е, если позволите...
     - Конечно. Я буду наверху.
     И она вышла, прикрыв за собой дверь.
     Слушаю вас, инспектор, - повторил Филип.
     Я знаю, вы человек занятой, и не хочу отнимать у вас  много  времени.
Но  должен  с  полной  определенностью  заявить,   что   наши   подозрения
подтвердились. Ваш отец умер  не  естественной  смертью.  Причиной  смерти
явилась слишком большая доза физостигмина, обычно известного под названием
эзерин.
     Филип чуть наклонил голову вперед. Никаких особых эмоций на его  лице
не отразилось.
     - Не знаю, возникают ли у вас какие-нибудь предположения  в  связи  с
этим обстоятельством... - продолжал Тавернер.
     - Какие предположения у меня могут возникнуть? Я  лично  считаю,  что
отец принял яд по ошибке.
     - Вы действительно так считаете, мистер Леонидис?
     - Да. Я нахожу это вполне возможным. Не забывайте,  отцу  было  почти
девяносто, и его зрение оставляло желать лучшего.
     - И поэтому он перелил  содержимое  пузырька  с  глазными  каплями  в
бутылочку из-под инсулина? Вы действительно  находите  вероятным  подобное
предположение, мистер Леонидис?
     Филип не ответил. Лицо его стало даже еще более бесстрастным.
     - Мы нашли пузырек из-под эзерина, - продолжал Тавернер, - в мусорном
ведре - пустой, на нем нет ни одного отпечатка пальца. Это  само  по  себе
странно. В обычном случае на пузырьке должны были бы  остаться  чьи-нибудь
отпечатки. Скорей всего, вашего отца, возможно, его жены или лакея...
     Филип Леонидис поднял глаза.
     - А кстати, как насчет лакея? - спросил он. - Насчет Джонсона?
     -  Вы  подозреваете  в  совершении  преступления  Джонсона?  Конечно,
возможность у него была. Но когда дело доходит до мотива - что получается?
Ваш отец  имел  обыкновение  ежегодно  выплачивать  лакею  вознаграждение,
которое с течением времени все увеличивалось.  Эти  деньги,  как  объяснил
Джонсону  мистер  Леонидис,   выплачивались   вместо   положенного   слуге
наследства. После семи лет службы у Леонидиса  ежегодно  выдаваемая  сумма
достигла весьма значительных размеров и продолжала увеличиваться с  каждым
годом. Естественно, Джонсон был заинтересован в том, чтобы  ваш  отец  жил
как можно дольше. Более того, хозяин со  слугой  находились  в  прекрасных
отношениях, и у Джонсона была совершенно безукоризненная репутация  -  это
опытный и преданный своему хозяину слуга. - Тавернер помолчал. -  Джонсона
мы не подозреваем.
     - Понимаю, - сказал Филипп ничего не выражающим тоном.
     - А сейчас, мистер Леонидис, не расскажите ли вы  мне  поподробней  о
ваших перемещениях по дому в день смерти вашего отца?
     - Конечно, инспектор. Весь день я находился здесь, в библиотеке, - за
исключением тех случаев, когда выходил в столовую.
     - Вы видели отца в тот день?
     - По обыкновению я заходил к нему  после  завтрака  пожелать  доброго
утра.
     - Вы оставались с ним наедине?
     - В комнате находилась моя... э-э... мачеха.
     - Ваш отец выглядел как обычно?
     В голосе Филипа появился легкий оттенок иронии:
     - Предчувствия скорой насильственной смерти как будто не терзали его.
     - Отцовская часть дома полностью изолирована от вашей?
     Да, туда можно попасть только через дверь в холле.
     - Эта дверь запирается?
     - Нет.
     - Никогда?
     Я никогда не видел, чтобы ее  запирали.  -  И  любой  может  свободно
пройти оттуда сюда?
     Безусловно. Дом разделен в достаточной мере условно  -  для  удобства
домашних.
     - Как вы узнали о смерти отца?
     - Мой брат Роджер,  который  занимает  второй  этаж  западного  крыла
здания, прибежал вниз и сообщил, что у отца внезапный приступ удушья.
     - Что вы сделали после этого?
     - Я позвонил доктору - почему-то никому не пришло  в  голову  сделать
это сразу. Доктора не оказалось дома, но я попросил передать ему, чтобы он
срочно приехал в "Три фронтона". Потом я пошел наверх.
     И дальше?
     - Отец определенно находился при смерти. Он умер до прихода доктора.
