иядзима любоваться цветущими вишнями,
огромными, как старые сосны. Их вершины сплетались, образуя великолепный
розоватый свод. Здесь, как условились, встретились с гейшами. Молодые
женщины тоже были похожи на цветущие вишни в своих светлых кимоно,
расшитых розовыми цветами. Потом, в праздник лотоса, они наденут белые
кимоно, в сезон ирисов их наряды приобретут лиловые оттенки, затем цвета
хризантем... Такова традиция, соблюдаемая столетиями.
  Вернулись на улицу Нагасаки, когда стало уже темнеть. Здесь всюду:
над входными дверями, на окнах - в керамических вазах стояли вишневые
ветви, еще не успевшие обронить лепестки. Батарея винных бутылок вызвала
веселые возгласы. Щедрость хозяина великолепна! Пили много, бурно
веселились и лишь далеко за полночь начали расходиться.
  Ушли гейши.. Они низко кланялись, касаясь ладонями своих колен, и, по
старинному обычаю, их провожали до ворот с зажженными фонарями. Вот
поднялись и последние гости. Рихард, покачиваясь, вышел их проводить.
Опершись на косяк и беспричинно смеясь, он неуверенно помахал им рукой,
потом вошел в комнату, запер дверь. В квартире оставалось трое - Рихард
Зорге и Вукелич с Одзаки, отставшие от гостей. Как по мановению жезла, все
вдруг отрезвели. Зорге оглядел закоулки дома и, не обнаружив ничего
подозрительного, пригласил всех наверх. Маленький кабинет казался совсем
тесным от множества книжных полок, поставленных вдоль стен. У окна на
письменном столе, подобрав ноги, сидел на лотосе бронзовый Будда.
  - Нам нужно поговорить, - сказал Зорге, - такая возможность вряд ли
скоро представится вновь. - Рихард говорил тихо, будто раздумывая вслух. -
Зачем мы здесь? - спросил он, задумчиво стиснув рукой подбородок, и сам
ответил:
  - Чтобы бороться против войны, против агрессивных планов нацистской
Германии и японских милитаристов, ставших на сторону Гитлера. Это главное.
Мы не враги Японии. Мы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы
помочь отвести вероятность войны между Японией и Советским Союзом. И мы
должны выполнить эту благородную миссию.
  - Вы правы, - взволнованно воскликнул Одзаки, - именно благородную.
Вы правы, и хорошо, что вы сказали эти слова именно сейчас, сегодня, когда
мы начинаем борьбу. Да, мы патриоты, мы не враги Японии! Пусть думают обо
мне что угодно - я чист перед собственной совестью. Вот моя рука!
  Он протянул руку Зорге, и она потонула в большой ладони Рихарда.
Сверху легла рука Вукелича.
  Зорге снова повторил товарищам, чего ждет от их группы Москва. Центр
поручает им выяснить: собирается ли Япония совершить нападение на
Советский Союз на маньчжурской границе? Готовит ли она свои сухопутные и
морские силы для этого? Как складываются отношения между Токио и Берлином
после прихода Гитлера? Какова будет политика Японии по отношению к Китаю,
к Англии, к Соединенным Штатам? Какие тайные силы движут японской
политикой на международной арене, какова роль военной, наиболее агрессивно
настроенной группировки? Переходит ли японская промышленность, вся
экономика на военные рельсы?
  Зорге перечислял задачи, на которые требовалось дать ответ.
  - Но прежде чем отвечать на поставленные вопросы, - сказал он, - мы
должны уяснить себе очень многое. Мы не должны быть только "почтовыми
ящиками", пересыльными пунктами для чьих-то сообщений. Мы сами должны
стать источниками информации, а для этого нам нужно хорошо знать
обстановку, досконально изучить каждую область, которая привлекает наше
внимание.
  Еще раньше Зорге говорил с каждым в отдельности о его работе. Вот
Ходзуми Одзаки - он специалист по Китаю, пользуется популярностью,
уважением, доверием. Это даст ему возможность приблизиться к правящим
кругам Японии. Он должен прежде всего добывать сведения о планах
правительства, планах генерального штаба, военного министра. Конечно, это
неимоверно трудно. Но все же Одзаки, видному обозревателю крупнейшей
газеты, тут легче добиться успеха.
