Н.Вел.БОМЖ

                                 МОЙ КЕНТ




                                    1

     Раньше он со мной никогда не советовался. Просто называл мне место  и
время,  когда  я  должен  там  быть  с  Матильдой.  За  день  или  два  до
назначенного времени, я изучал ходы и выходы, близлежащие улицы,  подъезды
домов (нет ли сквозных, через которые  можно  с  улицы  войти  во  двор  и
наоборот).
     В условленное время я стоял с Матильдой и  ждал.  Если  он  от  места
действия отправлялся на машине или каким-то другим  видом  транспорта,  то
мне подавался условный знак и мы с Матильдой спокойно убирались  восвояси.
На размере моей доли это не отражалось - мое участие в деле заключалось  в
том, чтобы я стоял и ждал, и, в случае необходимости  отвозил  Юрку  таким
образом, чтобы нас невозможно было догнать  на  машине.  В  том  числе  на
милицейской.
     Несмотря на твердую позицию по отношению ко мне - "чем меньше  будешь
знать, тем лучше для тебя" - на этот раз он вынужден был слегка приоткрыть
завесу секретности.
     Я был ошеломлен:
     - Всю партию?! Но это же не меньше сотни коробок! А может и больше.
     - Может и больше. Твой гонорар тоже будет соответственно больше.
     - Да дело не в моем гонораре. Ты не думаешь о том,  что  они  за  эти
деньги, за эти бешеные деньги могут принять меры предосторожности? Это  же
самое маленькое полмиллиона рублей!
     - Самое маленькое.  -  Он  был  невозмутим,  как  полководец,  хорошо
оснащенным войскам которого противостояла жалкая кучка туземцев. - Могут и
принять меры предосторожности, поэтому со мной будешь ты а  не  кто-нибудь
другой. Ты и твоя Матильда Ивановна.
     - Мак, - не унимался я, -  давай  посмотрим  на  это  дело  с  другой
стороны. Представь себе десять тысяч рублей.
     - Представил.
     - Это не червонец и не стольник. Ты выходишь  из  дома  и  у  тебя  в
кармане десять тысяч рублей. Ты садишься в  троллейбус,  в  метро  или  на
такси и едешь куда тебе надо. И какой бы ты не был крутой парень,  до  тех
пор пока ты их не отдашь  или  не  потратишь,  ты  все  время  испытываешь
некоторое беспокойство: как бы чего не вышло. Даже если ты идешь просто  в
сберкассу, чтобы положить их на книжку.  Когда  ты  их  будешь  сдавать  в
окошко кассиру, за тобой будут стоять два-три человека. Ты их краем глаза,
но осмотришь этих двух-трех, что за люди. Маленький-маленький,  ну  совсем
малюсенький мандраж ты будешь  обязательно  испытывать.  КАК  БЫ  ЧЕГО  НЕ
ВЫШЛО. А уж если какой-нибудь амбал находится среди этих трех, то  мандраж
будет самый настоящий. Деньги-то огромные, два Жигуля, а ты один.
     - Ну и что? К чему ты гнешь?
     - Как к чему? А если вместо десяти тысяч у тебя  больше  полмиллиона?
Ты на улицу и носа не высунешь,  если  у  тебя  по  крайней  мере  человек
двенадцать охраны не будет. Вооруженной до зубов.
     Он  от  души  расхохотался,  обнажив   великолепные   зубы,   которым
позавидовал бы Фернандель:
     - Ты хочешь сказать, что с  этими  деньгами  половина  их  республики
приедет?
     - Не половина. Но они постараются предусмотреть все. У дураков  таких
денег не бывает. Не надо считать их за дураков.
     - Я их не считаю за дураков. Они отдадут деньги и получат товар.  Эти
бумаги, которые я им вручу, на  девяносто  процентов  настоящие  Остальные
десять процентов сделаны самым лучшим мастером в Европе. Шаманом. И ты это
знаешь не хуже меня. Честно говоря, я мог бы  вполне  обойтись  без  твоей
помощи, но береженого Бог бережет.
     Лучше лишний раз подстраховаться. Нет никакой гарантии,  что  получив
товар, они не захотят отнять и  деньги,  сделав  вид,  что  это  дело  рук
кого-то третьего.
     - Мак, ты в общем исходишь из того,  что  они  не  знают  обо  мне  и
Матильде, что мы тебя будем ждать там, где им в голову не придет. Это один
из основных козырей в твоем рукаве. А если ты ошибаешься? А если  пока  ты
изучал их, вернее возможность отнять у них  деньги,  они  в  свою  очередь
изучали тебя? Предположим что они  прекрасно  знают  о  нас  с  Матильдой.
Предположим, что они  так  же  хорошо  изучили  месторасположение  базы  и
подробную карту местности, где обозначены не только  крупные  транспортные
магистрали, но и тропинки в лесу. Такие карты существуют.  С  грифом  "ДЛЯ
СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ". И в этом случае им  нет  необходимости  везти  за
собой половину республики. Достаточно организовать в двух местах засаду, и
они не только получают товар, но и возвращают свои деньги.
     - Ты хочешь сказать, что нам следует отказаться от этой затеи?
     - Нет. Я хочу сказать, что нам следует  принять  дополнительные  меры
предосторожности.
     - Самая лучшая мера - это сидеть дома и никуда не выходить.
     - А что ты скажешь, если в нужный  момент  появляется  некто,  слегка
похожий не тебя, так же одетый, с точно такой  же  сумкой  через  плечо  и
отвлекает их внимание хотя бы на десять минут? За десять  минут  я  довезу
тебя до канадской границы.
     - А еще лучше, если мы и тебе двойника найдем, одетого так же как ты,
найдем еще одну Матильду Ивановну, нет, лучше двух, и устроим  опереточный
спектакль перед базой для наших чересчур доверчивых клиентов  и  под  гром
аплодисментов, осыпанные конфетти, увитые серпантином, со следами поцелуев
на щеках от восторженных поклонниц увозим заслуженный гонорар.
     Тебе  следует  понять,  Вадик,  одну  вещь.  Эта  операция  -  хорошо
выверенный механизм. И он сработает как  надо.  Должен  сработать.  И  это
совсем не значит,  что  каждая  деталь,  каждый  винтик,  должен  знать  о
конечной цели. Для успешного завершения дела каждая деталь, каждый  винтик
должны хорошо выполнить СВОЮ работу. Только свою. И только в  этом  случае
операция завершится успешно.
     Над ней работала не  одна  светлая  голова,  в  том  числе  и  вашего
покорного слуги. Будут и контрмеры, будет  и  прикрытие,  мы  с  тобой  не
одиноки в этом представлении.


     Товарная база была очень большая. Ее  бетонный  забор  тянулся  вдоль
железнодорожного полотна километра полтора. Въездные  ворота  с  проходной
выходили на шоссе, которое пересекало железную дорогу  под  прямым  углом.
Справа  от  ворот  -  стоянка  для  автотранспорта.  Задняя  стена  склада
находилась на  территории  дачного  поселка.  К  ней  примыкали  несколько
стареньких домиков с небольшими участками.
     Я сидел на корточках перед Матильдой на одном из них у самой бетонной
стены и делал вид, что вожусь с двигателем.
     Похоже, что в доме никого не было,  впрочем  меня  это  меньше  всего
интересовало, Юрка дал мне ключ от калитки и сказал, чтобы мы с  Матильдой
были каждую секунду наготове - когда Юрка перевалится через забор, секунды
будут ценой в жизнь.
     Позднее майское утро. Свежая, только  что  распустившаяся  листва  на
деревьях, ласковое,  уже  начинающее  по-летнему  припекать,  солнце.  Как
всегда в эти минуты, я начинал остро и отчетливо  представлять  себе,  чем
сейчас занимается Юрка.
     К стоянке подъезжает крытая грузовая машина с номерами одной из южных
республик. Ее сопровождает Волга с Юркиными клиентами.
     Выхаживал  он  их  долго:   помог   приобрести   несколько   легковых
автомобилей, крупную партию запчастей, партию дефицитного продовольствия и
кое-что по мелочам - все с минимальным для себя  "наваром".  Доверие  было
завоевано. Теперь они приехали за фирменными видеомагнитофонами.
     На базу действительно  поступила  крупная  партия  видеомагнитофонов,
гости с юга узнали это сами, по своим каналам, и решили купить всю.
     Вот  Юрка  выходит   из   одноэтажного   административного   корпуса,
расположенного слева от  проходной,  и  направляется  к  Волге,  со  своей
неизменной папкой подмышкой, в неизменном синем  халате,  с  уверенностью,
которая буквально подавляла окружающих, даже меня, знавшего его с детства.
Садится в машину, коротко здоровается, не подавая руки, деловито открывает
папку и начинает перебирать накладные, квитанции, заявки особенно заостряя
внимание на печатях, подписях, резолюциях. Бумаги, как всегда,  производят
магическое  действие,  последние  сомнения  у  клиентов   уступают   место
нетерпению  быстрее  получить  и  погрузить  товар.  Но  Юрка   уверен   и
нетороплив. Распоряжается подогнать грузовик через въездные ворота (благо,
что  на  въезд  никаких  документов  не  нужно),  к  одной   из   платформ
блок-склада. Передает папку с документами, берет сумку  с  деньгами  и,  в
сопровождении одного из клиентов,  неторопливо  идет  к  административному
зданию. В одном из кабинетов  в  уголке  на  стульчике  лежит  его  сумка.
"Девушка, можно я  сумочку  у  вас  оставлю  -  неудобно  с  ней  по  базе
болтаться". "Да, пожалуйста, пожалуйста". Юрка кладет сумку с  деньгами  в
свою и, немного поболтав с девушками в кабинете, выходит, отдает мастерски
сделанную Лехой-Шаманом квитанцию  об  оплате  клиенту  и  предлагает  ему
пройти к блок-складу для получения товара, а он "сейчас пойдет и  приведет
кладовщика".
     Клиента совершенно не волнует, что деньги оплачены не  в  банке  -  в
предыдущих случаях было так же.
     Клиент уходит. В одном из кабинетов  есть  выход  непосредственно  на
базу. На улицу выходить нельзя...


     Я услышал, как Юрка карабкается по прислоненным к стене ящикам и  тут
же на землю рядом со мной  шлепнулась  битком  набитая  спортивная  сумка,
внушительных размеров.
     Когда он уже переваливался через стену, послышался гортанный  крик  с
сильным кавказским акцентом:
     - Стой, подожди... Кому говорю, стой, - обладатель гортанного  голоса
бездоказательно утверждал, что он имел любовную связь с  Юркиной  матерью,
что должно было по его мнению превратить Юрку по крайней  мере  в  соляной
столб. Видя, что это не принесло желаемого эффекта, обладатель  гортанного
голоса прошелся и насчет самого Юрки, который якобы тоже не избежал участи
собственной матери, но Юрка был непреклонен и успел  развалить  ящики,  по
которым он взбирался на стену. Через мгновение он уже вставал с  корточек,
лихорадочно снимая свой синий халат.
     Я  прислонился  левым  плечом  к  стене,  держа   в   руках   заранее
приготовленный шест, которым хозяйка дома подпирала  бельевую  веревку  и,
когда надо мной появилась голова, увенчанная кепкой с огромным козырьком и
рука с пистолетом, я ударил по ней шестом изо всех сил.  Пистолет  отлетел
далеко к  забору,  заросшему  кустами  крыжовника,  голова  бисексуального
любовника исчезла за стеной с тонким визгливым криком: "Ай-яй-яй-яй..."
     Я быстро  оседлал  Матильду,  Юрка,  поправляя  ремни  сумки,  одетой
наподобие рюкзака, уже усаживался на заднее сиденье и торопливо застегивал
карабины для соединения двух широких кожаных  ремней,  заранее  одетых  на
нас. Это сильно облегчало езду и освобождало Юркины руки: он мог переодеть
уже на ходу свой синий халат на ветровку,  одеть  шлем,  вырвать  сумку  у
прохожего или отстреливаться, хотя до этого дело никогда не доходило. Юрка
был против любого вида оружия, он никогда не носил даже перочинного  ножа,
а мне оружие надоело в Афгане.
     Мы выскочили из калитки,  оставив  ее  открытой,  свернули  налево  к
железной дороге пересекли ее по пешеходному настилу  и  я  прибавил  газу,
хотя дорога была грунтовой.
     Перед этим я тщательно изучил карту, предназначенную  для  служебного
пользования, которую мне предоставил Юрка, не спеша проехал по  выбранному
мной маршруту и запомнил все что нужно.
     Мы быстро миновали дачный  поселок  и,  проскочив  небольшую  полоску
леса, замыкавшую его, свернули направо, на тропинку, идущую по краю  леса.
Слева раскинулось засеянное чем-то поле.
     Поле кончилось, уступив место лесу, мы выехали на просеку, тянувшуюся
километра  четыре.  Ехать  стало  значительно  труднее.  Наконец   просека
уперлась в бетонную дорогу, которая была проложена от войсковой  части  до
крупной железнодорожной станции. На  огромном  щите  красовалась  надпись:
"ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА. ПРОЕЗД И  ПРОХОД  СТРОГО  ЗАПРЕЩЕН".  Юрка  сзади  нервно
заерзал, но ничего не сказал: каждый из нас знал  свое  дело.  Оставив  за
собой небольшое облачко поднятой Матильдой пыли, мы устремились по  прямой
как линейка бетонке. Километра через два -  поворот  налево.  Примерно  на
половине этого расстояния, справа, раскинулось еще не  видимое  нам  поле.
"Поворот - идеальное место для засады", - вдруг подумал я, сбросил  газ  и
остановил Матильду.
     - Мак, - обернулся я к Юрке (Мак - детдомовская  Юркина  кличка,  его
фамилия была Мокров, сокращенно - Мак). - Мак, ты не думаешь, что  вон  на
том повороте нас могут поджидать?
     - До чего же Афган может хорошего человека довести - за каждым кустом
душман мерещится, - Юрка слез с Матильды и разминал затекшие ноги.
     Я заменил номерной знак, пластинкой старого знака  выкопал  небольшое
углубление положил в него номерной знак и как мог замаскировал, все  время
бросая взгляд на место поворота бетонки.


     Он был уверен в себе и чувствовал себя в полной безопасности. Я снова
устроился в седле Матильды, обернувшись подождал пока он  усядется  позади
меня и сказал ему, чтобы он вновь пристегнул карабины  к  поясам.  Он  это
проделал с явной неохотой, и, хотя я не видел его лица,  почувствовал  его
снисходительную усмешку.
     Тем не менее, я решил, не доезжая поворота, свернуть  налево  в  лес,
чтобы срезать опасный угол.
     Приближался поворот. Справа открылось широкое поле,  я  прижался  как
можно ближе к левой стороне бетонки и сбросил газ.
     Когда на середине дороги  появилась  фигура  в  темном  плаще  я  уже
сворачивал  в  лес.  Боковым  зрением  я  видел,  что  тот  правой   рукой
выхватывает из-за пазухи автомат и вкрадчивое урчание Матильды  утонуло  в
оглушительной очереди автомата Калашникова. Я почувствовал удар  в  правое
плечо и сначала подумал, что задел плечом дерево  но  уже  секунду  спустя
понял, что ранен. Теплые струйки крови текли по руке и по правому боку, но
останавливаться еще было нельзя: неизвестно сколько их там было, вдруг  им
придет в голову прочесать лес, хотя времени у них  на  это  не  было  -  в
воинской части наверняка услышали выстрелы, а отличить охотничье ружье  от
автомата не сможет наверное только глухонемой.
     Я  остановился  не  выключая  двигателя,  постепенно  сбрасывая  газ,
создавая иллюзию удалявшегося мотоцикла.
     Крови из меня вытекло уже достаточно для  того,  чтобы  почувствовать
слабость, головокружение и необычайную легкость  во  всем  теле.  Поставив
Матильду на подножку, я обернулся к посеревшему от ужаса  Юрке,  судорожно
снимавшему с себя рюкзак:
     - Я ранен, Мак, попробуй как-нибудь перевязать меня.
     Наверное я и сам выглядел  далеко  не  лучшим  образом,  у  Юрки  еще
сильнее затряслись руки, он засуетился не зная, с чего начать.
     - Помоги мне сначала снять куртку, рукав отрезать нельзя, без него на
людях не покажешься, - предложил я.
     С большим трудом мы сняли куртку, от боли и слабости я чуть  было  не
потерял сознание.
     Я был ранен в руку чуть ниже плеча, почти  вся  правая  сторона  была
залита кровью. Юрка снял свою рубашку,  разорвал  ее  на  полосы,  с  моей
помощью туго перевязал мне руку, мы, как могли,  удалили  следы  крови  на
куртке и на Матильде, постоянно прислушиваясь, я вновь с  огромным  трудом
одел куртку.
     Со  стороны  воинской  части  послышался  шум  автомобиля,  он   ехал
медленно, не останавливаясь миновал поворот и проследовал дальше.
     Значит этих уже не было, а их машина стояла далеко от  места  засады,
не исключено так же, что они уже на пути к нам.
     С Юркой советоваться было бесполезно - это не его сфера деятельности,
он еще находился в шоке и явно чувствовал себя виновным за едкую шутку  на
нашей остановке.
     Трогаться с места  пока  не  было  смысла,  воинская  машина  еще  не
возвратилась, а от того  как  быстро  она  вернется  зависело,  нашли  они
кого-нибудь или нет.
     - Подождем немного, сейчас  нельзя  торопиться,  воинская  машина  не
менее опасна, чем душман за кустом, - не удержался я от сарказма.
     - Бога ради, прости, Вадим, мне казалось, что уже все позади, да  кто
бы мог подумать... - Юрка сильно напоминал  маленького  щенка  валявшегося
животиком кверху и пускающего струйку перед огромным разъяренным псом.
     Другой бы на моем месте, конечно, пустился бы  в  длинные  менторские
нравоучения о вреде недооценки противника, но мне  во-первых  было  не  до
этого из-за боли, слабости и головокружения, а во-вторых, вся вина на  сто
процентов  была  моей:  не  надо  было  поддаваться  дешевым  эмоциям   на
сомнительные шутки, а делать свое дело -  поставить  Матильду  в  кусты  и
понаблюдать за дорогой, если уж возникло чувство опасности. В Афгане такие
амбиции стоили бы жизни.
     Послышался звук возвращающегося воинского автомобиля. То, что это был
он, у меня не было никаких сомнений. Похоже, что они никого не встретили.
     - Как ты  думаешь,  Мак,  они  сообщили  в  милицию  о  выстрелах?  -
попытался я разрядить обстановку.
     - Думаю, что сообщили, - оживился Юрка.  -  Мне  кажется  они  просто
обязаны сообщать о таких вещах в милицию.
     - Что будем делать?  -  спросил  я,  хотя  у  меня  наступило  полное
равнодушие ко всему  происходящему.  Юрка  понял  по  моему  тону,  что  я
нахожусь в состоянии эболии и это его сильно взволновало.
     - Вадик, возьми себя в руки, Вадик, бога  ради  не  расслабляйся,  не
могу же я тебя оставить  здесь  одного.  Значит  все-таки  подобная  мысль
приходила ему в голову.
     Я взял себя в руки.  Подошел  к  Матильде  и  попытался  снять  ее  с
подножки. Руку жгло, в глазах плавали оранжевые круги.
     - Давай я, давай я выведу, - засуетился Юрка, рюкзак и шлем уже  были
на нем и он понимал, что по лесу вести Матильду я не смогу.
     - Куда вести?
     Я показал.
     Он торопливо заспешил в указанном направлении, минуя кусты и деревья.
Глядя на него меня вдруг обуял странный неудержимый, истерический смех.  Я
дико, конвульсивно смеялся, слезы застилали мне глаза, я еле шел, шатаясь,
опираясь на деревья и еще больше слабея.
     Он оглядывался на меня со страхом, наверняка думая,  что  я  сошел  с
ума.
     Желание смеяться прошло так же внезапно, как и появилось. Мы вышли на
бетонку неожиданно - лес подступал к ней почти вплотную. Я сел за  руль  и
попросил Юрку осмотреть меня внимательно со  стороны,  нам  предстоял  еще
долгий путь. Он обошел меня вокруг, приглядываясь, как художник  к  своему
полотну  и,  удовлетворенно  пробормотав:  "Вроде  ничего",  взгромоздился
сзади, торопливо пристегивая карабины.
     Мы тронулись. Безразличие ко всему еще более усилилось, мне  хотелось
бросить и Матильду, и Юрку с его мешком с деньгами и улечься где-нибудь  в
тишине на ласковой майской траве. Весь мир превратился в боль и  тоскливую
слабость.
     Минут через десять бетонка кончилась, влившись в  асфальтовую  дорогу
соединяющую деревню, кажется  Богомолово,  с  железнодорожной  станцией  и
остальным внешним миром. Лес остался только с правой стороны, до станции -
километров двенадцать.
     Мы уже проехали примерно половину пути, миновав  еще  одну  крошечную
деревушку и большую дымящуюся свалку, как  впереди  показался  милицейский
Урал  с  двумя  ментами.  Они  ехали  медленно,  явно   не   торопясь,   к
предполагаемому месту выстрелов  и  я  был  уверен,  что  они  с  радостью
остановят нас, чтобы потянуть резину.
     Так и случилось. Я остановился, меня почему-то вновь  стал  разбирать
смех. Тот, что сидел в коляске, грузный сержант лет сорока хмуро спросил:
     - Откуда, ребята, путь держите?
     - Я из деревни Блудово, а ты п...а откудова? - ответил я.
     Юрка сзади весь напрягся от страха, как перед  толпой  изголодавшихся
педерастов. Молоденький мент, сидящий за  рулем  Урала,  снача