л  мою  привычку  вести
дневник.
   - Когда-нибудь он выдаст все ваши неблагоразумные поступки, Педлер.
   - Мой дорогой Рейс, - ответил я, - осмелюсь сказать, что я совсем  не
такой дурак, как вы думаете. Я могу совершать неблагоразумные  поступки,
но я не пишу о них в дневнике черным по белому. После  моей  смерти  мои
душеприказчики узнают мое мнение об очень многих людях,  но  сомневаюсь,
что они обнаружат что-нибудь, что обогатит или умалит их мнение обо мне.
Дневник полезен для увековечивания  особенностей  других  людей,  но  не
своих собственных.
   -   Однако    существует    такая    штука,    как    бессознательное
саморазоблачение.
   -  На  взгляд  психоаналитика  все  отвратительно,  -  нравоучительно
ответил я.
   - У вас, должно быть,  была  очень  интересная  жизнь,  полковник?  -
спросила мисс Беддингфелд, внимательно глядя на  него  широко  открытыми
лучистыми глазами.
   Вот  как  они  действуют,  эти  девицы!  Отелло  очаровал  Дездемону,
рассказывая ей сказки, но разве Дездемона не очаровала Отелло  тем,  как
она слушала?
   Так или иначе девица разговорила Рейса. Он начал рассказывать  сказки
о   львах.   Мужчина,   застреливший   изрядное   число   львов,   имеет
несправедливое преимущество перед другими мужчинами. Мне показалось, что
пора и мне рассказать сказку о льве. Только более веселую.
   "Между прочим, - заметил  я,  -  это  напоминает  мне  одну  довольно
увлекательную историю, которую я когда-то слышал. Мой приятель  охотился
где-то в Восточной Африке. Однажды ночью  он  зачем-то  вышел  из  своей
палатки и был напуган негромким рычанием. Он резко  обернулся  и  увидел
льва, припавшего к земле перед прыжком. Ружье он забыл в палатке.  Тогда
он мгновенно присел,  и  лев  перепрыгнул  как  раз  через  его  голову.
Разозлившись из-за своего промаха, животное зарычало и  приготовилось  к
повторному прыжку. Мой приятель снова присел, и  лев  опять  перепрыгнул
через него. То же случилось и в третий раз, но теперь охотник оказался у
входа в палатку, заскочил внутрь и схватил свое ружье. Когда он вышел из
палатки, держа в руке  ружье,  лев  исчез.  Это  очень  озадачило  моего
приятеля. Он прокрался за палатку на небольшую поляну. И  там,  конечно,
он нашел льва, который усиленно упражнялся в низких прыжках".
   Рассказ  был  встречен   бурей   аплодисментов.   Я   выпил   немного
шампанского.
   "В другой раз, - продолжил я, - с этим моим приятелем  произошел  еще
один курьез. Ему надо было пересечь страну, и,  стремясь  достичь  места
назначения до начала дневной жары, он приказывает своим людям  запрягать
еще  затемно.  Им  пришлось  потрудиться,  так  как  мулы  были   чем-то
обеспокоены, но наконец они справились и поехали. Мулы летели как ветер,
а когда рассвело, стало ясно, что было тому причиной. В темноте ребята в
качестве левого коренника запрягли льва".
   Этот рассказ был также хорошо принят,  за  столом  прокатилась  волна
веселья, но, пожалуй, наибольшее впечатление история произвела на  моего
приятеля из Рабочей партии, остававшегося бледным и серьезным.
   - Боже мой! - взволнованно воскликнул он. - Кто же их распряг?
   - Я должна поехать в Родезию, - сказала миссис Блейр. -  После  того,
что вы нам рассказали, полковник Рейс, я просто  обязана  туда  поехать.
Хотя это и ужасное путешествие, целых пять дней в поезде.
   - Вы должны присоединиться ко мне в моем личном  вагоне,  -  галантно
заявил я.
   - О, сэр Юстас, как мило с вашей стороны! Вы это серьезно?
   - Серьезно ли я! - воскликнул я укоризненно и выпил  еще  один  бокал
шампанского.
   - Еще примерно неделя, и мы  будем  в  Южной  Африке,  -  со  вздохом
заметила миссис Блейр.
   - Ах, Южная Африка! - сентиментально промолвил я и  начал  цитировать
свою недавнюю речь, произнесенную в Колониальном институте. - Что  Южная
Африка являет миру? В самом деле, что? Свои фрукты и  свои  фермы,  свою
шерсть и свой китовый ус, свои стада и свои шкуры, свое  золото  и  свои
алмазы...
   Я торопился, ибо знал, что, как только сделаю паузу, вмешается Ривс и
сообщит мне, что шкуры ничего не стоят, так как животное попортили их  о
колючую проволоку, окружающую прииски, или что-нибудь в  этом  роде,  он
раскритикует и все остальное и закончит описанием лишений,  испытываемых
рабочим классом приисков  на  Ранде.  А  мне  не  хотелось,  чтобы  меня
поносили, как капиталиста. Но меня прервали  другие,  услышав  волшебное
слово "алмазы".
   - Алмазы! - восторженно воскликнула миссис Блейр.
   -  Алмазы!  -  выдохнула  мисс  Беддингфелд.  Они  обе  обратились  к
полковнику Рейсу.
   - Полагаю, вы были в Кимберли?
   Я тоже был в Кимберли, но не успел вовремя  сказать  об  этом.  Рейса
засыпали вопросами. Что  собой  представляют  прииски?  Правда  ли,  что
туземцев держат в огороженных бараках? И так далее.
   Рейс  ответил  на  их  вопросы,  продемонстрировав   хорошее   знание
предмета.  Он   описал,   как   расселяют   туземцев,   как   организуют
изыскательские работы, а также какие меры предосторожности предпринимает
"Де Бирс".
   - Получается, что украсть алмазы практически невозможно?  -  спросила
миссис Блейр со столь сильным разочарованием, как будто  она  собиралась
туда именно с этой целью.
   - Ничего нет невозможного, миссис Блейр. Кражи иногда происходят, как
в случае, о котором я вам рассказывал, когда кафр спрятал камень в своей
ране.
   - Понятно, ну а в крупных масштабах?
   - Был один случай в последние годы. Как раз перед войной.  Вы  должны
его помнить, Педлер. Вы ведь тогда были в Южной Африке?
   Я кивнул.
   -  Расскажите  нам,  -  вскричала  мисс  Беддингфелд.  -  Пожалуйста,
расскажите!
   Рейс улыбнулся.
   "Очень хорошо, вы все узнаете. Полагаю, большинство из вас слышали  о
сэре  Лоуренсе  Ирдсли,  великом  южноафриканском  магнате  -  владельце
приисков? Сам он владел золотыми рудниками, однако в  нашей  истории  он
замешан из-за сына. Вы, может быть,  помните,  что  перед  самой  войной
распространились слухи о "новом Кимберли", скрытом  где-то  в  скалах  в
джунглях Британской Гвианы. Два молодых исследователя,  как  сообщалось,
вернулись из той части Южной  Америки,  привезя  с  собой  замечательную
коллекцию  неотшлифованных  алмазов,  некоторые  достигали  значительных
размеров. Небольшие алмазы находили и раньше поблизости от рек  Эссекибо
и Мазаруни, однако эти два молодых человека,  Джон  Ирдсли  и  его  друг
Лукас, заявили, что обнаружили пласты больших углеродистых  отложений  в
общем истоке двух рек. Алмазы  были  всех  цветов  -  розовые,  голубые,
желтые, зеленые, черные и совершенно белые. Ирдсли и  Лукас  приехали  в
Кимберли,  где  должны  были  представить  свои  драгоценные  камни   на
обследование. В то же время вскрылась сенсационная кража в компании  "Де
Бирс". Перед отправкой алмазов в Англию их упаковывают. Они  хранятся  в
большом сейфе, два ключа от которого находятся у двух  разных  людей,  а
третьему человеку известна цифровая комбинация, открывающая сейф. Алмазы
передаются банку, а тот посылает их  в  Англию.  Каждая  упаковка  стоит
примерно 100 тысяч фунтов стерлингов.
   В тот раз служащие банка обратили внимание, что пакет был  не  совсем
обычно запечатан. Он был вскрыт, и оказалось, что в  нем  лежат  кусочки
сахара!
   Точно не знаю почему, но подозрение в  конце  концов  пало  на  Джона
Ирдсли. Припомнили, что он вел очень беспорядочный  образ  жизни,  когда
учился в Кембридже, и что отец не раз выплачивал за него долги. Так  или
иначе  стали  распространяться  слухи,  что  эти  рассказы  об  алмазных
месторождениях в Южной Америке  -  сплошная  выдумка.  Джон  Ирдсли  был
арестован. У него нашли часть алмазов "Де Бирс".
   Однако до суда дело так и  не  дошло.  Сэр  Лоуренс  Ирдсли  выплатил
сумму, равную стоимости похищенных алмазов,  и  компания  "Де  Бирс"  не
стала возбуждать судебный иск. Каким образом была совершена  кража,  так
никогда и не узнали. Однако сознание того, что его сын  -  вор,  разбило
сердце старика. Вскоре он перенес удар. Что касается Джона,  то  к  нему
судьба была до известной  степени  милостива.  Он  поступил  на  военную
службу, пошел на войну, храбро сражался и пал на поле  боя,  смыв  таким
образом пятно со своего имени. Сам сэр Лоуренс умер  от  третьего  удара
около месяца тому назад. Он  скончался,  не  оставив  завещания,  и  его
огромное  состояние  перешло  его  ближайшему  родственнику,   человеку,
которого он едва знал".
   Полковник  сделал  паузу.  Тут  разразились  восклицания  и  вопросы.
Что-то,  по-видимому,  отвлекло  внимание  мисс   Беддингфелд,   и   она
обернулась. Ее реакция заставила и меня обернуться.
   В  дверях  стоял  мой  новый  секретарь  Рейберн.  Сквозь  его  загар
проступала бледность человека, увидевшего привидение. Очевидно,  рассказ
Рейса произвел на него глубокое впечатление.
   Неожиданно ощутив на себе наши взгляды, он резко повернулся и исчез.
   - Вы знаете, кто это? - отрывисто спросила Энн Беддингфелд.
   - Мой второй секретарь, - объяснил я. - Мистер Рейберн. До сих пор он
был нездоров.
   Она повертела в руках кусочек хлеба, лежавший у ее тарелки.
   - Он давно служит у вас?
   - Не очень, - осторожно ответил я.
   Однако с женщиной осторожность бесполезна, чем вы сдержаннее, тем она
больше нажимает. Энн Беддингфелд не колебалась ни минуты.
   - Как давно? - прямо спросила она.
   - Ну.., я нанял его как раз перед отплытием. Мне  его  порекомендовал
мой старый приятель.
   Она больше ничего не сказала и предалась размышлениям. Я повернулся к
Рейсу, ощутив, что настала моя очередь проявить интерес к его рассказу.
   - А кто такой ближайший родственник сэра Лоуренса, Рейс? Вы знаете?
   - Еще бы, - ответил он, улыбаясь. - Это я!

Глава XIV
(Продолжение рассказа Энн)

   Ночью  после  костюмированного  бала  я  решила,  что   пришла   пора
довериться кому-нибудь. До сих пор я действовала в одиночку  и  мне  это
нравилось. Сейчас вдруг все переменилось. Я перестала верить собственным
суждениям, и впервые мною овладело чувство одиночества.
   Я сидела на краю моей койки, все еще в костюме цыганки, и  обдумывала
ситуацию. Сначала я подумала о полковнике Рейсе. Я,  кажется,  нравилась
ему. Он, конечно, будет любезен со мной.  И  он  не  дурак.  И  все  же,
поразмыслив, я заколебалась. У него властный характер. Он все заберет  в
свои руки. А это моя тайна! Были и другие причины, в которых я  едва  ли
могла  признаться  самой   себе,   но   которые   делали   нежелательной
откровенность с полковником Рейсом.
   Потом я подумала о миссис  Блейр.  Она  также  добра  ко  мне.  Я  не
обманывалась на этот счет. Вероятно, ее отношение всего  лишь  временная
прихоть. Тем не менее я  способна  заинтересовать  ее.  Она  -  женщина,
испытавшая  большую  часть  обычных  жизненных  ощущений.  Я   же   могу
предложить  ей  нечто  необычное!  И  мне  она  нравится,  нравится   ее
непринужденность, отсутствие сентиментальности, какого-либо жеманства.
   Итак, я надумала. Я решила тут же  разыскать  ее.  Вряд  ли  она  уже
легла.
   Затем я  вспомнила,  что  не  знаю  номера  ее  каюты.  Знакомая  мне
горничная, наверное, знает.
   Я позвонила в звонок. После некоторого промедления пришел мужчина. Он
дал мне нужную информацию.  Миссис  Блейр  занимала  номер  71.  Мужчина
извинился за промедление и объяснил, что ему приходится обслуживать  все
каюты.
   - А где же тогда горничная? - спросила я.
   - Они все кончают дежурство в десять часов.
   - Нет, я имею в виду ночную горничную.
   - Ночью горничные не дежурят, мисс.
   - Однако.., прошлой ночью  ко  мне  приходила  какая-то  горничная..,
около часа.
   - Вам, должно быть,  приснилось,  мисс.  После  десяти  горничные  не
дежурят.
   Он удалился, а я осталась, чтобы переварить это сообщение.  Кто  была
женщина, приходившая ко мне в каюту ночью 22-го? Я  посерьезнела,  когда
осознала, сколь хитры и наглы мои неизвестные  противники.  Затем,  взяв
себя в руки, я вышла из своей каюты и пошла искать каюту миссис Блейр. Я
постучалась в дверь.
   - Кто там? - спросил ее голос.
   - Это я, Энн Беддингфелд.
   - О, входите, цыганка.
   Я вошла. Вокруг лежала разбросанная одежда, а сама миссис Блейр  была
одета в одно из красивейших  кимоно,  которые  я  когда-либо  видела,  -
оранжевое, расшитое золотым и  черным.  При  виде  его  у  меня  потекли
слюнки.
   - Миссис Блейр, - сказала я  решительно,  -  я  хочу  рассказать  вам
историю моей жизни.., если сейчас не  слишком  поздно  и  вам  не  будет
скучно.
   - Нисколько. Мне никогда не хочется ложиться спать, - сказала  миссис
Блейр с очаровательной улыбкой. -  И  я  бы  с  удовольствием  послушала
историю вашей жизни. Вы - самое необыкновенное создание, цыганка. Никому
другому не пришло бы в  голову  врываться  ко  мне  в  час  ночи,  чтобы
рассказать историю своей  жизни.  Особенно  после  того,  как  вы  целую
вечность сдерживали мое естественное любопытство. Я не  привыкла,  чтобы
меня осаживали. Это новое ощущение, в общем, доставило мне удовольствие.
Садитесь на диван и облегчите свою душу.
   Я рассказала ей все. Это заняло некоторое время, поскольку я  входила
во все детали. Когда я закончила, она глубоко вздохнула и сказала совсем
не то, что  я  ждала.  Она  взглянула  на  меня,  немного  посмеялась  и
произнесла:
   - Знаете ли, Энн, что вы очень неординарная девушка?  Вы  никогда  не
испытывали сомнения в собственной правоте?
   - Сомнения? - озадаченно переспросила я.
   - Да, сомнения, сомнения, сомнения!  Уехать  одной,  практически  без
денег! Что вы будете делать, когда окажетесь в чужой стране, а все  ваши
деньги будут истрачены?
   - Бесполезно беспокоиться об этом раньше  времени  У  меня  пока  еще
много  денег.  Двадцать  пять  фунтов,   подаренные   миссис   Флемминг,
практически не тронуты, и потом, вчера  я  выиграла  в  карты.  Это  еще
пятнадцать фунтов. Так что у меня много денег. Целых сорок фунтов!
   - Много денег! Бог мой! - прошептала миссис Блейр.  -  Я  бы  так  не
могла, Энн, а ведь я и сама не робкого десятка. Я не могла бы беззаботно
уехать-с несколькими фунтами в кармане, не имея представления о том, что
делаю и куда еду.
   - Но ведь в этом вся прелесть! - вскричала я,  совершенно  выходя  из
себя. - Какие необыкновенные ощущения испытываешь, пускаясь в авантюру.
   Она посмотрела на меня, кивнула раз или два, а потом улыбнулась.
   - Счастливая Энн! На свете немного людей, чувствующих, как вы.
   - Хорошо, - нетерпеливо сказала я, - что вы думаете  обо  всем  этом,
миссис Блейр?
   - Я думаю, что ваш  рассказ  -  самое  волнующее,  что  я  когда-либо
слышала! Итак, прежде всего вы перестанете называть меня  миссис  Блейр.
Сьюзен будет намного лучше. Договорились?
   - С удовольствием, Сьюзен.
   - Молодец! Теперь займемся делом. Вы говорите, что в  секретаре  сэра
Юстаса - не в этом с  мрачной  физиономией,  а  в  другом  -  вы  узнали
человека, которого ударили ножом и который искал убежища в вашей каюте?
   Я кивнула.
   - Это дает нам две нити, связывающие сэра  Юстаса  со  всем  клубком.
Женщину убили в  его  доме  и  именно  его  секретаря  ударили  ножом  в
мистический час ночи. Я не подозреваю самого сэра Юстаса, но все  вместе
не может быть просто совпадением. Где-то есть связь, даже  если  он  сам
ничего не знает.
   - Потом этот странный случай с горничной, - задумчиво продолжала она.
- Как она выглядела?
   - Я ее почти не рассмотрела. Я была так взволнована  и  напряжена,  а
горничная, по-видимому, помогла мне  разрядиться.  Однако..,  пожалуй..,
действительно, мне  кажется,  что  у  нее  было  знакомое  лицо.  Ничего
удивительного, если я раньше видела ее на судне.
   - Ее лицо показалось вам знакомым? - спросила Сьюзен. -  Вы  уверены,
что это не был мужчина?
   - Она была очень высокая, - согласилась я.
   - Гм. Вряд ли сэр  Юстас...  Полагаю,  что  и  не  мистер  Пейджет...
Подождите-ка!
   Она схватила клочок бумаги  и  начала  лихорадочно  что-то  рисовать.
Склонив голову набок, она внимательно рассмотрела, что у нее получилось.
   - Очень похоже на  преподобного  Эдварда  Чичестера.  Теперь  добавим
несколько штрихов. - Она передала рисунок мне. - Это ваша горничная?
   - Ну конечно! - вскрикнула я. - Какая вы умница, Сьюзен!
   Легким жестом она отклонила комплимент.
   - Я всегда подозревала этого Чичестера. Вы  помните,  как  он  уронил
чашку с кофе и позеленел, когда мы на днях говорили о Криппене?
   - И он пытался получить каюту номер 17!
   - Да, пока все сходится. Но что все это значит?  Что  на  самом  деле
должно было произойти  в  час  ночи  в  каюте  номер  17?  Нападение  на
секретаря исключается.  Не  было  никакого  смысла  приурочивать  его  к
определенному часу в определенный день и определенном  месте.  Нет,  там
должна была произойти какая-то условленная встреча, и  он  шел  на  нее,
когда его ударили ножом. Но с кем была назначена встреча? Безусловно, не
с вами. Может быть, с Чичестером. Или с Пейджетом.
   - Последнее  кажется  маловероятным,  -  возразила  я,  -  они  могут
видеться в любое время.
   Минуту-другую мы посидели молча, а затем Сьюзен попробовала  зайти  с
другой стороны.
   - Могло ли что-то быть спрятано в вашей каюте?
   - Это представляется более вероятным, - согласилась я, - и объясняет,
зачем они рылись в моих вещах на следующее утро. Но там ничего  не  было
спрятано, я уверена.
   - А молодой человек не мог что-нибудь незаметно положить в  выдвижной
ящик накануне ночью?
   Я покачала головой.
   - Я бы увидела.
   - Могли ли они искать ваш драгоценный клочок бумаги?
   - Возможно, но это бессмысленно. Там  были  указаны  только  время  и
дата, и они к тому моменту уже прошли.
   Сьюзен кивнула.
   - Конечно, вы правы. Нет, они искали не бумажку. Между прочим, она  у
вас с собой? Я бы хотела взглянуть на нее.
   Я принесла бумажку как  вещественное  доказательство  №  1  и  теперь
вручила ее Сьюзен. Она тщательно изучала ее, нахмурившись.
   - После 17 стоит точка. Почему не поставили точку и после 1?
   - Там оставлен промежуток, - указала я.
   - Да, здесь промежуток, однако...
   Вдруг она поднялась и стала разглядывать бумажку, поднеся ее к самому
свету. В ее действиях было заметно сдерживаемое волнение.
   - Энн, это вовсе не точка! Это пятнышко на бумаге! Вы видите? Так что
на  него  не  следует  обращать  внимания,  а  надо   учитывать   только
промежутки, одни промежутки!
   Я встала рядом с ней и прочла цифры так, как теперь их видела.
   - 1 71 22.
   - Видите! -  воскликнула  Сьюзен.  -  Цифры  те  же,  но  не  совсем.
По-прежнему один час и 22-е число, но каюта номер 71! Моя каюта, Энн!
   Мы стояли изумленно глядя друг на друга, столь довольные нашим  новым
открытием и так глубоко взволнованные, что можно было подумать,  что  мы
разгадали всю тайну. Но тут я вдруг спустилась на землю.
   - Но, Сьюзен, здесь 22-го в один час ночи ничего не произошло?
   Ее лицо тоже вытянулось.
   - Нет, ничего.
   Мне в голову пришла другая мысль.
   - Ведь это не ваша каюта, не так ли, Сьюзен? Я хочу сказать,  не  та,
которую вы первоначально заказали?
   - Нет, меня сюда переселил эконом.
   - Интересно, была ли она перед отплытием забронирована за кем-то, кто
в конце концов не прибыл на борт. Полагаю, мы сможем выяснить.
   - Нам нет нужды выяснять, цыганка, - вскричала Сьюзен. - Я знаю!  Мне
сказал эконом. Каюта была заказана на имя миссис Грей, но,  по-видимому,
это всего лишь  псевдоним  знаменитой  мадам  Надины.  Она,  вы  знаете,
известная русская танцовщица. В Лондоне она  никогда  не  выступала,  но
Париж от нее совершенно без  ума.  Она  пользовалась  там  оглушительным
успехом  во  время  войны.  Порядочная  дрянь,  я  полагаю,   но   очень
привлекательная. Когда эконом передавал мне ее каюту, он  выразил  самые
искренние сожаления по поводу ее  отсутствия,  а  потом  полковник  Рейс
по