й человек, он
уселся за другой стол в углу. Он так ничего и не заказал и скоро ушел.
     -- Пошел следом за священником?
     -- Может быть. Хозяин не видел,  как он вышел. Описал его как ничем не
примечательного человека. Почтенный с виду. Ничего особенного во внешности.
Среднего роста, пальто то ли синее,  то ли коричневое. Волосы не темные, не
светлые. Может,  не имеет к  этому делу никакого отношения. Трудно сказать.
Он еще  не явился к нам рассказать, что видел священника в кафе, -- мы про-
сили всех, кто видел отца Гормана  от без четверти восемь до четверть девя-
того, сообщить нам. Пока что  пришли  только двое: одна женщина и  владелец
аптеки неподалеку  отсюда. Сейчас я  их допрошу. Тело священника нашли чет-
верть девятого два маленьких мальчугана. На Уэст-стрит.
     Корриган кивнул и похлопал рукой по бумажке.
     -- Что вы об этом думаете?
     -- По-моему, это важная улика.
     -- Умирающая рассказала ему что-то, и он записал поскорее эти фамилии,
боялся забыть. Тут только  один вопрос: стал бы он записывать, если  бы его
связывала тайна исповеди?
     -- Не обязательно, что они были названы с условием сохранить тайну, --
заметил Лежен. -- Может, эти имена имеют отношение к какому-то шантажу.
     -- Вы так думаете?
     -- Я пока ничего не могу сказать. Это лишь рабочая гипотеза. Допустим,
этих людей шантажировали. Покойная либо сама была шантажистка, либо знала о
шантаже. Ее мучило  раскаяние, она призналась  во всем, хотела,  чтобы  все
уладили. Отец Горман взял на себя эту ответственность.
     -- И дальше?
     -- Все  это только предположения,  -- сказал Лежен. -- Кто-то, скажем,
получал от этого доходы и не хотел их терять. Узнал,  что  миссис Дэвнс при
смерти и послал за священником. И так далее.
     -- Интересно, -- проговорил Корриган, рассматривая  бумажку. -- Почему
здесь вопросительный знак у двух последних фамилий?
     -- Отец Горман мог сомневаться, правильно ли он их запомнил.
     -- Конечно,  могло быть Маллиган вместо  Корриган, -- сказал  доктор с
усмешкой. -- Очень вероятно. Но уже такое имя, как Делафонтейн, не спутаешь
ни с чем, если запомнишь.
     Он снова перечитал фамилии.
     -- Паркинсон -- Паркинсонов полно, Сэндфорд -- тоже встречается неред-
ко. Хескет-Дюбуа -- язык сломаешь.
     Неожиданно он перегнулся через стол и взял телефонную книгу.
     -- Посмотрим. Хескет...  Джон и Кё, водопроводчики... Сэр Исидор. Ага!
Вот оно! Хескет-Дюбуа, леди, Эллемер-сквер, 49. А что, если ей  сейчас поз-
вонить?
     -- Что мы ей будем говорить?
     -- Вдохновение подскажет, -- беззаботно отвечал доктор.
     -- Давайте, -- сказал Лежен.
     -- Что? -- удивленно воззрился на него Корриган.
     -- Я сказал, давайте звоните, -- ласково промолвил Лежен.
     Он сам взял трубку.
     -- Город.
     Он взглянул на Корригана:
     -- Говорите номер.
     -- Гросвенор, 64578.
     Лежен повторил номер в трубку и передал ее Корригану.
     -- Развлекайтесь, -- сказал он.
     Слегка растерявшись, Корриган  смотрел  на инспектора. В трубке долгое
время раздавались гудки и никто не отвечал. Наконец  послышался женский го-
лос:
     -- Гросвенор, 64578.
     -- Это особняк леди Хескет-Дюбуа?
     -- Э... э... да... то есть...
     Доктор Корриган не стал особенно вслушиваться.
     -- Можно попросить ее к телефону?
     -- Нет, нельзя. Леди Хескет-Дюбуа умерла в апреле.
     Обескураженный доктор Корриган  повесил  трубку, не ответив на вопрос:
"А кто это говорит?" Он холодно взглянул на инспектора Лежена.
     -- Вот почему вы с такой легкостью разрешили мне туда позвонить!
     Лежен хитро усмехнулся.
     -- В апреле, -- задумчиво сказал Корриган. -- Пять месяцев назад. Пять
месяцев, как ее уже не волнует шантаж или что-то там еще. Она, случайно, не
покончила с собой?
     -- Нет. У нее была опухоль мозга.
     -- Значит, надо снова браться за этот список, -- сказал Корриган, гля-
дя на бумажку.
     Лежен вздохнул.
     -- Ведь, в сущности, неизвестно, какое отношение это  убийство имеет к
делу. Могло быть обыкновенное нападение в туманный вечер -- и почти нет на-
дежды найти убийцу, разве что нам просто случайно повезет...
     Доктор Корриган сказал:
     -- Вы не возражаете, если я еще разок посмотрю на записку?
     -- Пожалуйста. И желаю вам удачи.
     -- Хотите сказать, что все равно  ничего у меня не выйдет? Еще посмот-
рим! Я займусь Корриганом. Мистер, миссис или мисс  Корриган с вопроситель-
ным знаком.


