ерь долго не удастся вернуться к этой картине...
Придется заниматься макетом. Он такой огромный, как это озеро...
  Офицер мимоходом сказал, что на макете изображен весь Китай с горами,
долинами рек. Он является точной копией крупномасштабной карты. Для макета
отведен специальный большой зал. Остальное Мияги домыслил сам и немедленно
встретился с Зорге. Художник-любитель, работавший в управлении
стратегического планирования, дал разведчику кончик нити, которая
позволила им сделать очень важные выводы. Если в управлении
стратегического планирования делают макет Китая, значит готовятся какие-то
важные события...
  Почти одновременно с этим Одзаки тоже узнал заинтересовавшую его
новость - секретарь премьера доверительно рассказал Ходзуми, что
наконец-то получен внешнеполитический план правительства, представленный
генеральным штабом. На очередной явке в отеле "Империал", где ежедневно
встречались десятки журналистов, Одзаки передал Зорге все, что он слышал
от секретаря премьера. Встретились еще раз, чтобы обсудить дальнейшие
шаги. Перебрали множество вариантов и остановились на самом простом -
Одзаки прямо обратится к премьеру с просьбой ознакомить его с
внешнеполитическим планом правительства.
  В очередную среду, когда "любители завтраков" сообща готовили любимое
всеми скияки, Одзаки обратился к премьеру с соответствующим вопросом.
Коноэ на минуту задумался: план совершенно секретный, но ведь Одзаки -
советник по китайским проблемам, и он должен его знать...
  - Я думаю, - сказал наконец Коноэ, подкладывая на сковороду тонкие
ломтики мяса, - это следует сделать. Приезжайте в канцелярию, я
распоряжусь, чтобы вас познакомили с материалами.
  К этому разговору больше не возвращались. Одзаки подлил в сковороду
пива, добавил сои - от этого мясо приобретает более пикантный вкус.
  - Господа, скияки готово! - торжественно провозгласил он и, ловко
подхватив палочками нежный, коричневый от сои кусок мяса, опустил его в
свою чашку со взбитым сырым яйцом.
  На сковороды положили новые порции мяса, овощей, потянулись за
сигаретами.
  Снова заговорили о перспективах политики кабинета, и премьер бросил
фразу, заставившую Одзаки насторожиться.
  - Кто хочет поймать тигренка, - сказал принц Коноэ, - должен войти в
пещеру к тиграм... Иначе ничего не получится...
  Что означала эта фраза в устах Коноэ? За ней тоже что-то скрывалось.
  Перед тем как поехать в канцелярию премьер-министра Одзаки взял у
Рихарда Зорге маленький плоский аппарат, недавно полученный из Москвы.
Рихард давно ждал его, несколько раз запрашивал Центр. Там сомневались -
аппарат слишком большая улика, стоит ли рисковать, но Зорге настоял:
конечно, это риск, но иным путем копии документов не получить.
  Сначала Одзаки сунул аппарат в портфель, но по пути в канцелярию
переложил в карман пиджака, и это его спасло. Чиновник, ведающий
секретными документами, низко поклонился и сказал, что от принца Коноэ уже
получены необходимые указания, но он просит господина советника подождать
несколько минут. Чиновник исчез и возвратился с коричневой папкой.
  - Прошу вас пройти в кабинет, вам будет там удобнее, - сказал
чиновник. - А портфель оставите у меня, таков порядок-Чиновник этот,
хранитель секретных документов, наверняка был связан с кемпейтай. Аппарат
для микросъемок в портфеле... Если бы его обнаружили, то дальнейшим путем
для Одзаки мог бы быть только путь в тюрьму Сугамо - на виселицу.
  Одзаки провели в отдельную комнату, за дверью щелкнул замок - его
заперли, и он остался наедине с секретнейшим документом, в котором
излагались перспективы японской политики на два года вперед. Зорге с
нетерпением ждал исхода операции. Вукелич доставил проявленную пленку
только вечером, и они вдвоем принялись за работу. Напрягая зрение, с
помощью увеличителя прочитали меморандум правительства императору
Хирохито. Главным в японской политике было решение китайской проблемы.
Премьер-министр принц Коноэ видел цель своего кабинета в том, чтобы с
благословения неба осуществить "императорский путь" в Китае. Здесь
повторялась та же фраза, которую Коноэ бросил за завтраком:
  - Кто хочет поймать тигренка, должен войти в пещеру к тиграм.
  Подготовка японской агрессии против гоминдановского Китая совсем не
означала, что для Советского Союза ослабевает угроза нападения со стороны
Японии. Новый командующий Квантунской армией, бывший начальник полевой
жандармерии, генерал Тодзио докладывал в генеральный штаб:
  "Если рассматривать теперешнюю обстановку в Китае с точки зрения
подготовки войны против Советского Союза, то наиболее целесообразной
политикой для нас должно быть нанесение удара по нанкинскому
правительству, что устранило бы угрозу нашему тылу".
  Нападение на Китай японская военщина рассматривала с точки зрения
подготовки к большой войне против Советской страны. Это подтверждалось
данными о численности Квантунской армии, которыми располагал Зорге.
  Во время "мукденского инцидента" Квантунская армия насчитывала 50
тысяч солдат - 20 процентов японской армии. Через пять лет вблизи
дальневосточных границ Советского Союза было уже 270 тысяч солдат
Квантунской армии. Возрастала численность всех японских войск, но
Квантунская армия росла неизмеримо быстрее - в 1937 году в Маньчжурии
находилась уже треть японской армии.
  Зорге подсчитал: количество танков в Квантунской армии за эти годы
увеличилось в одиннадцать раз, самолетов стало почти втрое больше, орудий
- в четыре раза. К границам Советского Союза прокладывали стратегические
дороги, в Северной Маньчжурии строили казармы, военные склады, аэродромы...
  Нет, по всему было видно, что японская военщина совсем не собиралась
изменять свою враждебную политику по отношению к Советской стране.
  Все это Рихард Зорге узнал за полтора месяца до начала военных
действий в Китае и информировал об этом Центр. Японские войска продолжали
сосредоточиваться в районе Великой китайской стены и были готовы начать
наступление, но для этого требовался очередной "инцидент". Он произошел 7
июля 1937 года у старинного моста Лугоуцяо, или Марко Поло, как называли
его иностранцы. Мост находился в двадцати ли от Пекина. Как оказалось,
генерал Доихара Кендзи заранее прибыл на место событий...
  В ту ночь вблизи моста проходили маневры японской дивизии. Китайские
войска стояли рядом, в Ванпине, маленьком городке, обнесенном высокой
каменной стеной. С китайской стороны раздались якобы выстрелы, и начальник
японской специальной службы заявил протест китайскому генералу. Он сказал,
что в дивизии исчез рядовой Исияма, он, вероятно, убит или похищен
китайцами. К городским воротам подступили японские войска и потребовали,
чтобы их пустили в город для поисков пропавшего солдата. Китайцы
отказались это сделать, тогда японский батальон, при поддержке артиллерии,
начал штурмовать городские ворота. А к этому времени рядовой Исияма уже
нашелся. Оказалось, что в тот день Исияма съел слишком много жирного -
целую утку, которую он раздобыл с товарищем. Ночью, как раз во время
учений, у него разболелся живот, и солдат Исияма перед самой перекличкой
ушел заниматься делом, в котором его никто не мог заменить...
  Сначала к месту военных действий Зорге отправил Вукелича, затем и сам
решил выехать туда, чтобы выяснить обстановку, проверить те выводы,
которые сделали разведчики в связи с начавшимися событиями в Китае. Одзаки
утверждал, и Зорге был с ним абсолютно согласен, что Япония надолго
завязнет в Китае, начавшаяся война не принесет ей решающих успехов, только
отвлечет значительные национальные ресурсы. Что же касается Китая, то
сопротивление его будет постепенно возрастать и вызовет к жизни новые силы
для борьбы с интервентами.
  Центр в Москве ждал дополнительной информации о Китае. Макс Клаузен
каждый раз, когда ему удавалось связаться с "Висбаденом", передавал Зорге
лаконичные, настойчивые радиограммы: "Сообщайте, что происходит в Китае".
  Оформление документов не вызвало особых затруднений - визы, паспорт,
рекомендательное письмо из японского генерального штаба - все было в
кармане. Рихарду нужно было только нанести прощальный визит послу Герберту
фон Дирксену.
