о,  но   к
творческой интеллигенции она относится с  особым  трепетом,  и  трепет  этот
буквально не знает границ. К этому следует добавить, что  Вовка  был  высок,
строен, красив и к тому же блондин, а  блондины  в  Женькиной  жизни  всегда
играли роковую роль. В общем, подружка совершенно потеряла голову от любви к
поэту-матерщиннику, при этом она  параллельно  крутила  роман  с  режиссером
нашего драмтеатра.  Тому  перевалило  за  шестой  десяток,  был  он  нудным,
бездарным  и  об  этом  подозревал,  а  от  Женькиных  прелестей  прямо-таки
свихнулся  и  принялся  безумствовать.  Коварная  Женька   решила   обратить
безумства одного возлюбленного на пользу другому и надоумила Вовку  написать
пьесу, что тот скоренько и сделал. Основным достоинством трагедии, как он ее
обозвал, была все та же матерщина. Шедевр  назывался  "Апокалипсис  душ",  и
речь в нем шла о двух алкашах,  которые,  заночевав  на  скамейке  в  парке,
рассказывают друг другу историю  своей  жизни.  Вторым  этапом  грандиозного
Женькиного плана было уговорить  режиссера  поставить  эту  пьесу  на  Малой
сцене. И он ее поставил. Можете представить, как далеко к тому моменту зашло
его сумасшествие. Пьеса произвела впечатление: ни один из сидящих в зале  не
смог досмотреть ее до конца, хотя излияния  двух  алкоголиков  были  изрядно
разбавлены музыкой (громкой) и двумя почти  голыми  девицами,  которые,  бог
весть по какой нужде, время от времени появлялись из-за кулис и  замирали  в
очень странных позах. Как выяснилось позднее, именно они и были  душами  тех
самых а лкоголиков. В общем, талант драматурга и  талант  режиссера  сделали
свое дело: видеть это было невозможно. Женьку постигло сомнение в  отношении
гениальности возлюбленного, потому что из  зала  она,  несмотря  на  большую
любовь, сбежала первой, умыкнув и меня. И все-таки подружка с нечеловеческим
упорством продолжала пропихивать возлюбленного на Парнас.  Организовала  ряд
статей в  местной  прессе,  довела  нескольких  граждан  до  предынфарктного
состояния, но своего добилась: Вовка, а заодно и зануда-режиссер стали очень
модными. Возлюбленный от такого-то счастья окончательно спятил, а  в  Женьку
вцепился, точно клещ, справедливо подозревая, что без нее  популярность  его
не  стоит  ломаного  гроша.  На  людях  Женька  демонстрировала  безоблачное
счастье, а оставшись наедине со мной, высказывала крамольные мысли  в  адрес
любимого, потому как к этому моменту осточертел он ей хуже  горькой  редьки.
Но о том, чтобы просто указать опостылевшему любовнику на  дверь,  не  могло
быть и речи, и Женька вновь взялась за работу. Лишив здоровья еще нескольких
людей, она выбила-таки для Вовки  творческую  командировку  в  Германию.  Из
Германии Вовка не вернулся, где-то возле кого-то пристроился и,  по  слухам,
даже издавал какой-то журнал. Режиссер тоже пошел  в  гору,  его  пригласили
разом три театра, и он  в  конце  концов  покинул  наш  город,  к  огромному
облегчению подружки. В  общем,  любовная  история  имела  вполне  счастливое
завершение, чего не скажешь о других  Женькиных  историях.  К  родственникам
некоторых бывших возлюбленных подружки я бы ни за что не рискнула  сунуться,
здесь же совсем другое дело, и, выслушав ее, я  подумала,  что  заявиться  к
сестре Вовки, которого Женька буквально выпестовала, мы можем, не  опасаясь,
что нам укажут на дверь.
   Одевшись в рекордно короткие сроки, я отправилась в гараж  за  машиной  и
вскоре уже тормозила возле Женькиного подъезда. Она  стояла  на  балконе  и,
заметив мое появление во дворе, замахала  руками,  точно  тонущий  при  виде
спасательного катера.
   - Выходи! - крикнула я, выглянув в окно машины, потому что подниматься на
второй этаж мне было лень.
   Женька вышла. С утра было прохладно, и  по  случаю  этой  самой  прохлады
Женька вырядилась весьма оживленно: короткая кожаная юбка, красные  колготки
в крупную клетку, оранжевые башмаки и замшевый френч, одетый на голое тело и
застегнутый на одну пуговицу. Во дворе было довольно  многолюдно,  но  никто
при виде Женьки не упал и даже  не  споткнулся,  что  меня  слегка  удивило.
