первые  увидела  Столовую
гору. Я очень  рано  встала  и  вышла  на  воздух.  Поднялась  прямо  на
шлюпочную палубу, что,  по-моему,  является  ужасным  нарушением,  но  я
решила рискнуть, воспользовавшись тем, что вокруг никого не было.
   Мы как раз входили в Столовую бухту. Кудрявые белые  облака  нависали
над Столовой горой, по склонам которой к самому  морю  спускался  спящий
город, позолоченный утренним солнцем.
   От этой  картины  у  меня  перехватило  дыхание  и  внутри  появилось
странное ощущение, которое иногда овладевает вами, когда вы встречаетесь
с чем-то необыкновенно красивым.  Я  не  очень  умею  выражать  подобные
чувства, но сразу поняла, что нашла,  пусть  очень  ненадолго,  то,  что
искала всегда, с тех пор, как покинула Литтл Хемпсли. Нечто новое, о чем
я до настоящего времени даже не мечтала, нечто, утолившее мою  страстную
жажду романтики.
   Совершенно  бесшумно,  или  мне  так  только  казалось,   "Килморден"
скользил по воде все ближе и ближе к берегу. Это было еще  очень  похоже
на сон. Однако подобно всем мечтателям, я не могла расстаться  со  своей
мечтой.  Мы,  жалкие  смертные,  так  боимся,  как  бы   не   пропустить
чего-нибудь.
   "Это Южная Африка, - усердно повторяла я про  себя  -  Южная  Африка,
Южная Африка. Ты видишь мир. Вот он -  мир.  Ты  видишь  его.  Представь
себе, Энн Беддингфелд, голова твоя садовая. Ты видишь мир!"
   До сих пор мне казалось, что  здесь  наверху  я  одна,  но  теперь  я
заметила фигуру другого человека, перегнувшегося через  поручень,  также
погруженного, подобно мне, в созерцание быстро  приближающегося  города.
Он еще не успел повернуть голову, как я узнала его. На  мирном  утреннем
солнышке сцена, разыгравшаяся прошлой ночью, представлялась нереальной и
мелодраматичной. Что он мог подумать обо мне? Меня бросило в жар,  когда
я поняла, что я ему наговорила накануне. И ведь я так не  думала  -  или
все-таки думала?
   Я решительно отвернулась и уставилась на Столовую гору  Если  Рейберн
поднялся сюда, чтобы побыть в одиночестве,  мне,  по  крайней  мере,  не
следует мешать ему, напоминая о своем присутствии.
   Однако, к моему крайнему изумлению, я услышала легкие шаги по  палубе
позади меня, а затем нормальный приятный голос произнес:
   - Мисс Беддингфелд. - Да?
   Я обернулась.
   - Я хочу  извиниться  перед  вам".  Прошлой  ночью  я  вел  себя  как
совершенно невоспитанный человек.
   - Вчера.., была необычная ночь, - поспешно сказала я.
   Это было не слишком понятное  замечание,  но  больше  мне  ничего  не
пришло в голову.
   - Вы простите меня?
   Не говоря ни слова, я протянула ему руку. Он пожал ее.
   - Я хочу сказать еще кое-что, - посерьезнел он. -  Мисс  Беддингфелд,
вы, наверное, не осознаете, что замешаны в весьма опасном деле.
   - Я все хорошо понимаю, - сказала я.
   - Нет, вы не  понимаете.  Вероятно,  это  и  невозможно.  Но  я  хочу
предупредить вас. Оставьте это  дело.  Поверьте,  оно  не  имеет  к  вам
никакого  отношения.  Не  вмешивайтесь  в  дела   других   людей   из-за
обыкновенного любопытства. Только, пожалуйста, не сердитесь на  меня.  Я
говорю не о себе. Вы не представляете, с чем  вы  можете  столкнуться  -
этих людей ничто не остановит. Они не знают жалости. Вы уже в  опасности
-  вспомните  прошлую  ночь.  Они  думают,  вам  кое-что  известно   Ваш
единственный  шанс  -  убедить  их,  что  они   ошибаются.   Но   будьте
внимательны,  постоянно  будьте  начеку.  И,   послушайте   меня,   если
когда-нибудь вы попадете к ним в руки,  не  экспериментируйте  и  будьте
умницей - расскажите всю правду. Это будет ваше единственное спасение.
