Татьяна ПОЛЯКОВА 
   ОВЕЧКА В ВОЛЧЬЕЙ ШКУРЕ 
 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
 
Анонс 
 
   Любящий муж, спокойная жизнь - все есть у молодой женщины Анны Шульгиной.
Но е„ счастье длится совсем недолго. За ней начинается  настоящая  охота,  и
среди преследователей не только бандиты, но и? собственный муж, и  родители.
К удивлению Анны, она обнаруживает, что владеет английским  и  арабским.  Но
откуда все это - она не представляет, потому что после автокатастрофы совсем
не помнит своего прошлого. Так кто же ты, Анна?..
 
*** 
 
   Врач выглядел озадаченным.
   - Когда вы попали в  аварию?  -  спросил  он,  разглядывая  рентгеновский
снимок.
   - Год назад, - сглотнув, ответила я. Наш разговор мне все больше и больше
не нравился: что он увидел на этих снимках, не говорит,  а  вопросов  задает
слишком много. - Что-нибудь серьезное? - спросила я. Вышло это у меня как-то
испуганно.
   Он взглянул из-под очков и профессионально улыбнулся,  затем  накрыл  мою
ладонь своей и ласково сказал:
   - Анна Ивановна, мы здесь для того, чтобы разобраться, почему вас  мучают
частые головные боли. После аварии вы лежали в больнице "Скорой помощи"?
   - Да, то есть нет. Я действительно находилась в больнице "Скорой помощи",
- злясь на саму себя, вздохнула я, - но в Екатеринбурге. В то время мы  жили
там. А сюда переехали уже после аварии.
   - А медицинская карта у вас сохранилась?
   - Нет. Видите ли, мы отправляли вещи железнодорожным  контейнером,  и  он
куда-то запропастился. А когда прибыл по назначению? в общем, все наши  вещи
исчезли. - Он смотрел на меня с сомнением, а я неожиданно  покраснела,  хотя
говорила чистую правду; все так и было: именно по этой  причине  (я  имею  в
виду пропавший контейнер) у нас с мужем не было не только медицинских  карт,
но даже ни одной старой фотографии, никаких дорогих сердцу безделушек, милых
сувениров на память, которыми непременно обзаводится любая семья.
   - Расскажите мне об этой аварии, - вдруг попросил врач,  а  я  смутилась:
ничего  о  самой  аварии  я  не  помнила,  так  же  как  и  о  том,  что  ей
предшествовало.  О  двадцатичетыр„хлетнем  периоде  своей  жизни   я   знала
исключительно со слов мужа. Но посвящать в это сидящего напротив человека  я
не собиралась, он и так смотрел  на  меня  с  подозрением,  точно  я  шпион,
террорист  или  наемный  убийца  из  сериалов.  Впрочем,  я   скорее   всего
преувеличиваю и интерес его действительно профессиональный.  Я  вздохнула  и
неуверенно начала:
   - Авария произошла год  назад,  в  мае.  Я  возвращалась  с  работы,  уже
стемнело. Я сворачивала к своему  дому  и  влетела  в  "КамАЗ",  оставленный
кем-то возле тротуара, Несколько дней находилась без сознания. Перенесла две
операции. В общей сложности полгода провела в больнице. Извините,  наверное,
не это вас интересует, но в медицине я не сильна и? - Он кивнул и улыбнулся,
как-то странно глядя на меня.  Черт  возьми,  что  он  там  увидел  на  этих
снимках? Полчаса назад я вертела их в руках, усмехаясь и качая  головой:  не
скажешь, что я выглядела красоткой. Однако ничего интересного на  снимках  я
не обнаружила. Правда, я понятия не  имела,  как  на  рентгеновских  снимках
должна выглядеть здоровая голова, а как такая, как моя.