     ГЛАВА III

     1

     -- Да нет, мистер  Лежен, больше вроде ничего не припомню. Я  ведь уже
все сказала вашему сержанту. Не знаю я, ни кто она  была,  миссис Дэвис, ни
откуда родом.  Она у меня полгода снимала комнату.  Платила вовремя и вроде
была славная женщина.
     Миссис Коппинз перевела  дыхание и недовольно посмотрела на Лежена. Он
улыбнулся ей кроткой, меланхолической улыбкой, действие которой было прове-
рено не раз.
     -- Я бы с охотой помогла, если бы что знала,  --  добавила миссис Кол-
линз.
     -- Благодарю вас. Вот это нам  и нужно -- помощь. Женщины знают больше
мужчин -- у них какое-то особое чутье.
     Ход был верный и оказал свое действие.
     -- Ах! -- воскликнула миссис Коппинз.  -- Жалко, вас мой муж сейчас не
слышит. Он только и повторяет,  мол,  ты  думаешь,  ты все знаешь, а на са-
мом-то деле и понятия не имеешь. А ведь девять раз из десяти я права.
     -- Вот потому-то я и хотел узнать, что вы думаете  о  миссис Дэвис. Вы
не знаете, может, она была несчастлива?
     -- Как вам сказать? Вроде бы нет. Деловая. Это видно  было.  Все у нее
всегда бывало как надо. Будто заранее все обдумывала. Я так  понимаю, рабо-
тала она, где выясняют, как какие товары идут, чего больше  покупают, спра-
шивают. Про это всем и так давно известно, да вот почему-то нынче прямо по-
мешались --  подавай им снова и снова  такие сведения.  А миссис Дэвис,  по
правде говоря,  для этой работы очень подходила. Славная,  нос куда не надо
не сует, просто по-деловому расспросит -- и все.
     -- Вы не знаете название фирмы или конторы, где она работала?
     -- К сожалению, не знаю.
     -- У нее были родственники?
     -- Нет. Я знаю, она была вдова и муж ее давно умер. Он вроде долго бо-
лел, только она не особенно любила про это рассказывать.
     -- Она не рассказывала вам, откуда была родом?
     -- По моему, не из Лондона. Откуда-то, мне думается, с севера.
     -- Вы не замечали за ней чего-нибудь...
     Лежен сомневался,  правильно ли он сделал,  заговорив об этом.  Если у
нее заработает воображение... Но миссис Коллинз  не воспользовалась удобным
случаем.
     -- Да нет, не замечала. И  уж никогда от нее не слышала ничего такого.
Только вот удивительный у нее был чемодан. Дорогой, но не новый. И буквы на
нем были ее -- Дж. Д., Джесси Дэвис, только они  были  написаны поверх дру-
гих. Сперва-то они  были Дж. Г., по-моему, не то А. Но мне тогда и в голову
ничего не пришло. Хороший подержанный чемодан можно купить совсем дешево, и
буквы тогда приходится менять. У нее вещей было -- один чемодан.
     Лежен это знал. У покойной было очень мало вещей. Не нашлось среди них
ни писем,  ни фотографий. У нее, повидимому, не  было ни страхового полиса,
ни счета в  банке,  ни чековой  книжки.  Носильные вещи хорошего  качества,
скромного покроя, почти новые.
     -- Она казалась всем довольной? -- спросил он.
     -- Да вроде так.
     Инспектор услышал нотку сомнения в голосе миссис Коппинз.
     -- Вроде?