     В голосе Филипа не слышалось и намека на какое-либо чувство. Это была
сухая констатация факта.
     - Где находились в это время остальные члены вашей семьи?
     - Жена была в Лондоне.
     Она  вернулась  вскоре  после  смерти  отца.  София,  полагаю,   тоже
отсутствовала. Двое младших - Юстас и Джозефина - были дома.
     - Надеюсь, вы не поймете меня неправильно, мистер  Леонидис,  если  я
поинтересуюсь, как  смерть  вашего  отца  отразится  на  вашем  финансовом
положении.
     - Я нахожу похвальным ваше стремление узнать все обстоятельства дела.
Отец сделал всех нас совершенно независимыми в финансовом отношении. Моего
брата он назначил  президентом  и  главным  акционером  крупной  фирмы  по
поставкам товаров - крупнейшей его компании - и полностью доверил  Роджеру
управление этим предприятием. Мне же он выделил крупную сумму в облигациях
и ценных  бумагах,  чтобы  я  мог  использовать  этот  капитал  по  своему
усмотрению. Так же отец поступил и в  отношении  двух  моих  сестер,  ныне
покойных.
     - Но тем не менее мистер Аристид оставался очень богатым человеком?
     - Нет, в то время отец оставил себе сравнительно скромное  состояние,
только для поддержания интереса к жизни, как он говорил. Но с тех пор... -
чуть заметная улыбка тронула губы Филипа, - в результате различных деловых
операций он стал еще более богатым, чем прежде.
     - Вы с братом поселились здесь в связи с  какими-нибудь...  денежными
затруднениями?
     - Конечно, нет. Просто для удобства. Отец часто повторял, что был  бы
рад жить с нами под одной крышей. По  различным  семейным  обстоятельствам
меня это тоже устраивало. Кроме того, - неторопливо добавил  Филипп,  -  я
всегда любил отца. Я переехал сюда с семьей в тридцать  седьмом  году.  За
аренду я не плачу, но выплачиваю свою долю страховых взносов.
     - А ваш брат?
     - Брат переехал сюда во время войны,  когда  в  сорок  третьем  немцы
разбомбили его дом в Лондоне.
     - Мистер Леонидис, у вас есть какое-нибудь представление об  условиях
завещания вашего отца?
     Есть, и очень отчетливое. Он написал свое завещание  в  сорок  шестом
году. Мой отец ничего не скрывал от нас, и у него было чрезвычайно развито
чувство семьи. Он созвал семейное собрание, на котором присутствовал и его
поверенный, -  последний  по  просьбе  отца  ознакомил  всех  с  условиями
завещания.  Мистер  Гэйтскилл,  несомненно,  уже  дал  вам   исчерпывающую
информацию по этому поводу. Моей мачехе  оставалось  сто  тысяч  фунтов  в
дополнение к весьма щедрому содержанию. Остальные деньги должны были  быть
разделены на три части, одна из  которых  предназначалась  мне,  другая  -
брату и третья - - моим троим детям. Состояние отца огромно, но и налог на
наследство, конечно, будет очень большим.
     Что завещается слугам?
     - Ничего. Заработная плата слуг увеличивалась с каждым  годом  службы
здесь.
     - Извините  за  нескромный  вопрос...  Вы  сейчас  не  нуждаетесь  по
какой-либо причине в деньгах?
     - Налог на доходы, как вы знаете, сейчас довольно значителен, но  нам
с женой хватает денег на все. Более того,  отец  часто  делал  нам  щедрые
подарки и в случае надобности немедленно помог бы деньгами любому из  нас.
- Филип помолчал и потом холодно отчеканил: -  Уверяю  вас,  инспектор,  у
меня не было причин желать смерти отца.
     - Не надо думать, что я в чем-то  подозреваю  вас,  мистер  Леонидис.
Просто мы должны знать все обстоятельства дела. Теперь, боюсь, я  вынужден
буду задать вам еще один щекотливый вопрос. Это касается  отношений  между
вашим отцом и его женой. У них были хорошие отношения?
     - Насколько мне известно - великолепные.
     - Они не ссорились?
     - Думаю, нет.
     - У них была... очень большая разница в возрасте...
     - Да. - Вы... извините... одобряли второй брак вашего отца?
     - Моего мнения никто не спрашивал.
     - Это не ответ, мистер Леонидис.
     - Если вы настаиваете, я отвечу. Я находил этот брак неумной затеей.
     - Вы пытались протестовать против него?
     - Меня поставили перед свершившимся фактом.
     - Наверно, это сильно потрясло вас?
     Филип не ответил.
     - Вы были недовольны поведением вашего отца?
     - Мой отец имел полную свободу делать все, что ему хочется.
     - Вы находились в дружеских отношениях с миссис Леонидис?
     - Безусловно. Мы крайне редко виделись.
     Инспектор поменял тему.
     - Вы можете рассказать что-нибудь о мистере Лоуренсе Брауне?
     - Боюсь, нет. Его нанимал мой отец.
     - Но он был нанят учить ваших детей, мистер Леонидис.
     - Да, это так. Мой сын переболел детским церебральным параличом  -  в
легкой форме к счастью, после чего было признано нецелесообразным отдавать
его в школу. Отец  предложил  нанять  для  Юстаса  и  его  младшей  сестры
Джозефины домашнего учителя. Выбор кандидатур  в  то  время  был  довольно
ограниченным - выбирать приходилось из  людей,  освобожденных  от  военной
службы. Рекомендации  этого  молодого  человека  показались  отцу  и  тете
(которая всегда занималась детьми) удовлетворительными, и я  согласился  с
их решением. Могу добавить, что преподаватель полностью  устраивает  меня:
он добросовестен и компетентен.
     - Он живет на половине вашего отца? Не здесь?
     - Просто наверху больше свободных комнат.
     - Не замечали ли  вы  когда-нибудь...  извините,  за  этот  вопрос...
каких-нибудь признаков интимных отношений между Лоуренсом Брауном и  вашей
мачехой?
     - У меня не было возможности заниматься подобными наблюдениями.
     - Вы не слышали каких-либо сплетен или слухов на эту тему?
     - Я не обращаю внимания на сплетни и слухи, инспектор.
     - Весьма похвально, -  вздохнул  инспектор  Тавернер.  -  Значит,  вы
ничего не видели, ничего не слышали и ничего не можете сказать?
     - Если вам угодно формулировать это таким образом,  инспектор,  -  то
да.
     Тавернер поднялся.
     - Что ж, благодарю вас, мистер Леонидис.
     Я незаметно последовал из библиотеки вслед за Тавернером.
     - Да-а, - протянул инспектор. - Этот тип бесчувствен как бревно.



                                    7

     - А теперь мы побеседуем с миссис Филип,  -  сказал  Тавернер.  -  Ее
сценический псевдоним Магда Уэст.
     - Что она за актриса? - поинтересовался я. - Имя  ее  мне  как  будто
знакомо. Полагаю, я ее видел в каких-то постановках, но не помню, когда  и
где.
     - Миссис Филип из тех, кто почти добился удачи на актерском  поприще,
- сказал Тавернер. - Пару  раз  она  с  блеском  сыграла  главные  роли  в
Вест-Энде и сделала себе имя. Часто играет в маленьких  "интеллектуальных"
театриках и воскресных клубах. По моему твердому убеждению, Магде Леонидис
как актрисе мешает то, что ей надо зарабатывать себе на хлеб. У нее всегда
есть  возможность  выбирать  себе  роли  и  театры  и  время  от   времени
финансировать спектакли, в которых она играет главную роль (обычно для нее
неподходящую). В результате из  профессионалов  миссис  Леонидис  сползла,
скорей, в разряд любителей. Безусловно, она  очень  хороша  -  особенно  в
комедиях. Но режиссеры не особенно любят работать с ней: слишком уж у  нее
независимый и беспокойный характер. Говорят, эта  дама  обожает  раздувать
ссоры и получает удовольствие от своего  легкого  интриганства.  Не  знаю,
насколько это соответствует истине, но и среди своих коллег-актеров  Магда
не пользуется особой популярностью.
     Из гостиной вышла София и сказала:
     - Мама ждет вас, инспектор.
     Я прошел за Тавернером в просторную гостиную и  в  первый  момент  не
узнал женщину, сидевшую на обтянутом парчой канапе.
     На Магде был темно-серый костюм великолепного покроя и плиссированная
розовато-лиловая блузка, заколотая у шеи маленькой камеей. Ее тициановские
волосы были уложены в высокую прическу в стиле эпохи Эдуарда Ш. Я  впервые
смог оценить очаровательный вздернутый носик миссис  Леонидис.  Просто  не
верилось, что сидевшая передо мной дама -  это  уже  знакомое  мне  буйное
существо в розовом пеньюаре.
     - Инспектор Тавернер? - произнесла женщина. - Пожалуйста,  входите  и
присаживайтесь. Вы будете курить? Ужасная история. До сих пор в голове  не
укладывается.
     У нее был тихий невыразительный  голос  человека,  решившего  хранить
самообладание во что бы то ни стало.
     - Буду рада помочь вам, - продолжала Магда.
     - Спасибо, миссис Леонидис. Скажите, пожалуйста, где вы находились  в
то время, когда произошла трагедия?
     - Вероятно, в пути из Лондона в Суинли-Дин. В тот день мы с  подругой
завтракали в ресторане, потом сходили на выставку модной одежды. Выпили по
коктейлю с несколькими друзьями в "Беркели". И потом я отправилась  домой.
В доме царило смятение: у свекра случился внезапный приступ, и он... умер.
- На последних словах ее голос чуть дрогнул.
     - Вы любили свекра?
     - Я была предана ему всей душой... - Магда повысила голос.
     София незаметно поправила картину Дега над каминной полкой.  Ее  мать
мгновенно заговорила прежним сдержанным тоном.
     - Да, я очень любила его. Мы все его любили. Он был очень добр к нам.
     - Вы ладили с миссис Брендой Леонидис?
     - Мы редко с ней виделись.
     - Почему?
     - Ну... У нас с ней мало общего. Бедняжка Бренда! Жизнь  не  баловала
ее.
     София снова потрогала уголок картины.
     - Неужели? В каком смысле?
     - О, не знаю, - Магда покачала головой с легкой печальной улыбкой.
     - Миссис Леонидис была счастлива с мужем?
     - О, думаю, да.
     - Они ссорились когда-нибудь?
     Магда снова покачала головой и улыбнулась:
     - Право, не знаю, инспектор. Их часть дома изолирована от нашей.
     - Миссис Леонидис была очень дружна с Лоуренсом Брауном, не так ли?
     Магда Леонидис буквально окаменела, устремив укоризненный  взгляд  на
Тавернера.
     - Полагаю,  вам  не  следует  задавать  мне  подобные  вопросы,  -  с
достоинством произнесла она. - Бренда была очень дружна _с_о_  в_с_е_м_и_.
Она очень благожелательна.
     - Вам нравится мистер Лоуренс Браун?
     -  Это  очень  тихий  молодой  человек.   Премилый,   но   совершенно
незаметный. Я редко вижу его.
     - Он хорошо справляется с работой?
     - Наверное, да. Я толком не знаю. Филип как будто им доволен.
     Тавернер попытался применить тактику шокового воздействия.
     - Извините за нескромный  вопрос,  но,  как  по-вашему,  состояли  ли
мистер Браун и миссис Бренда Леонидис в любовной связи?
     Магда величественно поднялась  с  канапе.  Оскорбленная  аристократка
получилась у нее превосходно.
     - У меня никогда не было оснований подозревать что-либо  подобное,  -
сказала она. - И, право, инспектор, вам не  стоит  задавать  мне  подобные
вопросы. В конце концов, Бренда - жена моего покойного свекра.
     Я чуть было не зааплодировал.
     Инспектор тоже поднялся.
     - Подобные вопросы лучше задавать слугам? - спросил он.
     Магда не ответила.
     - Спасибо, миссис Леонидис.
     Инспектор вышел.
     - Ты была просто великолепна, мамочка, - нежно сказала София.
     Магда задумчиво заправила  локон  за  правое  ухо  и  посмотрелась  в
зеркало.
     - Да-а, - протянула она. - Действительно,  это  нужно  играть  именно
так.
     София взглянула на меня.
     - Разве ты не должен находиться рядом с инспектором?
     - Послушай, София, как мне себя вести?..
     Я остановился не договорив. Не мог же  я  прямо  при  матери  девушки
уточнять свою  роль.  До  сих  пор  Магда  Леонидис  не  обращала  на  мое
присутствие никакого внимания - если  не  считать  обращенной  ко  мне  на
выходе из библиотеки заключительной реплики о взрослых дочерях. Я мог быть
журналистом, женихом ее дочери, или непонятным  сотрудником  полиции,  или
даже владельцем похоронного бюро - но в любом качестве для Магды  Леонидис
я был только зрителем.
     Посмотрев на свои ноги, миссис Леонидис недовольно сказала:
     - Туфли не те: слишком легкомысленны.
     Повинуясь властному жесту Софии, я поспешил за  Тавернером  и  настиг
его в холле направляющимся через дверь в обитой деревянными панелями стене
к лестнице, ведущей на второй этаж.
     - Хочу поговорить со старшим братом, - пояснил он.
     Я задал вопрос Тавернеру в лоб:
     - Послушайте, Тавернер, а кем, собственно, являюсь я?
     Инспектор несколько удивился:
     - Кем являешься ты?
     - Ну да. В качестве кого я нахожусь в этом доме?  Что  мне  говорить,
если кто-нибудь спросит?
     - А,  понимаю.  -  Тавернер  на  несколько  секунд  задумался,  потом
улыбнулся: - А что, кто-нибудь уже спрашивал?
     - Да нет еще...
     -  Ну  пусть  все  так  и   остается.   _Н_и_к_о_г_д_а_   н_и_к_о_м_у
н_и_ч_е_г_о _н_е  _о_б_ъ_я_с_н_я_й_.  Замечательное  правило.  Особенно  в
доме, где царит смятение. У каждого здесь слишком много собственных тревог
и страхов, чтобы иметь желание  задавать  кому-то  какие-то  вопросы.  Все
будут принимать твое присутствие как должное до тех пор,  пока  ты  будешь
держаться уверенно. Самая большая ошибка - объяснять что-то, когда в  этом
нет необходимости... Та-а-ак, теперь  мы  должны  пройти  в  эту  дверь  и
подняться наверх. Дверь не заперта. Ты, конечно, понял: все  эти  вопросы,
которые я задаю, - чистой воды чепуха! Кто был в тот день дома, кто не был
- не имеет ни малейшего значения.
     - Тогда зачем же...
     - А затем, - предупредил мой вопрос инспектор, -  что  это  дает  мне
возможность приглядеться к каждому члену семьи и составить о  нем  мнение.
Кроме того,  в  их  показаниях  может  случайно  проскользнуть  что-нибудь
важное. - Тавернер помолчал и задумчиво пробормотал: - - Бьюсь об  заклад,
Магда Леонидис при желании многое могла бы сообщить.
     - И вы полагаете, ее показания заслуживали бы доверия?
     - О нет, - сказал Тавернер, - никакого доверия они бы не заслуживали,
но,  отталкиваясь  от  них,  можно  было  бы  строить  какую-нибудь  линию
расследования. В этом проклятом доме у каждого была возможность  совершить
преступление. Что мне нужно, так это мотив.
     На верхней лестничной  площадке  справа  находилась  дверь  с  медным
дверным кольцом, которым инспектор  Тавернер  послушно  воспользовался  по
назначению.
     Дверь моментально открылась, и перед нами появился неуклюжий  великан
с могучими плечами, темными взъерошенными  волосами  и  лицом  чрезвычайно
некрасивым и в то же время удивительно приятным. Он взглянул на нас и  тут
же  торопливо  и  смущенно  отвел  взгляд  в  сторону  -  с   неловкостью,
свойственной стеснительным и честным людям.
     - Ох, послушайте, - сказал он, - входите. Да, прошу вас. Я только что
собирался... впрочем, это неважно. Проходите в гостиную. Сейчас  я  позову
Клеменси... О, вот и ты, дорогая. Это главный инспектор Тавернер. Он...  А
где сигареты? Подождите минуточку,  пожалуйста.  -  Великан  наткнулся  на
ширму, сбивчиво извинился перед ней и выскочил в коридор.
     Создавалось впечатление, что  из  гостиной  вылетел  громко  жужжащий
шмель,  после  чего  воцарившаяся  здесь  тишина  стала  ощущаться   почти
физически.
     Миссис Роджер Леонидис стояла у  окна.  Меня  сразу  же  заинтриговал
характер  этой  женщины,  да  и  вся  атмосфера  комнаты,  в  которой   мы
находились.
     Стены здесь были выкрашены  в  ослепительно  белый  цвет.  И  никаких
картин  и  фотографий  -  только  над  каминной  полкой  висела   какая-то
геометрическая фантазия из  темно-серых  и  синих  треугольников.  Избытка
мебели в гостиной я тоже не  заметил:  три  или  четыре  кресла,  стол  со
стеклянным верхом и маленький книжный шкаф. И никаких  предметов  роскоши:
свет, пространство и воздух. Это помещение отличалось от огромной,  полной
парчи и цветов гостиной внизу, как мел отличается от куска сыра. И  миссис
Роджер Леонидис отличалась от миссис Филип Леонидис так, как только  может
отличаться одна женщин