л  муженек  и
направился ко мне. Я поежилась и попыталась решить, в какой из углов комнаты
лучше смотреть, чтоб не встретиться с ним взглядом. Лом подошел, сгреб  меня
за плечи и легонько встряхнул:
   - Кто звонил?
   - Я ведь уже сказала, - мяукнула я и поспешно добавила:
   - Что тебе взбрело в голову? На свете полно  сумасшедших,  которые  любят
звонить по ночам и портить людям жизнь.
   Лом постоял, посверлил меня взглядом, а я прижалась к его груди и жалобно
вздохнула. Постояв так некоторое время, мы вернулись в спальню.
   Однако, несмотря на мои старания, успокаиваться  он  никак  не  желал.  В
самый неподходящий момент вдруг спросил:
   - Почему ты встала и ушла из спальни? Ждала звонка?
   - Да ты с ума сошел? - возмутилась я не столько его  провидческому  дару,
сколько нежеланию попадать под мои чары. Я насторожилась, ожидая, что  вслед
за  этим  последуют  угрозы  с  красочным  описанием  моей  участи.   Ничего
подобного. Муженек молчал, потом, привычно обняв меня, уставился в  потолок.
Я решила притвориться  спящей.  Он  притворяться  не  стал,  пялил  глаза  в
темноту. Потом осторожно освободил плечо от  моей  божественной  головки  и,
приподнявшись, с минуту меня разглядывал. Я надеялась, что ресницы дрожат не
слишком заметно и в темноте он это не углядит.  Вдоволь  налюбовавшись,  Лом
ненадолго затих. Однако  уснуть  он  не  мог.  Начал  ворочаться,  пару  раз
отчетливо вздохнул, потом  поднялся  и  побрел  на  кухню.  С  интервалом  в
несколько минут я прокралась следом. Муженек стоял возле открытого балкона и
курил, а, между прочим, два месяца назад бросил курить и держался  стойко...
Ночь была морозная, кухню быстро выстудило, а  я  разозлилась:  разве  можно
стоять раздетым у открытого балкона, ведь простудится... Проявлять заботу  о
муже я сочла в тот момент неразумным и на цыпочках вернулась в спальню.
   Лом пришел через полчаса, холодный, как ледышка, и, кажется,  несчастный.
Заглянул в мое лицо, помаялся немного  и  лег  на  спину,  закинув  руки  за
голову.
   Утром никуда не спешил,  точно  у  него  был  выходной  от  всех  дел.  Я
прикидывала и так и эдак,  стоит  ли  задавать  вопросы.  С  одной  стороны,
спросить о делах вполне естественно, вчера утром я так бы и  сделала,  но  в
свете последних событий мой вопрос может быть расценен как желание  поскорее
избавиться от муженька. Я измучилась, извелась и  окончательно  поняла,  что
иметь секреты от любимого себе дороже.
   Ко всему прочему пугал телефон. Он мог зазвонить в любую минуту. Что  мне
тогда делать? Несколько раз я готова была все рассказать, но  характер  мужа
мне был хорошо известен, Димка для Лома точно красная тряпка  для  быка,  и,
что последует за моим признанием, догадаться нетрудно.  А  Димке  я  зла  не
желала. Мне просто очень хотелось, чтобы  он  вдруг  оказался  за  тридевять
земель и не имел возможности оттуда вернуться.
   Отказавшись от мысли о чистосердечном признании, я стала обхаживать мужа,
чувствуя, что слегка переигрываю  и  тем  вызываю  еще  большие  подозрения.
Разозлившись на себя, Лома, Димку и все  человечество,  я  взялась  за  дело
всерьез, не забивая голову тем, как мои действия выглядят со  стороны,  и  в
конце  концов  добилась  отменного  результата:  Лом  подобрел,  помягчел  и
поклялся в любви. После чего, с аппетитом проглотив обед, удалился туда, где
и должен был пребывать с самого утра. Я легла в ванну с горячей водой  и  на
всякий случай предупредила сама себя:
   "Ни о чем я больше не желаю думать".
   В половине пятого позвонила Танька.
   - Его нет на даче, - заявила она, забыв поздороваться.
   - Что? - пытаясь оценить эту новость, спросила я.
   - Что слышала. Он удрал. И где сейчас - неизвестно. Вовке не звонил...  -
Танька помедлила и не без робости поинтересовалась:
   - А тебе?
   - Нет. Где он может быть? У матери? Пошли Вовку...
   - Вовка здесь, со мной. Матери уже звонили,  там  он  не  появлялся.  Она
считает, что  он  уехал.  Так  он,  по  крайней  мере,  ей  обещал.  Дружков
беспокоить не рискуем: ежели они не в курсе, что он приехал, так зачем им об
этом сообщать?
   - Мудро, - согласилась я, подумала и попробовала утешить Таньку:
   - Он объявится... Вряд ли уедет, не попрощавшись со мной.
   - Это уж точно, - вздохнула Танька. - На всякий  случай  стоит  проверить
гостиницу...
   - И он вполне мог вернуться на дачу, - подсказала я. - Скучно стало, и он
пошел прогуляться...
   Не знаю, что успокоило подружку больше: мои доводы или мое  пребывание  в
родной квартире.
   Не прошло и часа после Танькиного звонка, как позвонил Димка.
   - Лада...
   - Дима, - ахнула я. - Я так испугалась. Танька сказала, что  ты  исчез  с
дачи...
   - Прятаться там не буду, подвал ваш хуже тюрьмы.  Я  в  гостинице,  420-й
номер. Жду тебя. - В голосе звучал легкий намек на шантаж. - Ты приедешь?  -
спросил он.
   - Сейчас не получится, - попробовала поюлить я. Неудачно.
   - Я тебя жду, Лада. Надеюсь, ты не забудешь прихватить с собой паспорт.
   Я перезвонила Таньке.
   - Только не говори, что ты пойдешь к нему. -  Подружка  была  напугана  и
даже не желала этого скрывать. - Не можешь ты быть такой дурой... Если  Лому
донесут, тебе конец.
   - Прекрати каркать, - разозлилась я.
   - Ты туда не поедешь. Он спятил. Как ты можешь там появиться? Тебя  любая
собака сразу узнает. И не мечтай,  что  пройдешь  незаметно.  Ты  не  умеешь
ходить незаметно, ты это просто не умеешь... Ты пойдешь?
   - У меня по расписанию в шесть ноль-ноль шейпинг. Вот туда и отправлюсь.
   Я бросила трубку и в самом деле начала собираться. Ненавижу, когда что-то
в жизни складывается по-дурацки, вот просто ненавижу, и все.
   С шейпинга я вернулась в девять часов. Дома меня ждал сюрприз: в гостиной
осколки стекол, тех, что были дверцами шкафов, посудой  и  разными  дорогими
моему сердцу безделушками.  И  Лом,  сидящий  в  кресле,  с  бледным  лицом,
взглядом полутрупа и кулаками в крови.
   - Господи боже, - прошептала я, оседая на диван.  Он,  кстати,  был  цел,
крушили исключительно  быстробьющиеся  предметы.  Лом  поднял  голову,  а  я
поежилась, но впадать в  панику  не  спешила.  Первый  припадок  должен  был
изрядно его вымотать, так что на второй просто сил не хватит. - Что  ты  тут
вытворял? - собравшись с силами, сурово спросила я. Муженек  мутно  взглянул
на меня, поднялся и ушел в ванную. - И не думай, что я стану здесь  убирать,
- крикнула я вдогонку. Он ничего не ответил.
