ела сзади у двери, на которой не было ни одной ручки.  Рядом  со
мной, меча злые искры из  глаз,  сидел  американец.  За  ним,  у  другой
дверцы, теснился, уткнув ствол пистолета Полу в бок, один из тех, с  кем
я разговаривала через дверь. Впереди сидел его товарищ по беспределу,  а
за рулем молча сопел третий громила. Босса в машине не было. Все бандиты
молчали, их лица были лишь слегка встревожены, но  не  более.  Казалось,
для них нет ничего привычнее, чем, взорвав офис в  центре  Москвы  средь
бела дня, похитить несколько граждан и  везти  их  на  расправу  в  свое
логово, включив при этом мигалку, сирену и не  останавливаясь  на  свист
гаишников, которые, разглядев номера, испуганно шарахались в сторону.
   Рабочий  день  подходил  к  концу,  прохожие   или   спешили   домой,
нагруженные  пакетами  и  сумками,  или  беззаботно   прогуливались   по
тротуарам, наслаждаясь последним осенним теплом, а  для  меня  с  Полом,
похоже, все уже было кончено. Нас везли, даже не завязав нам глаза.  Они
знали, что мы уже никому не сможем ничего рассказать.
   Мое удивление возросло до предела, когда мы подъехали и  остановились
в незаметном переулке у одного из старинных зданий, входящих в известный
комплекс строений на Лубянской площади. Нас тут же выволокли из  машины,
провели через парадный вход,  причем  военные,  охранявшие  его,  отдали
бандитам честь, и потащили по бесконечным затемненным  узким  коридорам.
Затем начался спуск в подвал. Чем ниже  мы  опускались,  тем  мрачнее  и
гнетущее становилось все кругом.
   Даже тишина, стоявшая там, каким-то зловещим образом давила на мозги,
вызывая бессознательный страх.  Мы  миновали  пять  подземных  ярусов  и
наконец свернули на этаж. Я заметила, что  вниз  уходили  еще  несколько
лестничных  пролетов.  Везде  стояли  военные  охранники   и   торопливо
вытягивались по стойке "смирно", не обращая внимания на наручники у  нас
на руках  -  привыкли,  судя  по  всему,  к  подобным  посетителям.  Вся
процессия  передвигалась  молча.  Меня  не  покидало  ощущение,  что   я
оказалась  в  тех  самых  печально  знаменитых  подвалах  Лубянки,   где
обрабатывали и не таких крепких орешков, как американец, где даже  самые
стойкие и выдержанные признавались в своих несуществующих  преступлениях
и откуда редко кто выходил живым. Двери по сторонам коридоров напоминали
двери тюремных камер, на них виднелись тяжелые запоры и  глазки.  Я  все
ждала, что вот-вот послышится  предсмертный  крик  замученной  жертвы  и
торжествующий вопль мучителя, но все было тихо, и  только  гулкие  звуки
наших шагов эхом разносились по выкрашенным зеленой краской коридорам.
   Наконец, пройдя неисчислимое количество поворотов  этого  запутанного
лабиринта, устроенного так для  того,  наверное,  чтобы  заключенные  не
смогли найти дорогу к выходу и не  сбежали,  один  из  бандитов,  шедший
впереди, остановился у одной двери без  запоров  и  глазка,  постучал  и
сразу же открыл дверь.
   В просторном кабинете, обставленном в стиле  современных  офисов,  за
столом  сидел  необъятных  размеров  мужчина   с   тремя   подбородками,
свисающими на  стягивающий  толстую  шею  синий  галстук.  Он  улыбался.
Конвоиры поставили нас напротив стола,  а  сами  сели  на  расставленные
вдоль стен стулья.
   - Ну  здравствуй,  детектив,  -  проговорил  жирный  по-английски.  -
Давненько не виделись.
   - И ты тоже здесь, Индус, - усмехнулся Пол, ничуть не испугавшись.  И
добавил по-русски:
   - А ты похудел, я смотрю.
   Глазки у жирного расширились, но он тут же взял себя в руки и как  ни
в чем не бывало тоже перешел на русский, похлопывая себя по животу:
   - Легко, что ли, за тобой гоняться. Десять кило, считай, как не было.
   Ничего, наверстаю, когда свое получу.
   - Лопнешь, - буркнула я невольно, и он удивленно уставился на меня.
   - Не нужно со мной играть, девочка, - наконец проговорил мягко. - Это
очень опасно. Спроси у него, он подтвердит, - и кивнул на американца.
   - Да, Мария, Индус  очень  суровый  человек,  по  себе  знаю,  -  Пол
посмотрел жирному в маленькие глазки. - Особенно  когда  его  в  дураках
оставляют.
