кончить". Зачем? Из осторожности?
Он, очевидно, говорил,  что  поступает  так  ради  Розмари.  Во  имя  ее
интересов. Да, но не говорят ли мужчины  подобные  вещи,  когда  спасают
собственную шкуру? А может, этому человеку, кем бы он ни был, просто все
надоело?  Поразвлекся  -  и  хватит.  Может  быть,  он  и  не  любил  ее
по-настоящему. Почему-то создалось впечатление, что этот  незнакомец  во
что бы то ни стало хотел окончательно порвать с Розмари.
   Но Розмари думала иначе. Она не собиралась подводить  черту.  И  тоже
была настроена решительно. А она, Ирис, ничего об этом не знала! Даже не
догадывалась! Считалось само собой разумеющимся, что Розмари  счастлива,
удовлетворена, что она и Джордж довольны  друг  другом.  Слепота!  Нужно
было быть слепым, чтобы не видеть, что творилось с ее сестрой.
   Но кто же этот человек?
   Мысль  устремилась  в  прошлое.  Столько  мужчин  окружало   Розмари,
угождавших, приглашавших, звонивших. Некого выделить. Но был же такой, а
остальные - лишь прикрытие тому единственному, главному.
   Ирис запуталась, пытаясь разобраться в своих воспоминаниях.
   Всплыли два имени… Возможно, да, вполне  вероятно,  либо  один,  либо
другой. Стефан Фаррадей? Может быть, Стефан. Что нашла  в  нем  Розмари?
Надменный, напыщенный - и совсем не такой уж молодой. Хотя его  признают
выдающимся.  Восходящая  политическая  звезда,  в   ближайшем   будущем,
поговаривают,  заместитель  министра,  к  тому  же   имеющий   поддержку
влиятельного министра-координатора. Возможно,  будущий  премьер-министр!
Не ослепило ли Розмари это сверкание? Вне сомнения, она не  полюбила  бы
столь неистово его самого - это холодное и непроницаемое  существо.  Но,
говорят, его собственная жена безумно в него влюблена и  вышла  за  него
вопреки желаниям своей могущественной семьи - дело тут не в политическом
тщеславии! А если он возбуждает такую страсть в одной женщине,  то  и  в
другой может ее возбудить. Да, это, должно быть, Стефан Фаррадей.
   Потому что если не Стефан, тогда остается Антони Браун.
   А Ирис не хотела видеть в этой роли Антони Брауна. Он, чего скрывать,
находился в рабской зависимости  у  Розмари,  постоянно  был  у  нее  на
побегушках,   и   его   смуглое,   красивое   лицо   выражало   забавную
безнадежность. Но,  разумеется,  преданность  не  демонстрируется  столь
открыто и свободно, когда отношения пересекают границы дозволенного.
   Странно, после смерти Розмари он куда-то пропал. Никто с тех пор  его
больше не видел.
   Впрочем, не так уж это и  странно  -  ведь  он  много  путешествовал.
Рассказывал про Аргентину, Канаду, Уганду  и  США.  Говорил  он  с  едва
заметным акцентом, и Ирис могла лишь догадываться, был ли он американцем
или канадцем. В его исчезновении не было ничего непонятного.
   Розмари была ему другом. С какой стати ему продолжать  встречаться  с
ее домочадцами? Он друг Розмари. Но не  ее  любовник!  Ирис  не  хотела,
чтобы он был любовником Розмари. Это было бы ужасно - нет, чудовищно.
   Она бросила взгляд на письмо, которое держала  в  руках.  Смяла  его.
Надо его уничтожить, сжечь…
   Но какое-то внутреннее чутье не позволило ей это сделать.
   Когда-нибудь это письмо приобретет особую ценность…
   Она разгладила его, сложила и замкнула в коробку для драгоценностей.
   Когда-нибудь оно сделается особенно ценным, ведь в нем скрыта  тайна,
приведшая Розмари к роковому решению.

III

   "Что вам еще угодно?"
   Эта  странная  фраза,  крутившаяся  в  голове  Ирис,   заставила   ее
улыбнуться. Бойкий вопрос, с которым владельцы  магазинов  обращаются  к
своим покупателям, как нельзя точно выражал ее душевное состояние.
   Не то же ли самое ощущала  она,  всякий  раз  обращаясь  к  прошлому?
Сперва удивительное открытие  в  мансарде.  А  теперь  -  "Что  вам  еще
угодно?" Каков будет следующий сюрприз?
   Поведение Джорджа делалось все более и более странным.  Началось  это
давно. После неожиданного разговора прошлой ночью она  стала  по-другому
воспринимать те мелочи, которые прежде приводили  ее  в  замешательство.
Отдельные слова и поступки заняли свои места в общем потоке событий.
   И, наконец, появление Антони Брауна. Впрочем,  может  быть,  этого  и
следовало ожидать, он появился спустя неделю после того, как ей попалось
письмо. Прошлое видится как на  ладони…  Розмари  умерла  в  ноябре.  На
следующий год, в мае, Ирис под крылышком Люциллы Дрейк начала выезжать в
общество. Она посещала ленчи,  чаепития,  танцы,  впрочем,  все  это  не
приносило ей большого удовольствия. Хандра и апатия не покидали  ее.  На
каких-то скучнейших танцах, кажется, на исходе июня она услышала  позади
себя голос:
   - Неужели это Ирис Марло?
   Она  повернулась,  вспыхнула,  увидев  лицо   Антони   -   загорелое,
улыбающееся лицо.
   Он сказал:
   - Я не уверен, помните ли вы меня, но… Она перебила:
   - Очень хорошо помню. Разумеется!
   - Чудесно. А я  боялся,  что  вы  позабыли  меня.  Мы  так  давно  не
встречались.
   - Да. После дня рождения Розмари…
   Она осеклась. Слова слетели с языка с беззаботной  непринужденностью.
Румянец исчез с ее лица, щеки  побледнели,  словно  обескровились.  Губы
затряслись. В расширившихся глазах отразился испуг.
   Антони Браун поспешно сказал:
   - Простите мне мою грубость. Мне не следовало вам напоминать.
   Ирис овладела собой. Сказала:
   - Ничего.
   (Не после дня рождения Розмари, а после ее самоубийства. Она об  этом
не подумала. Можно ли было об этом не подумать!)
   Антони повторил:
   -  Тысячу   извинений.   Пожалуйста,   простите   меня.   Не   хотите
потанцевать?
   Она кивнула. И хотя танец, который только что  начался,  она  обещала
другому партнеру, подала ему руку, и они поплыли  по  зале.  От  нее  не
скрылось  смущение  неопытного  юнца,  не  сводившего  с  нее  глаз,   а
воротничок у него казался слишком большим.
   Такой партнер,  презрительно  подумала  она,  устроил  бы  желторотых
пташек,  впервые  сюда  залетевших.  Нет,  такой  мужчина  не  мог  быть
любовником Розмари.
   Острая боль пронзила  ее.  Розмари.  Письмо.  Может  быть,  оно  было
написано  человеку,  с  которым  она  сейчас  танцевала?  Его   движения
напоминали кошачьи, им вполне могло соответствовать прозвище  "Леопард".
Он и Розмари…
   Она сказала неприязненно:
   - Где вы были все это время?
   Он чуть отстранился от нее, глянул ей в лицо. Не  улыбнулся,  холодно
произнес:
   - Ездил - по делам.
   - Ясно. - Недружелюбно спросила:
   - А зачем вернулись?
   Он улыбнулся. Добродушно сказал:
   - Допустим, увидеться с вами, Ирис.
   И вдруг притянул ее к себе, весело  оглядел  танцующих,  в  движениях
появилась неожиданная ловкость.
   Страх и наслаждение овладели Ирис:
   С тех пор Антони стал частью ее жизни. Она видела его каждую неделю.
   Они встречались в парке, различных дансингах, за обедом он оказывался
возле нее.
   Единственным  местом,  куда  он  никогда  не  приходил,  был  дом  на
Эльвестон Сквер. Прошло некоторое время,  пока  она  это  заметила.  Да,
искусно удавалось ему отклонять ее предложения. Когда  она  наконец  это
поняла, то нимало удивилась. Значит, он и Розмари…
   Затем, к ее изумлению,  Джордж  -  беспечный,  ничего  не  замечающий
Джордж - вдруг заговорил с ней про него.
   - Что это за парень, Антони Браун, с которым ты встречаешься? Что  ты
про него знаешь?
   Ирис удивленно на него посмотрела.
   - Про него? Ну, он был другом Розмари!
   Лицо Джорджа свело судорогой. Он  прикрыл  глаза.  Мрачно,  с  трудом
проговорил:
   - Да, конечно. Так это он был?
   Ирис воскликнула голосом, полным раскаяния:
   - Прости. Мне не следовало тебе напоминать. Джордж  покачал  головой.
Спокойно произнес:
   - Нет, нет. Я не хочу ее забывать. Всегда буду помнить.  Ведь  прежде
всего, - он запнулся, покосился в сторону, - у ее  имени  особый  смысл.
Розмари - это воспоминание. - Он внимательно посмотрел на нее.  -  Я  не
хочу, чтобы ты забыла свою сестру, Ирис.
   У нее перехватило дыхание.
   - Не забуду. Джордж продолжал:
   - Но поговорим про этого парня, Антони Брауна. Возможно, он  нравился
Розмари, но не верю, что она хорошо знала его. Будь  с  ним  осторожней,
Ирис. Ты теперь очень богатая девушка.
   Ирис вспыхнула.
   - Тони… Антони - у него самого куча денег. Иначе зачем бы ему жить  в
"Клеридже", когда у него в Лондоне дом.
   Джордж улыбнулся. Пробормотал:
   - Респектабельность требует затрат.  Кстати,  дорогая,  никто  о  нем
ничего не знает.
   - Он американец.
   - Может  быть.  Если  так,  странно,  почему  за  него  не  поручится
посольство. И к нам он не заходит, так ведь?
   - Ну, это понятно, он чувствует твою недоброжелательность!
   Джордж покачал головой.
   - Кажется, мне следует вмешаться… Хочу тебя заранее  предупредить:  я
поговорю с Люциллой.
   - С Люциллой! - возмутилась Ирис. Джорджу стало не по себе.
   - А что? Я имел в виду, не тяжело ли Люцилле проводить с тобой время?
Ездить по гостям - и все такое прочее?
   - Да, действительно, она трудится, как бобер.
   - Словом, если что не так, ты,  крошка,  об  этом  скажи.  Присмотрим
кого-нибудь еще. Помоложе и получше. Я не хочу, чтобы ты скучала.
   - Я не скучаю, Джордж. Совсем не скучаю. Джордж пробубнил:
   - Значит, договорились. Я не охотник до увеселений - и никогда им  не
был. А ты себе ни в чем не отказывай. Скупиться не надо.
   Вот такой он всегда - добрый, неловкий, неумелый.
   Правда, его обещанию или угрозе "поговорить" с  миссис  Дрейк  насчет
Антони  Брауна  не  суждено  было  осуществиться;  благосклонная  судьба
распорядилась иначе, и тетушке Люцилле стало не до того.
   Пришла телеграмма от ее сына. Этот лоботряс, надоедливый, как  бельмо
на глазу, умел поиграть  на  струнах  чувствительной  материнской  души,
извлекая из этого дела неплохой гонорар.
   "Можешь ли выслать двести  фунтов?  Положение  отчаянное.  Жизнь  или
смерть. Виктор".
   Люцилла заплакала.
   - Виктор - благороднейшая душа. Он знает, как тяжело  его  матери,  и
никогда  не  стал  бы  ко  мне  обращаться,  значит,  положение  у  него
безвыходное. Не иначе. Я живу в постоянном страхе, что он застрелится.
   - Не застрелится, - равнодушно проговорил Джордж.
   - Вы его не знаете. Я мать и лучше знаю своего сына. Не  прощу  себе,
если не выполню его просьбу. У меня найдутся для этого деньги.
   Джордж вздохнул.
   -  Послушайте,  Люцилла.  Я   пошлю   телеграмму   одному   из   моих
корреспондентов, и мы тотчас же выясним, что за беда с ним приключилась.
Вот вам мой совет: пусть узнает, почем фунт лиха. Ведь вы только  губите
его.
   - Вы бессердечны, Джордж. Бедному мальчику никогда не везло…
   Джордж воздержался от пререканий. Какой прок спорить с  женщиной.  Он
лишь заметил:
   - Я немедленно поручу это дело Руфи. Через день мы получим ответ.
   Люцилла немного успокоилась. Двести фунтов, в конце  концов,  урезали
до пятидесяти, а чтобы и эту  сумму  сократить,  Люцилла  и  слушать  не
хотела.
   Ирис знала,  Джордж  расплатился  собственными  деньгами,  он  только
притворился, что продал акции Люциллы. Его щедрость восхитила ее, и  она
не стала этого скрывать.
   Он ответил без обиняков:
   - Я так на это дело смотрю: в  стаде  всегда  есть  поганая  овца.  А
значит, кто-то должен нести это  бремя.  Не  мне,  так  кому-нибудь  еще
придется отстегивать деньги Виктору, пока бог не приберет его.
   - Но ты-то при чем? Он же не твой родственник.
   - Родственники Розмари - мои родственники.
   - Джордж, ты прелесть. Но не мне ли  нести  эту  обузу?  Ведь  ты  же
называешь меня денежным мешком.
   Он ухмыльнулся.
   - Ну, пока тебе не исполнился двадцать один год, и говорить не о чем.
А будь ты поумнее, ты бы и заикаться об этом не стала. Давай вот  о  чем
договоримся: когда этот бездельник сообщит, что покончит с  собой,  если
срочно не получит пару сотен, ты ненароком  заметь,  что  хватит  ему  и
двадцати фунтов… А я наберусь смелости упомянуть о  десятке.  Силенок  у
нас не хватит, чтобы бороться с  материнскими  чувствами,  но  сократить
требуемую сумму мы сможем. Договорились? А о том, что Виктор с собой  не
покончит, и говорить нечего, не такой он!  Кто  грозится  самоубийством,
никогда этого не сделает.
   Никогда? Ирис вспомнилась Розмари. Она отогнала эту мысль.  А  Джордж
про Розмари не подумал. Его мысли  занимал  обнаглевший  обворожительный
мошенник из далекого Рио-де-Жанейро.
   Все это было на руку  Ирис,  поскольку  материнские  заботы  отвлекли
внимание Люциллы от ее отношений с Антони Брауном.
   Итак - "Что вам еще угодно, мадам?" Джордж на себя не похож! Ирис  не
могла больше этого выносить. Когда  все  началось?  Что  послужило  тому
причиной?
   Теперь, вспоминая прошлое, Ирис  затруднялась  точно  определить  эту
минуту. Едва умерла Розмари, Джордж сделался очень рассеянным, временами
почти что погружаясь в забытье, он, казалось, не замечал окружающего. Он
постарел, обрюзг. Впрочем, всего этого и  следовало  ожидать.  Но  когда
именно его оцепенение перешагнуло всякие границы?
   Кажется, она впервые  заметила  это  после  их  стычки  из-за  Антони
Брауна, когда он посмотрел на  нее  блуждающим  бессмысленным  взглядом.
Потом у него появилась привычка возвращаться рано домой и закрываться  у
себя в кабинете. Не похоже было,  чтобы  он  чем-нибудь  там  занимался.
Однажды она вошла к нему  и  увидела,  что  он  сидит  за  столом,  тупо
уставившись в пространство. Когда она появилась, он  окинул  ее  усталым
безжизненным взглядом. Он походил на помешанного, но на ее  вопрос,  что
случилось, коротко ответил:
   - Ничего.
   В течение  нескольких  дней  он  слонялся  по  комнатам  с  потухшими
глазами, словно человек, опасающийся за свой рассудок.
   Никто не обращал на него особого внимания. И Ирис тоже  не  обращала.
Мало ли неприятностей бывает у деловых людей.
   Затем вдруг ни с того ни с сего он начал время  от  времени  задавать
вопросы. Тогда ей показалось, что он попросту спятил.
   - Послушай, Ирис, Розмари когда-нибудь говорила с тобой?
   Ирис внимательно посмотрела на него.
   - Разумеется, Джордж. Говорила - а о чем?
   - О себе… своих друзьях… что с ней происходит. Счастлива она или нет.
Вот об этом.
   Ей показалось, что она читает его мысли. Видимо, он узнал о неудачной
любви Розмари. Ирис робко произнесла:
   - Она много об этом не говорила. Ведь она всегда была занята  -  дела
всякие…
   - Разумеется, а ты в то время была  ребенком.  Да.  И  все-таки,  мне
казалось, она могла тебе о чем-нибудь рассказать.
   В глазах его  светилось  нетерпение  -  он  глядел  на  нее  взглядом
ожидающей поощрения собаки. Ирис не хотела причинять ему боль. Во всяком
случае, Розмари сама ей ни о чем не рассказывала. Она покачала  головой.
Джордж вздохнул. Выдавил:
   - Впрочем, какое это имеет значение.
   В другой раз он неожиданно спросил,  кто  были  ближайшие  подруги  у
Розмари. Ирис задумалась.
   - Глория Кинг. Миссис Атвелл - Мейси Атвелл. Джин Реймонд.
   - Она им доверяла? - Хм, не знаю.
   - Я хотел спросить: как ты думаешь, не могла  ли  она  им  что-нибудь
рассказать?
   - Просто  не  знаю…  Думаю,  вряд  ли…  А  что  она  должна  была  им
рассказать?
   Тут же она пожалела, что задала этот вопрос.  Ответ  Джорджа  поразил
ее.
   - Розмари никогда не говорила, что она кого-то боится?
   - Боится? - удивилась Ирис.
   - Мне хотелось бы знать, были ли у Розмари какие-нибудь враги?
   - Женщины?
   - Нет, нет, совсем другое.  Настоящие  враги.  Кто-то…  ну  как  тебе
объяснить… кто-то… кто имел что-то против нее?
   Откровенная   растерянность   Ирис   смутила   его.   Он   покраснел,
пробормотал:
   - Глупо, я знаю. Но просто не представляю, что и подумать.
   После этого прошло два или три дня, потом он начал расспрашивать ее о
Фаррадеях.
   - Часто ли встречалась с  ними  Розмари?  Ирис  мало  что  могла  ему
рассказать.
   - Не знаю, Джордж.
   - Она про них что-нибудь говорила?
   - Нет.
   - Что их сближало?
   - Розмари интересовалась политикой.
   - Да. Заинтересовалась,  когда  познакомилась  с  ними  в  Швейцарии.
Прежде политика занимала ее, как прошлогодний снег.
   - Думаю, Стефан Фаррадей приохотил ее. Он обычно давал ей памфлеты  и
всякую всячину.
   Джордж спросил:
   - А что Сандра Фаррадей думала об этом?
   - О чем?
   - О том, что ее муж снабжал Розмари  памфлетами?  Ирис  почувствовала
себя неловко:
   - Не знаю. Джордж промолвил:
   - Она очень сдержанная женщина. Холодна как лед. Но, говорят, без ума
от Фаррадея. Такая женщина не потерпит соперницу.
   - Вероятно.
   - С Розмари у нее были хорошие отношения? Ирис медленно сказала:
   - Не думаю. Розмари подшучивала над Сандрой. Говорила,  что  женщина,
напичканная политикой,  похожа  на  чучело,  вроде  детской  лошадки.  И
знаешь,  Сандра  действительно  смахивает  на  лошадь.   Розмари   часто
повторяла: "Ей бы следовало поубавить спеси".
   Джордж хмыкнул. Спросил:
   - По-прежнему встречаешься с Антони Брауном?
   - Довольно  часто,  -  холодно  ответила  Ирис,  но  Джордж  не  стал
повторять  своих   предостережений.   Напротив,   он,   казалось,   этим
заинтересовался.
   - Он ведь немало побродил по свету? Веселая жизнь. Он  тебе  об  этом
рассказывал?
   - Нет. Он действительно много путешествовал.
   - Полагаю, не бесцельно. - Видимо, так.
   - Чем он занимается? - Не знаю.
   - Вроде бы связан с фирмами, изготовляющими оружие?
   - Он никогда об этом не рассказывал.
   - Ну что ж, не говори ему, что я спрашивал. Просто  полюбопытствовал.
Прошлой осенью он  частенько  захаживал  к  Дьюсбери  -  к  председателю
Юнайтед Армз Компани… Розмари довольно часто виделась с Антони,  не  так
ли?
   - Да… да, виделась.
   - Но она не очень хорошо знала его - обычное  мимолетное  знакомство.
Он часто приглашал ее в дансинги, да?
   - Да.
   - Знаешь, я был изрядно удивлен,  что  она  пригласила  его  на  день
рождения. Я не понимал: неужели она так хорошо знает его?
   Ирис тихо заметила:
   - Он очень хорошо танцует.
   - Да… да, разумеется.
   В  голове  Ирис  замелькали  непрошенные  видения.  Круглый  стол   в
"Люксембурге", притушенные  огни,  цветы.  Непрекращающееся  дребезжание
джаза. Вокруг стола семеро - она сама,  Антони  Браун,  Розмари,  Стефан
Фаррадей, Руфь Лессинг, Джордж и справа от него жена Стефана Фаррадея  -
леди  Александра  Фаррадей,  с  бесцветными  прямыми  волосами,  глубоко
очерченными ноздрями,  надменным,  хорошо  поставленным  голосом.  Такая
веселая компания подобралась - или нет?
   И посреди вечера Розмари… нет, нет, лучше не думать  об  этом.  Лучше
припомнить, как она сама сидит подле Тони - в  этот  вечер  она  впервые
увидела его во плоти. До этого существовало лишь имя, тень, маячившая  в
холле или помогающая Розмари спуститься к поджидающему у подъезда такси.
   Тони…
   Ирис очнулась. Джордж повторил вопрос.
   - Странно, что он вскоре после этого куда-то исчез. Куда он уехал, ты
не знаешь?
   Она неопределенно ответила:
   - На Цейлон, думаю, или в Индию…
   - И он больше не вспоминал о том вечере? Ирис вспылила:
   - С чего бы? Зачем нам об этом разговаривать? Джордж покраснел.
   - Нет, нет,  разумеется.  Извини.  Кстати,  пригласи  Брауна  с  нами
пообедать. Мне бы хотелось с ним встретиться.
   Ирис обрадовалась. Джордж явно исправлялся.
   Приглашение было подобающим образом вручено и принято, но в последний
момент дела заставили Антони уехать на север, и он не смог прийти.
   Как-то в конце июля Джордж поверг в изумление Ирис и Люциллу, сообщив
им, что он купил загородный дом.
   - Купил дом? - не поверила Ирис. - А  я  думала,  мы  снимем  на  два
месяца дом в Горинге.
   - Не лучше ли иметь свой собственный, а? Круглый год можем  проводить
там уик-энды.
   - Где это? У реки?
   - Не совсем. Но не в этом дело. Суссекс.  Мерлингхем.  Литтл  Прайерз
называется. Двенадцать акров - мале