  Перед отъездом в Китай доктор Зорге, до глубокой ночи, просидел у
посла. Это был деловой визит, но разговор часто переходил на отвлеченные
темы. Оба они увлекались коллекционированием древних восточных статуэток,
и беседа об этом доставляла им истинное удовольствие. Зорге рассказывал,
как в Киото ему удалось за бесценок купить чудесную статуэтку будды
Майтреи. Несомненно это работа северных мастеров - сочетание наивного
примитива и такой искуснейшей резьбы, передающей тончайшие нюансы
характера божества, а скорее характера самого резчика.
  - Как вам удается добывать такие уникумы! - не скрывая зависти,
воскликнул фон Дирксен.
  - Мне просто везет! - усмехнулся Зорге. - Вероятно, это компенсация
за бродяжий характер. Я люблю скитаться по свету.
  Зорге вытянул из пачки сигарету, затянулся дымом и снова зашагал по
кабинету, чуть-чуть припадая на правую ногу.
  Под потолком горела яркая люстра, на письменном столе на тяжелой
подставке тоже стояла зажженная лампа. Был включен и торшер между кожаным
диваном и креслами. В одном из них сидел уже пожилой, беловолосый посол
фон Дирксен. Он любил яркий свет, и ни один уголок кабинета не оставался в
тени. В этом ярком, раздражающем свете морщины, бороздившие лицо Зорге,
казались еще более глубокими, и выглядел он сейчас значительно старше
своих сорока двух лет. Зато глаза его сейчас поголубели и молодо глядели
из-под широких бровей. Выражение его лица постоянно менялось - то это было
суровое лицо скифа, то оно становилось вдруг детски добродушным, и тогда
из глаз, только что метавших колючие искры, лучилась мягкая, добрая
теплота.
  Его собеседник Герберт фон Дирксен, педантичный, подтянутый дипломат
старой немецкой школы, отрывисто посасывал сигару, выпуская клубы дыма,
казавшиеся прозрачными в ярком свете.
  - К сожалению, я прикован к креслу, к столу, кабинету, - сказал
Дирксен. - У корреспондента больше возможностей, нежели у дипломата.
  - Я помогу вам, - засмеялся Зорге. - Знаете, если меня убьют в Китае,
я завещаю вам свою коллекцию. Согласны?..
  Фон Дирксен предостерегающе поднял руку:
  - Послушайте, господин Зорге, я не суеверен, но все же на вашем месте
я бы не стал так шутить перед отъездом... Зачем искушать судьбу?
  - Вы отказываетесь? - продолжал шутить Зорге, и в глазах его прыгали
веселые чертики. - В таком случае вы не проиграете, даже если я останусь в
живых! Я подарю вам статуэтку Майтреи. Завтра же привезу ее вам.
  - Я бессилен против такого соблазна, - рассмеялся фон Дирксен. -
Послу нравился этот веселый, непоседливый корреспондент, умевший прекрасно
ориентироваться в сложнейшей политической обстановке. Фон Дирксен не
первый год был в Японии, считал себя сведущим человеком, но всегда охотно
выслушивал мнение франкфуртского корреспондента, энциклопедически
образованного человека.
  - Ну, а что вы скажете о своей поездке? - спросил фон Дирксен.
Беседа, ради которой Зорге приехал к послу, подходила к своей кульминации.
  - Как вы оцениваете обстановку в Китае?
  - Она не удивляет меня, - ответил Зорге. - Во всяком случае,
поведение Японии логично, оно вытекает из всей ее многолетней политики.
  - То есть?
  - Видите ли, за сорок пять лет до русско-японской войны в японском
флоте было только одно паровое судно - прогулочная яхта, которую
английская королева подарила микадо. Да и эта яхта стояла на приколе,
потому что не знали, как управляться с паровым двигателем. А в начале века
Япония располагала мощным современным военно-морским флотом в полторы
сотни вымпелов и водоизмещением почти в триста тысяч тонн! В сравнении с
паровой прогулочной яхтой в четыреста тонн это кое-что значит... Я привык
оперировать фактами.