     -- Да я об этом как-то не задумывалась. Зарабатывала она  неплохо, ра-
бота чистая,  живи да  радуйся. Она была не из  болтливых. Но когда заболе-
ла...
     -- А что случилось, когда заболела?
     -- Сперва она  расстроилась. Когда от  гриппа слегла. Всю  мою  работу
спутает, говорит. Но грипп -- это грипп, на него рукой не махнешь. Пришлось
ей лечь в постель, выпила она горячего чаю, аспирин приняла. Я говорю, док-
тора надо позвать, а она говорит  -- незачем. При гриппе надо отлежаться в
тепле --  и все.  Поболела она, конечно, ведь грипп,  а когда температура у
нее спала, то она стала  расстроенная  какая-то, это тоже часто при  гриппе
бывает. Сидит,  помню, у огня и говорит мне:  "Плохо, когда столько времени
свободного. Мысли одолевают. Не люблю я особенно о жизни задумываться. Рас-
страиваюсь".
     Лежен был весь внимание, и миссис Коллинз разболталась пуще прежнего.
     --  Ну,  дала  я ей, значит, журналов. Но только ей не читалось. И раз
она говорит, как сейчас помню: "Лучше о многом не знать,  если  все не так,
как надо, правда?" А я ей: да, милочка, А она: "Не знаю. Уверенности у меня
никогда не было". А я говорю: ну ничего, ничего. А  она:  "Я ничего бесчес-
тного не делала. Мне себя упрекнуть не в чем". Я отвечаю, конечно, мол, ми-
лочка, а сама подумала, может, у нее на работе какие-нибудь делишки обделы-
вают, и она знает, но раз это ее не касается, не вмешивается.
     -- Возможно, -- согласился Лежен.
     -- Одним словом, поправилась она, почти совсем поправилась, вышла сно-
ва на работу. Я ей говорила: рано. Посидите дома еще  денек-другой, говорю.
И зря она меня не послушалась.  Приходит домой на второй день, гляжу, а она
вся в жару пылает. Еле  по  лестнице поднялась. Надо, говорю, доктора  поз-
вать, да только она не захотела. И ей становилось все хуже и хуже, глаза не
видят, лицо горит, дышит с трудом. А вечером на следующий день еле-еле шеп-
чет: "Священника. Позовите священника. Побыстрее -- будет поздно". Ей нужно
было не нашего пастора,  а  католического священника. Я-то не догадывалась,
что  она  --  католичка, ни распятия у нее, ничего такого. Я вижу, на улице
мальчишка Майк; бегает, послала его за отцом Горманом. И уж  решила: ничего
ей говорить не стану, а сама позвоню в больницу.
     -- Вы сами провели к ней священника, когда он пришел?
     -- Да. И оставила их одних.
     -- Они что-нибудь говорили?
     -- Не помню что, только  когда  я дверь закрывала, слышу, она  говорит
про какое-то злодейство. Да и что-то про коня -- может, это она про скачки,
там ведь всегда жульничество.
     -- Злодейство, -- повторил Лежен. Его поразило это слово.
     -- Они должны признаваться в грехах  перед смертью -- так ведь у като-
ликов заведено? Вот она и признавалась, верно.
     Лежен не сомневался, что это была предсмертная исповедь, но в  его во-
ображение запало слово "злодейство". Должно быть,  страшное это злодейство,
если священника, который узнал о нем, выследили и убили...

