похлопал себя по толстому  пузу.  -  Уж  больно  легкая  нынче
жизнь. Современные удобства - коварная западня. Из-за  них  слабеют  глазные
мышцы, и повинно в этом телевидение. Мы пялимся на экран, и глазным  яблокам
не хватает движения. В итоге падает зрение, а это уже трагедия. Но Бриджит -
прекрасное средство профилактики  такого  рода  недугов.  -  Питер  блаженно
вздохнул. - Однако чем могу служить? Ума не приложу, с какой стати вы решили
навестить меня. Вот если бы вы пришли к Бриджит, тогда понятно. Но я-то  вам
зачем?
   - Затем, что вы были лечащим врачом Карен, - ответил я.
   - Совершенно верно, совершенно верно. - Питер схватил крысу и посадил  ее
в крошечную клетку, после чего оглядел ряд клеток побольше в поисках другого
подопытного животного. - Чертовы девицы. Сколько  раз  говорил  им,  что  на
краске для волос не разоришься, а они знай себе жадничают: положат  мазочек,
и все. Ага! - Его рука молниеносно метнулась вперед и ухватила крысу.  -  Мы
берем только тех, у которых окрашены хвосты, - объяснил мне Питер,  поднимая
зверюшку повыше, чтобы я мог разглядеть лиловое пятнышко  на  хвосте.  -  Им
вчера ввели гормон паращитовидной железы, и теперь,  как  сие  ни  печально,
меченые крысы должны встретиться с Создателем. Вы умеете умерщвлять крыс?
   - С горем пополам.
   - Не согласитесь помочь? Уж больно я не люблю убивать животных.
   - Нет, благодарю покорно.
   Питер вздохнул:
   - Так я и думал. Ну что ж, поговорим  о  Карен.  Да,  я  был  ее  лечащим
врачом. Что вы хотите от меня услышать?
   Похоже, он не собирался ничего скрывать и враждовать со мной.
   - Не обращалась ли она к вам в  середине  лета  в  связи  с  каким-нибудь
несчастным случаем?
   - Несчастным случаем? Нет.
   Открылась дверь, и вошли лаборантки во главе с Бриджит. Все были  хороши,
как на подбор. Не знаю уж, случайно так получилось или нет, но одна  из  них
была блондинкой, другая брюнеткой, а третья - рыжей. Они  выстроились  перед
Питером, и  он  по  очереди  оделил  каждую  отеческой  улыбкой,  как  будто
готовился к раздаче подарков.
   - Сегодня у нас шесть штук, - объявил он. - Потом можете отправляться  по
домам. Инструменты для препарирования готовы?
   - Да, - доложила Бриджит, указывая на длинный стол, возле которого стояли
три кресла. Перед каждым лежали пробковая  подушка  с  булавками,  пинцет  и
скальпель, стоял лоток со льдом.
   - Как там мешалка?
   - Все готово, - ответила другая лаборантка.
   - Хорошо, тогда приступим, - распорядился Питер.
   Девушки расселись за столом, Рэнделл повернулся ко мне.
   -  Наверное,  придется  самому,  -  объявил  он.  -  Ненавижу  это  дело.
Когда-нибудь я начну так жалеть зверюшек, что  у  меня  задрожат  руки  и  я
отхвачу себе пальцы, пытаясь обезглавить очередную крысу.
   - Чем вы их приканчиваете?
   - О, это долгая история, - Питер усмехнулся. - Перед вами -  сердобольный
крысоубийца, истинный знаток. Я уже все перепробовал - хлороформом  усыплял,
шеи сворачивал, душил. Применял даже ту  маленькую  гильотину,  которая  так
нравится британцам. Приятель  прислал  из  Лондона.  Говорил,  надежная,  но
оказалось, что механизм забивается шерстью.  Поэтому  я  решил  вернуться  к
древнему способу, - он взял крысу и принялся задумчиво  разглядывать  ее.  -
Мясницкий резак.
   - Вы шутите.
   - Я понимаю, что это  звучит  мерзко.  И  выглядит  не  лучше.  Но  более
надежного способа не существует. Дело в том,  что  их  надо  умерщвлять  как
можно быстрее. Это одно из условий, обеспечивающих успех опыта.
   Питер понес крысу к раковине, возле которой  стояла  здоровенная  колода.
Привязав к ней крысу, он  положил  в  раковину  парафиновую  подушку,  затем
подошел к шкафу и достал  тяжелый  мясницкий  секач  с  коротким  лезвием  и
крепкой деревянной рукояткой.
