мпературой. Лежит одна в пустой квартире,  воды
подать некому, а ему и дела нет. Пришлось  к  себе  везти...  Чего  глаза-то
вытаращил?
   Я лежала молча и только слабо постанывала. Лом переводил взгляд с меня на
Таньку, не желая верить в мою смертельную болезнь.
   - Шел бы ты домой, - проворчала подружка.
   - Умница, - пропел Лом. - Здесь ей делать нечего.
   - Генка, ей врача надо. Ты, что ли, за ней ухаживать  будешь?  Сбежишь  с
утра на трое суток, а она в твоей квартире загнется.
   Лом, не слушая ее, попробовал поставить меня на ноги. Я быстро сползла на
пол. Он разозлился и попробовал  еще  раз,  с  тем  же  успехом.  Танька  не
выдержала и огрела его по спине.
   - Ну что ты делаешь...
   Сообразив, что стоять на ногах я упорно не желаю, он  подхватил  меня  на
руки и шагнул к двери.
   - Одеяло возьми, - засуетилась Танька. - Простудишь еще больше.  Пожалуй,
с вами поеду, мало ли что...
   По дороге я не подавала признаков жизни, и Таньке удалось  запугать  Лома
до такой степени, что, оказавшись в квартире, он вызвал "Скорую".  На  такую
удачу мы даже не рассчитывали. Приехала врач и сразу же  заявила,  что  меня
надо везти в больницу. Лом вдруг всполошился, стал совать ей деньги и  нести
всякую чепуху. Приняв его за идиота, женщина повторила еще категоричней:
   - В больницу! - И меня увезли.
   Лом не появлялся три дня, чему я втайне радовалась. На четвертый возник в
палате. Едва ли он очень беспокоился о моем здоровье, скорее боялся, как  бы
я не сбежала.
   Переступил через порог и растерянно замер. Надо сказать, что до сего  дня
он видел мое лицо либо с изрядным  количеством  косметики,  либо  украшенным
синяками. За эти дни синяки сошли. Без косметики я выгляжу совершенно иначе.
Прежде  всего  гораздо  моложе.  Сейчас  мне  смело  можно  было  дать   лет
восемнадцать. Это то, что касается лица, а то, что ниже шеи, возможно,  тоже
выглядит на восемнадцать, но крутых. Однако в настоящий момент  Лом  пялился
на мою физиономию. Танька утверждает, что  у  меня  прекрасная  душа  и  это
отражается на лице. Как бы то ни было, а я  не  люблю  демонстрировать  свое
лицо без грима кому попало и делаю это крайне редко. Решив, что кашу  маслом
не испортишь, Танька заплела мне две косы  и  напялила  дурацкую  рубашку  с
рюшами розового цвета.  Не  знаю,  что  доконало  Лома:  мой  чистый  взгляд
невинной девочки или эти самые рюши. Но он замер в дверях, точно истукан,  и
выкатил глаза.
   Меня поместили в  отдельной  палате  с  телевизором  и  ванной,  так  что
стесняться было некого, и Танька, завидев Лома, принялась ворчать:
   - Явился... Ладка помрет, а ты и не узнаешь... Смотреть  на  тебя  тошно,
рожа опухшая, поди, трое суток лопал? И душа не болит...  прямо  позавидуешь
некоторым... Ладушка, -  усевшись  на  кровать,  медово  сказала  Танька,  -
молочка выпей...
   - Не хочу молока, - капризно ответила  я  и  губы  надула.  Заслышав  мой
голос, Лом вроде бы очнулся и прошел в палату.
   - Привет, - сказал он, кашлянув.
   - Привет, - фыркнула Танька, а я ответила:
   - Здравствуй, Гена.
   Лом насторожился и почти испуганно поглядел на меня, потом  взял  стул  и
сел рядом. Танька все еще совала мне молоко. Я  выпила,  вернула  ей  чашку,
стараясь не смотреть на любимого, зато он пялился на меня вовсю.
   - Как дела-то? - спросил через минуту.
   - Неужто интересно? - съязвила Танька. - А мы  думали  -  довел  бабу  до
больницы и...
   - Я ее не доводил, - разозлился Лом.
   - Конечно, это я ее довела, а стыд-то  какой:  привезли  без  тапок,  без
халата и без трусов,  прости  господи.  Точно  сироту  казанскую.  -  Танька
сплюнула с досады и отвернулась от Лома.
   - Сама виновата, - проворчал он.