Впрочем, Женька всегда одевалась на редкость оригинально, а в этом доме жила
уже давно, и к ее выкрутасам, должно быть, привыкли.
   Подружка села рядом со мной, с недоумением воззрилась на  мой  английский
костюм бутылочного цвета и досадливо проронила:
   -  Одеваешься,  как  секретарша.  Ты  ж  творческая  личность,  где  твоя
фантазия?
   - Заткнись, а? - ласково попросила я, трогаясь с места.
   Спортшкола  находилась  примерно  в  пяти  троллейбусных  остановках   от
Женькиного  дома.  Время,  потраченное  на  дорогу,  она  решила   посвятить
воспоминаниям и, мечтательно глядя в окно, сказала:
   - Как там Вовка в Германии? Ничего о нем не слышно...
   - Может, вернется, - заметила я. При этих словах Женька  насторожилась  и
спросила:
   - Чего это ему возвращаться?
   - Вдруг немцам надоела наша матерщина?
   - Здесь-то она тоже без надобности... и вообще, хватит болтать  глупости,
надо о деле думать...
   Какое дело она имеет в виду, я не совсем поняла, но  задумалась.  Тут  мы
как раз въехали во двор спортшколы,  Женька  ткнула  пальцем  в  обшарпанную
дверь и заявила:
   - Вон туда.
   - Может, Вовкина сестра в отпуске, надо было позвонить сначала.
   - Поучи, - перебила Женька. - Я с ней договорилась по телефону, она  ждет
нас в кафетерии.
   Приткнув машину  на  крохотной  стоянке,  где  каким-то  чудом  уместился
десяток авто, мы вошли в здание  спортшколы,  поднялись  на  второй  этаж  и
гулким коридором добрались до кафетерия. Здесь за  одним  из  столов  сидела
девушка, в которой я сразу же признала Вовкину сестру, так они были  похожи.
В дорогом спортивном костюме выглядела она просто потрясающе, к тому же была
натуральной блондинкой, а мне свои волосы приходилось подкрашивать. При виде
нас девушка поднялась и широко улыбнулась, а Женька помахала ей рукой.
   - Это Лена, - сразу же перешла к делу подружка. - А это Анфиса. У  нас  к
тебе несколько вопросов. - Мы  устроились  за  столом,  Женька  придвинулась
ближе к собеседнице и спросила:
   - Ты была знакома с Трусовым Станиславом Евгеньевичем?
   - Разумеется, - удивилась Лена. - Кто ж его здесь не знал? Он погиб  пять
лет назад вместе с женой, ты, наверное, слышала?
   - Слышала. А что он был за человек?
   - Ну... - Лена пожала плечами. - Хороший  организатор,  отличный  тренер,
все чемпионы его... Да об этом в городе каждая собака знает.
   - Все это чемпионство меня не интересует, - вздохнула подружка. - Хороший
он был человек или не очень?
   - Ответить на это не так-то просто, - покачала головой Лена.  -  Когда  я
училась в этой школе и Трусов был царь и бог, кое-какие  вещи  мне  казались
страшно несправедливыми. Теперь я сама тренер и многое вижу иначе. А оценить
его человеческие качества затрудняюсь, я была девчонкой,  одной  из  многих,
что я могла знать о нем? Так, всякие слухи... Но  одно  несомненно,  он  был
жестким человеком, с принципами. И он им следовал. - А как же его дочь?
   - Инга? - Лена помолчала немного и покачала головой:
   - Дочь - это дочь.
   - Ты была с ней знакома?
   - Конечно.
   - Расскажи о ней.
   - А что случилось?
   - Доберемся и до этого, - заверила ее Женька.
   - Хорошо... Инга... ну, Инга была звездой. Знаменитый папа и  собственные
способности. К тому же красавица. Точно русалка, золотистые волосы до  самых
колен, такое редко увидишь. Когда она их подстригла, мы плакали.  Спорт  она
любила больше своей красоты,  а  с  такой  косищей  выступать  нелегко.  Все
прочили ей олимпийское золото. Ну, а потом, травма и... все.
   - Травма была настолько серьезной, что пришлось  проститься  со  спортом,
навсегда уйти из школы?
   - Почему уйти, - пожала Лена плечами. - Она могла тренировать, тем  более
что отец здесь первый  человек,  никаких  проблем...  Но  она-то  мечтала  о
другом.  И  сломалась.  Начались  пьянки-гулянки,  отношения  с   родителями
испортились, но отец за нее боролся. Мысль о том, что его  дочь  скатывается
на дно, была для него непереносима. Мне кажется,  он  бы  легче  перенес  ее
смерть. Мысль кощунственная, но... не я одна так думала.
   - И что было дальше?
   - С Ингой? Не знаю. В школе она не появлялась. Кто-то где-то видел  ее  в
очередной пьяной компании. Потом она уехала из города, примерно на  полгода.
Вроде бы поступила в  институт  в  Москве,  но  ходили  слухи,  что  никаким
институтом не пахнет и папа отправил ее принудительно лечиться.
   - Она что, была алкоголичкой? - насторожилась я.
   - Нет, не думаю. Выпивала, конечно. Дело-то не  в  этом:  отец  в  городе
звезда, а дочь шляется с кем попало и... в общем, портит репутацию. Где-то в
начале октября Инга неожиданно появилась в школе, как раз  перед  моим  днем
рождения, веселая, выглядела отлично. Сказала, что выходит замуж. И в  самом
деле,  через  несколько  дней  сыграли  свадьбу  в  нашей  столовой,  народу
полгорода. Молодые уехали, в Киев по-моему, и в следующий раз я видела  Ингу
уже  на  похоронах  родителей.  Мы  всей  школой  ходили.  Помнится,  кто-то
рассказывал, что с мужем она уже развелась и даже переехала...
   - А замуж она выходила в положении? - нахмурилась Женька.
   - Не знаю... - растерялась Лена. - Не похоже... и о ребенке я  ничего  не
слышала.
   -  Дело  в  том,  -  подружка  решила  внести  ясность,  -  что  у   Инги
восемнадцатого октября шесть лет тому назад родилась девочка.  Она  оставила
ее в роддоме. А теперь девочку похитили, и подозревают в  этом  преступлении
Ингу.
   - Постойте, но ведь чепуха получается. Свадьба была сразу после моего дня
рождения, то есть после тринадцатого октября.
   - Шестнадцатого, - подсказала я.
   -  Вот  именно.  А  на  Инге  было  платье,  в   котором   девятимесячную
беременность скрыть невозможно.
   - Может, корсет? - выдвинула предположение Женька.
   - Даже если корсет. Женщина  за  два  дня  до  родов.  Лицо,  походка.  А
представьте, что ей целый день ходить затянутой... Чушь.
   - Что же это получается? - растерялась я и сама себе ответила:
   - Инга не может быть матерью Лельки? И в роддоме с нами пошутили?
   - Всему должно быть объяснение, - спокойно кивнула Женька и обратила взор
на Лену:
   - У меня вот какой вопрос. Предположим, Инга ждала ребенка.  Предположим,
отец, чтобы не афишировать это, отправляет ее к родственникам, пустив  слух,
что дочь учится в Москве. Допустим,  она  родила  тайно,  в  другом  городе,
позволил бы он ей оставить ребенка в роддоме?
   - Трудный вопрос, - задумалась Лена. - Конечно, дочь,  прижившая  ребенка
неизвестно от кого, - это было бы для Трусова трагедией. Надо знать,  как  к
нему относились в школе, да и в городе. Он  хотел  быть  безупречным,  хотел
гордиться своей семьей. С другой стороны, как человек  старой  закваски,  он
вряд ли позволил бы оставить внучку в роддоме. Не знаю... В  такой  ситуации
сложно прогнозировать, что  победит:  нормальные  человеческие  чувства  или
амбиции.
   - Но ведь, в конце концов, родить  без  мужа  -  дело  довольно  обычное,
почему же придавать всему этому такое значение? - не удержалась я.
   - Вы не понимаете. Это сложно объяснить... Такое могло  случиться  с  кем
угодно, но только не с его дочерью. Он был помешан  на  дисциплине,  он  мог
выгнать из школы за незначительный проступок, он был человеком  без  единого
темного пятнышка. По крайней мере, он  хотел  быть  таким,  а  жизнь  словно
нарочно преподносила ему сюрприз  за  сюрпризом.  -  Лена  замолчала,  и  мы
некоторое время сидели молча, стараясь разложить все по полочкам.  Не  знаю,
как Женьке, а мне это не удавалось.  В  день  своей  свадьбы  Инга  не  была
беременна. Выходит, нас в самом деле ввели в заблуждение, и  Инга  вовсе  не
мать Лельки. Но кому это нужно? Еще кое-что меня смущало: Инга, по  рассказу
Лены, блондинка, а неизвестная Людмила, увезшая Лельку, брюнетка. Лично я не
встречала блондинки,  которая  решилась  бы  перекрасить  волосы,  вот  если
наоборот... Впрочем, обстоятельства могут быть разные... и все же...
   - А после похорон родителей ты видела Ингу? - оторвал меня от размышлений
вопрос Женьки.
   - Месяца два назад. Случайно, в кафе на набережной. Она  меня  не  узнала
или не пожелала узнать. Выглядела шикарно. Настоящая красавица. Думаю,  дела
у нее идут неплохо. Когда она  покинула  кафе,  села  за  руль  серебристого
"Део".
   Мы с Женькой переглянулись: серебристый "Део" - это уже кое-что,  его  мы
видели на даче, и женщина, увезшая Лельку, была на такой машине.
   - На номер внимания не обратила?  -  без  всякой  надежды  спросила  я  и
получила ошеломляющий ответ:
   - 861 - год отмены  крепостного  права,  единственная  дата  из  истории,
которую я запомнила. Номера местные.
   После такого заявления  у  нас  было  только  одно  желание:  кинуться  к
телефону и позвонить в милицию, но Женька сдержала порыв и задала  еще  один
вопрос:
   - В кафе она сидела одна?
   - Нет. С мужчиной. Старше ее, высокий, в хорошем костюме, бородка, волосы
красивые, с ранней сединой - в  общем,  выглядел  интересно.  Я  его  хорошо
рассмотрела, сначала думала, Ингин муж, но потом решила - нет. На повышенных
тонах говорили, и уехал он на "Мерседесе", белый, кажется "двухсотый", номер
не помню.
   Мы посидели, открыв рот, затем торопливо простились с Еленой.
   -  Как  тебе  сведения?  -  пролепетала  Женька,  когда  мы  отъехали  от
спортшколы. Волнение здорово сказывалось на  нашей  способности  соображать,
позвонить  из  спортшколы   мы   не   догадались   и   теперь   высматривали
телефон-автомат. - Этот с бородкой на белом  "Мерседесе"  да  еще  с  ранней
сединой...
   Я моргнула и наконец поняла, кого Женька имеет в виду.  Святые  угодники,
да это ж Игорь Дунаев! Открытие произвело впечатление, я притормозила  возле
тротуара и уставилась на подружку, не в  силах  вымолвить  ни  словечка.  Ее
слегка потрясывало, но способность молоть языком она не потеряла.
   - Чуешь, что тут закручивается?
   - Нет, - честно ответила я.
   - А напрасно. Подключай творческое воображение. Игорь не только знал, кто
мать ребенка, он с ней встречался. Примерно два месяца назад. И говорили они
на повышенных тонах. Что-то между ними произошло, и  она  похитила  ребенка.
Теперь соображаешь?
   - Не очень, - вздохнула я.
   - Да что ж ты такая бестолковая? - посетовала Женька.
   - Кое-что у меня не складывается,  -  принялась  я  рассуждать  вслух.  -
Прежде всего, как Инге удалось узнать, где ее ребенок? Сведения эти держат в
тайне...
   - А папочка, заметная фигура в городе?
   - Одно другому противоречит. Сначала ребенка оставляют в роддоме, а потом
героически добывают координаты его местонахождения.
   - Почему героически, все могло произойти по обоюдному согласию.
   - Слушай, ты хоть знаешь, как детей усыновляют? Люди  в  очередях  стоят,
чтобы иметь возможность  стать  родителями,  а  женщина,  отказывающаяся  от
новорожденного, подписывает бумаги и сразу же лишается всех прав.  Ее  долго
отговаривают от подобного шага и раз сто предупреждают  о  последствиях.  Но
если, несмотря на это, она бумаги подписывает  -  все,  шансов  узнать,  где
ребенок, нет. У него другое имя, фамилия и отчество. А в нашем  случае  всем
этим занималась тетка Игоря - думаю, она позаботилась, чтобы  у  близких  ей
людей в будущем никаких проблем с бывшей мамашей не возникло. Если ты хочешь
убедить меня в том, что кто-то где-то выкрал бумаги... это уже детектив.
   - А если так: Инга родила, не сообщив об этом родителям, а  отец,  узнав,
что у него есть внучка, забил тревогу...
   - И что? Пойми ты, никаких прав на ребенка он не имеет, так же как мать.
   - Хорошо, тогда так: узнав  о  чудовищном  поступке  дочери,  не  надеясь
вернуть внучку, он каким-то образом, используя все свои связи,  узнает,  где
ребенок, чтобы иметь возможность видеть девочку хотя бы издалека  и  следить
за ее судьбой.
   - Теперь это не детектив, а мелодрама, - вздохнула я. - Допустим, все так
и есть. Трусов рассказал дочери, где ребенок. А Инга, переезжая с  места  на
место и не очень печалясь о девочке, два месяца назад вдруг объявилась здесь
и встретилась с Игорем. При этом беседа шла на повышенных тонах.  Верка  обо
всем этом знать не знала...
   - Это-то тебе откуда известно? - фыркнула Женька. - Рассказывал ей  Игорь
или нет о встрече с Ингой, гадать не берусь, а  вот  одно  точно:  появление
блудной мамаши их не удивило. Вывод: нечто подобное они ожидали, по  крайней
мере Игорь, и наше вмешательство стало здорово его раздражать.
   - Вопрос прежний, - кивнула я, - зачем Инге понадобился ребенок?
   - Деньги, - сверкнув глазами, заявила Женька. - Конечно,  деньги.  У  нее
неприятности, Нижний пришлось спешно покинуть.  И  тогда  она  вспоминает  о
девочке. Удочерили ее состоятельные люди, надо заставить их платить. Обычное
дело, шантаж: вы мне деньги, а  я  помалкиваю  о  том,  что  ваш  ребенок  -
приемный. Представь, к Лельке подходит тетя и говорит что-нибудь типа: "А ты
знаешь, что мама и папа тебе не родные?" Да Верку инфаркт хватит. Они  ж  до
сих пор пытаются все держать в секрете.
   - Но в милицию о пропаже ребенка заявили...
   - Были напуганы и не уверены, что Лельку похитила именно  мать.  А  когда
сомнения отпали, стало поздно. Все сходится. Эта подлая баба их шантажирует,
а Игорь пудрит нам мозги, надеясь с  ней  договориться.  На  Ингу,  судя  по
отзыву людей, ее знавших, это похоже, я имею в виду шантаж. Она  эгоистична,
на ребенка ей наплевать, и ей очень нужны деньги.
   - И что же нам делать? - выслушав подругу, задала я вопрос.
   - Понятия не имею, - задумчиво ответила она. - Боюсь, не сделать бы хуже.
Предположим, Игорь с ней договорился и  надеется,  расплатившись,  вскорости
получить Лельку. А если мы позвоним в милицию, сообщим о номере  "Део",  они
начнут шуршать, вполне возможно, сорвут Инге всю игру, и как поступит она  в
этом случае, судить не берусь.
   - Что же тогда, не сообщать? - растерялась я.
   Женька  пожала  плечами,  потом,  уставившись  в  одну  точку,   посидела
некоторое время без движения и сказала:
   - Вот что, торопиться в таком деле не  стоит.  Вдруг  повезет,  и  Лелька
вернется домой, тогда все это расследование будет ни к чему.
   - Расследование, - фыркнула я. -  Сплошные  нестыковки.  Лелька  родилась
восемнадцатого октября, а шестнадцатого ее мать еще не была беременной...
   - Ленка могла напутать...
   - А что она еще напутала?
   - Ладно, поехали домой, - отмахнулась подружка. - У меня от мыслей голова
болит.
   - У меня тоже, - пожаловалась я.
   - Хочешь, я  "зебру"  испеку?  А  ты  мужу  обед  сварганишь.  Я  рассказ
написала, по-моему, неплохой.
   - Про собаку? - заводя мотор, спросила я, зная Женькины пристрастия.
   - Нет, про кота. Хотела бы знать твое мнение.
   "Зебру" Женька испекла, а вот рассказ  прочитать  не  успела.  Только  мы
устроились за столом, как раздался телефонный звонок. Я  сняла  трубку  и  с
удивлением услышала голос Игоря Дунаева.  С  удивлением,  потому  что  после
нашего последнего разговора не ожидала, что он вдруг мне позвонит.
   - Анфиса, - нервно спросил он, - Роман на работе?
   - Да. А что случилось? - испугалась я.
   - Ты не можешь к нам приехать? Сейчас?
   - Могу, конечно. Мы будем через двадцать минут.
   - Мы?
   - У меня Женя...
   - Хорошо, приезжайте, ждем.
   Я повесила трубку и перевела взгляд на подругу. Та медленно  поднялась  и
прошептала:
   - Чего, а?
   - Не знаю. Игорь звонил, едем к Дунаевым.
   - Господи, - забормотала подружка. - Неужто чего-нибудь с Лелькой?
   - Да не каркай ты, - одернула я и принялась искать ключи от машины.
   - Вот же они, - ткнула Женька пальцем, ключи  преспокойненько  лежали  на
тумбочке. Руки противно дрожали, и вообще, я здорово перепугалась, по голосу
Игоря сообразив, что дело серьезное.
   Добрались