     2

     Трое остальных жильцов миссис  Коллинз  ничего сообщить не могли. Двое
из них, банковский клерк и пожилой человек, продавец  из обувного магазина,
жили здесь уже несколько лет. Третья была девушка лет двадцати  двух, кото-
рая недавно стала здесь снимать комнату, работала она в универсальном мага-
зине неподалеку. Все трое едва знали миссис Дэвис в лицо.
     Женщина, которая видела отца Германа на улице в тот вечер, тоже ничего
сообщить не могла. Она знала отца Гормана, была его прихожанкой. Эта женщи-
на видела, как он свернул  на  Бетналл-стрит и зашел в кафе  приблизительно
без десяти восемь.
     Мистер Осборн, владелец аптеки на углу  Бартон-стрит, располагал более
интересными сведениями. Это был невысокого роста пожилой человек в очках, с
лысой головой и широким простодушным лицом.
     -- Добрый вечер, инспектор. Проходите!
     Лежен прошел за старомодный прилавок и через нишу, где молодой человек
в белом  халате с ловкостью фокусника разливал лекарства  в пузырьки, в ма-
ленькую комнату -- там стояли  два  кресла, стол и конторка. Мистер  Осборн
сел в одно из кресел, Лежен занял другое. Аптекарь наклонился вперед, глаза
его блестели:
     -- Кажется,  я смогу вам помочь. Посетителей в  тот вечер было немного
-- погода отвратительная.  Мы закрываем в  восемь по четвергам.  Тукан  все
сгущался, на улице почти никого. Я стоял у дверей  и  глядел  на  улицу.  В
прогнозе погоды сказали, что  будет туман. Стою я, значит, у дверей  и вижу
-- отец Горман идет по улице. Я его, конечно, хорошо  знаю  в лицо. Ужасно,
убить такого достойного человека! Вот отец Горман, говорю я себе. Он шел по
направлению к  Уэст-стрит. А чуть позади него -- еще кто-то. Мне бы и в го-
лову тогда не пришло обратить на него внимание, но вдруг  он останавливает-
ся, как раз у моей двери. Я думаю: что это он остановился? -- а потом заме-
тил, отец Горман замедлил шаги. Потом  он снова пошел быстрее, и тот другой
человек -- тоже. Я подумал: быть может, он хочет догнать  священника, пого-
ворить с ним.
     -- А на самом деле этот человек, видно, просто следил за ним?
     -- Теперь-то я уверен, что было именно так, но тогда...
     -- Вы сможете описать этого человека?
     Лежен не рассчитывал на сколько-нибудь вразумительный ответ. Он ожидал
обычных расплывчатых описаний.  Но мистер Осборн оказался из другой породы,
чем хозяин маленького кафе.
     -- Думаю, что да, -- уверенно  отвечал он. -- Это был человек высокого
роста...
     -- Приблизительно какого?
     -- Ну, около шести футов, не меньше. Хотя он мог казаться выше, чем на
самом деле, из-за своей худобы. Покатые плечи, на шее -- кадык. Длинные во-
лосы. Большой крючковатый нос. Внешность очень приметная. Конечно, я не мог
разглядеть  цвет  глаз. Понимаете, я его  видел  в профиль. Возраст --  лет
пятьдесят. Это видно было по походке, молодые люди движутся совсем иначе.
     Лежен мысленно представил себе расстояние от аптеки до противоположно-
го тротуара.  У него возникли сильные  сомнения. Рассказ аптекаря  мог быть
плодом живого воображения -- такое случается часто, особенно когда допраши-
ваешь женщин. В этих случаях фигурируют невероятные подробности -- навыкате
глаза, густые брови, обезьяньи челюсти, свирепое выражение лица.
     А мистер Осборн  рассказал про человека с обычной внешностью. Подобное
от свидетелей не часто услышишь. Лежен задумчиво посмотрел на собеседника.
     -- Как вы считаете, вы бы узнали этого человека?
     -- Конечно, -- голос мистера Осборна звучал уверенно. -- У  меня прек-
расная память на лица. Это просто мой конек. Если бы чья-нибудь жена пришла
ко мне  и купила мышьяка -- отравить мужа, я бы мог под присягой заявить на
суде, что узнаю ее.
     -- Но вам не приходилось пока выступать на суде в такой роли?
     Мистер Осборн признался, что нет.
     -- И уж теперь вряд ли придется. Я продаю свое дело. Мне предложили за
него хорошие  деньги, продам и переселюсь в Борнемут.  Нужно идти на отдых,
пока ты еще в состоянии наслаждаться жизнью. Я так считаю. Разведу сад. Бу-
ду путешествовать...
     Лежен поднялся.
     -- Ну что ж, желаю  вам всех  благ, -- сказал он. -- И если до отъезда
вы вдруг встретите этого человека...
     -- Я тотчас же дам вам знать, мистер Лежен. Конечно,  Можете рассчиты-
вать на меня. У меня прекрасная память на лица.