   - Вы делали пластическую операцию? - спросил он, а я почувствовала мягкое
беспокойство, точно что-то кольнуло в сердце. Почему меня  так  испугал  его
вопрос? Я не знаю, делали мне пластическую  операцию  или  нет,  зато  точно
помню свое ощущение, когда впервые после аварии посмотрела в зеркало.  Такой
же укол в сердце и странная тоска, будто вовсе не свое лицо я видела,  будто
мне поменяли тело? Конечно, это ужасная чепуха, Андрюша  объяснял  мне,  что
это результат стресса, есть даже специальный медицинский  термин,  только  я
его не запомнила. В конце концов, если я умудрилась забыть свое имя,  почему
бы мне не забыть, как я выглядела до того,  как  влетела  в  этот  проклятый
"КамАЗ"?
   Тут я сообразила, что врач все ещ„ вопросительно смотрит на меня, а  свой
вопрос он задал никак не меньше минуты назад.
   - Извините, - пролепетала я и зачем-то соврала:
   - Мне  действительно  делали  пластическую  операцию,  я  ведь  ударилась
головой и на лице остались шрамы? - "Какого черта я вру?" Если он спрашивает
об операции, то скорее  всего  неспроста,  что-то  он  там  увидел  на  этих
снимках. Андрюша должен знать, была операция или нет?  Как  странно,  что  я
ничего, совершенно ничего не  помню.  Когда  я  задумываюсь  над  этим,  мне
делается страшно и  никакие  медицинские  термины  не  помогают.  Бессчетное
количество раз я пыталась вспомнить,  я  повторяла  слово  "мама",  искренне
надеясь, что увижу е„ лицо перед своим мысленным взором, и ничего не видела,
сплошная белая пелена. Когда мы говорили с мамой по телефону, я вслушивалась
в е„ голос и вновь пыталась представить е„ лицо, но  ничего  не  получалось.
Видно, дела мои совсем плохи, иначе как ещ„ объяснить такое?
   Мои родители живут в Екатеринбурге.  Весь  месяц  после  аварии,  пока  я
лежала в реанимации, они неотступно находились рядом. Затем меня перевели  в
клинику, в другой город (кстати, какой, я до сих пор не  знаю),  и  родители
вместе с Андрюшей сопровождали меня. Потом  папа  вернулся  в  Екатеринбург,
чтобы продлить отпуск, и  тут  сказалось  напряжение  последних  дней  (я  у
родителей единственный ребенок), в дороге у него случился инфаркт. Его сняли
с поезда на каком-то богом забытом полустанке, мама бросилась туда.  Словом,
когда я окончательно пришла в себя, мы с мамой так и не встретились: она  не
могла  оставить  отца,  которому  врачи  рекомендовали  покой  (слава  богу,
чувствовал он себя неплохо), из санатория  муж  привез  меня  в  этот  город
(Андрюшу перевели сюда из Екатеринбурга за два месяца до аварии). Одну  меня
он в Екатеринбург не отпускал, а с отпуском у него были проблемы. Впрочем, в
августе он точно возьмет отпуск и тогда мы  поедем,  а  пока  раз  в  неделю
болтаем с мамой по телефону?
   - Вас что-то мучает? - Еще один странный вопрос.
   - Нет, почему? - испугалась я.
   - Анна Ивановна, кроме частых головных болей, есть ещ„ что-то?
   - Что вы имеете в виду?
   - Депрессия, сонливость?
   - Нет, ничего такого? Я очень хочу ребенка, - брякнула  я,  глядя  ему  в
глаза. - То есть я и мой муж, мы очень хотим ребенка. У меня  были  проблемы
после  аварии,  я  сейчас   прохожу   курс   лечения   у   гинеколога,   она
интересовалась, как я себя чувствую, я пожаловалась на головные боли, и  она
направила меня к невропатологу, а он к вам.
   - Да-да, я понял, - кивнул он. - Что ж, надеюсь, вы скоро станете  мамой.
- Улыбка у него вышла какой-то кривой, а я испугалась:
   - Скажите, что со мной?
   - В каком смысле? - поднял он брови.
   - Это что, какая-то неизлечимая болезнь? Я могу умереть, да?
   - К сожалению, мы все? как бы это выразиться? мы смертны,  одним  словом,
но у вас столько же шансов дожить до глубокой  старости,  сколько  у  любого
другого человека. Вы  получили  серьезную  травму,  а  головные  боли  -  е„
последствие. Будем надеяться, что они пройдут. - Он  стал  что-то  писать  в
моей карточке, затем заполнил рецепт и протянул мне. - Всего хорошего.
   - До свидания. - Я покинула кабинет, занятая своими мыслями. В коридоре я
взглянула на часы. Через двадцать минут у Андрюши обеденный перерыв - если я
возьму такси, то успею перехватить его у проходной.
   Я приехала даже раньше, устроилась на скамейке, откуда были хорошо  видны
массивные двери, достала зеркало, подкрасила губы,  рука  с  губной  помадой
неожиданно замерла, а я со странным  чувством  принялась  разглядывать  свое
лицо. Короткий нос, пухлые губы с красивым рисунком, едва заметная ямочка на
подбородке, высокий лоб, большие глаза медового цвета  с  темными  крапинами
ближе к зрачку. Муж говорит, глаза у меня рысьи, наверное, так оно  и  есть?
Длинные волосы, темные брови и ресницы, прибавьте довольно смуглую  кожу,  в
начале лета она выглядит так, будто я  только  что  вернулась  с  курорта  в
тропиках. Косметикой я не пользуюсь,  у  меня  и  так  слишком  яркое  лицо.
Слишком яркое, слишком правильное, слишком красивое?  Стоп,  о  чем  это  я?
Допустим, мне делали пластическую операцию.  Ну  и  что?  Допустим,  немного
подправили то, что было отпущено мне богом? Как я выглядела раньше, какой  я
была? Хотя бы раз увидеть свое лицо? Что за глупости, вот оно, мое  лицо.  Я
даже  толком  не  знаю,  была  пластическая  операция  или  нет,  и   нечего
фантазировать.
   Я торопливо убрала зеркало и в тот же миг увидела своего мужа, он как раз
выходил из дверей, замер на  крыльце  и  быстро  огляделся.  Он  всегда  так
делает. Когда я обратила на это его внимание, он засмеялся и сказал, что это
профессиональное. В Екатеринбурге муж работал в спецподразделении по  борьбе
с   организованной   преступностью,   а   здесь   устроился   охранником   в
Горводоканале. Конечно, работа  для  него  совершенно  неподходящая,  но  он
утверждал, что она ему нравится, а  главное  -  график  позволял  нам  много
времени проводить вместе.  Официального  обеденного  перерыва  у  него  нет,
поэтому  он  не  приезжает  домой,  а  обедает  в   кафе,   прямо   напротив
Горводоканала. Сейчас он направился туда.
   - Андрей, - окрикнула я, он обернулся, а я бросилась ему навстречу.
   Светлые, коротко стриженные волосы,  крупные  черты  лица,  темные  очки.
Казалось, лицо его высечено из гранита, впечатление усиливал высокий рост  и
сложение боксера-тяжеловеса (Андрей в самом деле занимался  боксом,  правда,
довольно давно, он даже выиграл какое-то первенство. Жаль, что все его призы
потерялись с тем контейнером). Андрей улыбнулся, увидев меня, снял  очки,  и
лицо его  мгновенно  переменилось:  ярко-синие  глаза  смотрели  на  меня  с
нежностью.
   - Привет, малыш, - сказал он. - Ты откуда?
   - Из больницы, - ответила я, хватая его за руку. - Пообедаем вместе?
   Он торопливо взглянул на часы, а потом перевел  взгляд  на  стоянку,  где
была наша машина.
   - Давай-ка домой.
   - Там только пельмени, - предупредила я. - Я с десяти утра в больнице и?
   - Я обожаю пельмени, - кивнул он, и через пять минут мы уже  выезжали  на
проспект. - Ты была у врача? - спросил он.
   - Да.
   - Есть новости?
   - Пока нет? - Я неожиданно смутилась, отвела взгляд,  Андрей  повернулся,
весело подмигнул и поцеловал меня в висок.
   - Все будет хорошо, - сказал он уверенно.
   - Врач то же самое говорит?
   - Вот видишь.
   Мы въехали во двор и вскоре тормозили у подъезда, лифт не работал.  Бегом
мы поднялись на  второй  этаж,  Андрей  распахнул  дверь,  втолкнул  меня  в
прихожую и торопливо обнял.
   - Я соскучился, - сказал он с улыбкой.
   - А как же пельмени? - усмехнулась я.
   - Ну их к черту?
   - Андрюша, мне делали  пластическую  операцию?  -  спросила  я,  торопясь
приготовить ему бутерброды. Он  пил  кофе  из  большой  чашки,  одновременно
стараясь попасть ногой в ботинок.
   - Что? - спросил он.
   - После аварии мне делали пластическую операцию? - Голос мой  дрогнул,  и
взгляд я отвела, хотя изо всех сил старалась, чтобы вопрос прозвучал как  бы
между прочим.
   - Пластическую операцию? - Андрей выглядел озадаченным. - После  операции
у тебя на лице оставалось несколько шрамов, их убрали. Я не знаю, можно  это
назвать пластической операцией?
   Он оставил в покое ботинок, вернулся в кухню, швырнул  в  мойку  чашку  и
обнял меня за плечи.
   - Почему ты спросила?
   - Я очень изменилась после операции? - Он пристально смотрел мне в глаза,
словно хотел прочитать мои мысли.
   - Что случилось? - легонько тряхнув меня за плечи, спросил он.
   - Ничего, Андрюша, в самом деле ничего.
   - Тогда откуда вдруг этот вопрос?
   - Не знаю, -  соврала  я,  неизвестно  чего  испугавшись.  -  Иногда  мне
кажется, это вовсе не мое лицо.
   - Чепуха. Что значит - не твое?
   - Ты не ответил на мой вопрос: я очень изменилась?
   - Стала ещ„ красивее, вот и все.
   - Я очень изменилась? Поэтому у нас нет ни одной фотографии?
   - О господи, Аня, у нас нет фотографий, потому что они были в контейнере,
я тебе сто раз рассказывал?
   - Извини, - пролепетала я. - Бутерброды готовы.
   - К черту бутерброды. И что это за дурацкое "извини"?
   - Я вижу, не стоило мне спрашивать? Пожалуйста, прости меня? Представляю,
как тебе надоели мои  вопросы  и?  -  Слезы  брызнули  из  моих  глаз,  и  я
пробормотала отчаянно:
   - Я ничего не помню.  Я  совершенно  ничего  не  помню,  так  не  бывает,
Андрюша.
   - Тихо, тихо, тихо, - зашептал он,  прижимая  меня  к  груди.  -  Ты  все
вспомнишь, это вопрос времени. Ты обязательно все вспомнишь. Ты говорила  об
этом с врачом?
   - Я хотела, но? все это так по-киношному,  точно  мелодрама  какая-то,  я
ничего ему не рассказала.
   - Ему? Разве твой врач не женщина?
   - Меня направили к травматологу, я пожаловалась на головные боли и? - Муж
взглянул на часы.
   - Подожди секунду. - Прошел к телефону, торопливо набрал номер.  -  Саша,
подмени меня с обеда? да? жена плохо себя чувствует?
   - Я хорошо себя чувствую, - вздохнула я, когда он вернулся в кухню.
   - Да? Значит, я постараюсь, чтобы ты чувствовала себя  ещ„  лучше.  -  Он
подхватил меня на руки и слегка подбросил, а я взвизгнула от  неожиданности.
- Я люблю тебя, - шепнул он. - Почему ты  ничего  не  сказала  мне  об  этом
травматологе?
   - Что о нем говорить? Жанна Ивановна направила меня к  нему,  а  он  стал
расспрашивать меня об аварии.
   - Когда направила?
   - Вчера. Он принимал с одиннадцати. Я сразу же пошла. Мне сделали снимки.
   - А это зачем? - Андрей опустил меня на диван и сам устроился рядом.
   - Господи, Андрюша, он травматолог, как, скажи на милость, он  ещ„  может
узнать, что там с моей головой?
   - Послушай, детка,  у  тебя  отличный  врач,  он  вот  уже  полгода  тебя
наблюдает, а ты идешь к какому-то коновалу и даже не  удосужилась  поставить
меня в известность.
   - Он только пичкает меня таблетками и?
   - А этот твой травматолог, он что, излечивает наложением рук?
   - Ты опять сердишься, - испугалась я.
   - Разумеется. Речь идет о  твоем  здоровье.  Ты  знаешь,  что  я  пережил
полгода затяжного кошмара. Если угодно, твое здоровье  -  это  мой  пунктик.
Почему бы тебе не считаться с этим?
   - Я его боюсь, - совершенно неожиданно для себя заявила я.
   - Кого? - опешил Андрей.
   - Твоего Эдуарда Витальевича.
   - Что значит - боишься? - Муж взял меня за  подбородок,  должно  быть,  с
намерением заглянуть мне в глаза, но толку от  этого  было  мало,  я  упорно
отводила взгляд. - Что значит - боишься? - повторил  он,  теперь  его  голос
звучал очень нежно. Я устроила голову на его плече и вздохнула.
   - Просто боюсь, - ответила я, потому что он ждал моего ответа.
   - Он что, сказал что-то такое?
   - Нет-нет?
   - Приставал к тебе?
   - О господи, нет?
   - Тогда что?
   - Не знаю, Андрюша. Он так странно на меня  смотрит,  точно  я  муха  под
микроскопом.
   - Все эти светила медицины немного чокнутые, не стоит обращать  внимание.
- По тому, как он это сказал, я поняла: муж успокоился, все, что  я  говорю,
для него теперь не более чем капризы  взбалмошной  женщины.  -  Лучше  всего
послать всех врачей к чертям  собачьим.  По-моему,  ты  совершенно  здорова.
Разве нет?
   - Конечно, - согласилась я. - Ты знаешь, почему я пошла в больницу?
   - Послушай, детка. - Теперь он посадил меня к себе на колени и гладил  по
голове, точно я была несмышленым ребенком. -  Я  очень  люблю  тебя,  и  мне
кажется? нам ведь хорошо вдвоем, верно? - Я  кивнула,  пряча  глаза,  но  не
выдержала и спросила:
   - У меня не будет детей?  Никогда?  Ты  это  точно  знаешь,  поэтому  так
говоришь?
   - О господи, Аня? Ты совершенно здорова, и дети  у  нас  будут,  с  какой
стати им не быть? Прошу тебя, не забивай голову всякой  ерундой,  ты  вполне
можешь стать матерью-героиней, если захочешь. - Он засмеялся, но смех  вышел
натянутым, торопливо поцеловал меня, устроился поудобнее на диване и потянул
меня за руку, чтобы я легла рядом с ним. - Мне не нравится, что ты так много
думаешь об этом. У тебя какая-то навязчивая идея. Ты сама себя пугаешь.  Это
глупо. В конце концов, нам совершенно некуда торопиться. Ты  успокоишься,  и
все придет само собой, никакие врачи не понадобятся. Я очень люблю  тебя,  -
прошептал он, а я улыбнулась.
   На работу в тот день он так и  не  пошел.  Мы  отправились  в  парк,  где
прогуляли до самого вечера. Вернувшись, я  стала  готовить  ужин,  а  Андрей
устроился с газетой в лоджии, но в одиночестве ему не сиделось, и он  вскоре
перебрался на кухню. Несколько  раз  я  ловила  на  себе  его  настороженный
взгляд.
   - Хочешь, поужинаем в ресторане? - спросил он.
   - Что? - Я не сразу сообразила, что он спросил, занятая своими мыслями. -
Извини? Нет, не стоит идти в ресторан, у меня уже все готово?  Все-таки  это
странно, что я ничего не помню, - вздохнула я.
   - Ради бога, не начинай все  сначала,  У  тебя  была  тяжелейшая  травма,
просто поразительно, что ты осталась жива. Пять дней в коме,  две  операции?
Ты сама все прекрасно знаешь?
   - Не знаю, - покачала я головой.
   - Что ты хочешь этим сказать? - насторожился Андрей.
   - Андрюша, все, что я знаю о себе, я знаю из  твоих  рассказов.  Это  так
странно. Двадцать четыре года абсолютного небытия, иногда мне  кажется,  что
меня и не было вовсе, как будто ты слепил меня из глины?
   - Из ребра, - засмеялся он. - Я смастерил тебя из своего ребра, как  Адам
Еву, правда, Адаму помогал господь? Впрочем, мне тоже? Только благодаря  его
милости ты осталась жива. - Последние слова он договорил, уже поднявшись,  и
обнял меня. - Не забивай себе голову. Эдуард Витальевич убежден, что  память
к тебе вернется. Пройдет время, ты успокоишься?
   - Я думаю, если бы у нас сохранились какие-то фотографии, мне легче  было
бы вспомнить. Ведь у мамы наверняка есть мои фотокарточки?
   - Разумеется.
   - А наши свадебные фотографии у не„ есть? Мне бы очень хотелось?
   - Наверное, есть. - Голос его звучал слегка недовольно.  Я  хорошо  знала
своего мужа и научилась распознавать его настроение по малейшим изменениям в
интонации.
   - Расскажи, как мы познакомились? - попросила я.  -  Вдруг  я  что-нибудь
вспомню?
   - Никакой романтики, - хохотнул он. - Мы  каждое  утро  садились  в  один
троллейбус, четырнадцатый  номер.  Ты  всегда  вставала  у  окна  на  задней
площадке,  а  я  на  тебя  смотрел.  Однажды  мы  встретились  вечером,   ты
возвращалась домой от подруги, а я с работы. Я набрался смелости, подошел  и
сказал: "Здравствуйте, меня зовут Андрей", а ты засмеялась  и  ответила:  "А
меня Аня", и я пошел тебя провожать. Возле подъезда мы столкнулись  с  твоей
мамой, она шла из магазина и пригласила меня пить чай. Я ушел от вас  где-то
в одиннадцать, а на следующий день встречал тебя  из  института.  Через  два
месяца мы поженились. Затем я получил назначение в этот город и уехал, а  ты
осталась в Екатеринбурге. А потом? потом ты знаешь. - Он тяжело  вздохнул  и
стал смотреть в окно. -  Твоя  мама  позвонила  мне  на  работу,  первым  же
самолетом я вылетел в Екатеринбург. Я не знал, что меня ждет, застану  ли  я
тебя живой? Извини, я больше не хочу рассказывать. Я рад, что есть  сегодня,
понимаешь? Есть ты, я, и мы вместе. Все остальное не имеет значения.
   - Конечно, - улыбнулась я и поцеловала его, а потом  он  меня,  и  мы  на
некоторое время забыли про ужин.
   Следующие два дня мы провели за городом на даче Андрюшиного  друга.  Друг
Андрея сам ездил сюда очень редко, и дача практически была  в  нашем  полном
распоряжении, маленький двухэтажный домик на окраине деревушки, затерявшейся
в лесу. Весь день шел дождь, мы сидели на веранде обнявшись и были абсолютны
счастливы.
   - Хочешь почитать или посмотреть телевизор