Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Моррел Дэвид. Испытание -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  -
Дэвид МОРРЕЛЛ ИСПЫТАНИЕ ПРЕДИСЛОВИЕ В 1972 году я случайно вспомнил об одной статье, которую мне довелось прочитать несколько лет назад, когда писал роман "Первая кровь". Закончив его, я в поисках нового сюжета пересматривал свои бумаги и очень обрадовался, обнаружив, что она сохранилась. В ней шла речь о тревожном увеличении числа военизированных организаций правого толка в Соединенных Штатах конца шестидесятых годов, и особое внимание уделялось группе под названием "Минитмен", члены которой планировали устроить диверсию в здании ООН. Заговорщиков поймали и посадили, обвинив в незаконном хранении оружия. Мое внимание в этой публикации привлекли два момента. Во-первых, воинствующий фанатизм, с которым "Минитмены" собирались воплотить в жизнь свои расистские замыслы; во-вторых, потрясающая откровенность лидеров группы, пригласивших корреспондента присутствовать на учениях, осмотреть склады вооружений и даже посетить их в домашней обстановке. Предположим, сказал я себе, что лидеры некой организации, подобной "Минитмен" - назовем ее условно "Защитники Республики", - знают, что им грозит суд, и заинтересованы в формировании благосклонного общественного мнения. Они заключают с репортером сделку: дают ему возможность представить взгляд изнутри на экстремистскую организацию, но с условием - поддержать их идеи господства белой расы. Однако репортер испытывает такое потрясение перед открывшимися ему жестокостью и ненавистью, что не может пойти против своей совести и публикует не доброжелательный, а, наоборот, резко критический материал. Как бы ему отомстили безжалостные "Минитмены" за подобное предательство? Эти мысли стали толчком к написанию моего второго романа - "Испытание". Подобно библейскому Иову, мой герой Рубен Борн также должен был пройти через множество мыслимых и немыслимых испытаний веры в правоту своих моральных принципов. Я подумал: а не сделать ли его писателем, в чьих произведениях доминирует тема насилия, но сам он никогда не имел с этим дела; сможет ли он применить в жизни то, о чем писал в своих книгах, похожих на "Первую кровь"? Другими словами, Рубен Борн - это мой коллега, одержимый, подобно мне, идеей семьи и безопасности. Мои самые худшие страхи всегда были связаны с мыслью о безопасности собственной семьи. Как бы реагировал такой человек, как я - миролюбивый по натуре, но парадоксальным образом приверженный теме насилия в своем творчестве, - на ситуацию, в которой насилию подвергаются его близкие? Пока я просчитывал варианты, мне пришло в голову, что решение этого вопроса, испокон веков встающего перед человеком, требует соответствующей аранжировки - сюжета, который как бы отбросил Борна в прошлое, - из его комфортабельного современного пригородного дома в суровую атмосферу девятнадцатого века времен американских первопроходцев или гораздо дальше - лет этак на тридцать тысяч назад, в снежную пещеру первобытного человека, только что ставшего homo sapiens. Находясь под неослабным впечатлением от идей моего любимого психолога Карла Юнга, мне хотелось создать архитипичные персонажи. После того как мне стала ясна композиция "Испытания", я понял, что придется многое узнать о том, как выжить неподготовленному человеку в условиях дикой природы. По своей профессорской привычке я отправился в библиотеку университета штата Айова, где прочитал массу книг на эту тему, но все они меня разочаровали. У меня сложилось впечатление, что большинство авторов попросту опирались на книги своих предшественников и, так же, как и я, сами никогда не были в подобных условиях. В результате я пришел к выводу: если я хочу писать о столкновении Рубена Борна с дикой природой, я должен получить информацию, как говорится, из первых рук. Поэтому я записался на специальные курсы при Национальной школе выживания в Ландере, штат Вайоминг. В течение пяти кошмарных недель я таскал пятидесятифунтовый рюкзак, карабкался по горам, переходил вброд реки, попадал в летние снежные бури, испытал на собственной шкуре, что такое переохлаждение, горная болезнь и внезапные, смертельно опасные ураганы. Я вернулся домой похудевшим на тридцать фунтов, с задубевшей кожей и чувством почтительного страха перед силами природы. Наконец я сел за книгу. Но по мере написания я почувствовал необходимость в большей насыщенности текста. Вспомнив эссе Филипа Янга, специалиста по Хемингуэю и одного из моих наставников в Государственном университете Пенсильвании, я решил применить его любимый прием и вставил в текст, где только можно, реминисценции из классиков американской литературы - По, Хоторна, Мелвилла, Фолкнера, Хемингуэя и многих других. Их мотивы звучат в книге негромко, как басовые ноты. Я даже позволил себе воткнуть цитатку из "Первой крови" - читатель может поразвлекаться, отыскивая ее. К моему удивлению, "Испытание" оценили как один из значительных "романов ужасов" семидесятых годов. В то время я совершенно не предполагал, что моя книга имеет отношение к этому жанру. В ней нет ничего сверхъестественного - за исключением, возможно, жуткого города-призрака. Но теперь я допускаю, что это жанровое определение в каком-то смысле оправдано. Да, роман оставляет мрачное впечатление. Я сам поразился, насколько я драматизировал вполне нейтральные ситуации, и решил, что никогда больше не полезу в глубины собственного подсознания столь глубоко, как я сделал это в романе. Невольно я оказался в плену анализа своих самых мучительных страхов, из-за чего и работа над книгой затянулась на три года. Начало и финал "Испытания" могут смутить вас. Начало - потому что оно шокирует, а финал - потому что противоречив. Когда я работал над романом, война во Вьетнаме шла к концу; американские солдаты отступали, рядовые граждане страны в связи с этим испытывали разнообразные чувства: одни - усталость, другие - разочарование, третьи - глухое раздражение, но большинство совершенно справедливо вздохнули с облегчением. Если "Первая кровь", как мне думается, в какой-то мере отразила жестокость вьетнамской войны, то в "Испытании" должно прозвучать отчаянное стремление Америки сказать "прощай, оружие". Отсюда - и прощание с оружием Рубена Борна. В финале некоторым читателям, возможно, захочется эскалации насилия. По-моему, в "Испытании" его достаточно. Тем же, кому покажется мало, советую заглянуть в себя. Ради этого и написан мой роман. Дэвид Моррелл 1991 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Глава 1 Это утро оказалось последним, когда они еще были все вместе: муж, жена и двое детей - совсем маленький сынишка и дочь-школьница. Хотя это и не имеет значения. Теперь, после всего, что произошло, уже ничего не имеет значения. А началось все довольно забавно. Мужчина собирался завтракать. Остывшие за ночь деревянные половицы холодили его босые ступни. Бросив мимолетный взгляд в сторону разовой плиты, он вдруг заметил, что их сиамская кошка внезапно уткнулась мордочкой в миску с молоком. Кошка вообще была довольно бестолковой. Ей нравилось спать на включенном телевизоре, но во сне она вертелась и часто падала на пол, а потом таращила свои круглые голубые глазищи, не понимая, что произошло. А еще она любила смотреть на пламя свечей и садилась так близко, что иногда опаляла себе усы. Теперь же эта дуреха, кажется, разучилась лакать молоко. Мужчина едва не расхохотался, наблюдая, как она пытается подняться и отряхнуться, но смех застыл в горле, когда ее передние лапки подломились и она снова упала головой в миску. Маленькое тельце содрогнулось в конвульсиях и обмякло. Мужчина нахмурился и встал из-за стола, чтобы подойти поближе. Падая, кошка опрокинула миску и теперь лежала в молочной луже. Он поднял безжизненную тушку, которая показалась ему странно тяжелой. С мокрой шерстки сквозь его пальцы капли молока падали в лужицу. - О Господи! - выдохнул мужчина. Клер, которая возилась с малышом, устраивая его на высоком стульчике, обернулась на голос мужа. Она озадаченно посмотрела на кошку в его руке и так же, как он, нахмурила брови. - Странно. Когда я выпускала ее сегодня утром, все было в порядке. - Папа, что с Самантой? - Дочка Сара в утренней пижамке оглянулась через спинку стула, кокетливо склонив голову набок. - Она заболела? Что с ней? Девочка говорила спокойно, но глядела чуть исподлобья, как всегда, когда была чем-то встревожена. Это была ее кошка. Они даже спали вместе. И однажды она сочинила про нее стишок: Свой хвостик Саманта показывает всем. Но только штанишек у нее нет совсем. - Солнышко, пожалуй, тебе лучше пойти в свою комнату, - откликнулся отец. - Но что с Самантой? - Я же сказал - иди к себе. Кажется, он понял, что случилось. Кошку выпускали гулять утром, подумал он и со злостью вспомнил одного старикана, жившего за два дома от них, который постоянно путал их Саманту с двумя другими соседскими сиамскими кошками. Те нередко охотились за малиновками и голубыми сойками. Как раз вчера, когда Сара, прижимая к себе свое сокровище, возвращалась домой, старик остановил ее и припугнул. "Послушай, девочка, - сказал он. - С сегодняшнего дня держи свою кошку дома. Она губит моих красивых птичек, а знаешь, что я делаю с кошками, которые губят моих птичек? Я их засовываю в мешок, а мешок одеваю на выхлопную трубу моей машины. А если они появляются у меня во дворе, я стреляю в них из ружья!" Сара примчалась домой и кинулась в подвал, чтобы спрятать кошку в кладовке. Он ходил выяснять отношения со стариком, но тот даже не открыл дверь. - Что ты делаешь? - поинтересовалась Клер. - Я вспомнил об этом старом ублюдке. Пытаюсь понять, не ранена ли она. Но никаких ран он не обнаружил. Вообще было не заметно, чтобы ее кто-то покалечил. Непонятно. Отчего же она умерла, черт побери? - Не стоит возводить напраслину на пожилого человека, - возразила жена. - Мало ли что могло случиться! - Но что? Ты можешь объяснить? - Откуда я знаю? Ей все-таки было шестнадцать лет. Может, сердечный приступ. - Может, Вполне вероятно, - согласился он, но мысль о старике продолжала вертеться в мозгу. Сара стояла рядом и плакала в своем стульчике, завопил малыш. Мужчина подошел к лестнице, ведущей в подвал, и положил кошку на ступеньки. Вернувшись, он обнял дочку. - Ну не плачь, успокойся, моя хорошая. Давай лучше поешь и постарайся забыть об этом. Но она даже не пошевельнулась, а когда он приподнял ее и усадил на стул, отвернулась от стола и застывшим взглядом уставилась на свою Саманту. Он попытался неловко пошутить, спросив, не надо ли ее тоже покормить, как маленькую, и погладил по голове. - Хорошая девочка. Я люблю тебя. Малыш тем временем вопил не переставая, скривив свое раскрасневшееся личико. Клер взяла его на руки и собралась кормить из бутылочки, предварительно прижав ее к щеке, чтобы проверить, не слишком ли горяча. - Позавтракаем, и я отвезу кошку к ветеринару, - сказал мужчина. - Надо же понять, черт возьми, что с ней произошло. Он продолжал подозревать старика. Не мог ли тот подсыпать яд? Может, он подбросил отравленное мясо, или рыбу, или еще что-нибудь? А может, молоко? Сара с трудом подняла тяжелый кувшин и налила себе молоко в тарелку с хлопьями, расплескав немного на стол. Он больше не думал о старике, он вспомнил Кесса и их разговор восемь месяцев назад, когда Кесс рассуждал, что яд - очень удобное средство для уничтожения людей. Господи, этого просто не может быть! Даже Кесс не способен на такое! Он рванулся вперед и перехватил ложку, которую дочка уже было поднесла ко рту, одновременно крикнув Клер: - Его бутылка! Стой! Но было уже поздно. Она уже дала ему соску. Малыш сделал глоток, поперхнулся и замер. * * * Яд, - говорил Кесс, - великолепное оружие. Его легко достать. То, что вам нужно, возможно, давно стоит на какой-нибудь полке в соседской теплице. Его остается только хорошо очистить. Он удобен в применении. В конце концов, каждому человеку надо есть и пить. - Кесс разгибал пальцы, перечисляя достоинства яда; в его ровном приятном голосе слышалось все большее возбуждение. - Он действует немедленно и наверняка. Он не требует вашего непосредственного присутствия, достаточно подсыпать его вашей жертве в картофельные хлопья, например, или в молоко, или в кофе. И дело сделано! Вы можете находиться где угодно в тот момент, когда ваша жертва делает глоток - и падает замертво. Вдобавок, лучшие яды очень трудно обнаружить в организме. Глава 2 Он то и дело подходил к большому окну в гостиной, высматривая, не едет ли полиция и "скорая помощь". Черт возьми, ну куда же они делись? Почему до сих пор никого нет? Мягкий толстый ковер глушил шаги. Внезапно он замер, услышав звук сирены. Звук все приближался, и он напряженно ждал, когда машина появится из-за угла. Но сирена, достигнув крещендо, стала ослабевать - автомобиль проследовал куда-то на север. Вслед за первой взвыла и другая, и тоже, приблизившись, миновала их дом в том же направлении. Что это? "Скорая" или полиция, спешащие на место аварии? Но почему же не едут к ним? Из гостиной ему была видна Клер, оцепенело сидящая на кухне с малышом на руках. Ее застывший взгляд уперся в молочную лужицу на черном столе. Господи, как же она изменилась за эти минуты! Всегда такая хорошенькая, круглолицая. Она резко осунулась и побледнела, кожа лица словно обтянула череп... Так плохо она выглядела только в последние месяцы беременности и первое время после родов, когда малыш почти не спал по ночам и совершенно измучил их. Она словно сжалась вся внутри, и от малейшего толчка могла снова начаться истерика - в тот момент, когда он звонил в полицию. Клер в слезах грохнула несчастную бутылочку об стенку, тут же в рыданиях зашлась Сара, закричав: "Перестань! Я не хочу ничего слышать! Я не буду вас слушать!" Заткнув пальцами уши, она выскочила из кухни. Куда она побежала? Господи, почему они до сих пор не едут? Он всерьез был обеспокоен нервным состоянием дочки и хотел отправиться на поиски, но в то же время боялся оставить без присмотра Клер, а в голове крутилась одна мысль: Кесс. Он не имел права! Только не ребенка! Что бы там ни было, за что же... Господи, ребенка-то за что? Полтора года назад, весной, он чуть было не ушел к другой женщине. Она была очень симпатична и мила, а главное - подвернулась ему в тот момент, когда он уже было решил, что в его жизни не осталось ничего, кроме работы и ответственности перед Сарой и Клер. Старая как мир история, и ему следовало быть хоть чуточку поумнее. Она сказала, что готова уйти от мужа, но ей надо немного пожить одной, чтобы все хорошенько обдумать... Иными словами, это означало, что между ними все кончено. Но он, как последний дурак, успел объявить Клер, что они расстаются. Рождением второго ребенка они хотели зачеркнуть прошлое. Он даже присутствовал при родах. Все четыре часа, пока продолжались схватки, он простоял рядом с Клер, и она изо всех сил сжимала его руку при очередном приступе, а потом отпускала, тяжело и трудно дыша. Оболочка плода оказалась слишком плотной, и доктору пришлось проколоть ее, прежде чем хлынули воды, залив простыню. Потом врач сделал Клер два обезболивающих укола, и медсестры увезли ее в родильную палату. Они с доктором переоделись в стерильные халаты, шапочки, специальные бахилы, повязали марлевые повязки и вошли в ярко освещенное, резко пахнущее антисептиком помещение. Он сел на стул у ее изголовья. В специально установленном зеркале он мог видеть весь процесс появления ребенка на свет. Плотная марлевая повязка на лице затрудняла дыхание; ему стало жарко. Медсестра раскладывала на подносе инструменты, доктор шутил о том, как, наверное, удивится малыш, оказавшись в совсем ином мире. Он нервно смеялся. Клер было трудно, и доктор хирургическими ножницами сделал разрез. Хлынула кровь, и только после этого в промежности показалась розоватая головка, покрытая темными волосиками. Клер, задыхаясь, стонала: "Давай, малыш, давай, ну же!", и малыш мало-помалу продвигался вперед. Доктор помог пройти одному плечику, затем другому... Он помнил, как томительно тянулись долгие минуты ожидания, как он уговаривал себя, что все должно быть хорошо, помнил подбадривающий голос акушерки: "Ну давай, парнишка!" и его собственный возглас: "Нет, это может быть девочка!" и чувство облегчения, когда ребенок наконец выскользнул в подставленные ладони доктора и издал слабый, какой-то скрипучий писк - складненький мальчик, тельце его еще было покрыто материнской кровью и какой-то коричневатой слизью. Толстая пуповина с голубовато-черными венами соединяла его с Клер, но еще одно сокращение матки - и гладкий скользкий красный послед тоже выпал наружу... А вот теперь Итен мертвый лежал на руках матери. Потому что Кесс убил его. До сих пор это не укладывалось в голове. Каждый раз, как только он отворачивался от окна и видел, как Клер обнимает ребенка, касаясь распущенными черными волосами его лица, новая волна потрясения, и обиды, и бессильной злости накатывала на него и заставляла сжиматься все внутри. * * * Сказав "а", вы обязаны сказать "б", - вещал Кесс. - Начав с одного, вам придется уничтожить их всех, убить зло в зародыше и выкорчевать все его побеги. Вот в этих папках - досье на сто пятьдесят тысяч тех, кто известен своими симпатиями к коммунистам. Вы можете гордиться - вы первый из посторонних, кому я это показываю. Часть из них - безвредная шушера, но большинство довольно активны, а кое-кто к тому же занимает весьма высокие посты. Стоит мне отдать приказ - и в течение трех часов с ними будет покончено. А затем настанет очередь их семей. * * * Нет, произнес он про себя и потряс головой, чтобы прогнать дурные мысли. Нет. Только не ребенка. Он попытался переключиться, вспомнил, что с утра не выпил кофе, и ужаснулся. Ведь он был готов уже долить молока в чашку, и только странное поведение кошки отвлекло его от этого занятия; Господи, он был на волосок от гибели! Один глоток - и он был бы мертв, так же, как Итен. Его передернуло от страха. Воображение живо нарисовало ему картину собственной смерти - труп, навалившийся на стол, в смертельном расслаблении мышц обделавшийся мочой и фекалиями... Через пару дней его бы уложили в гроб и похоронили... А может и нет, если Сара и Клер тоже успели бы выпить молока - кто знает, кому и когда пришло бы в голову зайти к ним проведать, что случилось. Так бы и разлагались они все вместе в своем доме, как в могиле. Сердце зашлось от страха и гулкими ударами отдавалось в горле. Сара. Он услышал ее торопливые шаги по ковровой лестнице со второго этажа и подошел к дверному проему в тот момент, когда она уже спустилась и собиралась проскользнуть мимо него в гостиную. - Где ты была, моя хорошая? - мягко произнес он, загораживая ей путь. - В ванной. - Она беспокойно выглядывала что-то у него за спиной, пытаясь пройти. - А что у тебя в руке? - Аспирин. - Зачем? - Для Итена. От ее наивной уверенности в том, что таблетки помогут ее маленькому братику, если она поспешит, горечью свело скулы. Ему пришлось крепко зажмуриться, чтобы взять себя в руки. - Не надо, милая, - хрипло произнес он. - Ну может, он не совсем умер? Вдруг таблетки помогут. - Нет, милая. - Он уже не мог говорить, горло душили спазмы. - Тогда я дам их маме! Это было уже слишком. Нервы не выдержали. - О Боже, - закричал он, - ну почему ты никогда меня не слушаешься! Я же сказал - нет! Глава 3 Машина "скорой помощи" затормозила у подъезда. С порога он крикнул быстро пересекающему залитый солнцем газон водителю: - Почему вы ехали без сирены? - А зачем? В это время машин немного... - Но вы так долго добирались! - Совсем не долго. Десять минут. Черт побери, это очень быстро, если учесть, что мы

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору