левом  глазу  ее  образовалось  красное
пятно, голова дернулась  кверху,  лицо  удивленно  застыло,  и  уже  без
признаков жизни голова упала на край люка, свесившись вниз. Безумие в ее
глазах остановилось. Веревка еще .  продолжала  скользить  меж  пальцев,
пока бутылка не коснулась пола, и потом движение прекратилось.
   Бедные девчонки, увидев все это, обомлели, забыв о жажде,  и,  открыв
рты, таращились наверх, откуда уже бежала тонкая  струйка  крови,  капая
прямо на плечо  Арине.  Но  она  этого  не  замечала.  Я  понимала,  что
поступила жестоко, прикончив на их глазах человека, пусть  даже  убийцу,
но иного выхода у нас не было.
   Не дав им опомниться, я отодвинула Арину, схватила веревку,  отвязала
бутылку, отвинтила крышку и протянула им со словами:
   - Пейте, сейчас вам понадобятся силы. Да не пяльтесь вы туда! Все уже
кончилось.
   Они как по команде вздрогнули, перевели ошалелые взгляды на  меня,  и
их руки сами потянулись к воде. Они начали  жадно  пить,  а  я  занялась
веревкой.
   Расчет мой был прост. Лаура была достаточно умна,  значит,  никак  не
могла не подстраховаться, то есть не привязать другой конец шнура.  Мало
ли вдруг кто дернет нечаянно или  захочет  пошутить,  и  веревка  упадет
вниз. А тогда возникнут проблемы с тем,  как  ее  вытаскивать,  придется
разговаривать и так далее. Нет, Лаура должна была все предусмотреть.
   Осторожно, чтобы не спугнуть удачу, я начала  тянуть  шнур  вниз.  Он
бесшумно скользил по краю люка, и мне все казалось, что вот-вот появится
конец и упадет сюда, в яму, где будет совершенно бесполезен.  Шнур  был,
наверное, не меньше  километра  в  длину,  потому  что  никак  не  хотел
заканчиваться. Может, там у нее целая бухта?  Девчонки  уже  напились  и
тоже, затаив дыхание, завороженно следили за движением  веревки.  Прошло
еще несколько томительных мгновений, и случилось то,  чего  я  никак  не
ожидала,  -  показался  рваный  конец,  завис   на   мгновение,   словно
раздумывая, и свалился вниз. Все, амба.
   По подземелью пронесся тяжелый вздох. Три изможденных и  затравленных
души обреченно смотрели на лежащую на полу бесполезную веревку, а сверху
на нее стекала густая кровь. За все время никто из нас  не  произнес  ни
слова.  Я  молчала,  потому  что  думала,  что  сейчас  меня   разорвут.
Наобещала, идиотка, поселила в  них  надежду,  сегодня,  мол,  уже  дома
будете, ни о  чем  не  волнуйтесь,  не  переживайте,  я  такой-разэдакий
детектив, ищейка, мать мою за ногу, которой я  никогда  не  знала,  всех
спасу, всем помогу и вообще за мной как за каменной стеной.  Доигралась.
Арина с Ольгой смотрели на меня, как две волчицы, у которых  я  отобрала
последний кусок мяса или отбила единственного в  лесу  самца.  Глаза  их
горели голодным огнем, а мне казалось, что это у них от  слепой  ярости.
Решив,  что  нужно  как-то  разрядить  затянувшуюся  паузу,  я  виновато
промямлила:
   - Вот сволочь...
   - Кто? - процедила Ольга с пола. - Веревка?
   - Да нет, это я сволочь, - пояснила я с  горечью.  -  Зря  психопатку
прикончила.
   Как ни странно, но это  почему-то  возымело  обратное  действие.  Все
расслабились и даже заулыбались.
   - Да ладно тебе, - вздохнула Арина. - Туда ей и дорога. Кто ж знал...
   - А ловко ты ее уделала, - Ольга уважительно посмотрела на мои  руки.
- Научишь как-нибудь?
   - Научу, если выберемся.
   - Нет, не выберемся, - мудро констатировала Арина, отхлебывая воду из
полупустой бутылки. - Теперь нам точно хана - кормить  некому.  И  поить
тоже.
   - Эт-точно, - Ольга  поползла  к  Светлане,  сняла  с  нее  тряпки  и
направилась в свой угол. - Без воды мы долго не протянем.  Предупреждаю:
Светку я хавать не буду. Лучше умру...
   - Ты что говоришь, дура! - испугалась Арина, бросив взгляд  к  стене,
где лежала Светлана. - Кто ж ее есть собирается?
   - А что, фильмы не смотрела? Моряки, когда с голоду помирают,  жребий
тянут и друг друга хавают по очереди, только бы выжить.
   - Это у моряков, может, философия такая, а у меня другая, -  обиженно
изрекла Арина, подсаживаясь к ней на джинсы. - Я считаю, что нет  смысла
ради спасения жизни совершать поступки, после которых потом придется всю
жизнь от стыда умирать. На хрен такая жизнь!
   - Правильно, Ариша, - поддержала я ее, все еще стоя под  люком.  -  И
вообще, нечего тут нюни распускать. Мы обязательно выберемся...
   - Ой, только я тебя умоляю,  -  болезненно  скривилась  Ольга,  -  не
начинай опять, а? И так тошно...
   - Да, Машуля, сядь лучше, отдохни, водички попей, расслабься. Все  же
одно доброе дело ты сделала. - Арина ободряюще улыбнулась.
   - Да, и какое же?
   - Свет у нас теперь есть. А при свете и умирать не так страшно.
   - Да, наверное, вы правы, - пробормотала я, подходя к ним и опускаясь
рядом. - Пошло оно все к черту. Пусть вон там все  лежит,  капает,  а  я
больше и пальцем не пошевелю.
   - Правильно, не трать энергию, - Арина положила голову мне на  плечо.
- Давайте лучше поспим. Время уже, наверное, часа два ночи. Утро  вечера
мудренее.
   - Утром нужно попробовать  веревку  покидать,  как  лассо,  -  зевая,
проговорила Ольга, укладываясь на  мои  колени.  -  Вдруг  зацепится  за
что-нибудь.
   - Не за что там цепляться - рядом  только  стол  с  картой  и  пустой
коридор. Все, спим.
   Шла уже моя вторая бессонная ночь, поэтому меня быстро сморило,  и  я
незаметно уснула, убаюканная слабым биением их сердец...
   Проснулась я от резкого звука. Наверху что-то загремело,  и  я  сразу
открыла глаза. Девчонки спали, положив  головы  с  двух  сторон  на  мои
колени, и сладко посапывали. Ничего не изменилось  в  подвале.  Страшное
одноглазое лицо Лауры покоилось  наверху,  там  горел  свет.  Веревка  с
засохшей кровью скомканная валялась на полу. Рядом стояла бутылка, в ней
еще оставалось немного воды.
   Осторожно похлопав девушек по плечам, я тихо сказала:
   - Эй, просыпайтесь, в доме кто-то есть. Они сразу  подняли  головы  и
сонно уставились на меня.
   - Что ты сказала? - сипло проговорила Ольга.
   - Наверху кто-то гремел только что. По-моему, мы не одни.
   Как по команде мы с Ариной резко поднялись, а Ольга  уселась  в  свою
излюбленную позу лотоса. Больше  никаких  звуков  пока  что  до  нас  не
доносилось.
   - Может, покричим? - неуверенно предложила Арина.
   - Я тебе покричу, - оборвала Ольга. -  Это  наверняка  папаша,  а  он
такой же псих, как и дочка. Если не хуже. Подождем, пока уйдет, а  потом
начнем лассо бросать. Мне сон приснился, как это нужно делать.
   - И как же? - Я сделала глоток из бутылки, чтобы промочить  горло,  и
передала ее Арине.
   - Нужно сапог привязать, например, и кидать  между  крышкой  и  краем
люка.
   Видишь, там пространство? Если веревка туда попадет, то мы спасены.
   Взглянув наверх, я поняла, что в ее словах  есть  доля  истины.  Жаль
только, что я сама до этого не додумалась. Вообще в  последнее  время  у
меня что-то с мозгами не то. Особенно когда я взялась за это злосчастное
дело. А может, оно всегда так было, просто я внимания не обращала?
   - Не зря ты свой авиационно-технический заканчивала, - улыбнулась я.
   - Да уж, склад ума у меня  чисто  технический  -  это  точно.  Как  у
мужика...
   - Клавдия, ты здесь?
   Строгий мужской голос громом прокатился где-то у нас над головами,  и
мы испуганно переглянулись и замерли. Кто-то шел,  стуча  каблуками,  по
коридору.
   - Клава, что за шутки, черт побери!
   Клава, естественно, не отвечала, глядя на нас отсутствующим глазом.
   Страх сковал меня до самых пяток, я стояла и не могла пошевелиться, а
человек был уже совсем близко. Похоже, он был очень сердит. Вот он вошел
в комнату, и шаги прекратились. Видимо, он смотрел  на  открытый  люк  и
лежащее над ним без движения тело дочери.
   - Клавдия, ты что там делаешь? Где ты взяла ключ от этой комнаты?
   Голос уже был откровенно злым. Шаги возобновились, и в квадрате  люка
показался мужчина. Он стоял на краю, в костюме с галстуком, и  удивленно
смотрел на нас, сгрудившихся внизу  и  дрожащих  от  страха.  Отсюда  он
казался очень высоким, почти до потолка. У него были широкие плечи,  сам
он был поджарым, довольно красивым, властным мужчиной лет  сорока  пяти.
Глаза его чем-то напоминали глаза Лауры, но в остальном сходства не было
никакого.
   - Клавдия, ты что, не слышишь  меня?  -  раздраженно  спросил  он.  -
Вставай, мерзавка!
   Дочь продолжала лежать неподвижно. На нас он уже не  смотрел,  словно
появление в подвале трех девиц с лежащим в сторонке четвертым трупом для
него было  делом  обыденным  и  вполне  естественным.  Наклонившись  над
дочерью, он грубо взял ее за свитер, рывком поднял и, повернув  к  себе,
заглянул в лицо. Сердце у меня похолодело.
   Долго, бесконечно долго он смотрел  в  страшное  лицо  своей  мертвой
сумасшедшей дочери. Не знаю, что он испытывал: радость и облегчение, что
наконец избавился от обузы, или горе и ненависть к тем, кто это  сделал.
В лице  его  ничего  не  отражалось,  только  глаза,  холодные  и  злые,
постепенно темнели, наливаясь то ли слезами, то ли  кровью.  Вдруг  губы
его дрогнули, лицо исказила боль, он прижал  к  себе  Лауру  и  зарыдал,
оглашая дом жуткими  криками,  от  которых  хотелось  заткнуть  уши  или
сбежать подальше. Он сидел у края люка,  обхватив  дочь  обеими  руками,
пачкаясь кровью, вздрагивая всем  телом,  и  слезы  градом  катились  по
загорелым щекам этого сильного и  властного  человека.  Я  же  с  ужасом
думала, что  мне  теперь  точно  не  поздоровится  как  минимум,  а  как
максимум, он растерзает меня на мелкие  кусочки  или  будет  сжигать  на
медленном, мучительном огне в камине.
   Наконец, немного успокоившись, он поднял  Лауру  на  руки  и  куда-то
ушел.
   Его шаги замерли где-то в коридоре, но почти сразу зазвучали вновь  и
стали быстро приближаться. Он подошел к люку, осмотрел  нас  по  очереди
внимательным взглядом и глухо спросил:
   - Кто это сделал?
   - Она. - Ольга, не задумываясь, ткнула пальцем в тело Светланы. Голос
ее сильно дрожал.
   - Как это произошло?
   - Не знаем. Мы спали, а когда проснулись два трупа. Они  как-то  друг
друга убили.
   Мужчина не поверил. Это было ясно и без слов. Так  же,  как  то,  что
объяснять ему что-либо по поводу не совсем нормальных действий  покойной
дочурки, развлекавшейся таким странным образом,  тоже  бесполезно.  Губы
его расползлись в зловещей ухмылке, и он сказал:
   - Больше спрашивать не буду. Лучше скажите, тогда  остальных  отпущу.
Мне нужна только убийца Клавдии, ясно вам? - Глаза его сверкнули гневом.
   Что мне оставалось делать?
   - Ладно, девочки, не поминайте лихом. -  И  я  посмотрела  наверх,  в
недобрые глаза отца Лауры. - Я это сделала.
   Как же он на меня посмотрел! И ведь, что удивительно, почему-то сразу
поверил! С шумом втянув  в  себя  воздух,  он  стал  наливаться  кровью,
багроветь и увеличиваться в  размерах.  Кулаки  его  судорожно  сжались,
костяшки  побелели,  и  он  сквозь  зубы  процедил,   чудом,   наверное,
сдержавшись, чтобы тут же не спрыгнуть вниз и не прикончить меня:
   - Т-ты... ты поступила очень плохо.  Сейчас  я  тебя  достану.  И  ты
заплатишь. Остальные пусть сидят там. Он куда-то отошел, а мы посмотрели
друг на друга.
   Смертельная бледность покрывала лица моих подруг по несчастью,  да  и
мое наверняка тоже, губы у них дрожали, в глазах стояли  слезы,  и  тела
тряслись сильнее обычного, но только уже не от холода, а от страха.
   - Что теперь будет, девочки? - тихонько пропищала Арина. -  Он  такой
же псих...
   - Мария, не поднимайся, - простучала зубами Ольга, обняв мои  колени.
- Лучше все вместе умрем... Жалко, что меня ноги не держат, а  то  бы  я
помогла вам. Господи, как мне страшно...
   - Не бойтесь, девчонки, - мужественно улыбнулась я, - ничего со  мной
не случится. Я замочу его в один момент...
   - Опять начинаешь? - всхлипнула Арина с укором. - Это уже  совсем  не
смешно.
   Послышались  быстрые  шаги,  отец  подошел  к  люку  и  сбросил  вниз
веревочную лестницу, держа другой ее конец обеими руками.
   - Вылезай!
   Попрощавшись взглядом с Ариной и Ольгой, уже смотревшими на меня  как
на потенциального мертвеца, я ухватилась за  шаткую  лестницу  и  начала
подниматься, раскачиваясь в разные стороны. С одной стороны, конечно,  я
наконец выбиралась из проклятого подземелья, а  с  другой...  С  другой,
наверху меня тоже не ожидало ничего хорошего. Из огня, как говорится, да
в полымя. Нет чтобы зависнуть где-нибудь посередине...
   Грубо схватив за шиворот блузки, он рывком  втащил  меня  в  комнату,
толкнул к столу с картой и стал быстро выбирать  лестницу,  повернувшись
ко мне спиной. Меня он ничуть не опасался. Ростом почти под  два  метра,
здоровенный мужик, уверенный в себе и  своих  силах  вояка  -  чего  ему
опасаться меня, хрупкую девушку? Видит бог, не  будь  сейчас  в  подвале
девчонок, я бы просто столкнула его туда, закрыла люк  и  пошла  звонить
боссу. Еще было  ясно,  что  боссу  он  нужен  живой,  чтобы  было  кому
прояснить всю эту гнилую историю. Поэтому и завязывать с ним драку  тоже
не хотелось - он ведь был генералом, и еще, чего доброго,  предпочел  бы
смерть на поле боя позорному плену,  в  который  я  постаралась  бы  его
взять. Значит, оставалось только одно - попытаться вытянуть из него все,
а потом уже.... Впрочем, я очень надеялась, что до еще  одного  убийства
дело не дойдет.
   Вытащив лестницу, он бросил ее на стол и быстрым шагом  направился  к
пульту с кнопками на стене. Движения  его  были  резкими,  уверенными  и
сильными,  такие  люди  обычно  хорошо  знают,  что  делают,   и   редко
сомневаются в том, на что решились. Сейчас вот, к  примеру,  он  решился
расправиться со мной и ни капельки не сомневался, что все это  получится
у него в самом лучшем виде, - такой человек.
   Он нажал на кнопку, и крышка стала медленно закрываться, отрезая меня
от оставшихся внизу девушек. Не дожидаясь, пока она дойдет до конца,  он
стремительно подошел ко мне, покорно стоявшей у стола,  вцепился  словно
клещами в локоть и потащил в коридор.  Только  сейчас  я  заметила,  что
пальцы на правой руке у него испачканы в крови. Я тоже была вся изваляна
в подвальной грязи,  юбка  и  блузка  помялись,  сапожки  потускнели,  и
вообще, мне не помешало бы принять ванну, выпить спокойно чашечку кофе с
парой-тройкой бутербродов и нормально поспать часов десять-двенадцать.
   В коридоре была открыта еще  одна  дверь,  мимо  которой  я  накануне
проходила с Лаурой. В нее он меня  и  втолкнул,  грубо  и  бесцеремонно,
словно  заключенного  в  камеру.  Только  что  пинка  не   дал.   Я   не
сопротивлялась. Пока. Мне было интересно, что он скажет сам,  а  не  то,
что из него будет потом выпытывать босс. Поэтому я  сдерживала  рвущуюся
наружу разъяренную пантеру и прикидывалась безропотной ланью.
   В небольшом помещении с  выкрашенными  в  белый  цвет  стенами  стоял
покрытый пылью зеленый бильярдный стол.  На  нем,  как  в  болоте  среди
кувшинок, среди шаров  лежала  Лаура.  Лицо  ее  было  очень  спокойным,
умиротворенным и не таким страшным, как при жизни. Здоровый глаз ее  был
закрыт, а пробитый напоминал кровавое месиво, словно  там  кто-то  долго
ковырялся. Я сразу вспомнила про испачканные  пальцы  генерала,  который
уже гремел ключом, запирая дверь за моей спиной. Справа  у  стены  стоял
пустой шкаф, рядом стойка бара с пустыми бутылками и пыльными  бокалами,
а  напротив  -  длинный  кожаный  диван.  Похоже,  сюда  давно  уже   не
заглядывали, чтобы перекинуться в бильярд, пропуская между ударами  пару
рюмочек горячительного. Повернувшись ко мне, генерал жестко бросил:
   - Сядь вон туда!
   Я подошла к дивану, смахнула  рукой  пыль  и  села,  сдвинув  ноги  и
положив на них ладони. Он взял у бара стул, перенес его ко мне и  уселся
напротив, оседлав его, как лошадь. Положив руки на спинку, он  некоторое
время задумчиво смотрел мне  в  глаза,  изучая,  потом  залез  в  карман
пиджака и вытащил... пуговицу от джинсов. Повертев ее, всю испачканную в
крови, перед глазами, он спросил:
   - И ты убила ее этой штукой?  Я  промолчала.  Зачем  раскрывать  свои
тайны?
   Все равно уже ничто не поможет...
   - Да... не повезло тебе,  -  продолжал  он  рассуждать  с  не  совсем
здоровой усмешкой. - Если бы Клавдия  осталась  жива,  я  бы,  наверное,
отпустил вас всех. -  Он  задумался.  -  Хотя  нет,  вряд  ли.  Ты  ведь
понимаешь, что это невозможно. Вы ведь сразу в милицию побежите. Клавдия
всегда так поступала: натворит делов, а я потом расхлебывай.  И  мать  у
нее такой же была. Два сапога пара, как говорится...
   - Что, и мама тоже была сума...
   - Заткнись, сука! - выплюнул он с яростью мне в лицо. -  Тебя  вообще
здесь никто не спрашивает! Ты уже не  можешь  говорить,  потому  что  ты
труп!
   Ясно?! А трупы всегда молчат! - Он сжал пальцами спинку стула, и  она
затрещала.
   Потом вдруг резко успокоился и процедил:
   - Не знаю, зачем и как она вас туда заманила, но если у  вас  хватило
глупости попасться, значит, вы того заслуживаете. Считай, что вы  умерли
уже тогда, когда переступили порог этого  проклятого  дома.  И  я  здесь
совершенно ни при чем - лишь ликвидирую последствия.
   - Удобную вы себе придумали позицию, -  усмехнулась  я.  -  Наверное,
дочь подсказала? Она ведь очень умной была...
   Он вдруг побледнел, глаза сузились, веки  задрожали,  а  правая  рука
судорожно сжалась в кулак и начала медленно подниматься. Видно,  генерал
не очень  хорошо  себя  контролировал,  а  это  явный  признак  нервного
расстройства.
   - Только попробуйте ударить меня, - прошипела я ему в лицо, - тут  же
окажетесь рядом с дочерью.
   Он застыл, удивленно раскрыв глаза, в которых запрыгали злые огоньки,
потом губы  растянулись  в  презрительной  ухмылке,  рука  расслабилась,
опустилась на  спинку  стула.  Я  сидела  перед  ним,  не  дыша,  внешне
спокойная, а сама ловила каждое его движение, следя за выражением  глаз.
Он был страшно напряжен, и ожидать можно было чего  угодно.  Так  оно  и
случилось. Кулак вдруг снова сжался и полетел мне в лицо.  Я  лишь  чуть
отвела голову в сторону, и кулак просвистел мимо. Видимо, он рассчитывал
прикончить меня этим ударом, потому что в  следующее  мгновение  ошалело
уставился на  меня,  снисходительно  улыбающуюся,  а  потом  и  на  свой
здоровенный кулак. Я уже решила для себя, что если он попробует  сделать
это еще раз, то придется успокаивать его по-другому. Но  он  лишь  кисло
усмехнулся и проговорил:
   - Нервы ни к черту... Мазать начал. На работе тоже все не клеится...
   Глаза его, не видящие ничего вокруг, остановились на  мне.  Я  видела
расширенные зрачки, кровавые прожилки на белках, окруженных воспаленными
веками, и никак не могла понять, что происходит в душе  этого  человека.
Или он очень устал, или тоже был сумасшедшим. Во всяком случае,  вел  он
себя странно.
   Ему бы давно уже вытащить пистолет, который топорщился под  пиджаком,
и всадить в меня всю обойму, а он почему-то этого не делал.  Может,  ему
хотелось выговориться кому-то, излить душу, перед  тем  как  убьет?  Тем
паче что я, по идее, все равно никому ничего не смогу рассказать.  Чтобы
поскорее прояснить этот вопрос, я решила его немного позлить.
   - Ничего, теперь отдохнете, - с сочувствием сказала я, бросив  взгляд
на Лауру.
   Если бы ему не мешал стул, он бы бросился на меня всем телом, а так к
моему горлу потянулись только его руки, длинные, с могучими ладонями.
   - Ах ты, дрянь! - прохрипел он. - Я ж тебя удавлю сейчас!
   Я резко отстранилась назад, его клешни сомкнулись перед моим  горлом,
он дернулся вперед, стул наклонился и чуть не упал на  мои  ноги.  Чудом
удержав равновесие, он остался сидеть на  месте,  и  только  ноздри  его
раздувались, как у взмыленного  жеребца,  и  из  глаз  вылетали  молнии.
Сцепив в замок пальцы, он с силой ударил по спинке, чуть не переломив ее
пополам, и с горе