И поэтому вы решили, что ее похитили?
   - А что бы вы подумали на моем месте?
   - Ну, мало ли... - замялась я, не зная, стоит ли ему говорить о  том,
что я подумала, или он сразу же набросится на меня, как на того  бедного
директора. И все же решилась:
   - Вам не приходило в голову, например, что ваша жена  просто-напросто
ушла от вас к другому?
   В кабинете повисла напряженная пауза. Клиент  сначала  опешил,  потом
оглянулся по сторонам, ища кого-то, а затем хрипло спросил:
   - Вы это кому - мне говорите?
   - Вам, вам, - я на всякий случай отстранилась от стола  и  вжалась  в
спинку  кресла,  чтобы  быть  подальше  от  его  кулаков  с  мозолистыми
наростами, какие обычно бывают у каратистов.
   Тем временем лицо клиента начало приобретать багровый оттенок,  глаза
стали наливаться кровью, губы задрожали, он впился  в  меня  ненавидящим
взглядом и процедил:
   - Еще раз такое скажете - остаток дней проведете на больничной койке.
Я не посмотрю, что вы женщина...
   Это было уже слишком. С одной стороны, конечно,  не  хотелось  терять
богатого клиента, а с другой, что он  себе  позволяет,  этот  напыщенный
мужлан в великосветской оболочке? Таких надо  ставить  на  место,  учить
уму-разуму, пока они безнаказанно не повыбивали окружающим все зубы.
   - Прошу вас, не забывайтесь, - сдерживаясь изо  всех  сил,  чтобы  не
послать его подальше, произнесла я, - а  то  накостыляю  вам  по  первое
число и не посмотрю, что вы мужчина.
   - Что?! - он задохнулся от ярости и начал часто хлопать ресницами.  -
Да ты знаешь, с кем говоришь?!
   - Знаю, - утвердительно кивнула я. - С наглым хамом и  грубияном.  На
месте Ирины я бы давно от вас сбежала за тридевять земель.
   - Заткнись!!! - он вскочил, трясясь от бешенства, и бросился ко  мне,
протянув руки через стол. - Удавлю гадину!!!
   Какое счастье, что в  офисе  в  тот  момент  не  было  ни  босса,  ни
Валентины.
   Вот бы они удивились, увидев, как  я  обхожусь  с  нашими  клиентами.
Схватив его за большие пальцы обеих рук, я резко вывернула их в стороны.
Алексей взвыл от боли, дико вращая глазами и не понимая, что  произошло.
Затем, схватив двумя руками его правую  ладонь,  я  заломила  ее  вверх,
запястье жалобно затрещало, клиент завопил еще громче, молотя  свободной
рукой по столу.
   - Отпусти, сволочь!!! Мне же больно!
   - А думаете, другим не больно, когда вы им  последние  зубы  кастетом
выбиваете? - я начала безжалостно выворачивать ему пальцы. -  И  никогда
не смейте угрожать женщинам - я этого не люблю.
   - Отпусти!!!
   - Будете паинькой? - я вывихнула ему сустав среднего  пальца.  Клиент
начал захлебываться собственной слюной,  лицо  перекосилось  от  боли  и
гнева.
   - Да-а!!! Пусти, сволочь!!!
   - Ах, сволочь? - я начала выкручивать мизинец.
   - Нет, ты не сволочь! - заверещал он.  -  Беру  свои  слова  обратно!
Пусти!
   - То-то же, - я выпустила его руку и оттолкнула  от  себя.  -  Теперь
сядьте на место и продолжим беседу.
   Подвывая и тряся изувеченными пальцами, Алексей отскочил от  стола  к
двери и, остервенело вытаращив глаза, выкрикнул:
   - Да вы тут больные все! Ноги моей здесь  не  будет!  -  и  распахнул
дверь.
   - Лучше сядьте по-хорошему, - тихо, но внятно произнесла я,  -  а  то
займусь вами по-настоящему,  -  я  взяла  со  стола  маленький  ножичек,
которым босс оправлял карандаши, и  метнула.  Просвистев  рядом  с  ухом
Алексея, лезвие со звоном вонзилось в косяк около его головы.
   - Сядьте, прошу вас.
   Наверное, что-то в моем голосе, а может, и во взгляде было необычное,
ибо клиент как-то сразу поник, вся его  злость  куда-то  испарилась,  он
покорно опустился в кресло и, не поднимая глаз, обиженно сказал:
   - Что ж вы сразу не сказали... Знал бы - в жизни к вам не пришел.
   - Теперь уже поздно об этом, - примирительным тоном произнесла  я.  -
Поймите, я хочу  вам  помочь,  а  для  этого  должна  знать  все  детали
происходящего.
   Даже те, которые вам неприятны. Поэтому, если вы в самом деле  хотите
найти свою жену, то должны рассказать мне все. Согласны?
   Он хмуро кивнул и подул на пальцы.
   - Согласен. Спрашивайте.
   - Вы допускаете, что Ирина могла сбежать от вас?
   - Нет, - он решительно качнул головой, - не допускаю.  Это  полностью
исключено.
   - Откуда такая уверенность?
   Он  наконец  поднял  на  меня  глаза,  посмотрел  долгим  взглядом  и
медленно, тщательно подбирая слова, глухо заговорил:
   - А вы бы ушли от того,  кто  носит  вас  на  руках,  сдувает  с  вас
пылинки, осуществляет все ваши желания, заботится и ухаживает  за  вами,
дарит очень дорогие подарки, оберегает от неприятностей и души в вас  не
чает? Ирина ведь  не  сумасшедшая,  она  очень  разумная  и  расчетливая
женщина. Она знает, что если уйдет от меня, то потеряет все, что  имеет,
включая работу. Я бы добился того, чтобы  ее  уволили  и  она  не  могла
больше нигде устроиться. Она бы стала нищей, какой и была, переехала  бы
назад  к  своей  ненормальной  мамаше   в   однокомнатную   квартиру   в
Бескудникове и через полгода умерла бы от тоски и  голода.  Я  прекрасно
понимаю, что далеко не ангел, поэтому старался удержать  ее  возле  себя
деньгами. Мы оба это понимали, но никогда не говорили об этом вслух. Нас
такое положение вещей вполне устраивало. Я  любил  ее  -  она  позволяла
любить себя. Мне и не нужно было ничего другого - только чтобы она  была
рядом и позволяла себя любить, притворяясь, что ей  со  мной  хорошо.  Я
знаю Ирину - она сама никогда бы не ушла от меня. Поэтому отбросьте  эту
версию - она несостоятельна во всех отношениях. Единственное, чем я могу
объяснить ее внезапное исчезновение, - похищение.
   - С какой целью?
   - А вот это уже вы должны выяснить,  -  он  пристально  посмотрел  на
меня.
   - Сначала я думал, что здесь как-то замешана ее фирма, но это отпало,
как ?вы знаете. Теперь  я  уже  вообще  ничего  не  понимаю.  В  милицию
обращаться бесполезно - они деньги на собственное обеспечение  найти  не
могут, не то что постороннего человека. И к тому же начнут  копать,  где
не надо, узнают, что она занималась незаконной  деятельностью  на  своей
работе, будь она неладна, и, того и гляди, обвинение еще  ей  предъявят,
от них всего можно ожидать, только не того, что нужно.
   - Ну что ж вы так  нашу  милицию  хаете?  -  без  особого  энтузиазма
попыталась я вступиться за блюстителей  порядка.  -  Иногда  она  что-то
делает, помогает...
   - Бросьте говорить ерунду, - он махнул рукой. - Я пришел к вам не  за
тем, чтобы узнать, какая у нас милиция хорошая, а чтобы найти свою жену.
   Заплачу любые деньги.
   - Любые - это какие? - тут же поинтересовалась я.
   - Любые в пределах  разумного,  -  уточнил  Алексей.  -  У  вас  ведь
существуют какие-то расценки?
   - Естественно: сто долларов в день, не считая текущих расходов,  плюс
потом сорок процентов от стоимости того, что отыщем, - заявила я,  нагло
глядя ему в глаза.
   - А это как? - опешил он. - От стоимости Ирины, что ли?
   -  Не  важно.  Нам  без  разницы,  что  или  кого  искать.  Если   вы
затрудняетесь оценить ее  в  какую-то  конкретную  сумму,  тогда  просто
скажите, сколько вам не жалко, чтобы она опять была рядом с вами?
   - Да мне ничего не жалко! - запальчиво воскликнул он. - Все бы отдал,
лишь бы снова увидеть ее живой и здоровой.
   - Хорошо, скажем,  десять  тысяч  долларов  в  случае  положительного
исхода дела - это приемлемая для вас сумма?
   - Десять тысяч? - он  презрительно  скривился.  -  Я  вам  сто  тысяч
заплачу, только найдите Ирину.
   - Что ж, на том и порешим, - быстро закрыла я  тему,  боясь,  как  бы
клиент не опомнился и не взял свои слова обратно. - Мы вам Ирину, вы нам
- сто тысяч долларов с любой формой оплаты. Тысячу наличными вперед.
   Он полез  в  портмоне,  отсчитал  десять  новеньких  бумажек  по  сто
долларов каждая и положил передо мной на стол.
   - Договор будем составлять? - я сгребла деньги в ящик  стола.  -  Или
сразу перейдем к делу?
   - К делу. Мне все время кажется,  что  жена  очень  страдает,  каждая
минута сейчас кажется ей мучительной вечностью, и мы можем опоздать.
   - Да, и еще одну деталь я хотела бы уточнить: если мы найдем не  саму
Ирину, а... как бы вам помягче сказать... - я замялась, пряча  глаза.  -
Одним словом, если она будет мертва, то мы возьмем лишь половину суммы.
   - Не говорите так, - тихо произнес он, опуская голову. - Я  этого  не
переживу.
   - Извините, но такова жестокая действительность. Сейчас  вы  назовете
мне все остальные детали, фамилии, адреса  и  телефоны,  и  мы  займемся
поисками.
   - Пожалуйста, поспешите. Иначе моя смерть будет на вашей совести.
   Через полчаса, продиктовав  мне  всю  нужную  информацию,  которую  я
смогла из него выжать, Алексей сел в свою красивую и  дорогую  машину  и
уехал. Он был ужасно расстроен, у него пропала  любимая  жена,  рушилась
вся жизнь, а те, к кому он обратился за помощью, едва не переломали  ему
все пальцы - было от чего потерять душевное равновесие.
   Разложив  перед  собой  только  что  исписанные  бумаги,   я   начала
внимательно их изучать, пытаясь выискать хоть какую-то  ниточку,  дернув
за которую можно было распутать клубок таинственного исчезновения  Ирины
Ировой, в девичестве Свешниковой. Собственно, рассказал мне  Алексей  не
так уж и много. Познакомились они пять лет  назад,  когда  Ирина  только
заканчивала Геологоразведочную академию  и  не  знала  куда  податься  с
полученной и совершенно не нужной ей профессией.
   Жила она вместе с больной матерью,  денег  у  них  не  было,  поэтому
одевалась кое-как, лишь бы не ходить голой, и мечтала встретить  принца,
который подъедет к ней на ослепительно белом коне и  одарит  неописуемым
богатством и счастьем.
   Таким принцем и оказался Алексей, который, однажды случайно увидев ее
на выставке в Доме художников, куда  зашел  выпить  пива  с  приятелями,
влюбился без памяти, потерял голову и после первой же бурно  проведенной
ночи предложил ей руку и  сердце.  Ирина,  не  раздумывая,  согласилась.
После свадьбы они много путешествовали по разным странам - молодая  жена
еще ни разу не была за границей,  -  купили  трехкомнатную  квартиру  на
Ленинском проспекте и жили, ни в чем себе не отказывая, так как  Алексей
к тому времени уже являлся директором небольшого, но вполне  прибыльного
коммерческого банка. Детей они заводить не спешили - Ирина считала,  что
ей еще рано хоронить свою молодость, а детей нужно  рожать  лишь  тогда,
когда на активной жизни уже поставлен крест.
   Выйдя замуж, она практически перестала  общаться  со  своими  старыми
подругами  и  приятелями,  иногда  перезванивалась,  ходила  на  встречи
однокурсников и тем ограничивалась.  Когда  ей  надоело  сидеть  дома  и
ходить по магазинам,  она  закончила  бухгалтерские  курсы  и  благодаря
протекции своего мужа устроилась на хорошую  работу.  За  все  пять  лет
совместной жизни они почти никогда не расставались дольше  чем  на  пару
дней.
   Алексей дал мне  свой  адрес  и  телефон,  адрес  Ирининой  матери  и
телефоны ее двух приятельниц по работе,  включая  телефон  самой  фирмы.
Впрочем, как он уже говорил, никто из них об исчезновении  Ирины  ничего
знал. Но одно дело то, что сказали ему, а другое то, что  могут  сказать
мне. Когда мои глаза устали тупо таращиться на  бумагу,  я  поняла,  что
нужно что-то  срочно  предпринимать.  С  минуты  на  минуту  должен  был
вернуться босс, и тогда бы вся инициатива перешла к нему, а мне этого не
хотелось. В конце концов когда-нибудь я же должна доказать  человечеству
и самой себе, что в моей голове тоже есть пусть не такие гениальные, как
у Родиона, но все же мозги.
   Взяв сто долларов на непредвиденные расходы и написав боссу  короткую
записку: "Уехала по важному делу", я закрыла  контору,  села  в  джип  и
поехала в Бескудниково навестить мать Ирины, которую, по словам Алексея,
снедал тяжкий психический недуг под названием шизофрения. Но поскольку я
считала,  что  этой  болезнью  страдает   по   меньшей   мере   половина
человечества, то меня это ничуть не пугало. Другое дело, если бы мамаша,
к примеру, оказалась невменяемой или страдала амнезией -  вот  тогда  бы
мне пришлось попотеть, выпытывая у нее информацию.
   Через полчаса, успев по дороге разменять доллары на рубли, я уже была
на месте. Бескудниковский переулок, где  проживала  Анастасия  Вагановна
Свешникова, находился справа  от  Дмитровского  шоссе.  Я  быстро  нашла
нужный дом, припарковала  машину  в  самом  углу  двора  на  специальной
площадке и пошла искать квартиру под зловещим номером  13.  На  мне  был
брючный костюм успокаивающего  шизофреников  нежно-зеленого  цвета,  мои
любимые черные туфли с  выкидными  лезвиями,  на  плече  висела  дамская
сумочка с универсальным набором отмычек,  удостоверений  на  все  случаи
жизни, фонариком, перочинным ножиком  с  восемью  складными  лезвиями  и
косметичкой.
   Дверь мне открыли сразу же, даже  не  спросив,  кто  пришел,  видимо,
болезнь все-таки давала о себе знать. Я увидела  хрупкую,  совсем  седую
женщину в домашнем халате и  шлепанцах  на  босую  ногу.  Лицо  ее  было
изрезано глубокими морщинами, под утратившими цвет глазами висели  синие
мешки. Ей можно было смело дать лет  семьдесят,  но,  судя  по  возрасту
Ирины, это было не так. Из квартиры вкусно  пахло  жареной  картошкой  с
луком, и я сразу же вспомнила, что еще не завтракала.
   - Здравствуйте, Анастасия Вагановна, - приветливо поздоровалась  я  и
замолчала, не зная, что еще сказать.
   Прищурив усталые глаза, от чего на лице появилось еще больше  морщин,
Анастасия Вагановна всмотрелась в мое  лицо,  бесцветные  губы  ее  чуть
дрогнули  в  виноватой  улыбке,  она  прижала  руки  к  худой  груди   и
проговорила:
   - Боже, Катя, ты, что ли?
   - Ну конечно! - я  расплылась  в  радостной  улыбке.  -  Слава  богу,
узнали, а я уж думала, забыли меня.
   - Видано ли дело, столько лет не появлялась,  -  смущенно  улыбнулась
она, отступив в тесную прихожую. - Проходи, проходи, я как раз  картошку
пожарила.
   - Да я уж чувствую.
   Я вошла в квартиру, она закрыла дверь. Кругом  было  чисто  прибрано,
старенькая мебель сверкала полиролью, на полу лежали  потертые  ковровые
дорожки, на стенах почему-то не было обоев - они  были  просто  побелены
известью. В единственной маленькой комнатке стояли старый  шкаф,  диван,
накрытый пледом, круглый стол, два стула, сервант с  посудой  и  древний
телевизор "Горизонт" на деревянных  ножках.  Убогое  жилище  доживающего
свой век никому не нужного русского человека.
   - Я смотрю, у вас здесь все  по-прежнему,  -  продолжая  играть  роль
неизвестной мне Кати, сказала я, обведя взглядом комнату.
   - А что? Мне и так не плохо. Разувайся, проходи на  кухню  -  обедать
будем,  -  она  остановилась  около  Двери  на  кухню  и   начала   меня
разглядывать. - Ты совсем не изменилась, Катенька, такая же молодая, как
и была, только настоящей красавицей стала.
   - Ну уж скажете тоже, - я скромно опустила глаза и начала разуваться.
- А где Ира?
   - Ты разве не знаешь? - удивленно спросила она.
   - О чем?
   - Она ведь у мужа теперь живет, давно уже, как замуж вышла.  Уж  тебе
это должно быть известно.
   - Ирка, у мужа? - я сделала большие глаза. - И  когда  ж  она  успела
замуж выскочить?
   Анастасия Вагановна отступила на шаг, взялась рукой за голову, и лицо
ее болезненно исказилось.
   - Наверное, я и вправду  больная,  как  зять  говорит,  -  с  досадой
произнесла она. - У меня что-то с головой происходит. Разве не ты была у
Иры дружкой на свадьбе? Или это был кто-то другой?
   Чувствуя, что краснею, я опустила голову, сделав вид, что  копаюсь  в
сумочке, и, стараясь придать голосу грустный оттенок, сказала:
   - Да, у вас явно что-то с памятью, Анастасия  Вагановна.  Вы  меня  с
кем-то спутали. Но ничего, это бывает. Главное, что вы меня помните.
   - Конечно, помню: ты Катя Поспелова, училась с Ириной в одном классе.
   Правильно?
   - Ну вот, теперь все правильно, - я улыбнулась. - Так где,  говорите,
ваша картошка? А то у меня сегодня еще и крошки во рту не было.
   - Идем, идем, сейчас накормлю.
   Женщина, судя по всему, ничего не заподозрила, даже,  наоборот,  была
довольна, что узнала старинную подружку своей дочери. Мне же было ужасно
стыдно за то, что я так нахально использовала болезнь несчастной женщины
в своих корыстных целях, но это был единственный, на мой взгляд,  способ
хоть что-то выведать про Ирину.
   Положив мне на тарелку пышущую жаром картошку, достав из холодильника
нарезанные тонкими  ломтиками  соленые  огурцы,  она  села  напротив  на
табуретку, и мы начали есть. Я спросила:
   - А кто он, ее муж?
   - Подонок, - лаконично охарактеризовала она своего зятя и, насадив на
вилку огурец, прохрустела. - Богатый подонок.
   - Зачем же Ира за него вышла?
   - А нынче они все такие, куда ни плюнь. Раньше  все  были  нищие,  но
зато добрые, а теперь деньги завелись и совесть совсем потеряли.
   - Разве плохо быть богатым? Раньше, например, вы деликатесы только по
большим праздникам ели, а сейчас...
   - А сейчас мы их и по праздникам не видим - купить не на что.  Совсем
жизнь никудышная стала. Ира, как замуж вышла, почитай раз десять у  меня
только и была. Этот Алексей все отваживает ее от меня, мерзавец.  Я  его
терпеть не могу. Сначала купить меня хотел,  предлагал  квартиру  новую,
мебель, дачу, но я отказалась.
   - Но почему?! - искренне изумилась я.  -  Дача  вам  бы  как  раз  не
помешала: чистый воздух, огородик... Да и новая квартира с мебелью.
   - Мне и так неплохо, - сердито  отрезала  она,  сверкнув  глазами.  -
Пусть подавится своими деньгами! Дочь мою купил с потрохами, но меня  не
купишь.
   - Ну и зря, Анастасия Вагановна. На вашем месте я бы  воспользовалась
такой возможностью.
   - Это потому что все вы такие нынче - за деньги на все готовы.  Ты-то
небось до сих пор проституткой работаешь?
   - Я?! - кусок картошки застрял у меня в горле, я чуть не подавилась и
гулко закашлялась.
   -  Значит,  работаешь,   -   невозмутимо   констатировала   Анастасия
Вагановна.
   - Вон, как правда глаза-то колет. Я вам с Иркой еще  когда  говорила,
что это к добру не приведет. Это  хорошо,  что  она  замуж  выскочила  и
бросила это  постыдное  дело,  а  ты  вот  так  и  кончишь  свои  дни  в
каком-нибудь притоне. Вон в газетах об этом каждый  день  пишут.  Да  ты
ешь, ешь и не смотри на меня, как на врага народа.  Я  ведь  тебе  добра
желаю, ты мне, почитай, как вторая дочь. Только вот забыла меня  совсем,
не звонишь, не приходишь...
   Но мне уже было не до еды. Так вот, значит, где собака зарыта!  Ирина
была проституткой и скрыла это от  Алексея.  Я  представила,  что  могло
произойти, если бы он об этом узнал, и  мне  стало  жаль  бедную  Ирину.
Потерявший рассудок от бешенства муж бил бы ее до тех пор, пока  она  не
перестала бы дышать. А может, именно так все и случилось?  Тогда  вообще
все становится ясно.
   Пораженная этим открытием,  я  сидела  за  столом,  машинально  тыкая
вилкой в тарелку, а Анастасия Вагановна, не  замечая  перемены  во  мне,
продолжала говорить:
   - Я все могу понять: замужество, деньги, но зачем ребенка бросать? Ты
не знаешь, а ее сын Ромка теперь в детском доме живет.
   Оглушенная очередной новостью, я  смогла  лишь  неопределенно  пожать
плечами и стыдливо опустить глаза.
   - Стыдно стало за подружку, - зло усмехнулась женщина. -  Эх,  девки,
девки, гореть вам в аду страшным огнем.  А  каково  мне,  матери,  такое
терпеть?
   Ирка ведь к сыну даже и не ходит, а ему уже шесть лет, в школу  скоро
пойдет. Я одна к нему хожу, он все спрашивает, когда мама придет, а  мне
и сказать нечего, плачу только. А она все скрывает от своего  Алексея  и
мне говорить не велит - боится, что тот ее выгонит. Вот я и  не  хочу  с
ним общаться - вдруг не выдержу и проболтаюсь, тогда дочка все потеряет.