   - Вы приводите меня в ужас, мистер Рейберн, - сказала я до  некоторой
степени искренне. - Зачем вам надо предупреждать меня?
   Несколько минут он молчал, а потом тихо произнес:
   - Может быть, это последнее, что я могу для вас сделать. На берегу со
мной все будет в порядке, но мне, возможно, не удастся сойти на берег.
   - Что? - вскрикнула я.
   - Понимаете, боюсь, вы не единственный человек на борту,  кто  знает,
что я - "человек в коричневом костюме".
   - Если вы думаете, что я проболталась... - с жаром воскликнула я.
   Он успокоил меня улыбкой.
   - Я не сомневаюсь в вас, мисс Беддингфелд. Если  я  когда-то  говорил
иначе, я лгал. Нет, на борту есть человек, которому все было известно  с
самого начала. Стоит ему сказать одно слово - и моя песенка  спета.  Тем
не менее я надеюсь, что он не заговорит.
   - Почему?
   - Потому, что он любит действовать в одиночку. А если полиция схватит
меня, я ему буду больше не нужен. Я не буду зависеть  от  него.  Что  ж,
время покажет.
   Он рассмеялся несколько принужденно, но  я  заметила,  что  его  лицо
вытянулось. Если он и раньше играл с судьбой, то был хорошим игроком. Он
умел проигрывать, улыбаясь.
   - В любом случае, - беспечно сказал он, -  не  думаю,  что  мы  снова
встретимся.
   - Нет, - задумчиво сказала я. - Вероятно, нет.
   - Тогда прощайте.
   - Прощайте.
   Он  крепко  пожал  мне  руку,  его  внимательные  светлые  глаза   на
мгновение, казалось, впились в мои, затем он резко повернулся и ушел.  Я
слышала звук его шагов по палубе. Они долго отдавались у меня в ушах,  и
я чувствовала, что всегда буду слышать их. Шаги, уходящие из моей жизни.
   Могу откровенно признать, что следующие два  часа  не  доставили  мне
удовольствия. Я снова вздохнула с облегчением, только ступив  на  причал
после завершения большей частью  смехотворных  формальностей,  требуемых
чиновниками. Никого не арестовали, и я поняла, что день  восхитителен  и
что я очень голодна. Я присоединилась к Сьюзен. В любом  случае  ночь  я
собиралась провести с ней в гостинице. Судно отплывало в Порт-Элизабет и
Дурбан только на следующее утро. Мы взяли такси и поехали в отель "Маунт
Нелсон".
   Все было божественно. Солнце, воздух, цветы! Когда я представила себе
Литтл Хемпсли в январе,  грязь  по  колено  и  непременные  дожди,  меня
охватил восторг. Сьюзен  совсем  не  испытывала  подобных  чувств.  Она,
конечно, много путешествовала. Кроме того, она не из тех, кто  волнуется
перед завтраком. Она строго отчитала меня, когда я восхищенно вскрикнула
при виде не правдоподобного гигантского голубого вьюнка.
   Между прочим, я хотела бы уточнить раз и навсегда, что эта история не
будет рассказом о Южной Африке. Я не обещаю подлинного местного колорита
- вы знаете, о чем  я  говорю  -  на  каждой  странице  полдюжины  слов,
набранных курсивом. Я очень хотела бы писать так, но не умею. Говоря  об
островах Океании, вы, разумеется, сейчас же  упоминаете  о  beche-de-mer
. Я не знаю, что это такое,  никогда
не знала, и, вероятно,  никогда  не  узнаю.  Раз  или  два  я  пробовала
догадаться, но ошибалась. В Южной Африке,  насколько  мне  известно,  вы
немедленно начинаете говорить о stoep , и я  знаю,
что это штука вокруг дома, на которой сидят. В различных  других  частях
света ее называют веранда, piazza и ha-ha.  Потом  еще  есть  папайя,  Я
часто читала о них. И сразу же поняла, что они собой представляют, когда
мне подали одну на  завтрак.  Сначала  я  подумала,  что  мне  досталась
испорченная дыня.  Голландская  официантка  просветила  меня  и  убедила
попробовать еще раз с лимонным  соком  и  сахаром.  Я  была  очень  рада
узнать, что такое папайя. У меня она  всегда  смутно  ассоциировалась  с
hula-hula , которая, кажется, хотя я могу и  ошибиться,
что-то вроде соломенных юбочек, в  которых  танцуют  гавайские  девушки.
Нет, я, вероятно, ошиблась, это lava-lava.
   По крайней мере, после Англии подобные названия очень утешают.  Я  не
могу отделаться от мысли, что наша жизнь на холодных островах  стала  бы
ярче, если бы на завтрак можно было съесть бекон-бекон,  а  потом  пойти
платить по счетам, облачившись в джемпер-джемпер.
   После завтрака Сьюзен немного смягчилась. Мне  предоставили  соседнюю
комнату с чудесным видом на Столовую бухту. Я любовалась видом, а Сьюзен
искала какой-то особый крем для лица. Когда она нашла его и  начала  тут
же мазаться, то обрела способность выслушать меня.
   - Вы видели сэра Юстаса? - спросила я.  -  Он  выплывал  из  буфетной
комнаты как раз, когда мы вошли. Ему подали  несвежую  рыбу  или  что-то
вроде того, и он, выговаривая старшему официанту, швырнул об пол персик,
думая, что тот отскочит, чтобы показать, какой он твердый, однако персик
оказался совсем не твердым и расплющился.
   Сьюзен улыбнулась:
   - Сэр Юстас любит вставать рано ничуть не больше,  чем  я.  Но,  Энн,
видели ли вы мистера Пейджета? Я столкнулась с ним в  коридоре.  У  него
подбит глаз. Что бы такое он мог сделать?
   - Всего лишь пытался столкнуть меня за борт, - небрежно ответила я.
   Очко в мою пользу. Сьюзен оставила  лицо  наполовину  ненамазанным  и
потребовала подробностей. Я рассказала.
   - Дело становится все более и более таинственным, - воскликнула  она.
- Я думала, что мне предстоит легкая работа не отходить  ни  на  шаг  от
сэра Юстаса, а все сливки с преподобным Эдвардом  Чичестером  достанутся
вам, но теперь я уже не так уверена. Надеюсь, Пейджет не выкинет меня  с
поезда как-нибудь темной ночью.
   - Думаю, вы все еще вне подозрений, Сьюзен. Но, если случится худшее,
я телеграфирую Кларенсу.
   - Вы напомнили мне - подайте телеграфный бланк. Надо сообразить,  что
написать. "Вовлечена в самую волнующую тайну пожалуйста вышли мне сейчас
же тысячу фунтов Сьюзен".
   Я взяла бланк и  указала,  что  она  могла  бы  опустить  артикли  и,
вероятно, обойтись без "пожалуйста", если ей не обязательно  быть  столь
вежливой.  Сьюзен,  по-видимому,  совершенно  безрассудна   в   денежных
вопросах.  Вместо  того  чтобы  прислушаться   к   моим   советам   быть
поэкономнее, она добавила еще три слова: "получаю массу удовольствия".
   Сьюзен пригласили на ланч  с  друзьями,  которые  заехали  за  ней  в
гостиницу около одиннадцати.  Я  осталась  предоставленной  самой  себе.
Пройдя  через  парк  при  гостинице,  я  пересекла  трамвайные  пути   и
спустилась  прохладной  тенистой  улочкой  прямо  на  главную  улицу.  Я
прогуливалась  по  ней,  глазея  по  сторонам,  наслаждаясь  солнцем   и
чернолицыми продавцами цветов и фруктов. Обнаружила место, где продавали
очень вкусную крем-соду, и в конце концов, купив  корзинку  персиков  за
шесть пенни, вернулась в гостиницу.
   К своему удивлению и радости, я обнаружила, что  меня  ждет  записка.
Она была  от  смотрителя  музея,  который  прочел  о  моем  прибытии  на
"Килмордене" в газете,  где  я  была  представлена  как  дочь  покойного
профессора Беддингфелда. Смотритель немного знал  моего  отца  и  всегда
восхищался им. В записке говорилось, что его жена будет счастлива,  если
я приеду к ним на чашку чаю сегодня днем на их виллу  в  Мейсенберге,  и
было указано, как туда добраться.
   Мне было приятно, что о бедном папе еще помнят и высоко его ценят.  Я
опасалась, что меня обязательно поведут в  музей  до  моего  отъезда  из
Кейптауна, но  решила  рискнуть.  Для  большинства  людей  это  было  бы
удовольствием, однако любым лакомством можно объесться, если  потреблять
его утром, днем и вечером.
   Надев свою лучшую шляпку (одну из отданных  мне  Сьюзен)  и  наименее
мятое  белое  платье,  после  ланча  я  отправилась.  Скорым  поездом  я
добралась до Мейсенберга примерно за полчаса. Поездка была  славная.  Мы
медленно ехали вокруг подножия Столовой горы,  и  некоторые  цветы  были
восхитительны. Я слаба в географии и никогда раньше не представляла себе
толком, что Кейптаун находится на полуострове.  Поэтому  была  несколько
удивлена, когда, выйдя из поезда,  вновь  оказалась  у  моря.  Это  была
чарующая картина. Люди  на  коротких  закругленных  досках  носились  по
волнам.  Для  чая  было  еще  слишком  рано,  поэтому  я  направилась  к
купальному павильону и, когда меня спросили,  не  желаю  ли  я  получить
доску для серфинга, я  ответила  утвердительно.  Серфинг  кажется  очень
простым. Это не так. Больше я ничего не скажу. Я страшно  разозлилась  и
просто отшвырнула мою доску  прочь.  Тем  не  менее  решила  при  первой
возможности  вернуться  и  попробовать  еще  раз.  Я  не  сдамся.  Потом
совершенно случайно я удачно прокатилась на доске  и  вышла  из  воды  в
эйфории. Серфинг!.. Вы или проклинаете все  на  свете,  или  по-идиотски
довольны собой.
   Немного проплутав, я нашла виллу "Меджи". Она расположилась на  самом
склоне горы в стороне от других  коттеджей  и  вилл.  Я  позвонила,  мне
открыл улыбающийся мальчик-кафр.
   "Миссис Раффини?" - спросила я.
   Он впустил  меня,  провел  по  коридору  и  распахнул  дверь.  Я  уже
собралась  войти,  как  вдруг   заколебалась.   Меня   охватило   дурное
предчувствие. Я переступила порог, и дверь позади резко захлопнулась.
   Из-за стола встал мужчина и  подошел  с  протянутой  для  приветствия
рукой.
   "Я так рад, что мы убедили вас приехать, мисс Беддингфелд", -  сказал
он.
   Мужчина был высокий, очевидно голландец, с огненно-рыжей бородой.  Он
нисколько не походил на  смотрителя  музея.  Тут  меня  осенило,  какого
дурака я сваляла.
   Я находилась в руках врага.

Глава XIX

   Я невольно вспомнила 3-ю серию фильма "Памела в опасности". Как часто
я сидела на шестипенсовых местах, поедая двухпенсовую  плитку  молочного
шоколада и страстно мечтая, чтобы то же самое произошло со мной! Что  ж,
мои мечты сбылись в полном смысле слова. И почему-то  это  не  доставило
мне такого удовольствия, как я воображала. На экране все прекрасно -  вы
спокойны, зная, что впереди должна быть 4-я  серия.  Однако  в  реальной
жизни не было абсолютно  никакой  гарантии,  что  "Анна  -  искательница
приключений" не завершится внезапно в конце любой серии.
   Да, я оказалась в тяжелом положении. Все, что  Рейберн  сказал  в  то
утро, всплыло в моей памяти с неприятной отчетливостью. Говорите правду,
сказал он. Что ж, я всегда могла поступить так, однако поможет  ли  это?
Прежде всего, поверят ли мне?  Поверят  ли,  что  я  пустилась  в  такую
безумную авантюру просто из-за клочка бумаги, пропахшего нафталином? Для
меня это звучало как совершенно не правдоподобная  выдумка.  В  приступе
холодного здравомыслия я проклинала себя за мелодраматический идиотизм и
тосковала по мирной скуке Литтл Хемпсли.
   Все эти мысли стремительно пронеслись в моем  мозгу.  Я  инстинктивно
отступила назад и нащупала ручку двери.  Заманивший  меня  человек  лишь
ухмыльнулся.
   - Вы здесь и здесь останетесь, - весело заметил  он.  Я  собрала  все
силы, чтобы придать своему лицу уверенное выражение.
   -  Меня  пригласил  сюда  смотритель  Кейптаунского  музея.  Если   я
совершила ошибку...
   - Ошибку? О, да, большую ошибку! Он хрипло рассмеялся.
   - Какое вы имеете право задерживать меня? Я сообщу в полицию...
   - Тяв, тяв, тяв, - как маленькая игрушечная собачка. - Он засмеялся.
   Я села на стул.
   - Вы опасный сумасшедший, - сказала я холодно.
   - В самом деле?
   - Хочу сообщить вам, что мои друзья прекрасно осведомлены о том, куда
я отправилась, и если к вечеру я не вернусь, они  приедут  искать  меня.
Вам понятно?
   - Так ваши друзья знают, где вы? Кто же из них?
   Я молниеносно подсчитала свои шансы. Стоит ли упоминать сэра  Юстаса?
Он известный человек, и его имя могло  бы  иметь  вес.  Но  если  они  в
контакте с Пейджетом, они могут знать, что я говорю не правду. Лучше  не
рисковать с сэром Юстасом.
   - Во-первых, миссис Блейр, - беспечно сказала я. - Она моя подруга, с
которой я рядом живу.
   - Не  уверен,  -  сказал  мой  похититель,  иронически  покачав-рыжей
головой. - Вы не виделись с ней после одиннадцати  часов  утра.  А  нашу
записку, приглашавшую вас приехать сюда, вы получили во время ланча.
   Его слова показали мне, насколько внимательно следили за каждым  моим
шагом, но я не собиралась сдаваться без борьбы.
   - Вы очень умны, -  заметила  я.  -  Вероятно,  вы  слышали  о  таком
полезном изобретении, как телефон? Миссис Блейр позвонила мне,  когда  я
отдыхала у себя в номере после ланча. Тогда я ей сказала, куда собираюсь
днем.
   К моему величайшему  удовлетворению,  я  увидела,  как  по  его  лицу
пробежала тень беспокойства. Он явно не учел, что Сьюзен могла позвонить
мне. Как бы я хотела, чтобы это было правдой!
   - Ну, довольно! - грубо сказал он, вставая.
   - Что вы собираетесь со мной делать? - спросила я,  все  еще  пытаясь
выглядеть спокойной.
   - Поместить вас туда, где вы не сможете повредить нам, если  за  вами
придут ваши друзья.
   На мгновение я вся похолодела, но его следующие слова успокоили меня.
   - Завтра вам придется ответить на несколько вопросов, и  после  этого
мы будем знать, что с вами делать. И могу заверить вас, юная леди, у нас
не один способ заставить говорить упрямых маленьких дурочек.
   Его слова не утешали, но,  по  крайней  мере,  обещали  отсрочку.  До
завтра. Он явно был подчиненным лицом, выполняющим  приказы  начальника.
Мог ли им быть Пейджет?
   Мужчина позвонил, и появились два кафра. Меня повели наверх.
   Несмотря на сопротивление, мне заткнули рот кляпом, а  потом  связали
руки и ноги. Комната, в которую меня  привели,  оказалась  чем-то  вроде
мансарды под  самой  крышей.  Очень  пыльная,  и  непохоже,  что  в  ней
кто-нибудь жил. Голландец издевательски поклонился и  ушел,  прикрыв  за
собой дверь.
   Я лежала совершенно беспомощная. Как я ни вертелась, ни извивалась, я
не могла ни на йоту ослабить путы, а кляп не давал мне кричать. Если  бы
по какой-то случайности в дом кто-нибудь и пришел, я бы не смогла  ничем
привлечь к себе внимание. Снизу до меня донесся звук  запираемой  двери.
Очевидно, голландец выходил из дома.
   Неспособность что-нибудь предпринять сводила меня с ума.  Я  снова  и
снова пыталась ослабить свои путы, но узлы крепко  держали.  Наконец,  я
перестала дергаться и потеряла сознание или провалилась в сон.  Когда  я
пришла в себя, у меня все болело. Было совсем темно, и я поняла, что уже
давно ночь,  так  как  луна  стояла  высоко  в  небе  и  светила  сквозь
застекленную крышу. Кляп душил меня,  недостаток  воздуха  и  боль  были
невыносимы.
   Тогда мой взгляд упал на валявшийся  в  углу  осколок  стекла.  Косой
лунный луч коснулся его, и отблеск привлек мое внимание. Когда я увидела
его, меня вдруг осенило.
   Мои руки и  ноги  беспомощны,  но  я,  безусловно,  еще  в  состоянии
перекатиться. Медленно  и  неуклюже  я  начала  перемещаться.  Это  было
нелегко. Мало того, что мне было очень  больно,  поскольку  я  не  могла
защитить лицо руками, было чрезвычайно трудно двигаться  в  определенном
направлении.
   Я скатывалась в  любую  сторону,  кроме  нужной.  Наконец  я  все  же
достигла цели. Осколок почти касался моих связанных рук.
   Даже теперь моя задача  не  была  простой.  Прошло  бесконечно  много
времени, прежде чем мне удалось, уперев осколок о стену,  закрепить  его
так,  чтобы  им  можно  было  перетереть  веревки.  Я  трудилась  долго,
мучительно, и почти отчаялась, пока наконец сумела перерезать веревки на
запястьях.  Остальное  было  уже  делом  времени.   Чтобы   восстановить
кровообращение, я  принялась  энергично  растирать  запястья,  и  смогла
вынуть кляп. После нескольких глубоких вдохов мне стало лучше.
   Очень скоро  я  развязала  последний  узел,  но  и  тут  понадобилось
некоторое время, чтобы встать на ноги.  Однако  наконец  я  выпрямилась,
размахивая руками в разные стороны,  чтобы  размять  онемевшее  тело,  и
более всего мечтая достать чего-нибудь поесть.
   Я подождала около четверти часа, чтобы  вполне  убедиться,  что  силы
вернулись ко мне. Затем на цыпочках бесшумно подошла к двери.  Как  я  и
ожидала, она не  была  заперта,  а  только  прикрыта.  Я  открыла  ее  и
осторожно выскользнула из комнаты.
   Все было спокойно. Лунный свет проникал через окно и освещал  пыльную
пустую лестницу. Я тихонько прокралась вниз. Опять ни звука, но,