     ГЛАВА IV

     РАССКАЗЫВАЕТ МАРК ИСТЕРБРУК

     1

     Я вышел  со своей приятельницей  Гермией Редклифф из театра "Олд Вик".
Мы были на "Макбете".
     -- Поедем поужинаем в "Фэнтази". Когда  смотришь  Шекспира  --  всегда
проголодаешься.
     По дороге мы рассуждали о "Макбете". Гермия Редклифф -- красивая моло-
дая женщина  двадцати восьми лет.  У нее безупречный классический профиль и
густая шапка каштановых волос. Моя сестра называет ее "приятельница Марка",
причем так и  слышишь многозначительные кавычки. Это меня постоянно выводит
из себя.
     В "Фэнтази" нас встретили приветливо и провели к столику у стены. Ког-
да мы  усаживались, кто-то вдруг  радостно нас окликнул. За соседним столом
сидел Дэвид Ардингли, преподаватель  истории  в Оксфорде, Он представил нам
свою спутницу, прехорошенькую  девушку с модной прической -- волосы торчали
во все  стороны, а над макушкой  прядки поднимались под  невероятным углом.
Как ни  странно, прическа  ей шла. У девицы были  огромные голубые глаза, и
рот она все время держала полуоткрытым.  Как и все девушки Дэвида, она была
непроходимо глупа. Дэвид,  человек  редкого интеллекта, почему-то находил в
этом удовольствие.
     -- Это моя глубокая привязанность -- Пэм! -- воскликнул он.  -- Позна-
комься с Марком и Гермией. Они очень серьезные и интеллигентные.  Держу па-
ри, вы только что с Шекспира или с Ибсена.
     -- Смотрели "Макбета".
     -- Ага, ну, как выглядели ведьмы?
     -- Ужасные, -- сказала Гермия. -- Как всегда.
     -- А знаете, -- сказал Дэвид, -- какими бы у меня были ведьмы, если бы
я ставил спектакль?
     -- Какими?
     -- Хитрые, тихие старушонки. Как ведьмы у нас в деревнях.
     -- Но сейчас нет никаких ведьм, -- сказала Пэм.
     -- Ты так говоришь, потому что ты лондонская жительница. В  каждой де-
ревне в Англии есть своя ведьма.
     -- Ты шутишь, -- надула губки Пэм.
     -- Ничуть. Правда, Марк?
     -- Все эти суеверия давно умерли, -- сказала Гермия.
     -- В глуши они еще живут -- как ты считаешь, Марк?
     -- Может быть, ты и прав, -- ответил я. -- Хотя сам я не знаю, никогда
в деревне не жил.
     -- Не представляю себе, как можно в "Макбете"  показать ведьм обычными
старухами. Нужна атмосфера чего-то сверхъестественного, -- заметила Гермия.
     -- Значит, -- обратился я к Дэвиду, -- у тебя ведьмы бормотали бы свои
заклинания, вызывали духов,  а  сами оставались тремя обычными деревенскими
старухами. Что ж, это  могло  бы действительно произвести сильное впечатле-
ние.
     -- Если можно убедить актеров так играть, -- возразила Гермкя.
     -- Шекспир бы сейчас немало удивлялся, глядя на современные постановки
своих пьес.
     -- Филдинг сегодня очень интересно играл третьего убийцу, -- вспомнила
Гермия.
     -- Как было тогда удобно, -- размечтался Дэвид, -- нанимаешь убийцу, и
он убирает кого нужно. Сейчас уж так не бывает!
     -- Почему не бывает?! -- возмутилась Гермия. -- А гангстеры?
     -- Да  нет  же, -- сказал Дэвид. -- Я не про гангстеров. Я про обычных
людей -- просто  мешает  кто-то: тетя Эмили такая  богатая  и не собирается
умирать; или  кому-то опостылел муж. Как удобно, звонишь  в контору и гово-
ришь: "Пришлите, пожалуйста, двух надежных убийц".
     Мы все рассмеялись.
     -- А ведь и сейчас можно разделаться с человеком, когда надо, разве вы
не знаете? -- проговорила Пэм.
     Мы обернулись к ней.
     -- Как это, детка? -- спросил Дэвид.
     -- Ну, в общем можно. Только, кажется, это очень дорого.
     Пэм смотрела  на нас огромными наивными глазами, рот  у нее был слегка
открыт.
     -- Что это ты хочешь сказать? -- заинтересовался Дэвид.
     Пэм смутилась.
     -- Ах, наверно, я  все перепутала. Я вспомнила про белого коня.  И все
такое.
     -- Белого коня? Какого еще белого коня?
     Пэм залилась краской и опустила ресницы.
     -- Да это просто так. Кто-то что-то говорил -- наверно,  я перепутала,
не поняла.
     -- Попробуй-ка этот чудесный салат, -- посоветовал Дэвид.

     2

     В  жизни  иногда  случаются  престранные вещи --  услышишь  неожиданно
что-нибудь, и  вдруг через  день снова тебе кто-то говорит  то же самое. Со
мной такое произошло на следующее же утро. Позвонил телефон. Я ответил.
     -- Это Марк Истербрук?
     -- Да. Миссис Оливер?
     -- Марк,  я насчет этого  благотворительного праздника. Я поеду и буду
надписывать там книжки, если Роуда уж так хочет.
     -- Очень мило с вашей стороны.
     -- Обеда, надеюсь, не будет? -- спросила миссис Оливер с опаской. -- И
пусть они меня не тащат в "Розовый Конь" пить пиво.
     -- Как "Розовый Конь"?
     -- Ну, "Белый Конь". Мне от пива становится худо.
     -- А что это такое "Белый Конь"?
     -- Какой-то бар --  разве он не так называется? Или "Розовый  Конь"? А
может, я напутала. У меня такая путаница в голове.
     -- Как поживает какаду? -- спросил я.
     -- Какаду? -- недоуменно откликнулась миссис Оливер.
     -- А мяч для крикета?
     -- Ну, знаете ли, -- с достоинством проговорила миссис О