Татьяна ПОЛЯКОВА 
   КАПКАН НА СПОНСОРА 
 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
 
   Идея написать детектив пришла в голову моей  подруге  Женьке.  Именно  ее
следует винить во всех обрушившихся  на  нас  несчастьях,  но  сама  Женька,
конечно, вряд ли с этим согласится. Более того, она  нагло  утверждает,  что
это я виновница наших бед, и туманно намекает на некий дар, которым я  якобы
обладаю, при этом обычно хмурится, смотрит  с  подозрением  и  скорее  всего
считает меня ведьмой. Разубедить ее в обратном не представляется  возможным.
Стоит мне произнести фразу: "Это случайные совпадения", как Женька  начинает
хитро щуриться, кривить губы в пакостной улыбке и  кивать  головой  с  таким
видом, точно хочет сказать: "Кому ты вкручиваешь?" Поначалу меня это  злило,
и я пыталась ее образумить, потому что никакого подозрительного дара у  меня
нет и в помине. Увы, все мои  попытки  заканчивались  скандалом;  если  быть
честной, скандалила я: вопила, обзывала  Женьку  дурой,  крутила  пальцем  у
виска и даже топала ногами. Женька  кивала,  принимала  серьезный  вид  и  с
интервалом в пять минут повторяла: "Ну чего ты психуешь?  Да  я  верю  тебе,
верю..." В общем, я оставила свои попытки добиться  справедливости,  махнула
на все рукой, и теперь, когда Женька начинает вспоминать недавнюю историю, я
принимаю покаянный вид и соглашаюсь со всем, что она болтает.
   Надо сказать, что Женькино повествование о наших  приключениях  с  каждым
разом становится все красочнее и все невероятнее, хотя они и  сами  по  себе
здорово напоминают запутанный детектив, где нам с подружкой  была  уготована
роль сыщиков. А началось все с моего желания сесть за стол, взять тетрадочку
и сочинить что-нибудь романтическое: дебри Амазонки,  красавица  в  плену  у
дикого племени, юный возлюбленный,  подозрительно  напоминающий  Тарзана,  и
прочее в таком же духе...  Тяготение  к  экзотике  объяснялось  просто:  уже
несколько лет я работала в туристической фирме и успела кое-где  побывать  и
кое-что повидать, а вот неожиданно обнаружившуюся у меня тягу к графомании я
объяснить вряд ли сумею. В каком-то смысле в этом повинна все та же  Женька.
Она писала стихи (довольно скверные, надо признать)  и  небольшие  рассказы,
главными героями которых были попеременно то кошки, то собаки,  а  один  раз
даже лемур.
   Рассказы о животных Женька читала мне  каждый  четверг  (в  среду  у  нее
больше свободного времени, и она  тратила  его  именно  на  сочинение  новых
произведений), я слушала, плакала, мы обнимались с Женькой,  тоже  плачущей,
выпивали литра три чаю и шли куда-нибудь ужинать, по дороге рассуждая о том,
что мир устроен скверно и чутким душам здесь не место.
   Слезливость моя в ту пору объяснялась просто: только что с нулевым счетом
закончился роман, который длился почти год. Мне пришлось признать  очевидный
факт: человек, которого я любила столь продолжительное время, совершенно мне
не подходил, и это несмотря на общие интересы (он был хозяином в  той  самой
турфирме, где я работала), материальный достаток и свободу (имеется в  виду,
что мы оба до встречи друг с другом не были  связаны  узами  брака).  Восемь
месяцев наш  роман  развивался  и  радовал,  на  девятом  месяце  мы  подали
заявление в загс и, как люди широких взглядов, не дожидаясь выполнения  всех
формальностей, съехались в одной квартире с  целью  совместного  проживания.
Вот тут-то и выяснилось, что для  этого  самого  совместного  проживания  мы
совершенно не приспособлены. Конечно, Денис считал во всем виноватой меня, а
я - его, но, если честно, его  присутствие  в  доме  с  самого  первого  дня
здорово действовало мне на нервы, и,  только  сбежав  в  свою  однокомнатную
"хрущевку", я вновь почувствовала  себя  успокоенной,  потому  что  мысленно
желать по несколько  раз  за  вечер  любимому  человеку  "чтоб  ты  пропал!"
все-таки не очень приятно, и в некоторые моменты меня это даже по-настоящему
тревожило.
   В общем, мы с Денисом разъехались, но, так  как  продолжали  видеться  на
работе каждый день, смятение  в  душе  осталось,  я  грустила,  тосковала  и
отказывалась  заводить  новые  знакомства.  Вышагивая  после  работы  домой,
утешала  себя  различными  любовными  историями,  которые  тут  же  на  ходу
придумывала в больших количествах. Таким образом Женькины собачки,  кошки  и
один лемур в сочетании с моей тоской и жаждой настоящей любви  пробудили  во
мне желание написать роман. Я решала, где должно происходить действие романа
- в Бразилии или в  Египте  (в  Египте  вместо  диких  племен  мне  виделись
кочевники),  и  имела  неосторожность  открыть  свой  замысел  Женьке.   Мои
намерения привели ее в восторг.
   - У тебя прекрасный слог, - размахивая руками, вещала она, бегая по  моей
комнате точно заведенная, - и прекрасное знание материала я имею в виду  эту
Амазонку... а недавняя трагедия  придаст  твоему  повествованию  необходимую
достоверность...
   Посовещавшись, мы пришли к выводу, что действие может происходить  как  в
Бразилии, так и в Египте, можно даже сначала в Бразилии, а потом  в  Египте,
или наоборот. Героиня - стюардесса, самолет ее  терпит  крушение,  падает  в
джунглях, в живых остается  только  она.  На  поиски  самолета  отправляется
команда спасателей, которую возглавляет молодой красавец... Тут наш  союз  с
Женькой дал первую трещину: она хотела, чтобы молодой красавец был блондином
с ярко-синими, точно васильки, глазами, я же, согласившись  с  синим  цветом
глаз, настаивала на брюнете.
   В этом месте разговор от литературы перешел к суровой действительности, и
мы малость повздорили: Женька припомнила мне Дениса, который  был  брюнетом,
оттого и оказался непригодным для совместного проживания, а я в свою очередь
напомнила про одного блондина,  оказавшегося  многоженцем,  скрывающимся  от
алиментов на четверых детей, от которого не так  давно  Евгения  Петровна  с
превеликим трудом избавилась.
   Через час Женька  покинула  мою  квартиру  в  сильнейшем  гневе,  рявкнув
напоследок:
   - Или блондин, или никто!
   Где-то после полуночи Женька позвонила:
   - Пусть он будет русым. Конечно, это не совсем  блондин,  то  есть,  если
честно, это вовсе не блондин, потому что русым называют всех, кто не брюнет.
   -  Идиотка!  -  крикнула  я,  так  как  к  этому  моменту   только-только
успокоилась и смогла уснуть.
   - Ах вот как! - разозлилась Женька. - Делай его кем хочешь,  только  вряд
ли у тебя выйдет что-то путное. У меня есть опыт, с этим  ты  не  можешь  не
согласиться, и как человек опытный, я тебе заявляю: или блондин, или у  тебя
вовсе никаких шансов.
   - Он будет лысым, - отрезала я и повесила трубку.  Неделю  мы  продолжали
вести переговоры по данному вопросу, в основном прибегая к помощи  телефона,
и делали друг  другу  незначительные  уступки.  Женька  предложила  обойтись
словом "светловолосый", добавив хмуро: "И не надо утрировать,  пусть  каждый
вообразит цвет волос по-своему", - а о глазах она дипломатично помалкивала.
   Шла вторая неделя, я не написала ни строчки, но не реже трех раз  в  день
скандалила с Женькой по телефону. В воскресенье вечером она пришла ко мне  и
прямо с порога заявила:
   - Любовный роман - это неактуально. Напиши детектив.  Представь:  знойный
красавец знакомится с женщинами, входит к ним в доверие, а потом убивает...
   - Маньяк, что ли? - скривилась я.
   - Не  обязательно  маньяк.  К  примеру,  он  грабитель:  выбирает  женщин
побогаче... Или шантажист. Детектив тем и хорош: можно  придумать  все,  что
угодно.
   - Я же хотела про Амазонку, - обиделась я. - Джунгли, дикие племена...
   - Хорошо, пусть в диком племени кого-нибудь убьют, а твоя стюардесса  это
убийство расследует. Или кто-то в Египте свистнет Тутанхамона, я имею в виду
его чучело...
   - Мумию, - машинально поправила я.
   - Вот, - кивнула Женька, - а стюардесса ее найдет.  Гонки  на  верблюдах,
таинственные подземелья... Скажи, класс?
   Я согласилась,  но  идея  написать  детектив  все-таки  далеко  не  сразу
угнездилась в моем мозгу.
   Еще дней десять после этого Женька звонила мне ежедневно и спрашивала:
   - Ну что, начала работать?
   - Нет, - вздыхала я.
   В мае газета, в которой трудилась  Женька,  стала  испытывать  финансовые
затруднения, сотрудники были отправлены в отпуска, и  моя  подруга  в  целях
экономии уехала к родителям в  соседний  губернский  город.  Денису  в  моем
присутствии несколько раз звонила какая-то женщина, после чего он исчезал на
пару часов. Конечно, я не ревновала но, согласитесь, это  все  же  не  очень
приятно. В общем, жизнь  особенно  не  радовала,  а  тут  еще  я  умудрилась
подхватить простуду и свалилась с температурой. Лежать в постели мне  быстро
надоело, покидать квартиру я опасалась, боясь осложнений, а чем занять себя,
не знала, в результате по несколько часов  кряду  смотрела  телевизор,  чего
обычно никогда не делаю.
   В тот вечер по всем каналам шли детективы, причем один  другого  скучнее.
Сначала я хмурилась, потом начала злиться, потом выпила  две  большие  чашки
чая с лимоном и почувствовала  в  себе  искру  вдохновения,  то  есть  почти
полностью  придумала  детективный  сюжет,  с  моей  точки  зрения   довольно
оригинальный, а главное - интересный.
   Несмотря на поздний час, я позвонила Женьке и  поделилась  с  нею  своими
планами.
   - Гениально, - ахнула она через семь минут.  -  Вот  честно  тебе  скажу,
ничего подобного я сроду не читала. Садись и пиши. И чтоб  к  моему  приезду
все уже закончила.
   - А вдруг у меня не получится? - усомнилась я.
   - Еще чего... у тебя талант, я же знаю. Ты прекрасно владеешь  слогом,  и
лучше тебя в твоей турфирме никто...
   - Но это ведь совсем другое, - перебила я.
   - Ничего не другое. Садись и пиши.  Я  вернусь,  в  случае  необходимости
подредактирую и... В общем, работай, -  закончила  Женька,  и  мы  торопливо
простились, потому что телефонный разговор у нас занял минут двадцать,  и  с
экономией средств, как всегда, ничего не получилось.
   Вздохнув, я извлекла давно припасенную общую тетрадь и с трепетом  вывела
первую фразу: "Вечер ничего не обещал". Бог знает откуда она явилась, но мне
почему-то понравилась, хотя, если честно, и не  имела  прямого  отношения  к
повествованию. Вслед за первой фразой появилась вторая, третья. Я  торопливо
писала, точно под диктовку, и где-то часа через четыре, потрясая  в  воздухе
рукой,  со  студенческих  времен  успевшей  отвыкнуть  от  таких  трудов,  с
некоторым  удивлением  увидела,  что  передо  мною  лежат   десять   листов,
исписанных мелким почерком. Передав написанное и поздравив себя  с  успешным
началом, я продолжила повествование.
   К моменту возвращения Женьки  от  родителей  роман  был  закончен.  После
долгих размышлений я придумала название, отпечатала роман на  компьютере  и,
собрав листы в красивую папку,  вывела  на  ней  крупными  буквами:  "Анфиса
Глинская. Убийство в доме с колоннами", подумала  и  добавила  чуть  пониже:
"Детектив".
   Женька вернулась в среду и с огромной сумкой в клеточку возникла  в  моей
квартире.
   - Готово? - спросила она, забыв поздороваться. Дрожащей рукой я протянула
ей папку, Женька плюхнулась в кресло и начала читать.
   Повесть не была особенно объемистой, но и маленькой ее назвать трудно,  -
в общем, Женька читала несколько часов. Все это время я осторожно бродила по
квартире, то и дело приглядываясь  к  подружке.  Она  перевернула  последний
лист, подняла на меня глаза, в которых, точно крупные  бриллианты,  сверкали
слезы, и заявила тихо, но с большим чувством:
   - Потрясающе... Я всегда говорила: у тебя талант. Так и есть. Читается на
одном дыхании... Да мы всех этих звезд за пояс заткнем.
   - Думаешь, его напечатают? - усомнилась я.
   - Напечатают, - заверила Женька.  -  Это  я  беру  на  себя.  А  ты  пока
обдумывай сюжет следующего романа.
   Я кивнула, но решила ничего не обдумывать, а посмотреть, что получится  у
Женьки.
   Подружка развила прямо-таки фантастическую деятельность, и  в  результате
мы оказались втянутыми в такую историю... В общем, что бы теперь ни  болтала
Женька, намекая на всякие глупости, но она в происшедшем виновата не  меньше
меня, а может, даже и больше, как посмотреть. С Женькой  мы  всегда  смотрим
по-разному, у нее выходит так, у меня эдак, но одно  не  подлежит  сомнению:
если бы не Женька, написанный мною детектив так и остался бы лежать в  столе
и... Впрочем, не буду забегать вперед, попробую рассказать все по порядку.
   Женька позвонила около двух; само собой, в это время я  была  на  работе,
так как нормальные люди по средам работают, а вот Женька - нет, но  ее  мало
кто считал нормальной.
   - Слушаю, - пропела я  в  трубку,  ожидая,  что  это  клиент,  но  вместо
пожелания отправиться на Канары услыхала Женькин голос:
   - В три жду тебя возле Дома творчества. Вход со двора, не перепутай. И не
опаздывай. Возьми такси, здесь машину припарковать негде. Да, и юбку длинную
надень.
   - До пят, что ли? - фыркнула я.
   - Нет, можно не  до  пят,  но  обязательно  ниже  колена.  у  тебя  очень
выразительные ноги, и мужики ни за какие коврижки не поверят, что женщина  с
такими ногами, может написать  что-то  путное...  На  всякий  случай  напяль
что-нибудь бесформенное, балахончик из мешковины, у твоей Верки-зануды такой
есть. Бюст у тебя тоже выразительный, и лучше всего его прикрыть. И  очки  у
Верки возьми...
   - Ты спятила, что ли? - начала я всерьез беспокоиться.
   - Вовсе нет, - обиделась Женька. - Тебе надо принять облик провинциальной
интеллигентки: ни тебе денег, ни тебе вкуса, только ум и скорбь за Россию. А
здесь без очков - ни-ни...
   - Ты все-таки спятила, - озадачилась я. - Какая интеллигентка и почему  я
должна нестись в Дом творчества, когда у меня полно работы?
   - Ты меня с ума сведешь! - ахнула Женька. - Ты что, забыла, какое сегодня
число? - Я  взглянула  на  календарь  с  некоторым  недоумением.  -  Сегодня
писательские посиделки и, между прочим, будут разбирать твой роман.
   - Мамочка! - ахнула я и кинулась к Денису. Последнее время он  чувствовал
себя немного виноватым и с радостью отпустил меня до конца рабочего  дня.  Я
подскочила к Верке, сидевшей за  столом  напротив,  и,  воспользовавшись  ее
замешательством, стянула с нее балахон, который она  торжественно  именовала
свитером, и юбку, взамен всучив  свои,  нахлобучила  на  нос  Веркины  очки,
вытянула руку, пытаясь разглядеть пальцы,  не  смогла  и  плюнула:  в  конце
концов, я могу время от времени их снимать.
   Тут открылась дверь кабинета Дениса, и на пороге появился он сам, замер с
глуповатым видом, косясь на Верку, которая, кстати сказать, в  моих  тряпках
выглядела очень даже ничего, перевел взгляд на меня и спросил испуганно:
   - Что это?
   - В каком смысле? - насторожилась я.
   - Почему ты выглядишь так по-дурацки?
   - В самом деле? - Это показалось обидным, я нахмурилась, пожала плечами и
заявила:
   - Я должна выглядеть интеллигентно. А Женька считает, что с моей  фигурой
такое невозможно.
   - И поэтому ты влезла в этот мешок?
   - В свитер, - обиделась Верка. - Между прочим, я его в  Каире  купила,  и
недешево.
   - С ума сойти, - буркнул  Денис  и  исчез  в  кабинете  забыв,  по  какой
надобности выходил.
   - Иногда он заговаривается, - шепнула Верка, глядя на дверь кабинета,  за
которой исчез наш шеф. - По-моему, он опять влюбился.
   Эту тему поднимать не стоило.
   - Мне нет до этого никакого дела, - заверила  я  и  поспешила  удалиться,
схватив сумку и путаясь в подоле юбки: юбка длинная, узкая, и  передвигаться
в ней было крайне затруднительно.
   Не успела я покинуть здание, в котором размещалась наша фирма, как тут же
увидела Женьку: она "выпала" из остановившегося  у  подъезда  такси.  Говорю
"выпала", потому что на ногах подружка устояла с большим трудом, и  виновата
в этом была юбка: такая же длинная и узкая, как моя. Откуда  она  взялась  у
Женьки, для меня было загадкой.
   - Что это  на  тебе?  -  удивилась  я,  когда  мы  застыли  на  тротуаре,
критически рассматривая друг друга.
   - А то не видишь, - хмуро ответила Женька.
   - Что-то я раньше не видела тебя в таком... виде.
   - Еще бы. Ты со мной в литературный кружок не ходишь, хотя я тебя сто раз
приглашала.
   - Так это что, униформа для литературного кружка?
   - Вроде того. Я ж тебе рассказывала: там нет мужчин  и  женщин,  там  все
литераторы.  Поэтому  к  одежде  нужно  относиться...  равнодушно,  -  вдруг
порадовалась Женька нужному слову. - И  не  выделяться,  в  смысле  различия
полов.
   - Что за глупость? - ахнула я, потому что считала, что различия  как  раз
должны быть, причем существенные.
   - Творческие люди мыслят другими категориями, -  вздохнула  Женька,  -  и
ценности у них тоже другие.
   - Какие же, интересно? - начала злиться я.
   - Ладно, не заводись, - загнусавила Женька. - Потопали.
   - У меня, между прочим, работа.
   - Ну и что? Подумаешь. У меня тоже работа. Она не волк, в лес не убежит.
   -  Оставь  свои  глупости,  -  проворчала  я,  почувствовав  что  начинаю
волноваться. - Лучше расскажи, чего мне следует ждать.
   - Если честно, ничего хорошего, - кашлянув, сообщила  Женька.  -  Их  там
семь человек, и все как на подбор гении.  Моих  собачек  они  не  жалуют,  и
детективом их тоже не проймешь. Твоя задача произвести  хорошее  впечатление
на Ипатова, зовут его Яков Семенович, впрочем, я тебе  о  нем  рассказывала.
Если он даст положительный отзыв, мы пойдем к его приятелю Аполлонскому.  Он
директор издательства. Конечно, издательство так  себе...  если  честно,  то
совсем паршивое, абсолютно безденежное.
   - Тогда зачем к нему идти? - удивилась я.
   - Произвести впечатление. Хорошее, разумеется. От Аполлонского может быть
существенная польза, хотя вряд ли он за здорово живешь издаст твой роман.
   -  Что  значит  "за  здорово  живешь"?  -  испугалась  я,  так  как  была
законопослушной гражданкой. - Ты имеешь в виду взятку?
   - Какая, к черту, взятка? Говорю, они нищие, как эти...  церковные  мыши.
Придется  искать  спонсоров.  Но  чтоб  найти  спонсора,  нужно   заручиться
поддержкой Ипатова и Аполлонского. Поняла?
   - Поняла, - нахмурилась я. - Может, не стоит нам влезать во все это?  Бог
с ним, с детективом.
   - Стоит, стоит. Тут главное -  произвести  впечатление.  А  начнут  пургу
гнать, ты сиди скромно, глазки опустив, а потом непременно поблагодари, мол,
они тебе большую пользу принесли.
   - Какую пользу? - разволновалась я.
   - Критика автору всегда на пользу. Да, и вот что еще,  я  тебе  псевдоним
придумала: Анна Асадова. Звучит?
   - Зачем мне псевдоним? - удивилась я.
   - Затем. Ну что такое, в самом деле, Анфиса Глинская? Ты извини, но имя у
тебя ни на что не похоже. Сразу мультфильм вспоминаешь...
   - Ну, знаешь ли... - обиделась я.
   Без десяти минут четыре мы стояли у подъезда Дома творчества. Он вовсе не
был домом, в том смысле, что занимал  лишь  незначительную  часть  особняка,
построенного в начале века. Слева широкая дверь магазина "Продукты",  справа
страховая компания "Щит", а посередине узкая и довольно  обшарпанная  дверь,
которая радовала взор обилием табличек. Женька, перекрестившись,  шагнула  к
этой двери и позвонила. Звонка  мы  не  услышали,  так  как  Дом  творчества
располагался на втором этаже, подергали дверь и смогли  убедиться,  что  она
заперта.
   - Это что ж такое? - нахмурилась Женька, а я ткнула  пальцем  в  бумажку,
приклеенную  к  стеклу  на  двери.  Стекло  оказалось  довольно  грязным,  и
разглядеть, что написано на клочке бумаги,  было  затруднительно.  Глазастая
Женька прочитала вслух: "Вход со двора", виновато вздохнула  и  зашагала,  я
потрусила следом. Со двора вела дверь в ломбард  с  огромной  вывеской:  "Мы
придем вам на помощь", а также дверца в  полуподвал,  на  которой  приклеили
тетрадный листок с надписью: "До