скресенье. Она спешила.
   - Нет. Он не поддался бы на ее увещевания.
   - Она была членом семьи.
   -  Сопливая  истеричка  -  вот  кем  она  была,  -  ответил  я,  вспомнив
характеристику, данную Карен Питером.
   - Вы уверены, что Питер не виноват? - спросил меня Сандерсон.
   - Нет, - признался я.
   - Допустим, аборт сделал он, и миссис Рэнделл знала об этом. Может  быть,
Карен, истекая кровью, сообщила ей, что  виновник  Питер.  Как  же  поступит
миссис Рэнделл? Неужели выдаст своего деверя?
   Я понял, куда он клонит. Разумеется, в этом  могла  заключаться  разгадка
одной из тайн. Вот и ответ на вопрос, почему  миссис  Рэнделл  обратилась  в
полицию. Но  такой  ответ  мне  совсем  не  нравился.  О  чем  я  и  сообщил
Сандерсону.
   - Ты расположен к Питеру, вот в чем дело, - сказал он.
   - Возможно.
   - Но не имеешь права исключать его из круга  подозреваемых.  Известно  ли
тебе, где он был воскресной ночью?
   - Нет.
   - Мне тоже. Думаю, это стоит проверить.
   - Не стоит, - возразил я. - Питер не стал бы выскабливать Карен.  А  если
бы и стал, то не напортачил бы. Ни один профессионал...
   - Просто ты предубежден.
   - Слушайте, если Питер мог сделать этот аборт, не проведя  анализов,  без
предварительной подготовки, то мог и Арт.
   - Да, - беспечно согласился Сандерсон. - Эта мысль уже  приходила  мне  в
голову.
   5
   Расставшись с Сандерсоном, я вдруг поймал  себя  на  том,  что  испытываю
непонятную,  беспричинную  злость.  Возможно,  Сандерсон  был  прав,   и   я
подсознательно  стремился  отыскать  во  всей  этой  истории   хоть   что-то
достоверное. Хоть кого-то, достойного доверия.
   Но нет, не так все просто.  Если  будет  суд,  меня  и  Сандерсона  могут
вызвать свидетелями, и тогда станет известно, как  мы  обманывали  комиссию.
Ставки в этой игре очень высоки. И для него, и для меня, и для  Арта.  Мы  с
Сандерсоном не касались этого вопроса, но я ни на миг  не  забывал  о  такой
возможности  и  уверен,  что  Сандерсону  тоже  было  не  по  себе.  А   это
обстоятельство меняло дело.
   Сандерсон правильно сказал: мы могли бы надавить на Питера  Рэнделла.  Но
при этом мы и сами толком не знали бы, зачем давим на него.  Конечно,  можно
было сказать, что-де мы убеждены в  виновности  Питера.  Или  просто  решили
прибегнуть к уловке в надежде таким образом выручить невинного человека.
   Но потом нам предстояло бы до  конца  дней  мучительно  искать  ответ  на
вопрос:  а  может  быть,  мы  просто  стремились  выгородить  себя?   Спасти
собственную шкуру?
   Прежде чем действовать, необходимо попытаться разузнать побольше. Из слов
Сандерсона невозможно было понять, знала ли миссис Рэнделл о том, что  аборт
сделал Питер, или только подозревала своего деверя.
   А если подозревала и хотела спасти его от ареста, то почему  она  назвала
полиции имя Арта Ли? Что она вообще знает об Арте?
   Мой друг - человек осмотрительный и осторожный. Едва  ли  все  беременные
женщины Бостона знают его  имя.  Врачей,  с  которыми  общается  Арт,  можно
пересчитать по пальцам, да и пациенток у него не так уж много, потому что он
тщательно отбирает их и не связывается с кем попало.
   Откуда в  таком  случае  миссис  Рэнделл  могла  узнать,  что  он  делает
подпольные аборты?
   Я решил  обратиться  с  этим  вопросом  к  Фрицу  Вернеру,  единственному
человеку, способному подсказать мне правильный ответ.
   ***
   Фриц жил в  трехэтажном  особняке  на  Маячной  улице.  На  первом  этаже
размещался его кабинет, состоявший  из  приемной,  библиотеки  и  просторной
рабочей комнаты, где стояли кушетка, кресло  и  письменный  стол.  Второй  и
третий этажи были жилыми. Я поднялся на  второй  и  вошел  в  гостиную.  Тут
ничего  не  изменилось:  большой  письменный   стол   у   окна,   заваленный
авторучками, кистями, альбомами для рисования, тюбиками с краской; на стенах
- рисунки Пикассо и Миро, фотография Т. Элиота,  устремившего  суровый  взор
прямо в объектив, надписанный фотопортрет Марианны Мур, поглощенной  беседой
со своим закадычным приятелем Флойдом Паттерсоном.
   Фриц восседал в громоздком кресле. Он был  облачен  в  мешковатые  брюки,
чудовищно толстый свитер и стереонаушники. В зубах у него торчала сигара,  а
по бледным щекам струились слезы. Увидев меня, Фриц промокнул глаза  и  снял
наушники.
   - А, Джон! - воскликнул он. - Вам доводилось слушать Альбинони?
   - Нет, - ответил я.
   - Значит, вы не знаете его адажио.
   - Боюсь, что так.
   - Эта вещь повергает меня в тоску,  -  сказал  Фриц,  прижимая  к  глазам
платок. - В какую-то потустороннюю, дьявольскую тоску. Это просто  прелесть.
Садитесь же, прошу вас.
   Я сел. Фриц выключил проигрыватель и, сняв  пластинку,  тщательно  протер
ее, после чего водворил в конверт.
   - Хорошо, что пришли. Как провели день?
   - Не скучал.
   - Нашли Бабблз?
   - Да, нашел.
   - Ну, и как она вам показалась?
   - Ошеломляющая личность.
   - Что заставляет вас так думать?
   Я усмехнулся.
   - Не тратьте на меня силы и талант, Фриц.  Я  никогда  не  плачу  врачам.
Расскажите лучше о Карен Рэнделл.
   - Вы говорите ужасные вещи, Джон.
   - Ну вот, теперь вы вещаете устами Чарли Фрэнка.
   - Чарли Фрэнк хоть и дурак, но  далеко  не  круглый,  -  заявил  Фриц.  -
Кстати, говорил ли я вам, что завел нового дружка?
   - Нет.
   - Дивное создание. Такой забавный. Надо  будет  как-нибудь  посудачить  о
нем.
   - Карен Рэнделл, - напомнил я ему.
   - Ах, да, - Фриц глубоко вздохнул. - Вы ее не знали, Джон. Она  вовсе  не
была тем милым ребенком, каким ее живописали. Совсем нет. Она  была  подлым,
лживым и злобным чадом, страдавшим жесточайшим неврозом. Почти  психопаткой,
если угодно.
   Он отправился в спальню, на ходу  стаскивая  свитер.  Я  вошел  следом  и
принялся наблюдать,  как  Фриц  облачается  в  новую  сорочку  и  повязывает
галстук.
   - Все ее неприятности относились к сфере половой жизни и уходили  корнями
в нелегкое детство. Родители подавляли Карен с младых ногтей. Ее  папаша  не
самый уравновешенный человек на свете. Пример тому - его женитьба. Вы видели
эту дамочку?
   - Нынешнюю миссис Рэнделл?
   - Да, ее. Ужасная женщина. Просто ужасная. - Он содрогнулся,  после  чего
затянул узел галстука и поправил его перед зеркалом.
   - А вы сами были знакомы с Карен? - поинтересовался я.
   - На свою беду - был. И с ее родителями тоже.  Мы  познакомились  на  той
дивной, той прекрасной вечеринке у баронессы фон...
   - Не отвлекайтесь, - попросил я.
   Фриц вздохнул.
   - Эта девица, эта Карен Рэнделл, наградила неврозами и отца с матерью.  В
каком-то смысле она воплотила в жизнь то, о чем они только мечтали.
   - Что вы имеете в виду?
   - Она сбросила оковы и начала развратничать, не задумываясь  о  том,  что
скажут  люди,   встречаясь   с   кем   попало,   лишь   бы   мальчики   были
пособлазнительнее. Спортсмены, негры и тому подобный люд.
   - Она когда-нибудь лечилась у вас?
   Фриц снова вздохнул.
   - Слава богу, нет. Однажды мне предложили заняться ею, но я отказался.  У
меня уже было трое молоденьких пациенток. Более чем достаточно. Более чем.
   - А кто именно просил вас заняться Карен?
   - Питер, кто же еще?  В  этой  семейке  он  -  единственный  мало-мальски
здравомыслящий человек.
   - Что вы знаете об абортах Карен?
   - Об абортах?
   - Не лукавьте, Фриц.
   Он порылся в платяном шкафу, достал пиджак спортивного покроя,  втиснулся
в него и одернул лацканы.
   - Люди не понимают простых вещей,  -  сказал  Фриц.  -  Существует  цикл.
Клиническая картина, такая же ясная, знакомая и узнаваемая, как при инфаркте
миокарда. Изучите ее, запомните симптомы,  и  вы  распознаете  болезнь.  Все
было.  Все  уже  многократно  это  видели.  Непослушный  ребенок  нащупывает
слабости  своих  родителей,  причем  совершенно  безошибочно,   и   начинает
извлекать из них выгоду. Последующее наказание должно  быть  сообразно  этим
слабостям. Все должно увязываться одно с  другим:  если  вам  задали  вопрос
по-французски, будьте любезны по-французски и ответить.
   - Не понимаю вас.
   - Наказание имело для Карен огромное  значение.  Она  жаждала  наказания,
сообразного проступкам. То есть имеющего отношение к сфере  интимной  жизни.
Она хотела испытать боль, сопутствующую деторождению, дабы воздать  себе  за
разрыв   с   семьей,   обществом,   нравственностью...   Это    замечательно
сформулировал Дилан. У меня где-то есть его стихотворение... - Фриц принялся
рыться на книжной полке.
   - Не надо, не надо, я все понял, - поспешно сказал я.
   - Нет-нет, это и впрямь красивые строфы, вам понравится. - Он поискал еще
немного, потом сдался и выпрямился. - Не могу найти. Ну и ладно. Суть в том,
что Карен хотела страдать, но никогда не испытывала  страданий.  Вот  почему
она то и дело "залетала".
   - Слышу речь истинного мозговеда.
   - Нынче все мозговеды.
   - Сколько раз она была беременна?
   -  Насколько  мне  известно,  дважды.  Но  эту  цифру  называют  все  мои
пациентки. Черт знает, сколько женщин воспринимало  Карен  как  угрозу.  Она
нанесла удар по их системе ценностей, по представлениям этих людей о добре и
зле. Бросила им вызов, дала понять, что они  -  старые,  бесполые,  тупые  и
трусливые кошелки. Для женщины средних лет  такой  дерзкий  афронт  -  сущий
кошмар. Она обязана отреагировать, ответить,  сформировать  мнение,  которое
дало бы ей возможность вновь уважать себя и соответственно презирать Карен.
   - Похоже, вы наслушались сплетен.
   - Ее боялись  очень  многие,  -  ответил  Фриц,  пыхая  сигарой.  Залитая
солнечным светом комната наполнилась сизым дымом. Фриц уселся на  кровать  и
начал обуваться. - Честно говоря, вскоре я и сам  почувствовал  неприязнь  к
Карен, - сказал он. - Она перегнула палку и зашла слишком далеко.
   - Вероятно, иначе она не могла, - предположил я.
   - Вероятно, ее следовало хорошенько отшлепать, - ответил Фриц.
   - Это ваше профессиональное суждение?
   Он усмехнулся.
   - Нет, обыкновенная человеческая досада. Уж и не  знаю,  скольких  женщин
эта Карен спровоцировала на измену, на пагубную любовную связь...
   - Меня интересует Карен, а не эти женщины, - напомнил я ему.
   - Карен мертва.
   - И это вас радует?
   - Не говорите глупостей. Чего это вы вдруг?
   - Фриц, сколько абортов сделали Карен до прошлого воскресенья?
   - Два.
   - Один - в июне. А другой? Раньше или позже?
   - Раньше.
   - Кто ее выскабливал?
   - Понятия не имею, - буркнул он и запыхтел сигарой.
   - Это делал знаток, - сказал я. - По словам Бабблз, Карен  управилась  за
полдня. Значит, аборт был сделан искусно и без осложнений.
   - Похоже на то. В конце концов, она была богата.
   Я смотрел, как Фриц завязывает шнурки и пускает клубы дыма, и чувствовал:
он знает имя врача.
   - Фриц, это был Питер Рэнделл?
   Он хмыкнул:
   - Зачем спрашивать, если сами знаете?
   - Мне необходимо подтверждение.
   - Крепкая веревка на шею - вот что вам необходимо. Да, черт  возьми,  это
был Питер.
   - Джей Ди знал?
   - Боже упаси! Конечно, нет!
   - А миссис Рэнделл?
   - Хмм... Не могу сказать наверняка. Возможно, хотя я сомневаюсь.
   - Известно ли Джей Ди, что Питер делает подпольные аборты?
   - Да. Это известно всем и каждому. Он - настоящий мастер этого  дела,  уж
вы мне поверьте.
   - Но Джей Ди не знал, что и Карен тоже делали аборты?
   - Совершенно верно.
   - Какая связь между миссис Рэнделл и доктором Ли?
   - И что это вы сегодня такой проницательный?
   Я промолчал. Фриц сделал две быстрые затяжки, отчего его  голову  окутало
роскошное дымное облако, и отвел взгляд.
   - Тьфу, черт! - воскликнул я. - Когда?
   - В прошлом году. Под Рождество, если память не подводит меня.
   - Джей Ди не знает?
   - Если вы не забыли, Джей Ди провел ноябрь и декабрь в Индии, работая  по
заданию Госдепартамента. Какая-то благотворительная поездка или  мероприятие
по охране здоровья.
   - Кто же тогда несостоявшийся отец?
   - Об этом  можно  только  гадать,  но  точного  ответа  не  знает  никто.
Вероятно, даже сама миссис Рэнделл.
   Мне снова показалось, что Фриц лжет.
   - Да полно вам, Фриц. Или вы не хотите мне помочь?
   - Мой милый мальчик, вы чертовски умны.
   Он  встал,  подошел  к  зеркалу  и  оправил  пиджак.  Разгладил  сорочку.
Приглядевшись к Фрицу, вы сразу замечали, что он  то  и  дело  трогает  свое
туловище, словно опасается, как бы оно вдруг не исчезло.
   - Мне довольно часто приходит в голову мысль о том, что  нынешняя  миссис
Рэнделл вполне могла бы быть мамашей Карен, - сказал он. -  Коль  скоро  обе
ненасытные стервы.
   Я закурил сигарету и спросил:
   - Почему Джей Ди женился на ней?
   Фриц беспомощно пожал плечами и запихнул  в  нагрудный  кармашек  носовой
платок, затем выдернул манжеты сорочки из рукавов пиджака.
   - Это ведомо только Всевышнему. В свое  время  ходило  немало  пересудов.
Дамочка из хорошей семьи, из Род-Айленда. Родители послали ее в  швейцарскую
школу, а швейцарские школы - могила для девушек. Как бы  там  ни  было,  эта
дама не самый удачный выбор, если  вам  за  шестьдесят  и  вы  -  хирург,  у
которого уйма работы. Миссис Рэнделл довольно быстро наскучило сидеть в этом
похожем на пещеру доме. В швейцарских школах любого научат скучать.
   Застегнув пиджак, Фриц отвернулся  от  зеркала,  потом  бросил  последний
взгляд на свое отражение и добавил:
   - Вот она и нашла себе развлечение.
   - И как давно это продолжается?
   - Да уже больше года.
   - Это она устроила Карен аборт?
   - Сомневаюсь. Хотя как знать. Но, скорее всего, это сделала Сайн.
   - Сайн?
   - Любовница Джей Ди.
   Я глубоко вздохнул. Неужели Фриц разыгрывал меня?
   - У Джей Ди есть любовница?
   - Ну  да.  Та  финская  девчонка,  которая  работала  в  кардиологической
лаборатории Мемориалки. Говорят, она полный отпад.
   - Вы ее никогда не видели?
   - Увы.
   - Тогда откуда вам знать?
   Фриц лишь загадочно улыбнулся в ответ.
   - А что, Карен хорошо относилась к этой Сайн?
   - Да, они были подружками. И почти ровесницами.
   Я не обратил внимания на  многозначительную  интонацию,  с  которой  Фриц
произнес эти слова.
   - Понимаете, в чем дело, - продолжал он. - Карен  была  очень  близка  со
своей матерью, первой миссис Рэнделл. Два года назад та умерла. Кажется,  от
рака прямой кишки. Для Карен это был страшный удар. Отца она  недолюбливала,
а вот матери доверяла безгранично. Это ужасно - лишиться  наперсницы,  когда
тебе шестнадцать лет от роду. Очень многое в  ее  последующих...  действиях,
скажем так, можно объяснить дурным влиянием.
   - Сайн?
   - Нет. Насколько я знаю, Сайн - вполне приличная девушка.
   - Тогда я ничего не понимаю.
   - Одна из причин, по которым Карен не любила отца, заключалась в том, что
она  знала  о  его  пристрастиях.  Джей  Ди  всю  свою  жизнь  был   окружен
молоденькими подружками. Сначала была миссис Джуит, потом...
   - Не надо имен, - поспешно оборвал я его. Картина была ясна. -  А  первую
жену он тоже обманывал?
   - Погуливал, - ответил Фриц. - Давайте скажем так.
   - И Карен знала.
   - Она была очень смышленым ребенком.
   - Одно я никак не уразумею, - признался  я.  -  Если  Рэнделл  так  любит
разнообразие, зачем он вступил во второй брак?
   - Ну, с этим как раз все  ясно.  Достаточно  лишь  однажды  взглянуть  на
нынешнюю миссис Рэнделл. Она - украшение его жизни, свет  в  окошке,  услада
очей. Как экзотический цветок  в  горшке.  Весьма  удачное  сравнение,  если
вспомнить, сколько она пьет.
   - Не вижу во всем этом никакого смысла, - сказал я.
   Фриц искоса взглянул на меня, и его глаза весело блеснули:
   - А какой смысл вам обедать с той медсестрой два раза в неделю?
   - Сандра - мой друг. Она славная девчонка, - ответил я, и  только  теперь
до меня дошло, что Фриц - на удивление осведомленный человек.
   - И только?
   - Разумеется, - с холодком в голосе заявил я.
   -  И  ваши  встречи  в  кафетерии  по  четвергам  и  пятницам  -   чистая
случайность?
   - Да. Наши смены...
   - А как, по-вашему, эта Сандра относится к вам?
   - Мы просто знакомы. Она на десять лет моложе меня.
   - Разве вам не лестно, что...
   - Куда это вы клоните? - сердито спросил я, хотя уже знал ответ.
   Сандра работала медсестрой на восьмом этаже  терапевтического  отделения.
Она была  очень  мила  -  с  большущими  глазами,  тонкой  талией,  чарующей
поступью...
   - Между нами ничего не было, - сказал я.
   - И  не  будет,  -  согласился  Фриц.  -  Тем  не  менее  вы  продолжаете
встречаться с ней дважды в неделю.
   - С ней приятно поболтать, отвлечься от работы, - объяснил я. - Два  раза
в  неделю.  Свидания  в  укромном  уголке,  в  пробуждающей  нежные  чувства
обстановке кафетерия Линкольновской больницы!
   - Не надо повышать голос.
   - Я и не повышаю, - гораздо тише произнес я.
   - Вы понимаете, - продолжал Фриц, - мужчины ощущают не так, как  женщины.
Вы не считаете себя обязанным заходить дальше разговоров в отношениях с этой
девушкой. Вам вполне достаточно того, что она слушает вас, ловит каждое ваше
слово, немного влюблена в вас...
   - Фриц...
   - Вот что я вам скажу. Давайте рассмотрим один случай из  моей  практики.
Был у меня пациент,  терзаемый  непреодолимым  желанием  убивать  людей.  Он
боялся, что однажды и впрямь угробит кого-нибудь. Но в  конце  концов  этого
человека пригласили на Средний Запад на должность  тюремного  палача,  и  он
стал зарабатывать свой хлеб, поджаривая преступников. Причем делал это очень
умело, стал лучшим палачом за всю историю штата.  Теперь  у  него  несколько
патентов на рацпредложения по ускорению  и  обезболиванию  процедуры  казни.
Человек сделал смерть предметом научного исследования, он любит свою  работу
и предан ей. И смотрит на разработанные  им  методики  и  усовершенствования
почти как  врач.  Как  на  средство  облегчения  страданий,  более  быстрого
перехода в лучший из миров.
   - Ну и что?
   - Я хочу сказать, что  вполне  нормальные  желания  и  устремления  могут
принимать любые формы, в том числе и незаконные. И каждый должен найти  свой
способ разрешения трудностей.
   - А при чем тут Карен? - спросил я.
   - А вот при чем. Вы когда-нибудь задумывались о том, почему она была  так
близка с матерью и так далека от отца? Почему после кончины  матери  избрала
столь  необычную  линию  поведения?  Беспорядочная  половая  жизнь,  дурман,
самоуничижение. Даже дружба с любовницей отца.
   Я откинулся в кресле.
   Фриц опять ударился в риторику:
   - Девушка переживала потрясения определенного толка, определенным образом
реагировала на них, то защищаясь, то, наоборот, нападая. Так она  отзывалась
на происходящее с ее родителями, на те события, о которых знала.  Иначе  она
не могла. В каком-то смысле Карен пыталась упорядочить свою жизнь.
   - Тоже мне, порядок, - буркнул я.
   - Да, верно, - согласился Фриц. - Мерзкий,  грязный,  извращенный,  но  -
порядок. Вероятно, она просто не могла создать какой-то другой.
   - Хотелось бы мне поговорить с этой Сайн, - сказал я.
   -  Невозможно.  Полгода  назад  она  вернулась  в  Хельсинки.   И   Карен
превратилась в неприкаянную душу. Ни друзей, ни поддержки. Во всяком случае,
так ей представлялось.
   - Ну а Бабблз и Анджела Хардинг?
   Фриц смерил меня долгим взглядом:
   - Вы о чем это?
   - Разве они не могли поддержать ее?
   - Спасение утопающих - дело рук  самих  утопающих?  -  желчно  проговорил
Фриц.
   6
   Громила Томсон был знаменитым  борцом  пятидесятых  годов  и  обладателем
весьма примечательной плоской  головы,  похожей  на  лопату,  которой  он  и
припечатывал своих соперников к ковру, нередко ломая им ребра. Несколько лет
это забавляло невзыскательную публику и приносило доход, которого хватило на
приобретение бара. Теперь тут собирались молодые  врачи,  юристы,  служащие.
Заправлял заведением сам Томсон, причем весьма толково