  Мияги должен расширять и поддерживать свои связи с военными кругами,
наблюдать за внутренней жизнью страны, собирать факты, обобщать, делать
выводы.
  Бранко Вукелич уже сумел установить связи с корреспондентами, он
будет собирать информацию от журналистов - англичан, французов,
американцев - о политике западных стран, касающейся дальневосточных
проблем и особенно перспектив советско-японских отношений.
  На себя Зорге брал обязанность изучать связи нацистской Германии с"
японским правительством. Здесь, как в фокусе громадной невидимой линзы,
перекрещивались многие линии международной политики, от этих связей
зависело очень многое.
  Спустя годы, когда выполнено было задание Центра и эта встреча
разведчиков в праздник цветущей вишни стала воспоминанием, Рихард Зорге
писал:
  "Мое изучение Японии не ограничивалось изучением книг и журнальных
статей. Прежде всего я должен упомянуть о моих встречах с Одзаки и Мияги,
которые состояли не только в передаче и обсуждении тех или иных сведений.
Часто какая-нибудь реальная и непосредственная проблема, казавшаяся мне
Довольно трудной, представала в совершенно ином свете в результате удачно
подсказанной аналогии, сходного явления, развивающегося в другой стране,
или же уводила русло беседы в глубины японской истории. Мои встречи с
Одзаки были просто бесценными в этом плане из-за его необычайно широкой
эрудиции как в японской, так и всеобщей истории и политике. В результате
именно с его помощью я получил ясное представление об исключительной и
своеобразной роли военной верхушки в управлении государством или природе
"Генро" - Тайного совета государственных деятелей при императоре, который
хотя и не был предусмотрен в конституции, но на деле являлся наиболее
влиятельным политическим органом Японии...
  Никогда не смог бы я понять и японского искусства без Мияги. Наши
встречи часто проходили на выставках и в музеях, и мы не видели ничего
необычного в том, что обсуждение тех или иных вопросов нашей
разведывательной работы или текущих политических событий отодвигалось на
второй план экскурсами в область японского или китайского искусства...
  Изучение страны имело немаловажное значение для моего положения как
журналиста, так как без этих знаний мне было бы трудно подняться над
уровнем среднего немецкого корреспондента, который считался не особенно
высоким. Они позволили мне добиться того, что в Германии меня признали
лучшим корреспондентом по Японии. Редакция "Франкфурте? цайтунг", в штате
которой я числился, часто хвалила меня за то, что мои статьи поднимали ее
международный престиж. Именно благодаря моему солидному положению как
журналиста германский МИД предложил мне высокую официальную должность
пресс-атташе... Вместе с тем моя журналистская слава влекла за собой
бесчисленные просьбы о статьях от различных немецких периодических
изданий, а "Франкфурте? цайтунг" и "Геополитика" настаивали, чтобы я как
можно быстрее написал книгу о Японии..."
Все это Зорге написал позже, а тогда весной 1934 года все его помыслы
были направлены на организацию своей группы. Политическая обстановка все
усложнялась, и время не ждало.
  В стране совершенно отчетливо проступали фашистские тенденции.
Военщина рвалась к власти. Военный министр Араки потребовал от кабинета,
чтобы вся государственная политика определялась правительством с участием
военных кругов.
  Это требование военщины Зорге связывал с другими явлениями, фактами.
В минувшем году военные расходы в государственном бюджете так возросли,
что пришлось исключить статьи экономической помощи разоренной японской
деревне. В бюджете следующего года почти половина расходов Отводилась на
военные нужды. Морской флот и сухопутная армия требовали все новых
ассигнований.
  Рихард знал, что это такое - военный бюджет. Пушки делают для того,
чтобы они стреляли. Куда они будут стрелять? В гитлеровской Германии
готовят военную машину, кричат, что пушки нужнее масла.
  Военное министерство Японии издало брошюру, которая начиналась
словами: "Война является отцом созидания и матерью культуры..."
Все это настораживало, требовало дополнительных исследований,
изучения, тщательного анализа. Тем более что генерал Араки открыто заявил
на совещании губернаторов:
  "В проведении государственной политики Япония неизбежно должна
столкнуться с Советским Союзом, поэтому Японии необходимо овладеть
территориями Приморья, Забайкалья, Сибири..."
Эти слова стали известны Зорге.
  Не менее цинично Араки написал в "Кайдзо" - в военном журнале:
  "Монголия должна быть Монголией Востока... Вероятно даже, при
распространении принципа "кондо" - императорского пути, монгольская
проблема станет гораздо большим препятствием, нежели проблема Маньчжурии.
Однако, коль скоро могут появиться враги императорского пути, здесь
необходимо ясно и прямо изложить наши позиции: нам надо отбросить этих
врагов, кто бы они ни были".
  Статья называлась "Миссия Японии в эпоху Сева". Сева - эпоха
царствования современного императора Хирохито.
  Уйдя с поста военного министра, генерал Араки через некоторое время
стал министром просвещения. К руководству наукой, культурой пришли
солдафоны. Началось преследование интеллигенции. Уволили профессора
Такикава из Киотского университета. В знак протеста вместе с ним ушли
сорок профессоров, доцентов, преподавателей. Но это ничего не изменило.
  Зорге знал, к чему приводит наступление против интеллигенции, против
рабочих организаций. В Германии тоже всем жанрам литературы предпочитали
военные уставы. Было совершенно ясно: военизация страны принимала
угрожающие масштабы.
  От военных не отставали и дипломаты. В те дни на стол министра
иностранных дел Японии лег меморандум Сиратори - сторонника решительных
действий. В нем говорилось:
  "Сама судьба решила, что славяне и раса ямато должны бороться друг с
другом за главенство на азиатском материке. Советская Россия должна
разоружить Владивосток, вывести свои войска из Внешней Монголии, не
оставив ни одного солдата в районе Байкала. Это должно быть нашим
минимальным требованием. Сюда же включается передача нам Северного
Сахалина по умеренной цене. В будущем надо иметь в виду также покупку
приморских областей, Сибири. Эти требования должны быть осуществлены со
всей решительностью. Сейчас остро ощущается необходимость решений со
стороны кабинета относительно великих целей нашей дипломатии. Эта цель -
решительный разрыв отношений с Советским Союзом".
  Министр Арита, которому было адресовано это письмо, был полностью
согласен с мнением Сиратори.
  Япония шла к войне. Усилилась активность кемпейтай. Японские
контрразведчики стремились сохранить в глубокой тайне все, что было
связано с подготовкой к войне. Уничтожали всякого, кто пытался дерзнуть
приподнять завесу над государственными тайнами.
  Вот почему в праздник цветущей вишни Зорге подробно говорил со своими
друзьями о конспирации. Это было одним из главных условий успешной работы.
Еще в Москве разработали конспиративную сторону дела: прежде всего
участники группы ничем не должны вызывать подозрений в своей повседневной
жизни, в быту, в работе. Чтобы не привлечь внимания агентов кемпейтай, они
не должны поддерживать никаких контактов с японскими коммунистами. Все
записи могут вестись только на английском языке и уничтожаться немедленно,
как только в них отпадет надобность. Каждый из четверки сам подберет себе
нужных людей, но эти люди ничего не должны знать о руководящей четверке...
  Благодаря строгой конспирации, дисциплине, которая неизменно
соблюдалась участниками организации, японская контрразведка долгие годы
была бессильна обнаружить ее.
  Связь с Центром, естественно, лежала на самом Зорге. В
радиопередачах, переписке упоминались только клички и никогда - настоящие
имена.
  Организацией радиосвязи Зорге пока был недоволен. Технические
неполадки часто нарушали ее, и накопленные материалы приходилось
отправлять курьерами через Шанхай, Гонконг, что создавало дополнительный
риск. Возможно, нарушения связи объяснялись тем, что радист еще не привык
к этой сложной работе, и Рихард все чаще вспоминал Макса Клаузена, своего
шанхайского радиста, с которым они долго работали вместе в Китае.
  ...Ночь была на исходе, а трое разведчиков все еще продолжали свой
разговор.
  - Я согласен с доктором Зорге, - сказал Одзаки, - мы должны сочетать
конспирацию со знанием дела и умением анализировать. Нам нужно рисовое
зерно, очищенное от половы. У людей, занимающих высокие посты, не должно
возникать ни малейшего подозрения, что мы хотим что-нибудь выпытать у них.
Наоборот, если создать впечатление, что знаешь гораздо больше, чем
собеседник, он сам расскажет все, что знает. Это старый журналистский
прием, но ведь журналисты тоже порой добывают информацию, как разведчики.
  Я проверил это на своем опыте, - продолжал Одзаки, - ко мне
обращаются за консультацией по китайским проблемам, я отвечаю, высказываю
свое мнение и при этом сам получаю очень много интересных сведений...
  Зорге согласился с Одзаки. Наконец как будто все вопросы были
обсуждены. Каждый знал, что ему делать...
  Прошло еще несколько месяцев, наступило лето, знойное токийское лето,
его не каждому европейцу по силам выдержать. Но Зорге оставался в городе.
Лишь несколько раз выбирался он на берег моря к Отту, который поселился с
семьей на взморье в селении Акия, километрах в сорока от Токио. Рядом
находилась запретная зона, интересовавшая Зорге.
  Эйген Отт всего несколько недель назад вернулся в Токио из Германии,
приехал окрыленный успехом, обласканный Гитлером. Его отчет признали
удачным. Отто назначили на должность военного атташе, а вскоре ему было
присвоено звание полковника. Было много поздравительных телеграмм, в том
числе от советника Гитлера Иодля, фон Бока, Кейтеля и других генералов.
Теперь Эйген Отт круто пошел в гору. К его карьере негласно был причастен
Зорге - без него артиллерийский офицер, заброшенный случаем в японские
казармы Нагоя, конечно, не смог бы представить такой отчет, не смог бы
выйти "в люди". Отт помнил об этом и был глубоко признателен Зорге. Эйген
и Рихард становились все большими друзьями.
  Как-то утром они пошли на прогулку. Отт попросил Зорге захватить с
собой "лейку". Бродили долго и как-то незаметно оказались в запретной
зоне. Много снимали. Зорге перезарядил "лейку", сунув в карман заснятую
пленку, собирался снимать еще - редко ведь выпадает такая удача, - как
вдруг на дороге со стороны Акия появились два жандарма и с ними человек в
штатском.
  - Кажется, мы с тобой попадем в неприятное положение, - сказал Зорге,
который первым заметил жандармов, вышедших из-за пригорка.
  Засвечивать пленку на глазах у шпика было рискованно - это сразу
вызвало бы подозрение, но и оставлять такие кадры, чтобы их проявили в
полиции, тоже невозможно.
  Жандармы приближались.
  - Послушай, - небрежно сказал Зорге, - у тебя ведь дипломатический
иммунитет, положи в карман мою пленку и аппарат тоже, иначе не избежать
осложнений...
  Незаметно он передал Отту заснятую кассету и аппарат.
  - Предъявите документы, - потребовал человек в штатском.
  Зорге кивнул на Эйгена Отта. Тот показал свой дипломатический
паспорт. Штатский внимательно прочитал, заулыбался и возвратил.
  - Ваш паспорт, - повернулся он к Зорге.
  - Он со мной, сотрудник посольства, - ответил за Рихарда Отт. -
..Можете идти. Жандармы ушли.
  - Слушай, Эйген, - захохотал Зорге, - да я за тобой, как за каменной
стеной!.. Ты меня выручил!..
  - Так это же моя вина, - возразил Отт. - В самом деле, пришлось бы
тебе объясняться в полиции... А теперь пошли обедать.
  Военный атташе и не предполагал, от каких неприятностей он избавил
руководителя советской разведки в Японии...
  Вечером, когда они играли на веранде в шахматы, полковник сказал:
  - А ты и не представляешь, Рихард, какой я тебе приготовил сюрприз!
Завтра обязательно приезжай в посольство к пяти часам. Больше ничего не
скажу... Останешься доволен!
  ...В Академии японского генерального штаба, где шел прием по случаю
выпуска нового отряда штабных офицеров, собрался цвет императорской армии.
Кроме офицеров-выпускников, которые держались несколько скованно и по
привычке еще робели перед своими учителями, сюда приехали старые генералы,
помнившие корейскую войну, русско-японскую кампанию, интервенцию в
Сибири... Те, что помоложе, обеспечивали "мукденский инцидент",
продвигались во главе своих войск к границам Монголии, высаживались с
десантами в Китае, располагались на Хейлунцзяне - на Амуре вдоль советских
границ. Молодые и пожилые военные были одинаково самоуверенны. Все они
вступили на императорский путь - "кондо", путь завоеваний далеких и
близких земель.
  Знающим древнюю книгу "Ниппонсеки" - историю Японии - известен
рескрипт императора Дзимму, жившего больше тысячи лет назад: "Накроем весь
мир одной крышей и сделаем его нашим домом". По-японски это звучало весьма
лаконично: "Хакко Итио". Таков был завет божественного предка нации Ямато,
населяющей Страну восходящего солнца.
  Как раз об этом и рассказывал в машине Рихард Зорге Эйгену Отту по
пути на прием в Академию генерального штаба. Среди приглашенных было
всего, несколько штатских, и среди них доктор Зорге. Об этом постарался
полковник Отт, который приобретал все больший вес в Токио.
  В академии собралось много военных, снискавших честь получить
приглашение. Оставив в гардеробе свои мечи и фуражки, они проходили в
конференц-зал и прежде всего кланялись портрету императора, изображенному
на троне, в парадной одежде.
  Когда входили в конференц-зал, Отт шепнул Рихарду:
  - Сегодня я покажу тебе много интересного, только не отставай...
  Гостей принимал начальник академии, совсем уже дряхлый генерал с
лентой через плечо, увешанный орденами. Но и другие генералы не были
обойдены вниманием императора - орденов на всех было великое множество.
  Полковник Отт и Рихард Зорге выделялись среди собравшихся своим
ростом, каждый из них был на голову выше любого японского генерала.
Церемонно раскланиваясь, они пробирались вперед, лавируя между группами
военных. Подобострастный майор-порученец вел за собой полковника Отта,
чтобы проводить и представить прибывшему на прием военному министру,
сменившему генерала Араки. Здесь стояли начальник генерального штаба,
военные советники, члены императорского военного совета, командующий
флотом, его начальник штаба... Поклоны, улыбки, рукопожатия...
  Майор-порученец куда-то исчез, и полковник Отт с доктором Зорге были
предоставлены самим себе. Отт называл Зорге имена генералов. Некоторых из
них Рихард уже знал, о других слышал, но многие были ему неизвестны.
  - Генерал Тодзио, - Отт незаметно указал на крупнолобого генерала с
коротко подстриженными усами. - Представляет наиболее решительную группу
военных...
  Командующий Квантунской армией генерал Хондзио... Говорят, получил
повышение, будет императорским адъютантом...
  Это настоятель синтоистских общин в Маньчжурии генерал Ходзимото, -
указал Отт на военного, который прошел мимо. - Кроме того, он еще
начальник полиции Квантунской армии...
  Вот принц Асаки, женат на дочери императора Мейджи...
  А это генерал Доихара... Подойдем...
  Так вот он каков, генерал Доихара Кендзи, - Рихард знал многое о нем
- крупнейший японский разведчик, которого называют дальневосточным
Лоуренсом. Сейчас он управлял японской разведывательной службой на
континенте. Это был коротко, под машинку, остриженный невысокий человек, с
очень широким лбом и большими ушами. Нос луковицей - узкий у переносицы и
очень широкий книзу. На груди ордена "Священного сокровища" всех степеней,
ордена "Тигра", "Золотого коршуна", "Двойных лучей восходящего солнца",
какие-то еще...
  "Да, разведка у них в почете..." - мелькнуло в голове Зорге. С
помощью Отта он оказался в самой гуще японской военной касты. Вот они -
хранители военных тайн, заговоров, которые он, Рихард Зорге, обязан
раскрыть. Если бы только ему удалось это сделать!
  Поздоровавшись, Доихара спросил по-нем