яй.
   Как Аркаша и обещал, машину я получила к двадцать третьему февраля.  Надо
было его отблагодарить, и я поехала к Аркаше в контору.  Конторой  именовали
ресторан с дурацким названием "Ну, погоди". Придумал название сам  Аркаша  и
страшно этим гордился.  Ресторан  был  его  легальным  бизнесом  и  приносил
ощутимый доход, здесь Аркаша  проводил  большую  часть  своего  драгоценного
времени,  здесь  строил  замыслы  и   отсюда   умело   пакостил   остальному
человечеству.
   Я припарковала машину, подкрасила губы и отправилась  к  дорогому  другу.
Было часа три, в зале пусто, за стойкой, развалясь с кошачьей грацией, сидел
Генка Ломов, или попросту Лом. Был  он  ближайшим  Аркашиным  помощником  по
части пакостей, а здесь числился кем-то вроде администратора. Мозги Лома при
желании  можно  было  уместить  в  спичечный  коробок,  но  подлец  он   был
невероятный, и я предпочитала дружить с ним, как,  впрочем,  и  все,  с  кем
сталкивала его жизнь. Росту Лом был огромного, мускулатуру имел  такую,  что
мог потягаться с некоторыми признанными звездами, рожу наглую и улыбку,  как
бриллиант в тридцать два карата.  Был  в  Ломе  особый  бандитский  шарм.  К
природным достоинствам странным образом  приплелась  любовь  к  гангстерским
фильмам, оттуда Лом позаимствовал привязанность к дорогим костюмам, рубашкам
с запонками, гладко зачесанным  волосам  и  белому  кашне.  За  белое  кашне
местная шпана его особенно уважала. В образ этот он вжился потрясающе,  бабы
по нему с ума сходили,  и,  когда  по  вечерам  он  вышагивал  с  ленцой  по
ресторану, сунув руки в карманы и насвистывая негритянский мотивчик, из всех
углов неслись тихие бабьи стоны.
   Несмотря на всю эту клоунаду, свое дело Лом знал хорошо, был крут, а если
надо, то и беспощаден, боялись его до судорог. Аркаша Лома не любил,  потому
как рядом с ним выглядел сморчком,  а  чтоб  в  глаза  помощнику  взглянуть,
голову запрокидывал чуть ли не на  спину  и  злился  страшно,  но  без  Лома
обойтись не мог и терпел его.
   Генка увидел меня, блудливо улыбнулся и сказал нараспев:
   - Ладушка.
   - Привет, Ломик, - мяукнула я и подошла вплотную.
   Он слегка раздвинул ноги, касаясь коленкой  моей  ноги,  ухмыльнулся  еще
шире и только что не облизнулся. Я облокотилась на стойку - в таком  ракурсе
бюст мой выглядел сокрушительно. Лом воззрился на него и  все-таки  облизнул
губы.
   - Аркаша здесь?
   -  Ага.  Вчера  Косой  был.  Фейерверк  устроил.  Старичок   наш   убытки
подсчитывает. Злой как черт.
   - А ты чему радуешься?
   - А мне что? Я считать не  мастер.  В  школе  двоечником  был.  Мое  дело
кулаками махать.
   Лом посмотрел на свой здоровенный кулак с печаткой на мизинце  и  любовно
его погладил.  Я  усмехнулась  и  еще  чуть-чуть  продвинулась  вперед.  Лом
покосился на дверь Аркашиного кабинета, легонько меня по  бедру  погладил  и
опять пропел:
   - Ладушка, красавица ты наша. Смотрю я на тебя, и челюсти сводит.
   - А ты их разожми.
   - Боюсь из штанов выпрыгнуть.
   - А ты штаны-то сними, не стесняйся, что я, мужика без штанов не видела?
   - Как же, мне Аркаша за тебя враз башку оторвет.
   - Ну и что, она у  тебя  все  равно  только  для  красоты.  Ты  ж  ею  не
пользуешься.
   Он опять ухмыльнулся, спросил:
   - Старичок тебе "Волгу" пригнал?
   - Мне.