   - Эти штуковины продаются на складах химических реактивов, - сообщил  мне
Питер. - Но они то и дело тупятся: слишком мягкая  сталь.  Поэтому  я  купил
старый нож у одного мясника, и он оказался превосходного качества.
   Он проворно  поправил  лезвие  на  оселке  и  при  помощи  клочка  бумаги
проверил, достаточно ли оно остро. Нож легко рассек лист пополам.
   В этот миг зазвонил телефон, и Бриджит со  всех  ног  бросилась  к  нему.
Остальные девушки расслабились, явно радуясь отсрочке процедуры. Да и самому
Питеру, кажется, тоже полегчало.
   - Это из бюро проката, - сообщила Бриджит. - Они готовы пригнать машину.
   - Хорошо, - отозвался Питер. - Пусть оставят ее на стоянке и сунут  ключи
за солнцезащитный козырек.
   Пока Бриджит передавала эти указания, Питер сказал мне:
   - Вот же досада. Мою машину угнали.
   - Угнали?
   - Да. Вчера. Ужасно неприятно.
   - Что за машина? - спросил я.
   - Маленький "Мерседес", седан. Изрядно побитый, но  я  очень  любил  его.
Будь моя воля, я бы наказывал угонщиков так же, как похитителей людей.
   - Вы заявили в полицию?
   - Да, - передернув плечами, ответил он. - Хотя что толку?
   Бриджит положила трубку и снова уселась за стол. Питер со вздохом  взялся
за нож и сказал:
   - Ну ладно, пора за работу.
   Он схватил крысу за  хвост.  Зверек  распластался  на  колоде  в  тщетной
попытке  удрать,  и  Питер  молниеносным  движением  отсек   крысе   голову.
Послышалось громкое "хрясь!",  и  лезвие  резака  вошло  в  дерево.  Девушки
старательно отводили глаза. Я посмотрел на них,  потом  опять  на  Питера  и
увидел, как в его руке судорожно  бьется  обезглавленная  тушка.  Он  держал
крысу над раковиной, выпуская кровь. Через несколько минут Питер  повернулся
и положил останки животного на пробковую подушку перед Бриджит.
   - Первая, - коротко бросил  он,  после  чего  вернулся  к  колоде,  сунул
отсеченную голову в бумажный мешок и взялся за следующую крысу.
   Я наблюдал за Бриджит.  Быстрыми  заученными  движениями  она  пришпилила
лежащую навзничь крысиную тушку к подкладке,  после  чего  срезала  шкуру  и
мышечную ткань с лапок. Затем она отделила лапки от туловища и бросила их  в
лоток со льдом.
   - Мы тут одержали маленькую победу, - вещал тем временем Питер, возясь  с
очередной крысой. - Нам удалось впервые вывести  живые  костные  культуры  и
добиться, чтобы костная ткань не отмирала трое суток.  Труднее  всего  взять
кость у животного и поместить в автоклав, прежде чем погибнут клетки. Но  мы
стали виртуозами в этом деле.
   - На чем вы специализируетесь?
   - Обмен кальция. В частности, его связь с гормоном паращитовидной  железы
и тайрокальцитонином. Я хочу  узнать,  каким  образом  эти  гормоны  выводят
кальций из костей.
   Гормон паращитовидной железы  -  малоизученное  вещество,  вырабатываемое
четырьмя крошечными железками, соединенными со щитовидкой. Об  этом  гормоне
известно лишь, что он, похоже, управляет уровнем содержания кальция в крови.
А за этим уровнем организм следит гораздо строже, чем, скажем,  за  глюкозой
или жирными кислотами. Кальций в крови обеспечивает работу нервной системы и
нормальное сокращение мышц. И теоретики пришли к выводу, что он  поглощается
костной тканью и выделяется из нее по мере надобности. Если в крови  слишком
много кальция, он откладывается в костях,  как  в  хранилище.  Если  слишком
мало, организм вытягивает его из костной ткани и восполняет  недостаток.  Но
постичь механику этого процесса никому пока не удалось.
   - Главное - это время, - рассказывал Питер. - Однажды я  поставил  весьма
занятный опыт. Взял собаку и посадил  ее  на  искусственное  кровообращение.
Скачал кровь, обработал химикалиями, чтобы  убрать  весь  кальций,  и  опять
запустил в сосуды. Я проделывал это часами, высасывал из твари  чуть  ли  не
килограммы  кальция,  но  его  уровень   в   крови   оставался   нормальным.
Восстанавливался в мгновение ока. Собачий организм очень  быстро  перемещает
кальций из костей в кровь.
   Лезвие резака снова с глухим стуком упало на колоду.  Крыса  дернулась  и
застыла. Питер вручил ее второй лаборантке.