   - Больше у тебя это не получится, будь уверен. Тут тебе не Америка.
   Здесь мы хозяева.
   - Как же это вы меня вычислили? - спросил Пол.
   - Для нас это было нетрудно, - довольно расплылся Индус.  -  Помнишь,
когда ты уже был в воздухе, я сказал тебе, что ты у  нас  в  руках?  Ты,
наверное, решил, что я бравирую, а это было на самом  деле  так.  Видишь
ли, на самолете был установлен радиомаячок, так что мы прекрасно  знали,
куда ты отправился. Нам только понадобилось время,  чтобы  отыскать  это
место. К тому же сигнал потом исчез -  как  выяснилось,  самолет  просто
сожгли. Но мы все равно добрались туда.
   Более того, у тебя в кармане пижамы лежал  "жучок",  и  мы  могли  бы
слушать все, о чем ты беседовал с Моловски, если бы ты  не  оставил  его
вместе со штаниной на заборе у моей виллы. Но ничего, мы  и  так  узнали
все, что хотели. Правда, этот Моловски возомнил о себе  бог  весть  что,
начал строить из себя героя, и пришлось его немного помучить. К  счастью
для него, мы обнаружили в подвале твои  фотографии  в  гриме  и  оттиски
фальшивого паспорта. Нам сразу стало все ясно, и  Моловски  убили.  Даже
его свирепая собака  не  помогла  ему  -  мы  ее  пристрелили  вместе  с
охранниками.  А  когда  на  всякий  случай  позвонили   в   аэропорт   и
поинтересовались, на какой рейс заказан билет для  мистера  Моловски,  и
нам сказали, что рейс до  Москвы,  то  мы  и  вовсе  растаяли.  Ты  явно
недооценил возможности нашей организации.
   - Честно говоря, я был уверен, что вы обыкновенные бандиты. И  сейчас
так думаю.
   - Мне все равно, что ты там о нас думаешь. Главное, что ты сам  почти
уже привел нас туда, куда нам нужно. Мы специально оставили тебя в покое
и не светились у тебя на хвосте, чтобы ты был уверен, что  оторвался.  И
это нам удалось. Если бы ты сам отправился  к  тайнику,  то  мы  бы  там
накрыли тебя с потрохами. Но тебя зачем-то  понесло  к  своему  коллеге.
Что, испугался и решил найти компаньона? Понимаю. Мудро. Но  бесполезно.
Ты  просто  подставил  зря  жизни   чужих   людей,   причем   совершенно
сознательно, и, надеюсь, в аду, где ты скоро окажешься, тебе воздается в
полной мере. Но сейчас не об этом. - Он повернулся к одному из бандитов.
- Что случилось, Бэн? Почему не притащили другую ищейку?
   - Он в кабинете заперся, когда мы вошли, - устало пояснил тот. -  Там
тоже двери металлические, а взрывать времени не было - нужно было скорее
ноги уносить. Да и зачем он тебе? Главное, что американец здесь и никуда
уже не сбежит. А за будкой сейчас  наблюдают.  Если  тот  тип  попробует
выйти один, его сразу возьмут. Там сейчас ментов полно.
   - Смотри, чтобы глаз с него не спускали, а то, пока мы будем возиться
с этими, он до тайника доберется и все выгребет. Знаю  я  эту  породу  -
только дай поживиться на шару. - Он  вновь  посмотрел  на  нас.  -  Так,
вернемся к нашим баранам. Но сначала расставим все точки  над  "и".  Мне
уже до конца ясно, что ты, Кейди, знаешь, где то, что нам  нужно.  Иначе
бы не бегал от нас и уж тем более не приехал  сюда.  Ты,  наверное,  уже
догадался, где находишься. А если нет, то скажу: в этой самой комнате  в
свое   время   допрашивали   многих    видных    людей,    прославленных
революционеров, которые  на  поверку  оказались  предателями  и  врагами
народа. И ни один из них не смог не сделать того, чего от них добивались
мои бывшие коллеги. И знаешь, о чем их спрашивали? Не поверишь, но все о
том же самом золоте, которое ты никак не можешь нам отдать.  Все  видные
революционеры были, как правило, замешаны в  присвоении  награбленных  в
революцию и позже,  в  гражданскую,  ценностей.  Сталин  же  пытался  их
отобрать, чтобы присвоить  себе.  Знаменитая  история  подвалов  Лубянки
началась с этого золота и, как видно, здесь и завершится, потому что  ты
обязательно мне скажешь, где оно.
   Круг замкнулся. Ты, наверное, изучал нашу  доблестную  историю,  если
знаешь русский, или просто слышал о нашей Лубянке. Правда, в  учебниках,
к сожалению, не описывались  процессы  пыток,  но  тут  я  тебе  помогу.
Сажают, например, несговорчивого человека голым на унитаз, к которому из
соседней комнаты подведена специальная труба. Соответственно, к  унитазу
его крепко-накрепко привязывают, чтобы  он  не  смог  оторвать  задницу.
Потом выходят из комнаты, чтобы не оглохнуть от его криков. И  запускают
в  унитаз  через  трубу  голодных-голодных  крыс.  Представляешь,  какое
лакомство их ждало, когда они попадали в очко и видели там голую задницу
и все остальное? Они жадно начинали утолять голод, а  человек  -  охотно
подписывать любые признания. Некоторые,  правда,  так  и  не  сознались,
поэтому... Впрочем, дальнейшую картину я тебе рисовать  не  буду  -  сам
догадайся. - Он вздохнул и перевел взгляд  на  меня.  -  Тебя  это  тоже
касается, между прочим. Ты ведь, как я понимаю, секретарша? Может  быть,
ты и не в курсе того, о чем они говорили с твоим начальником, но если  в
курсе, то советую все рассказать нам. Тогда мы тебя отпустим с миром...
   - О чем вы говорите, не понимаю, - процедила я, но тут Бэн вскочил со
стула и подбежал к Индусу, протягивая тому лист бумаги с  написанным  на
нем текстом. В следующее мгновение, узнав в нем свой экземпляр договора,
я почувствовала, как стынут мои кости и слабеют ноги.
   - Вот, Индус, совсем забыл! - радостно тявкнул Бэн. - Это я у них  со
стола смахнул на всякий случай. Глянь, что там написано!
   Тот взял контракт, пробежал его глазами, и его лицо опять  расплылось
в счастливой улыбке.
   - Ну надо же, какая красота! Ну-ка, ну-ка, почитаем. Так, Заказчик...
   Исполнители...   Надо   же,   даже   проценты   расписали...    Какие
предусмотрительные!
   Что ж, теперь с вами все ясно. - Он уставился на меня. -  Значит,  ты
тоже знаешь, где находится золото. Тогда лучше сразу говори, пока мы  не
начали сводить на нет твою красоту. Потом уже ничего не исправишь  -  мы
работаем качественно.
   - Пошел ты,  -  буркнула  я.  Глаза  Индуса  налились  кровью,  и  он
прошипел:
   - Бэн! Тащи их к Кравчуку! По-хорошему они, как видно, не понимают.
   Спелись, ублюдки! Кравчук уже в курсе всего и ждет. Все, убери  их  с
моих глаз!
   Нас схватили и снова повели по бесконечным коридорам. Потом запихнули
в какую-то дверь и посадили на  стулья,  стоявшие  посередине  небольшой
полутемной комнаты с бетонными стенами. Здесь сидели в  ожидании  работы
три здоровенных парня. В глубине был виден тяжелый дубовый стол, на  нем
ярко горела лампа, направленная нам в лицо. Того, кто сидел за столом, я
почти не видела. Бэн приблизился к  нему  с  листом  договора  в  руках,
склонился, что-то прошептал и ушел, оставив лист  на  столе  и  захватив
своих головорезов. Чтобы  не  портить  напрасно  зрение,  я  последовала
примеру американца и закрыла глаза, бросив на  него  прощальный  взгляд.
Непонятно было, о чем он думает, но лицо его по-прежнему было спокойно.
   За  нашими  спинами  происходило   какое-то   движение,   но   я   не
оборачивалась, ибо и так  было  ясно,  что  сейчас  нас  начнут  мучить,
пытать, а потом вывезут на грузовике  за  город,  заставят  вырыть  себе
могилу, расстреляют в затылок и закопают - все это я тысячу  раз  видела
по телевизору, а теперь уже не сомневалась, что так оно все  и  было  на
самом деле в тридцать седьмом году.
   - Ну-с, дорогие мои, - послышался вкрадчивый голос из-за лампы,  и  я
открыла глаза, - у кого из вас нервы покрепче?
   - Начинайте с меня, - зло бросил Пол. - Девчонка ничего не знает, она
случайный человек во всем этом.
   - Что-то мне не верится, что она  подписала  договор,  не  зная,  где
находится тайник... Впрочем, скоро все выяснится и так. Значит,  сволочь
буржуйская, говоришь, что у тебя выдержки  больше?  Прекрасно,  тогда  с
тебя и начнем, а девка посмотрит. Если она слабая, то быстро заговорит.
   - Дяденька, меня насильно впутали в это дело, - захныкала  я.  -  Мне
даже ничего не  сказали,  приставили  пистолет  к  затылку  и  заставили
подписать...
   - Надо же, какие варвары, -  посочувствовал  он.  -  Двадцать  два  с
половиной процента от бешеной суммы  хотели  тебе  силком  навязать.  Не
повезло тебе в жизни. Ладно, если считаешь себя такой хитрой, то с  тебя
и начнем. А то, может, сразу все скажешь?
   - Да не знаю я ничего! - выкрикнула я, помня рассказ Пола о том,  что
они сделали со  старым  грузином  в  Америке.  -  Это  произвол!  У  нас
демократия на дворе! Вы на улицу хоть выходили после тридцать  седьмого?
Уже шестьдесят лет прошло, все изменилось, в космос полетели...
   - Заткнись! - грубо рявкнул он. - Волков, займись ею!
   Меня схватили сзади сильные  руки,  подняли  со  стула,  подтащили  к
стоявшей сбоку кушетке и  усадили.  Волков,  громадного  роста  мужик  с
бритой головой и тупой рожей мясника, в  зеленой  офицерской  рубашке  с
засученными  рукавами,  схватил  меня  за  волосы,  приподнял  голову  и
вопросительно посмотрел на сидящего  за  столом.  Теперь  я  смогла  его
рассмотреть.  Это  был  утлый  птенчик  с  капитанскими  погонами,   лет
пятидесяти, с редкими седыми волосами, короткими усиками, как у Гитлера,
и совершенно бесцветными глазами. Эта сволочь улыбалась.
   - Так-то вот, Мария, - ласково проговорил  он.  -  Сейчас  ты  у  нас
будешь есть собственный палец. Знаешь, как это  делается?  Сначала  тебе
вставят его в рот, сожмут челюсти и будут  жать  до  тех  пор,  пока  не
хрустнет под зубами кость и ты его не откусишь до конца.  Потом  ты  его
пожуешь, проглотишь и подумаешь немного. После этого, если не поумнеешь,
примешься за следующий. Сколько у человека пальцев, Волков?
   - У женщин двадцать, у мужчин двадцать  один!  -  пробасил  мясник  и
тоненько хихикнул.
   - Вот видишь, значит, у тебя будет время подумать. Начинай, Волков...
   - Отпустите  ее,  мерзавцы!!!  -  заорал  американец,  побагровев  от
напряжения  и  пытаясь  вырваться  из  стальных  клещей   двух   громил,
прижимавших его к стулу. - Она ничего не знает! Я спасу тебя, девочка...
   - Заткните ему пасть!
   Откуда-то тут же появилось вафельное полотенце, и его затолкали в рот
моему благородному рыцарю,  разжав  челюсти.  Он  еще  подергался,  дико
вращая зрачками, но все было тщетно.
   Всего в комнате, кроме нас, было четыре человека вместе с капитаном.
   Это были не  те  лихие  рубаки,  что  ворвались  в  офис,  а  другие,
спокойные и сосредоточенные, видимо, профессиональные лубянские палачи в
седьмом колене.  Я  сразу  возненавидела  эти  гнусные  рожи  с  мутными
глазами. Кто-то  мне  говорил,  что  эти  люди  специально  накачиваются
наркотиками,  чтобы  не  испытывать  жалости   к   жертве   и   получать
удовольствие от пыток. Те, что находились здесь, судя по исколотым венам
на руках  и  характерному  цвету  глаз,  вкололи  себе  тройную  дозу  и
собирались покайфовать по полной программе.
   - Начинай, Волков! - весело прощебетал птенчик. - Да смотри сильно не
дави, а то сразу откусит и боли не почувствует.
   - Сами ученые, - буркнул тот и принялся расстегивать у меня за спиной
наручники, придавив мою голову к кушетке.
   Когда щелкнул замок  и  мои  запястья  наконец  высвободились,  я  не
медлила ни секунды.  Дико  зарычав,  я  развернулась,  чиркнула  мясника
ногтями по горлу, из которого сразу же фонтаном брызнула кровь, и  сразу
же, сильно оттолкнувшись от пола, прыгнула через  стол  на  капитана.  В
следующее мгновение я свалила его на пол вместе со стулом и  без  всякой
жалости свернула его тонкую шею. Он даже не успел удивиться.  Оставшиеся
трое, как я и ожидала, забыв про связанного американца,  который,  слава
богу, ничего не видел из-за яркой лампы, кинулись ко мне. Между столом и
стеной было небольшое пространство. Я уже была готова убить их всех. Моя
звериная сущность вырвалась наружу, и в комнате  вместо  меня  появилась
пантера. Отскочив в темный угол, я оскалилась, тихо  рыча,  и  выставила
руки с растопыренными пальцами. Двое, бежавших с ближней ко мне  стороны
стола, отталкивая друг друга, неслись на меня, еще не  чувствуя  никакой
опасности.
   Первый сразу же упал с  распоротым  животом.  Это  сработало  лезвие,
встроенное в мою туфлю. Второй, споткнувшись о первого, вписался  бритой
головой в стену, получил удар когтями и лишился половины  лица.  Третий,
успевший сообразить, что ко мне лучше  не  приближаться,  притормозил  в
трех шагах и  начал  лихорадочно  вытаскивать  пистолет  из  застегнутой
кобуры, пятясь от моих окровавленных когтей и  сверкающих  дикой  злобой
глаз. Сама я никогда не могла видеть со стороны, как я выгляжу, находясь
в состоянии  боевого  транса,  но  не  думаю,  чтобы  это  было  так  уж
привлекательно, потому что в бегающих глазках подонка появился  животный
страх. Кобура никак не расстегивалась, руки его тряслись, а я не хотела,
чтобы он выходил на свет, где Пол мог увидеть меня и то, что я сделаю  с
этим подонком. В тот момент, когда он наконец выхватил  пистолет,  между
его глаз вонзился клинок из моей туфли, которую  я  сняла  и  метнула  в
него. Теперь меня смело  можно  было  объявлять  врагом  государства  за
убийство работников его службы безопасности, если, конечно, те  таковыми
являлись, в чем я лично сильно сомневалась.
   Надев туфлю и тщательно вытерев о рубашку палача  руки,  я  появилась
перед Полом. Увидев меня, испачканную кровью, он еще больше побледнел  и
замотал головой, не понимая, что происходит.
   - Все хорошо, мистер Кейди, - улыбнулась я через силу.  -  Только  не
задавайте вопросов. Нам нужно бежать, пока никто не появился.
   Найдя на столе ключи от наручников, я освободила ему руки, и  он  уже
сам вытащил изо рта полотенце. Схватив за локоть, чтобы  он  не  вздумал
заглянуть за стол, я потащила его, отупевшего и растерянного,  к  двери.
Только там он смог выговорить:
   - Что случилось, Мария? Что они там делают?
   - Я  вколола  им  снотворное,  лошадиную  дозу,  -  протараторила  я,
приложив ухо к двери. - У меня всегда с собой пара  шприцев  в  лифчике.
Забудьте о них, нужно выбираться отсюда.
   Он  внимательно  посмотрел  на  меня,  но  ничего  не  сказал.  Потом
отодвинул меня, прислушался, осторожно  приоткрыл  дверь  и  выглянул  в
коридор. Там было пусто.  Показав  мне  большой  палец,  он  выскользнул
наружу. Я последовала за ним.
   В обе стороны уходили запутанные части лабиринта.
   - Вы помните, как мы пришли сюда, мистер Кейди? - прошептала я.
   - У меня феноменальная память на такие вещи, - с улыбкой шепнул он. -
Но мы сейчас не пойдем к выходу - сразу накроют. Мы сделаем ход конем.
   - Как это?
   - Сейчас увидишь.
   Он посмотрел на мои ноги.
   - У тебя туфли в крови, следы оставляешь.  Сними.  Я  послушно  сняла
туфли и  осталась  босая.  Пол  подошел  к  железной  двери  с  глазком,
расположенной почти напротив той, откуда мы вышли,  заглянул  в  глазок,
затем тихонько отодвинул засов, открыл дверь, вошел внутрь и махнул  мне
рукой. Как только я забежала за ним, он прикрыл  дверь,  и  стало  почти
темно.
   Мы оказались с ним в самой настоящей  тюремной  камере-одиночке.  Это
был натуральный бетонный склеп размером со шкаф для одежды. Только сбоку
к стене были  прикреплены  железные  нары,  а  в  углу  рядом  с  дверью
находилась параша, которой уже давно никто не пользовался.  Видимо,  эти
знаменитые на весь мир подвалы не стали ломать  или  переделывать  после
известного периода нашей истории, а решили оставить  до  лучших  времен,
когда им вновь найдется применение. А значит,  были  еще  люди,  которые
рассчитывали, что такие времена наступят. И они  скорее  всего  спокойно
сидели сейчас наверху, считай, в самом центре Москвы, и, злорадно взирая
из окон на проходивших мимо свободных людей новой России, думали, что до
этого времени не так уж и далеко.
   Сев