   - Раскошелился, значит. - Лом снова погладил мое бедро. - Как он с  тобой
управляется, козел старый, такую бабу ублажить надо,  а,  Ладушка?  Доведешь
старичка до инфаркта. Перетрудится.
   - Берегу я его, не балую.
   Лом засмеялся.
   - Стерва ты, Ладка.
   - Конечно, стерва, а кто еще с вами, бандюгами, вязаться будет?
   - И то верно, - согласился Лом. Тут дверь Аркашиного кабинета  открылась,
и он сам выкатился.
   - Чего вы там шепчетесь? - Он нахмурился. Я подошла к нему и поцеловала в
лысину.
   - Спасибо за подарок.
   Он подозрительно покосился на меня, потом на Лома и сказал:
   - Идем, поговорить надо.
   В кабинете я села на стол, распахнув шубу.
   - Коленки-то убери, - досадливо буркнул Аркаша. - Войдет кто-нибудь.
   - Ну и что? Иди сюда.
   - Подожди. Вчера Косой был.
   - Знаю. Лом сказал.
   - Грозился.
   - Подумаешь. Иди, я тебя поцелую.
   - Да прикрой ты коленки, ну что за баба. Ух, глаза бесстыжие.
   - Отстань, надоел.
   - Надоел. Только и слышу. О чем с Ломом шептались? Думаешь, не видел, как
он задницу твою оглаживал? Мужа тебе мало, а? Что ты перед  ним  титьками-то
трясешь? Ведь просил, просил же...
   - Да пошел ты к черту, - сказала я и направилась к двери.
   - Подожди... Куда ты?
   - Домой. Тошно мне от тебя. Приехала за машину спасибо сказать, а ты, как
филин, ухаешь.
   Аркаша подкатился ко мне колобком.
   - Ладуль, кто у тебя на квартире был?
   - Сдурел? - вытаращила я глаза.
   - Вчера заезжал. Пустые бутылки из-под шампанского, накурено.
   - Девичник устраивала.
   - Врешь. Вижу, что врешь. Узнаю чего... Молодого захотелось, да?
   - Захотелось, захотелось, - вздохнула я и стала в окно смотреть. - Ты бы,
зануда, спасибо сказал, что я с тобой столько лет живу и  ни  разу  тебе  не
изменила. Докаркаешься, начну таскать на квартиру кого попало.
   - Я тебе потаскаю... - начал Аркаша, но закончить  не  успел,  в  комнату
кто-то вошел и сказал:
   - Привет, пап.
   Обращение "пап" было так забавно,  что  я  с  любопытством  оглянулась  и
замерла с открытым ртом: на пороге стоял Димка.
   - Привет, - брякнула я и улыбнулась. Димка вытаращил глаза.
   - Проходи, сынок, - засуетился Аркаша,  взглянул  на  меня  и  недовольно
буркнул:
   - Иди отсюда.
   Я выплыла из кабинета. В голове моей все перепуталось.  Димка  -  Аркашин
сын... А я-то хороша, могла бы поинтересоваться фамилией любимого, да и всем
остальным тоже. Ситуация  мне  не  нравилась.  Что,  если  Димка  сдуру  все
расскажет отцу? Прощай, денежки.
   Я покосилась  на  Лома.  Он  все  еще  сидел  за  стойкой  и  мечтательно
разглядывал потолок. На всякий случай его стоило пригреть. Я подошла и  села
рядом.
   - Старичок не в духе? - спросил Лом.
   - Не в духе. А кто это к нему пожаловал?
   - Димка-то? Сын. То от папаши  нос  воротил,  не  желал  знаться,  а  тут
забегал. Папа понадобился. Аркаша взялся  его  натаскивать.  Династия.  А  я
вчера в театре был.
   - О господи. Как тебя занесло?
   - Мужа твоего хотел посмотреть. Любопытно. Красивый мужик.
   - Ага. Ален Делон.
   - Не знаю такого. Видать, не из наших.
   - Видать, Ломик, видать.
   - Все дразнишь? - пропел Генка.
   - Дразню. - Я сунула руку под его пиджак, Лом  ухмыльнулся,  глаза  стали
маслеными, он обхватил меня коленками и шепнул:
   - Сдурела? Увидят.
   - Так нет никого.
   Лом притянул меня поближе, зашептал горячо:
   - Приходи ко мне, слышишь? Ты ж знаешь, как я тебя хочу. Как увижу  тебя,
выть хочется. Ну на кой черт тебе этот хрыч, а? Я тебя так ублажу...
   - Ага, - хмыкнула я, - сам говорил: Аркаша голову оторвет.
   - А ну его к черту.
   Аркаша, легок на помине, выкатился из кабинета, а за ним Димка,  полоснул
меня взглядом и исчез за дверью. Аркаша потрусил к нам.
   - Все обжимаетесь...
   - Разговариваем, - ухмыльнулся Лом.
   - Вижу, как вы разговариваете.
   Я разглядывала его круглую физиономию, силясь отгадать, проболтался Димка
или нет? Кроме обычного выражения ласковой глупости, на нем ничего не было.
   - Это кто? Неужто сынок твой? - спросила я.
   Аркаша нахмурился.
   - Разглядела, кошка. Успела задницей крутануть.
   - Не может быть у тебя такого сына. Откуда? Высокий, красивый.
   - В отца, наверное, - хмыкнул Лом и тут же добавил:
   - Ну, пошутил...
   - А Ломик прав, - мяукнула я, - наставила тебе  рога  лет  двадцать  пять
назад дражайшая половина.
   - Ты сына не трожь, - грозно  сказал  Аркаша,  и  выглядел  он  при  этом
страшно забавно. Лом фыркнул и отвернулся, а я ресницами взмахнула пару раз,
в глаза дурнинки напустила и сказала ласково:
   - Сынок у тебя, Аркаша, красавец и на тебя похож.  Что-то  есть,  правда.
Глаза, да, Ломик?
   - Точно. И волосы. - Лом радостно хрюкнул и на Аркашу покосился, а тот на
меня.
   - Ты на сына не смотри, слышишь? Я серьезно.  Он  парень  молодой,  кровь
горячая, а ты своей задницей так накручиваешь, аж  ресторан  ходуном  ходит.
Чего ты вообще сюда приехала, я что, звал?
   - Нет. Теперь и позовешь, не приду. - Сделав свирепое лицо, я направилась
к выходу. Здесь меня Аркаша и перехватил.
   - Ладушка, ну прости, Косой достал, ты с Ломом  обжимаешься,  Димка  тебя
увидел, неловко перед сыном. Ты бы поскромнее. Ну чего из юбки-то  вылазить,
а? Он мать любит, а ты... Ходишь точно кошка. Неудобно.
   - Утомил ты меня, Аркаша, - сказала я. -  На  тебя  не  угодишь.  То  дай
поглажу, то коленки убери, то соскучился, то не  звал.  Пошлю-ка  я  тебя  к
черту. Подумай на досуге, чего тебе от меня надобно, и позвони.
   Одно было хорошо: Димка промолчал.  Следовало  его  найти  и  поговорить.
Аркашин домашний телефон  я  знала  и  воспользовалась  им.  Трубочку  сняла
матушка, ласково со мной поговорила и Димку позвала.
   - Дима, - голосок у меня стал тоненький, аж  звенит,  -  нам  встретиться
надо. Приезжай.
   - Нет, - отрезал он, а я заплакала.
   - Приезжай.
   - Не жди, не приеду, - и повесил трубку.
   Где не приехать, приехал. Правда,  часа  через  два  и  во  хмелю.  Глаза
мутные, смотрел исподлобья, прошел, сел на диван. Я пристроилась в ногах, за
руки его схватила и сразу реветь. Он горестно  помолчал,  погладил  меня  по
волосам и сказал:
   - Знаешь, как тебя мать зовет? "Отцова сука".
   Положим, с их маменькой у нас старые счеты, но говорить ей так все же  не
следовало.
   - Пусть зовет как хочет. Я люблю тебя.
   - Господи, Ладка, ты и отец. Не могу поверить. Скажи, все это время ты  и
с ним...
   - Нет, - зарыдала я, тряся головой. - У  нас  с  ним  давно  ничего  нет.
Старенький он стал, не до того...
   Димка дернулся и рявкнул:
   - Замолчи, замолчи, слышишь...
   - Дима, мальчик мой, - зарыдала я еще громче.  -  Чего  ты  себе  душу-то
рвешь? Ну случилось и случилось, что же теперь?
   - Ничего ты, Ладка, не понимаешь. Как я тебя в дом приведу, отцову  суку,
как?
   "Так и не надо", - очень хотелось сказать мне, но это было не к месту,  а
ничего другое в голову не шло. Я  стала  Димке  зажимать  рот  губами,  чтоб
помолчал немного, потом начала торопливо расстегивать его штаны.
   - Перестань, - сказал он, но не убедил меня, и кончилось все так, как я и
хотела.
   Мы лежали обнявшись, Димка оглаживал мою грудь.
   - Поговорю с отцом. Побесится и  простит.  Мать  жалко,  конечно,  а  что
делать?
   Мне это очень не понравилось.
   - Подожди, Дима, я сама с ним решу. У меня лучше получится. Ты только  не
торопи меня. Я все сделаю,  вот  увидишь,  все  хорошо  будет.  Димка  начал
возражать, но я от его губ  переместилась  вниз,  и  его  хватило  минут  на
десять, потом он про Аркашу забыл, сладко постанывал, шептал "Ладушка"  и  в
конце концов со всем согласился.
 
*** 
 
   - Надо ж так нарваться, - клокотала Танька, - из  всех  щенков  в  городе
выбрать Аркашкиного!  Черт  попутал,  не  иначе.  Ладка,  завязывай  с  ним,
засветишься. Хочешь, я тебе мужика  подсватаю?  Высоченный,  и  весу  в  нем
килограммов сто двадцать, ей-богу. Огонь мужик. Хочешь?
   - Ты, Танька, дура, прости господи.
   - А ты умная? Ну что тебе Димка, свет клином на  нем  сошелся?  Да  таких
Димок по городу собирать  замучаешься.  Это  ты  с  непривычки  так  к  нему
присохла. Пригрей другого, третьего, и все пройдет. Учись у меня.
   - Отстань, Танька, Димку я не брошу. Хочу, и все.
   Танька тяжко вздохнула.
   - А мой-то недоумок тоже в бандюги подался... Дружки, мать его...  Ошалел
от денег, еще и хвалится. Недоумок, как  есть  недоумок.  Морду  отожрал,  а
мозгов не нажил. И откуда у Аркаши такой сын? Черт плюгавый,  смастачил  же.
Боек был по молодости папашка.
   В одном Танька была  права:  засветиться  мы  могли  запросто.  Следовало
соблюдать осторожность. Я уговорила Димку встречаться пореже, да какое  там!
Стоит ему позвонить, у меня уже коленки трясутся.
   - Лада, - говорит он, - просто увидимся, в машине посидим.
   Как же, посидишь.
   - Поедем, хоть на полчасика.
   А в квартиру вошли и все на свете  забыли.  Я  у  Аркаши  недели  три  не
появлялась. Знаю, что съездить надо, а душа не лежит.  Все  мысли  только  о
Димке. После Восьмого марта он за мной заехал на работу.
   - Ладушка, соскучился.
   У меня с утра было дурное предчувствие, знала, что не нужно  на  квартиру
ехать, но послушалась Димку, и мы поехали.
   Димка на коленях возле постели стоял и мои бедра языком  нализывал,  а  я
руками простыни мяла и сладко поскуливала. Та еще картина. Тут черт и принес
Аркашу. Вкатился в комнату и заорал:
   - Ах ты, сука... Чуяло мое сердце, чуяло.
   Димка дернулся, поднял голову от моих коленок, и Аркаша охнул:
   - Сынок... - да так и замер.
   Димка стал торопливо натягивать штаны, Аркаша хватал  ртом  воздух,  а  в
дверях Лом подпирал спиной косяк и  ухмылялся.  Я  перевернулась  на  живот,
положила головку на ладошки, задницу приподняла и мурлыкнула:
   - Ломик, ты что ж в дверях-то стоишь, как не родной, ей-богу.
   Лом хохотнул и на Аркашу покосился. Тот в себя пришел.
   - Оденься, потаскуха, смотреть на тебя тошно.
   - Перестань, отец, - подал голос Димка.
   - Сынок, - запричитал Аркаша, - ну что ты с  ней  связался,  стерва  она.
Ведь все нарочно делает, из подлости, чтоб досадить. Ты думаешь, она с тобой
спит так просто? Деньги ей нужны. Шлюха она, шлюха,  сука  бессовестная.  Ты
посмотри на нее, вон  развалилась,  кошка  блудливая,  подходи  и  бери  кто
хочешь, только деньги плати.
   - Замолчи! - Димка пятнами пошел, глаза горят,  а  Аркашка  рядом  с  ним
пританцовывает.
   - Сынок, облапошит она тебя, помяни мое слово. Да если б я  знал,  что  у
вас по-хорошему, да разве ж я... Ты ведь мне сын и всего  на  свете  дороже.
Только ее-то я знаю как облупленную. Погубит она тебя.
   - Уйди, отец, - стиснув зубы, сказал Димка. - Прошу, уйди.
   И тут Аркашка-стервец номер  выкинул:  взял  и  заплакал.  Слезы  по  его
глупому лицу покатились, а он жалобно так заговорил:
   - Дима, сынок, на что она тебе! Ты молодой, у тебя все впереди,  будут  у
тебя еще бабы, а мне, может, и осталось совсем ничего. Одна у меня радость в
жизни, вот эта сучка. Прикипел я к ней.
   На Димку смотреть стало страшно. Грудь ходуном заходила,  глаза  больные,
бросился бежать вон из комнаты, схватил куртку, хлопнул дверью.
   - Сукин ты сын, - сказала я Аркаше. - Родного  сына  в  дураках  оставил.
Мастер. Что-то тошно мне с вами, пойду в ванную, а вы выметайтесь.
   Пошла мимо Лома, он на меня глаза пялил вовсю, а морда довольная.
   - Что, Ломик, - сказала  я  ласково,  напирая  на  него  грудью.  -  Твоя
работа?
   Он облизнулся, а Аркаша заорал:
   - Уйди отсюда, уйди, пока не убил.
   Следовало найти во что бы то ни стало Димку. А он исчез. Раз  пять  домой
звонила, трубочку маменька брала: "Димы нет". С утра возле их дома в  машине
сидела, из автомата звонить бегала. Из дома он не выходил, и  дома  его,  по
словам матери, нет. Ясное дело,  врет.  Плюнула  на  все  и  пошла  к  нему.
Маменька дверь открыла, увидела меня и глаза вытаращила:
   - Ах ты, бесстыжая!
   Я сделала шаг и рявкнула во весь голос:
   - Димка где?
   - Нет его, уехал.
   - Врешь. Дома он.
   - Уходи немедленно, милицию вызову.
   - Вызывай. Не уйду, пока Димку не увижу.
   Тут он и появился. Видок у  него  как  с  перепоя,  глаза  больные,  лицо
бледное.
   - Идем, - сказала я и к выходу, он за мной, а маменька за ним.
   - Дима, не ходи с ней, - закричала.
   - Мама, успокойся, я сейчас, - ответил он.
   Меня трясло так, что зуб на зуб не попадал; спустились мы на один пролет,
у окна встали. Родительница все ж таки выскочила.
   - Мама, - попросил Димка, - не надо весь подъезд по тревоге поднимать.  Я
сейчас.
   Дверь она закрыла неплотно, подслушивала, язва. Мне, впрочем, на это было
наплевать.
   - Дима, - заплакала я, - не бросай меня, пожалуйста.
   Он отвернулся.
   - Тебе обязательно надо было себя шлюхой выставлять?
   - А что мне делать? В ногах у родителя твоего валяться? Не дождется.
   - Грязно все это, - сказал он, поморщившись, а я  дернулась,  точно  меня
ударили.
   - Я тебя не обманывала. Ты знал с самого начала.
   - Знал, только не про отца.
   А у меня мысли путались. Надо было что-то сказать, убедить его, заставить
со мной поехать, а я только смотрела на него во  все  глаза,  чувствуя,  как
сердце рвется на части. Протянула к нему руку, позвала:
   - Дима.
   Он дернул головой:
   - Не надо.
   Я бросилась бегом по лестнице, думала, за  мной  кинется,  позовет...  Не
кинулся и не позвал. Я выскочила из подъезда, успев услышать,  как  хлопнула
дверь в его квартиру. Села в машину,  реву,  слезы,  как  горох.  Поехала  к
Таньке на работу, наревелась вдоволь, дождалась, когда муж в театр уйдет,  и
домой отправилась, опять реветь.
   Едва приехала, как в дверь позвонили. Я кинулась со всех  ног  открывать,
думала, может, Димка, а это Аркаша.
   - Уйди! - крикнула я ему. - Уйди, мерзавец, видеть тебя не хочу.
   Села на диван, лицо в подушку зарыла, а  Аркаша  в  ногах  пристроился  и
ласково запел:
   - Ладушка, не плачь, радость моя. Ну что тебе Димка, только и хорошего  в
нем что молодость. А я-то тебя как люблю, а, Ладушка? Мне-то  каково?  Давай
мириться.
   - Уйди, подлюга, - заорала я, - тошно мне от тебя. Умру я без Димки.
   - С чего умирать-то, Ладушка? А я к тебе с подарочком. Поезжай в круиз по
Средиземному морю. Слышишь,  Ладуль,  отдохнешь,  загоришь,  тряпок  купишь.
Ладушка, красавица моя, ну  погуляй,  развейся,  я  ж  не  против,  слышишь?
Поезжай, а я тебя ждать буду. Приедешь, и все у нас по-старому  пойдет.  Все
хорошо будет.
 
*** 
 
   Из круиза я вернулась в начале мая. Позвонила Таньке.  Она  прибежала  за
подарками, ну и барахло посмотреть, само собой.
   - Ладка, загар - убиться можно, выглядишь - класс. Аркаша тебя  заждался,
дни считает. Когда, говорит, Ладуля приедет? Ты ему звонила?
   - Завтра, - отмахнулась я. - Танька, как тут Димка?
   - А что  Димка?  Хорошо.  Бабу  завел.  Во-вка  рассказывал.  Студенточка
какая-то, говорит, ничего. Конечно, с тобой ей и рядом не стоять, но  девахе
девятнадцать годков, сама понимаешь.  Вовка  говорит,  он  ее  из  института
встречает, к себе домой приглашает. Любовь. Мужик-то, что я  говорила,  цел.
Хошь, посватаю?
   - Отстань.
   - Да на хрена тебе Димка? Свет в окошке. Добро бы дело. Мой вон, стервец,
пропадал три дня, говорит, машину новую обмывал, чай,  с  бабами  шарахался.
Все они козлы... Я своего поперла. Прибегал мириться,  в  ногах  валялся.  К
себе больше не возьму, пусть с мамашей живет, недоумок.
   - А чего вообще держишь?
   - Как не держать? Привыкла, жалко. Опять же, пропадет без меня. Ну  какой
из него бандит, его курица облапошит. Одно слово - недоумок.  Лом  про  тебя
спрашивал, говорит, скучает.
   - Он все и подстроил, подлюга. Я его достану.
   - Не связывайся с ним, себе дороже.
   С Ломом все-таки надо было разобраться, Димку я ему ни в жизнь не  прощу.
Приехала я как-то в контору, в баре Пашка сидел, по части где чего достать -
первый человек. Я к нему подсела. Пашка  улыбался,  меня  разглядывал,  и  я
улыбнулась, ласково так, и попросила:
   - Паш, наручники достань.
   - Наручники? - вытаращил он глаза. - Зачем?
   - Да в кино один прикол видела, хочу папулю порадовать.
   Пашка хмыкнул:
   - Ясно. Достану.
   - Когда?
   - Да завтра приходи, принесу.
   Принес. Тут и Аркашка весьма кстати в Москву собрался, проводила я его  -
и в контору. Утро, народу ни души, Лом  с  мужиками  в  подсобке  резался  в
карты. Я вошла и заулыбалась с порога.
   - Привет, мальчики.
   Лом оглядел меня с ног до головы, облизнулся и пропел: