. Заработки от 300 у. е. в день".
     Уж что-что, а с персоналом работать я умею! Как начал взводным в двадцать два года, так в тридцать шесть замкомдивизии закончил.
     А "персонал" в воздушно-десантных войсках - сами знаете какой.
     Одним словом, купился я на это предложение. Пришел по указанному адресу и попал на роскошное торжество. Банкетный зал набит до отказа, музыка, улыбки, "Боржоми" на столиках... Мужчина, по возрасту мой годок, с ряхой шеф-повара перворазрядного ресторана, мурлыкал что-то о принципиально новом бизнесе, грандиозных перспективах семейного заработка и невостребованной потенции личности, которую их фирма обязуется реализовать. Девушка-менеджер, подсевшая за мой столик, так белозубо улыбалась и так старательно демонстрировала декольте на груди пятого, как минимум, размера, что я почувствовал неладное. Слушайте, если у вас есть для меня работа, зачем так старательно за нее агитировать?
     Давайте работу, и дело с концом!
     "Чтобы стать сотрудником нашей фирмы, необходим вступительный взнос в размере трехсот долларов", - девушка пропела это как нечто сокровенно-интимное, после чего обычно спрашивают: "Согласны?" Именно это она и спросила, но взаимной ласки и нежности от меня не дождалась.
     Более того - оскорбилась, услышав о моей невостребованной потенции, рвущейся наружу от одного взгляда на нее и ее бизнес.
     Впрочем, в чем девушка виновата? Многие мечтают о "тарелочке с голубой каемочкой", считают себя наследниками великого комбинатора и так же, как он, хотят, чтобы денег было много и, по возможности, сразу. Хрестоматийные сентенции Родиона Раскольникова помнят не все, а вот заветы внебрачного сына лейтенанта Шмидта шпарят наизусть. Страна такая: лелеяли монархию - вырастили революционеров, прививали коммунизм - получили демократию, учили работать - выучили партнеров-халявщиков.
     Такая, блин, страна...
     Обо всем происшедшем на Большой Зеленина (без излишнего натурализма, конечно), мы рассказали на очередной летучке и вызвали к теме живой интерес Обнорского и Спозаранника.
     - Надо раскрутить этих бизнесменов-новаторов, Зураб Иосифович, - у Глеба загорелись глаза, словно у основания финансовой пирамиды нас ожидали сокровища Тутанхамона. - Чем не повод для журналистского расследования?
     Шеф согласно кивнул и не торопясь закурил.
     - Значит, так. Зураб через этого блядуна-менеджера узнает, где жирует "Кантата",