   - Все это не на шутку разочаровало меня, - продолжал Питер. -  Сохранение
и высвобождение кальция. Конечно, легко  сказать,  что  организм  складирует
кальций в костях и извлекает его  оттуда  по  мере  необходимости.  Но  ведь
костная ткань имеет кристаллическое строение, она очень тверда и  прочна.  И
вот выясняется, что ее можно создать и превратить в порошок за какую-то долю
секунды. - Он запустил руку в клетку и вытащил  еще  одну  крысу  с  лиловой
отметиной на хвосте. - Поэтому я решил соорудить систему  in-vitro  и  с  ее
помощью хорошенько изучить  костную  ткань.  Никто  не  верил,  что  у  меня
получится. Костный метаболизм - слишком медленный  процесс,  его  невозможно
отследить, утверждали эти скептики. Но  я  сумел.  Угробив  несколько  сотен
крыс. - Питер вздохнул. - И если эти твари когда-нибудь завоюют земной  шар,
они будут судить меня как военного преступника.
   С этими словами он положил на колоду очередную крысу.
   - Знаете, я всегда мечтал найти девушку, которая убивала бы их для  меня.
Мне была нужна невозмутимая и хладнокровная немка с  крепкими  нервами.  Или
какая-нибудь садистка. Но поиски оказались тщетными. Все они,  -  он  кивком
указал на трех девиц за столом, - согласились работать со мной, только когда
я поклялся, что им не придется убивать животных.
   - И давно вы ведете эти исследования? - спросил я.
   - Да уж восьмой год. Поначалу двигался черепашьими  темпами,  работал  по
полдня в  неделю.  Потом  стал  проводить  здесь  вторники.  Довольно  скоро
прибавились  и  четверги.  И  выходные  тоже.  Пришлось  ужать  практику  до
минимума. Эти исследования для меня что тот наркотик.
   - Неужели так нравится?
   -  Это  просто  блаженство.  Игра.  Долгая   и   увлекательнейшая   игра.
Головоломка, которую  еще  никто  не  решил.  Но  надо  быть  начеку,  иначе
превратишься в одержимого. На биохимическом факультете есть такие.  Работают
больше любого практикующего врача. На износ. Но со мной такого не случится.
   - Откуда вы знаете?
   - Дело в том, что, как только я замечаю  первые  симптомы  одержимости  -
желание  работать  сутки  напролет,  сидеть  в  лаборатории  до  полуночи  и
возвращаться сюда в пять утра, я говорю себе: это  всего  лишь  игра.  Игра,
игра, игра. И помогает, я успокаиваюсь.
   Тяжелый тесак отправил на тот свет третью крысу.
   - Ну вот, - сказал Питер. - Полпути пройдено. - Он почесал свой  дородный
живот. - Но что это мы все обо мне да обо мне. Давайте поговорим о вас.
   - Меня интересует Карен.
   - Хмм... И, кажется, какой-то несчастный  случай?  Не  припоминаю  ничего
такого.
   - Прошлым летом ее направили на рентген головы. Зачем?
   - Ах, это! - Питер любовно погладил очередную  жертву  и  положил  ее  на
колоду. - Карен есть Карен. Вернее, была.
   - То есть?
   - Однажды она явилась ко мне  в  кабинет  и  сказала:  я  слепну.  Помню,
девочка была очень встревожена, аж задыхалась от волнения.  Она  это  умела.
Чего вы хотите от шестнадцатилетней девчонки? Сказала, что стала хуже видеть
и, как следствие, хуже играть в теннис. Потребовала, чтобы  я  ей  помог.  Я
взял кровь на анализ. Эта процедура всегда производит  на  них  впечатление.
Проверил давление, прослушал. Короче, сделал  вид,  что  провожу  тщательный
осмотр.
   - И направили ее на рентген?
   - Да. Это входило в курс лечения.
   - Я вас не понимаю.
   - Все ее беды были чисто  психосоматического  свойства,  -  объяснил  мне
Питер.  -  Как  и  у  девяноста  процентов  моих  пациенток.  Ну,  случается
какая-нибудь мелкая неприятность вроде проигрыша  в  теннис,  и  -  бах:  "Я
больна!" Приходит такая "больная"  к  врачу.  Врач  не  находит  ни  единого
отклонения. Но пациентке этого мало, и она бежит к другому специалисту, а от
него - к третьему, и так далее, пока какой-нибудь умный эскулап не похлопает
ее по руке и не скажет: да, вы действительно  тяжело  больны.  -  Он  громко
захохотал.
   - Значит, все эти анализы и снимки были для отвода глаз?
   - В основном - да, хотя и не совсем, - ответил Питер. -  Я  убежден,  что
лучше  перестраховаться  и  осмотреть  человека,  жалующегося  на  ухудшение
зрения. Исследовал глазное дно, оно оказалось в норме. Проверил поле зрения.
Тоже норма. Но Карен сказала, что видит то лучше, то хуже. Тогда-то я и взял
кровь на анализ. И направил Карен к  эндокринологу,  а  потом  -  на  анализ
уровня гормонов. Все было в норме. Ну и снимки черепа сделали. Тоже  никаких
отклонений. Впрочем, вы их, наверное, уже видели.
   - Да, - подтвердил я и закурил сигарету, наблюдая, как  гибнет  очередная
крыса.
   - Ну, так сопоставьте все эти данные.  Девушка  хоть  и  юная,  но  всяко
бывает.  Ухудшение  зрения,  головные  боли,  небольшое   увеличение   веса,
сонливость. Вполне вероятно, что у нее была ослаблена  функция  гипофиза,  и
это подействовало на зрительный нерв.
   - Вы говорите об опухоли на гипофизе?
   - Такое не  исключено.  Я  рассчитывал,  что  анализы  покажут,  ослаблен
гипофиз или нет. Если у нее и впрямь было что-то  серьезное,  рентгенограмма
черепа могла помочь поставить  диагноз.  Но  все  пробы  дали  отрицательный
результат. Недуги Карен существовали только в ее воображении.
   - Вы уверены?
   - Да.
   - В лаборатории могли напутать.
   - Могли, но я это предвидел  и  намеревался  направить  ее  на  повторные
анализы.
   - Почему же не направили?
   - Потому что Карен больше не приходила, - ответил Питер.  -  В  том-то  и
суть. Такой уж она была  человек.  То  бьется  в  истерике  и  говорит,  что
слепнет, то не приходит на прием, хотя медсестра записала  ее  на  следующую
неделю. Оказывается,  Карен  в  тот  день  играла  в  теннис  и  предавалась
всевозможным удовольствиям. Нет, все ее болячки были чистой выдумкой.
   - Какой у нее был цикл?
   - Когда Карен пришла ко мне, нарушений не было. Но если  она  погибла  на
пятом месяце, значит, забеременела как раз в те дни, когда я осматривал ее.
   - И все-таки она не пришла на повторный осмотр?
   - Нет. У нее же ветер был в голове.
   Питер прикончил последнюю, шестую крысу. Лаборантки трудились не покладая
рук. Собрав тушки зверьков, Питер сложил их в бумажный пакет и выбросил  его
в корзину для мусора.
   - Ну вот, наконец-то, - пробормотал он и принялся энергично мыть руки.
   - Что ж, спасибо, - сказал я.
   - Не за что. - Он вытер руки бумажной салфеткой  и  вдруг  застыл,  будто
истукан. - Полагаю, я должен сделать какое-то заявление, коль скоро она была
моей племянницей и пациенткой?
   Я не ответил.
   - Если Джей Ди узнает о нашей  беседе,  то  никогда  в  жизни  не  станет
разговаривать  со  мной.  Постарайтесь  не  забыть  об  этом,  когда  будете
расспрашивать еще кого-нибудь.
   - Хорошо, постараюсь, - пообещал я.
   - Я не знаю, что у вас на уме, да и знать не хочу, - продолжал  Питер.  -
Вы всегда казались мне человеком разумным и толковым,  а  стало  быть,  вами
движет не праздное любопытство.
   Я не понимал, куда он клонит, и не нашелся с ответом. Питер пришел мне на
выручку:
   - Мой брат утратил ясность рассудка и способность мыслить трезво.  Сейчас
у него приступ паранойи,  и  лучше  не  приставать  к  нему  с  расспросами.
Насколько я понял, вы были на вскрытии?
   - Совершенно верно.
   - Какое они сделали заключение?
   - На основании визуального осмотра трудно сказать наверняка, - ответил я.
- Пока никакой ясности.
   - А мазки?
   - Я их еще не видел.
   - Какое у вас сложилось впечатление?
   Я заколебался, но все-таки решил, что темнить не стоит: откровенность  за
откровенность.
   - По-моему, Карен не была беременна.
   - Хмм... - Питер снова почесал живот, потом протянул мне  руку.  -  Очень
занятно, - сказал он.
   8
   У бордюра  возле  моего  дома  стояла  здоровенная  патрульная  машина  с
включенной мигалкой. Коротко остриженный  и  все  такой  же  крутой  на  вид
капитан Питерсон, привалившись к крылу, наблюдал, как я подъезжаю и  торможу
на дорожке к гаражу.
   Я  вылез  из  машины  и  окинул  взглядом  соседние  дома.  Их  обитатели
сгрудились у окон, привлеченные мерцанием маячка.
   - Надеюсь, вам не пришлось долго ждать, - сказал я Питерсону.
   - Нет, - с ухмылочкой ответил он. - Я только  что  подъехал.  Постучал  в
дверь, но ваша супруга сказала, что вы еще  не  вернулись,  вот  я  и  решил
подождать снаружи.
   По его невозмутимой самодовольной физиономии пробегали красные  блики  от
маячка. Я прекрасно понимал, что капитан не выключил его  специально,  чтобы
досадить мне.
   - Вы по делу?
   Питерсон поерзал и опять привалился к машине.
   - Вообще-то да. На вас поступила жалоба, доктор Берри.
   - Правда? От кого же?
   - От доктора Рэнделла.
   - Что еще за жалоба? - с невинным видом осведомился я.
   - Похоже, вы приставали  к  членам  его  семьи.  К  сыну.  Жене.  Даже  к
однокурсницам его дочери.
   - Приставал?
   - Так он мне сообщил, - тщательно подбирая слова, ответил Питерсон.
   - И что вы ему сказали?
   - Сказал, что разберусь.
   - И вот вы здесь.
   Он кивнул и тускло улыбнулся.
   Мигалка начинала действовать на нервы. В  конце  квартала  посреди  улицы
остановились двое мальчишек и принялись молча пялиться на нас.
   - Я что, нарушил закон? - спросил я.
   - Это еще предстоит выяснить.
   - Если я нарушил закон, доктор Рэнделл может обратиться в суд.  Он  может
пойти туда, если убежден, что в состоянии представить доказательства ущерба,
понесенного им  в  результате  якобы  совершенных  мною  действий.  Ему  это
известно, вам тоже. - Я улыбнулся Питерсону еще более гаденько, чем он  мне.
- Как, впрочем, и вашему покорному слуге.
   - Может быть, поедем в участок и обсудим это?
   Я покачал головой:
   - Мне недосуг.
   - Я ведь могу задержать вас для допроса.
   - Да, - ответил я. - Но это неразумно.
   - А может, и вполне разумно.
   - Сомневаюсь. Я - частное лицо и действую в рамках прав,  предоставленных
законом всем гражданам. Я никому не навязывался, никому  не  угрожал.  Любой
человек, который не хотел говорить со мной, мог этого не делать.
   - Вы нарушили границы частных владений, вторглись в жилище Рэнделлов.
   - Это произошло случайно. Я заблудился и решил спросить дорогу. Рядом был
большой  дом,  настолько  огромный,  что  я,  разумеется,  принял   его   за
учреждение. Мне и в голову не пришло, что там живут люди.
   - Учреждение, говорите?
   - Да. К примеру, сиротский приют. Или дом престарелых. Вот я и  подъехал,
чтобы узнать, как мне попасть, куда нужно. Представьте себе  мое  изумление,
когда я совершенно случайно...
   - Случайно?
   - А вы можете доказать обратное?
   Питерсон добродушно хмыкнул. Получилось вполне достоверно.
   - Хитрец. Большой хитрец.
   - Едва ли, - ответил я. - Кстати, почему бы вам не погасить эту мигалку и
не прекратить привлекать всеобщее внимание? Я ведь тоже могу подать жалобу и
заявить, что полиция не дает мне проходу. Пошлю ее  начальнику  полицейского
управления, в окружную прокуратуру и мэрию.
   Он лениво протянул руку к приборному щитку и выключил  маячок.  Противное
мигание прекратилось.
   - Когда-нибудь, - сказал Питерсон, - все это выйдет вам боком.
   - Воистину, - согласился я. - Мне или кому-нибудь другому.
   Капитан почесал тыльную сторону ладони, как тогда, в участке.
   - Иногда я теряюсь и не знаю, кто вы такой - честный человек или  круглый
дурак.
   - Может, и то, и другое.
   Питерсон задумчиво кивнул.
   - Возможно. - Распахнув дверцу машины, он скользнул за руль, а я вошел  в
дом. Закрывая за собой дверь, я услышал, как патрульная машина  тронулась  с
места.
   9
   Мне не очень хотелось тащиться  на  вечеринку  с  коктейлями,  но  Джудит
настояла на своем. По пути в Кембридж она спросила:
   - Чего он хотел?
   - Кто?
   - Этот полицейский.
   - А... Попытался вывести меня из игры.
   - С какой стати?
   - Рэнделл пожаловался на домогательства.
   - Обоснованно?
   - Думаю, да.
   Я в двух словах рассказал ей о с