   С этого вечера Лом переменился. Говорил мало и односложно,  "да",  "нет",
смотрел на меня пристально и хмуро, молчал. Причина его неожиданного буйства
стала ясна на следующее утро. Еще не было семи, когда позвонила Танька. Ночь
я провела скверно. Лом допоздна смотрел телевизор в гостиной, потом пришел в
спальню. Я делала вид, что сплю, он лег и повернулся  ко  мне  спиной,  а  я
просто обалдела, настолько подобное зрелище было непривычным. Однако  иногда
лучше промолчать, и я промолчала, но страдала и мучилась, задремала лишь под
утро, телефонный звонок меня  перепугал.  Спросонья  я  вскочила,  мало  что
соображая. Лом уже снял трубку, должно быть, не спал.
   - Да, - бросил резко.
   Танька с легкой дрожью в голосе сообщила:
   - Я только что узнала - вчера  вечером  в  гостиничном  номере  обнаружен
Димкин труп. Только не говори, будто ты не знал, что он здесь  ошивается.  Я
думаю, надо собраться и обсудить данную проблему.
   - Не вижу проблемы, - заявил Лом,  бросил  трубку,  взглянул  на  меня  и
поднялся. Надо полагать, я побелела как полотно, потому что муженек спросил:
   - Воды принести?
   - Не надо, - пискнула я и рухнула на подушки.
   Итак, Димку кто-то узнал, донес Лому, и тот его убил. Боже ты мой...  Мне
срочно понадобились подробности, иначе как мы, черт побери, сможем выбраться
из дерьма?! Лом точно воды в рот набрал, на меня смотрел вскользь,  и  я  не
спешила с расспросами. Иногда излишняя поспешность  хуже  бездействия.  Надо
дать ему возможность прийти в себя, а потом уж поговорить.
   С этого дня начались вещи малоприятные и даже  странные.  Во-первых,  Лом
по-прежнему молчал и говорить вроде бы вообще  не  собирался.  По  ночам  то
демонстрировал мне спину, то кидался точно зверь, но и тогда мало  напоминал
моего муженька: даже дурацкое распевное "Ладушка" я уже не слышала. Меня это
очень тревожило, хотя не так давно способно было довести до бешенства.
   Мы собрались на военный совет. Я кратко обрисовала ситуацию, особо указав
на то, что при лютом  Ломовом  молчании  мое  влияние  на  него  практически
сводится к нулю.
   - Думаешь, убил он? - недоверчиво спросила Танька.
   - А кто еще? Все сходится... он узнал, что Димка в городе, а тут еще этот
телефонный звонок... поехал в гостиницу, они поссорились, и он его убил.
   - Никакой ссоры, - заявил Костя.  -  Будем  придерживаться  фактов.  Этот
ваш... Димка получил три пули, две в грудь и одну в голову. Выстрелов  никто
не слышал, так же,  как  какого-либо  подозрительного  шума,  криков  и  так
далее... Лом, если это был он, вошел и застрелил парня...
   - Какая, в  сущности,  разница,  -  поморщилась  Танька.  -  Наша  задача
избежать неприятностей. - И на меня посмотрела,  как  на  основной  источник
этих самых неприятностей.
   - Костя, - задумчиво  сказала  я,  -  у  моего  муженька  не  хватит  ума
совершить "идеальное убийство", скорее всего он натоптал, как  слон...  Надо
позаботиться об алиби.
   - Это просто, - опять влезла Танька, - на момент  убийства  мы  с  Костей
были у вас в гостях. Мы люди уважаемые, нам поверят...
   - В том случае, если не будет  веских  доказательств,  что  убил  Лом,  -
заметила я.
   С некоторым стыдом я вынуждена была признать, что смерть  Димки  сама  по
себе печалила меня много меньше, чем трудности,  которые  она  автоматически
влекла за собой. Основной трудностью был Лом. Он продолжал вести себя  очень
странно, играл в молчанку, заметно меня  сторонился,  а  в  глазах  читалась
затаенная боль. Это было вовсе ни на что не похоже: не мог он так переживать
гибель давнего врага. Конечно, с мужем необходимо  было  поговорить,  но  я,
против обыкновения, нужных слов не  находила,  прятала  глаза,  а  оставшись
одна, ревела. В общем, ситуация сложилась абсурдная.
   Свою лепту внес Костя, он явился после беседы с Ломом и пребывал в полном
недоумении.
   - У него есть алиби? - спросила я, теряясь в догадках, почему задаю  этот
вопрос Косте, а не собственному мужу.
   - Нет. - Выражение, с которым это "нет" было произнесено, мне особенно не
понравилось.
   - Значит ли это, что Димку убил он?
   Костя вздохнул, снял очки, протер стекла и ответил:
   - Лом заявил, что в случае чего возьмет убийство на себя.
   - В случае чего? - опешила я.
   - Что за случай он имеет в виду, отвечать отказался. Усмехнулся и головой
покачал. Тогда я спросил прямо: "Значит ли это, что убил ты?"
   - И что он ответил?
   - "Какая разница? Будем считать, что я".
   - Да он спятил?
   - Очень похоже, - согласился Костя. - Во всем этом есть нечто загадочное,
а помогать нам отгадывать загадки он не спешит.
   - Что же делать?
   - Исходить из того, что Лом - убийца.
   - Ты его вытащишь? - спросила я. Вышло испуганно.
   - Разумеется.
   Более-менее успокоенная, я стала поджидать мужа с намерением поговорить с
ним.
   Лом подъехал через полчаса,  я  увидела  его  из  окна  и  с  облегчением
вздохнула. Но из машины он выходить не стал, посидел в ней минут  пятнадцать
и медленно тронулся с места. Это было вовсе ни на что  не  похоже.  Бегом  я
бросилась к своей машине и стрелой вылетела со двора. Лома  заметила  сразу,
он ехал медленно, по правой стороне и вроде бы никуда не надеялся  приехать.
Я пристроилась за ним, пытаясь понять, что он затеял.
   Он остановился возле парка. Вышел из машины, хлопнул дверцей и побрел  по
аллее, запахнув куртку и слегка поеживаясь. Я поставила свою машину и  вошла
в парк. Лома обнаружила не сразу.  В  одной  из  тихих  аллей  он  сидел  на
скамейке, курил, задумчиво глядя перед собой и мало что видя вокруг. Меня он
точно не видел, хотя я  стояла  метрах  в  пяти  от  него.  Ломик  вздохнул,
отбросил одну сигарету и  сразу  же  закурил  другую.  Мне  стало  ясно:  он
страдает. Не выдержав такого зрелища, я направилась к мужу. Наконец он  меня
заметил, поднял голову, вроде бы удивился. Я села рядом и взяла его за руку.
   - Почему не пошел домой? - спросила тихо.
   Он пожал плечами:
   - Хотел прогуляться.
   - Я бы с удовольствием  поехала  с  тобой.  -  Ломик  не  ответил,  а  я,
помолчав, спросила:
   - Что случилось? Ты меня больше не любишь?
   Сигарету он отбросил, очень серьезно посмотрел на меня и заявил:
   - Я тебя люблю. Любил и буду любить. - Поднялся, протянул руку и сказал:
   - Ладно, пошли домой.
   - Гена, - торопливо залепетала я, ухватившись за его локоть, - ни  о  чем
не беспокойся. Я говорила с Костей, он все сделает. В тюрьму ты не сядешь.
   - Я тюрьмы не боюсь, - усмехнулся Лом, глядя на меня насмешливо и  как-то
странно. - И сяду, если понадобится...
   - Что за глупые мысли, - возмутилась я. - Выброси их из головы. Даже если
ты убил...
   Он вдруг засмеялся. Это было неожиданно, и я растерялась.
   - Что тут смешного? - спросила, а он мне сказал:
   - Ты чего передо мной комедию ломаешь?  Перед  остальными  пожалуйста,  а
передо мной не надо...
   И что я должна понять?
   - Гена, - попыталась я еще раз, - ты ведешь себя странно.  Ты  не  хочешь
обсудить проблему и... кой черт ты постоянно долдонишь, что  готов  сесть  в
тюрьму? - не выдержала я.
   Он хохотнул и сказал с тигриной лаской:
   - Я готов. Я сидел и точно знаю, что тюрьма - не сахар.  И  уж  тебе  там
точно не место.
   - Мне? - опешила я и наконец начала кое-что соображать.  -  Ты  считаешь,
что я убила Димку?
   Лом дернулся, отвел глаза, потоптался на месте и облизнул губы.
   - Ты так считаешь? - повторила я.  Он  нахмурился.  -  Господи  боже,  но
почему? - Теперь я почти кричала.
   - Потому что все сходится, - неохотно ответил Лом. - Мне кто-то  позвонил
и про Димку сказал, подленько так, со смешком. Я поехал домой, тебя не было,
стал тебя искать. Танька на звонки не отвечала, и ты  тоже.  Тут  мне  стало
ясно, кто накануне тебе звонил и почему  ты  вела  себя  так  по-дурацки.  Я
поехал в гостиницу, понял, что ты там, со своим щенком.
   - В номер поднимался? - испуганно спросила я.
   - Нет. Я с облегчением вздохнула, но тут же усомнилась.
   - Почему? Это на тебя не похоже...
   - Боялся я, Ладушка, - сказал он и глаза отвел, - увидеть тебя с  этим...
тогда уже не переиграешь. А так... может, смог бы справиться, не  думать  то
есть...
   - Ты решил, что я к нему поеду? - вытаращила я глаза. Из этих самых  глаз
по щекам покатились слезы, самые горькие  за  всю  мою  сознательную  жизнь.
Увидев, что такое делается с моими глазами, муженек затих и нахмурился, а  я
сказала:
   - Как ты мог подумать такое?
   - А что я должен был думать? - разозлился Лом.
   - Господи... как ты мог? - покачала я головой.
   - Ты была там? - теряя уверенность, спросил муженек.
   - Конечно, нет.
   - Ты наврала, что Костя с Танькой сидели у нас, тебе нужно было алиби...
   - Я думала, что алиби нужно тебе.
   Ломик сел рядом и, сграбастав мои руки, спросил:
   - Постой, Ладушка, что-то я ничего не понимаю. Это не ты его убила?
   - Я? - У меня едва глаза не выскочили. - Как тебе это в голову пришло?
   - Ну... я подумал, вы могли разругаться, он сболтнул  что-то  или  ударил
тебя, и ты... а потом испугалась и мне не решилась сказать, ведь пришлось бы
объяснять, что ты там делала...
   - Полный бред, - покачала я головой. - Мне даже в голову не пришло  ехать
в гостиницу. Я действительно боялась сказать тебе,  что  он  пожаловал,  все
прикидывала, как половчее от него отделаться. Он позвонил, хотел, чтобы я  к
нему приехала. Делать этого я не собиралась и отправилась на шейпинг.
   - О господи, - простонал Лом и даже за голову схватился. - Конечно,  ведь
была среда... а у меня из головы все вылетело. Я ж тебя везде искал, а потом
сидел возле гостиницы, ждал, когда ты выйдешь.
   - Для кого мое расписание висит на холодильнике? - вздохнула я. - Сколько
неразберихи из-за того, что я побоялась сказать тебе правду. -  Я  заревела,
теперь уже без горечи, а скорее от счастья, и  прижалась  к  мужу.  Он  меня
обнял  и  торопливо  стал  целовать.  Несколько  дней  молчания  вконец  его
доконали, теперь он не мог остановиться.
   - Сидел я в  машине,  как  дурак,  минут  тридцать,  потом  не  выдержал,
позвонил Саиду. Велел послать кого-нибудь в номер. Не входить,  чтобы  потом
разговоров не было, а просто стукнуть там  или  еще  чего...  ну,  чтобы  ты
испугалась и домой бросилась, а Саиду доложили, что  в  номере  покойник.  Я
велел там все убрать, боялся, как бы ты чего не оставила. Ну и  решил,  если
менты тебя зацепят, в общем...
   - Ясно, - кивнула я. - А нельзя было со мной поговорить?
   - Нельзя, - обиделся Лом. - Поначалу я думал,  что  парни  труп  тихонько
вывезут и говорить ни о  чем  вообще  не  придется.  Но  все  как  назло:  в
гостинице полно народу, тут  еще  менты  пожаловали  с  каким-то  рейдом.  А
дура-горничная зачем-то в номер поперлась. Одно к одному...
   - Ты должен был со мной поговорить, - покачала я головой.
   - Да не мог я с тобой говорить. Душу жгло, хоть волком  вой,  все  думал:
явился щенок, и ты к нему побежала, разом забыв, что между нами было...
   Лом запечалился и с томлением посмотрел на меня.
   - Дурачок ты, - улыбнулась я, притянула его за уши и поцеловала. -  Разве
я не говорила, что тебя люблю?
   Лом уткнулся в мои колени и запел:
   - Ладушка, солнышко, девочка моя... прости. Это все  ревность  проклятая,
сам извелся и тебя мучил...
   - То-то, прости... - сказала я. - Пожалуй, я  не  меньше  тебя  виновата.
Надо было сразу сказать, что Димка объявился, а я тебя рассердить побоялась,
и вот  результат...  видишь,  к  чему  недоверие  приводит?  Теперь  никаких
секретов друг от друга.
   - У меня  их  сроду  не  было,  -  обиженно  заявил  Лом  и  с  некоторой
настороженностью уставился на меня.
   - И у меня не будет, - заверила я.
   - Честно? - спросил он.
   - Век свободы не видать...
 
*** 
 
   В семействе воцарились мир и спокойствие, а следствие зашло в тупик.  Кто
убил Димку, оставалось тайной. На его похоронах я не присутствовала. Заявись
я, и Димкина мать, пожалуй, устроила бы скандал.
   Димка был  наполовину  евреем,  наполовину  атеистом,  хоронили  его  без
священника, оттого Танька отказалась присутствовать на церемонии.
   На третий день после похорон я решила съездить  на  кладбище  и,  памятуя
недавние  клятвы,  честно  призналась  в  этом  мужу.   Он   вызвался   меня
сопровождать.
   - С чего это вдруг? - удивилась я.
   - Так, - пожал он плечами. - В конце концов,  он  Аркашин  сын,  а  мы  с
Аркашей долго... дружили.
   Думаю, муженьку просто хотелось убедиться, что я не начну заламывать руки
в тоске и отчаянии по бывшему возлюбленному. Рук я не заламывала, а проявила
любопытство. Если Димку убил не Лом, как я думала, и не я, как думал Лом, то
кто? Кто-то, кому он открыл дверь, пустил в номер и позволил трижды  в  себя
выстрелить. Большого количества кандидатов на эту роль не набралось, поэтому
спустя пару меcяцев,  когда  страсти  поутихли,  дело  было  закрыто  и  все
потихоньку улеглось, я спросила Таньку, когда мы с ней сидели  в  кафе,  ели
мороженое и благодушествовали.
   - Кто убил Димку? - спросила я, как  бы  между  прочим,  вскользь  и  без
особого любопытства. Танька нахмурилась, сморщила нос и отвернулась. - Ну?
   Подружка тяжко вздохнула:
   - Я, конечно.
   - Зачем?
   Танька пожала плечами:
   - Испугалась. Как  говорится,  старая  любовь  долго  не  забывается.  Ты
женщина сердечная, разжалобить тебя несложно. Навыдумывала бы разного дерьма
и сбежа