  - Да, но сейчас близится уже вторая половина нашего века. - Фон
Дирксен сказал так, чтобы подзадорить собеседника. Зорге понял это и
продолжал с нарастающей горячностью:
  - Я хочу сказать, что военный флот строят не для прогулок, хотя
морскому флоту Японии положила начало прогулочная яхта. Подтверждением
этому может служить русско-японская война. Она началась с нападения
японских кораблей на русскую эскадру. Это уже двадцатый век. Не так ли?
Флот, как и японская армия, служит основой политики создания "сферы
сопроцветания Великой Азии". Вспомните: сначала захват Кореи, потом
интервенция в России, оккупация Маньчжурии, теперь война в Китае. Я
глубоко уверен, что японская экспансия не ограничится проникновением в
Китай. Кстати говоря, наше положение там весьма сложно. С одной стороны,
мы сближаемся с японцами, с другой - помогаем Китаю, поставляем оружие Чан
Кайши и держим в китайской армии своих военных советников.
  Фон Дирксен все с большим интересом следил за ходом мыслей своего
экспансивного собеседника. Корреспонденту нельзя отказать в логике, в
политической хватке. Германского посла в Токио давно тревожила ситуация,
которая сложилась на Дальнем Востоке. Фон Дирксен обладал большим
дипломатическим опытом, но в данном случае все еще не решил, как выйти из
сложного, даже щекотливого положения. Теперь многое зависело от того, как
он, фон Дирксен, будет информировать министерство иностранных дел в
Германии. В раздумье посол сказал:
  - На Дальнем Востоке мы продолжаем придерживаться политики
нейтралитета.
  - И держим в Китае наших советников во главе с генералом
Фалькенгаузеном и его штабом! - иронически воскликнул Зорге. Он
остановился перед фон Дирксеном, засунув одну руку в карман, а другой
резко жестикулируя с зажатой в пальцах недокуренной сигаретой. -
Германские советники были нужны, когда Чан Кайши воевал против китайской
Красной армии. А теперь они действуют против Японии. Фалькенгаузену пора
ехать в Берлин. Да, да!.. Это лакированный сапог, а не человек. Пусть
марширует на Унтерден-Линден, здесь ему нечего делать. Иначе они наломают
дров...
  В кабинете немецкого дипломата редко кто позволяя себе такие
выражения. Фон Дирксена несколько шокировала несдержанность Зорге.
  - Если отбросить излишнюю горячность, в ваших словах есть трезвость
суждений, - невозмутимо произнес фон Дирксен, - но отзыв наших военных
советников усилил бы позиции русских. В политике не бывает вакуума.
Русские тотчас же займут освободившиеся места наших военных советников в
китайской армии. Мы окажемся в проигрыше.
  - Русские прежде всего знают, чего они хотят, а мы не знаем, -
возразил Зорге. - Кремль не желает усиления Японии, выступает против ее
агрессивной политики и поэтому кроме советников посылает в Китай своих
добровольцев-летчиков. Это же не секрет!.. У русских позиция ясна.
Вспомните советского генерала Блюхера, главного советника китайской армии,
который отлично знал, чего он хочет в Китае - победы национальных сил. А
мы чего хотим? Может быть, помогать русским? Я этого не понимаю!
Получается, что мы сотрудничаем с Советами в японо-китайском конфликте.
Да, да! Мы оказываемся в одной лодке с большевиками!..
  Зорге зажег погасшую сигарету и зашагал перед фон Диркееном, который
не сводил с него глаз.
  - А Чан Кайши ведет двойную политику, двойную игру. Он ненавидит
коммунистов больше, чем японских империалистов. Японская армия сильнее
китайской. Япония оружием и подкупом победит продажных китайских
генералов. Я не удивлюсь, если она купит и самого Чан Кайши. Что тогда?
  Вы представляете себе, в каком положении окажется Фалькенгаузен и его
сотрудники? Мы не можем рисковать и делить ответственность за поражение
Чан Кайши. Его разгром свалят на германских советников... Фалькенгаузену
нужно уезжать, и немедленно, пока он не сел в лужу и не посадил туда наш
генеральный штаб. Не думаю, чтобы фюрер остался доволен потерей военного
престижа Германии. Тогда полетят головы. Да, да!.. И это будет правильно!
Это тоже надо принимать во внимание... Впрочем, я человек штатский, может
быть, не во всем разбираюсь, но, насколько мне известно, полковник Отт
тоже так думает. А в военных вопросах он куда больший авторитет, чем
кто-либо другой. К тому же он умеет мыслить не только узковоенными
категориями...
  Рихард заговорил уже более спокойно, расхаживая большими шагами по
кабинету.
  - Ну, а что касается нашей политики в Китае, то здесь мы должны
укреплять свои экономические позиции... Япония, господин посол, не посмеет
вытеснить нас из промышленной, торговой, банковской, какой угодно
экономической сферы. Вульгарно выражаясь, мы должны разделить с японцами
китайский рынок. Пока они воюют, надо занимать ключевые позиции в Шанхае,
в Нанкине, во всех районах страны. Делать это надо сейчас, иначе мы
рискуем опоздать на автобус... Вы не согласны со мной, господин фон
Дирксен? В экономике я считаю себя компетентнее, нежели в военных
вопросах, ведь я много лет изучал банковское дело в Китае... Правда,
банкира из меня не получилось, я стал лишь корреспондентом...
  В рассуждениях Зорге была железная логика.
  Совсем не случайно он упомянул в разговоре с фон Дирксеном и фамилию
военного атташе полковника Отта. Зорге начал большую и сложную игру,
которая в случае удачи сулила большие перспективы. Он всячески, где только
возможно, стремился раздувать авторитет военного атташе. За последнее
время в немецкой колонии упорно распространялись слухи о том, что фон
Дирксен покидает свой пост в Токио. Человек, связанный родственными узами
с одним из рурских магнатов, Герберт фон Дирксен пользовался большим
влиянием в германском министерстве иностранных дел. Поговаривали, что
Дирксен станет немецким послом в Лондоне. Зорге подумал: а почему бы
полковнику Отту не занять место фон Дирксена? Сначала эта идея показалась
столь невероятной и дерзкой, что Зорге сразу же отбросил ее. Но потом он
снова и снова возвращался к завладевшей им мысли. Почему не рискнуть? Игра
стоит свеч!.. Он просто задохнулся, прикинув, какие возможности открылись
бы перед ним в случае удачи. А если не выйдет, Рихард ничем не рискует.
  Полковник Эйген Отт считал Зорге своим закадычным другом. Они были
знакомы несколько лет, давно перешли на "ты" и часто вели самые
доверительные разговоры. Зорге подчас снабжал военного атташе такими
материалами, которые он вряд ли мог раздобыть помимо Рихарда. И в компании
за столом Зорге тоже был незаменим...
  Зорге полагал, что продвижение его "приятеля" Отта по иерархической
лестнице могло бы открыть доступ к обширной секретной и пока недоступной
ему информации, поступающей в германское посольство. И еще одно
немаловажное обстоятельство - через нового посла можно было бы как-то
влиять на политические события. Ведь удалось же Рихарду убедить Отта в
необходимости отзыва германских советников из Китая.
  Чем больше Зорге раздумывал над возникшей идеей, тем больше
убеждался, что она вовсе не так уж невыполнима. Перемещение военного
работника на дипломатический пост будет выглядеть как усиление влияния
генеральских кругов в Берлине. Рейхсверовский офицер, годами связанный с
немецкой разведкой, Отт располагает отличными связями в высших военных
кругах рейха. Там его кандидатуру поддержат. Даже советник Гитлера генерал
Кейтель всячески протежирует исполнительному офицеру, кстати сказать
дальнему родственнику супруги военного советника фюрера... Нужно только
очень осторожно подбросить эту мысль, чтобы казалось, будто она сама собой
родилась у того же Дирксена или Кейтеля... Надо всячески рекламировать
Отта.
  В разговоре с фон Дирксеном Зорге очень хотелось спросить о
предстоящих переменах в посольстве, но он удержался. Рихард давно взял за
правило - никого ни о чем не расспрашивать, не проявлять и малейшего
намека на любопытство. С годами, наблюдая людей, он сделал один
немаловажный психологический вывод - люди чаще всего говорят для самих
себя. Это доставляет им удовольствие. Либо они хотят блеснуть своей
осведомленностью, эрудицией, произвести впечатление, либо просто что-то
рассказывают, пр