   - Ну, заладил... - фыркнула подружка. - Сама, сама... говорили уже...  На
себя посмотри, тоже хорош... явился на четвертый день.
   -  Я  звонил,  -  сказал  Лом  и  покосился  на  меня.  Я  устроила  свою
божественную головку в подушках и мечтательно разглядывала потолок.
   - Что, вот так и явился? - посмотрев на Лома, в крайней досаде проворчала
Танька. - С пустыми руками? Хоть бы яблоко прошлогоднее принес... и добро бы
денег не было... Мало ты ее дома голодом морил,  так  и  в  больнице  ничего
по-людски сделать не можешь. Ей  витамины  нужны.  А  я,  между  прочим,  не
миллионер. Знаешь, сколько эта палата стоит?
   - Отстань, Танька, - отмахнулся Лом. - Деньги дам, сколько скажешь, нашла
о чем беспокоиться... - Он опять покосился на меня и спросил:
   - Ты сама-то как вообще?
   - Плохо, - закусив губу, прошептала я,  на  глаза  навернулись  слезы.  Я
шмыгнула носом и полезла за платком.
   - А чего плохо-то? - растерялся Лом.
   - Не хочу я здесь... - пожаловалась я. - Лежу одна целыми днями, а  ночью
так страшно, уснуть не могу...
   - А дома тебе весело будет, - влезла Танька. - Лом свалит на целые сутки,
а ты одна валяйся и жди, явится или нет.
   - Дома это дома, - сказала я, вытирая платочком глазки.
   - Тебе лечиться надо... - нахмурилась подружка.
   - Я себя нормально чувствую. Правда...
   Лом вертел головой, поглядывая на нас и силясь что-нибудь понять.
   - Домой не пущу, - вдруг заявил он. - Ко мне поедешь.
   Мы дружно вздохнули, до любимого все доходило с большим опозданием.
   - А мы про что говорим? - взъелась Танька.
   - А-а-а, - протянул он. - Воспаления легких нет?
   - Бог миловал. - Бестолковость Лома ее злила, и скрывать это  она  отнюдь
не собиралась.
   - А температура?
   - Тоже нет.
   - Ясно. - Он поднялся и вышел из палаты.
   - Ну и? - спросила я.
   - Рожу его видела?
   - К несчастью...
   - Что к несчастью? Да он так растерялся...
   - Нам-то что с того?
   - Терпение иметь надо... - Мы еще немного поворчали друг  на  друга,  тут
вернулся Лом.
   - Поехали, - сказал он с порога.
   - Куда это? - ахнула Танька.
   - Домой. Чего ей здесь валяться? Я в коридоре врачиху поймал, будет к нам
ездить каждый день, до окончательного выздоровления то есть.
   - Да ты чокнулся, что ли? - рявкнула Танька.
   - Перестань кричать, - подала я голосок. - Не хочу я здесь  оставаться...
Дома скорее поправлюсь.
   - Как же... - начала Танька, но ее уже никто не  слушал.  Я  поднялась  с
кровати и тут кое-что сообразила.
   - Гена, - выдохнула растерянно. - У меня же ничего нет, кроме рубашки...
   Лом раздумывал двадцать секунд, потом сказал Таньке:
   - Поехали за шмотьем.
   - Вы побыстрее,  ладно?  -  жалобно  попросила  я,  продолжая  изображать
принцессу в заточении.
   - Мы мигом, - заверил Лом. Они с Танькой удалились, а я сладко потянулась
и стала прикидывать, как вести себя дальше.
   Мелочным Лом никогда не был, потому вернулись они часа через два.  Танька
довольно ухмыльнулась и, улучив момент, шепнула:
   - В машине места нет... А ты не верила, что прорвемся...
   Она вытряхнула содержимое сумки на кровать, а я, приподнявшись в постели,
стала одеваться. Чувствовала я себя хорошо, но на  всякий  случай  дышала  с
трудом и время от времени утомленно прикрывала глазки.
   - Зря вы это  затеяли,  -  вздохнула  Танька,  заметив  мое  томление.  -
Полежала бы еще немного...
   - Нет, хочу домой, - заявила я.
   Покинув больницу, мы поехали к Лому.
   -  В  холодильнике  поди  мышь  сдохла?  -  проворчала  Танька,   завидев
универсам.
   - В магазин заедем, какие дела?
   Я сидела сзади, Лом без конца пялился на меня в зеркало, а я была тиха  и
задумчива.
   - Давай-ка  сразу  укладывайся,  -  сказала  Танька  уже  в  квартире.  Я
доверчиво взглянула на любимого.
   - Куда мне?
   - В спальню, - слегка растерявшись, ответил  он  и  сурово  посмотрел  на
Таньку. Та женщина мудрая, чужие взгляды понимает и потому  через  несколько
минут отбыла.
   Я устроилась в спальне на широченной Ломовой кровати, а  он  спустился  к
машине и вернулся нагруженный, как  верблюд.  Приткнул  пакеты  на  полу  и,
кивнув на них, пояснил:
   - Вот, купил тебе кое-что...
   - Спасибо, - скромно сказала я и стала смотреть  за  окно,  а  Лом  начал
томиться.
   - Может, тебе чего надо?  -  минут  через  десять  спросил  он.  -  Телек
включить?
   - У меня от него голова болит, - печально ответила я и попросила:
   - Завари чаю. С лимоном, если есть...
   - Забыли про лимон. Сейчас съезжу.
   - Не надо, - попыталась я его остановить.
   - Да тут ехать-то... - Лома явно тянуло на подвиги.
   - Ты только побыстрее, - душевно протянула я.
   Через полчаса мы пили чай, устроившись в спальне,  я  в  постели,  Лом  в
кресле. Очень скоро он не выдержал и спросил:
   - Чего ты такая тихая? Я пожала плечами.
   - Плохо мне.  Никого  у  меня  нет,  кроме  Таньки.  Раньше  об  этом  не
задумывалась, а пока лежала в  больнице,  разные  мысли  лезли  в  голову...
Совсем  одна  я.  Вот  так  случись  чего...  -  В  этом  месте  я  смахнула
несуществующую слезинку.
   - А чего случится-то? - не понял Лом.
   - Да что угодно... Родственников нет, ни мужа, ни Аркаши...
   - Нашла кого вспомнить, - фыркнул Лом.
   - Он обо мне заботился, - жалобно сказала я. - И, между  прочим,  никогда
не бил.
   - А я бил и буду бить, - утешил Лом, -  потому  что  с  тобой  по-другому
никак нельзя. Баба ты подлая, хоть  у  тебя  и  вид  сейчас,  как  у  святой
невинности.  Только  на  меня  все  это  не  действует.  Я  тебя  знаю   как
облупленную...
   - Ничего ты не знаешь, - обиделась я.
   - Знаю, знаю... И щенка я тебе ни в жизнь не прощу, на том свете вспомню.
   "Неужто и на том свете мы по соседству будем?"  -  подумала  я,  а  вслух
сказала:
   - Ты сам виноват...
   - Что? - удивился Лом.
   - Что слышал. Я сколько лет тебя любила, а тебе и дела нет.
   Лом поперхнулся чаем, а откашлявшись, покачал головой:
   - До чего ты, Ладка, баба наглая...
   - Нечего прикидываться и дурака из себя строить, - разозлилась  я.  -  Ты
вспомни, сколько  лет  я  на  тебя  глаза  пялила.  -  Говорить  такое  было
невероятной наглостью, только ведь, когда  имеешь  дело  с  дураком,  ходить
вокруг да около бесполезно, намеков любимый не поймет, а  вздохи  растолкует
по-своему. Я взглянула в его глаза и добавила:
   - Влюбилась я в тебя, как кошка.
   - Ты? - Его аж перекосило от возмущения. - Да ты меня по имени  и  то  ни
разу не назвала.
   - По имени тебя многие зовут, а вот Ломиком я одна.
   - Ага. Вкручивай. На меня глаза пялила, а с Димкой спала.
   - Сам виноват, - повторила я. - Я, между прочим, женщина, а не манекен  с
выставки. Мне хотелось, чтобы меня кто-то любил.  С  мужем  не  повезло,  от
Аркаши толку мало, а тут Димка. Я, как и всякая женщина, мечтала,  чтоб  все
по-настоящему, по-человечески было. А с тобой что? Нужна тебе любовь? Глотку
залить, да в кабаке бабам подолы задирать...
   - Конечно, - с обидой сказал Лом и отвернулся к  окну.  -  Не  человек  я
вовсе.
   - На правду нечего обижаться, - наставительно заметила я.
   - Много ты знаешь правды-то. Не верю я тебе. Димку из тюрьмы вытащила,  с
ним сбежала. Просто так, да?
   - Перед Димкой  я,  конечно,  виновата.  Пока  в  тюрьме  был,  вся  душа
изболелась: ведь из-за меня беда вышла. А приехали в Минск,  все  по-другому
оказалось. И Димка не нужен, и о тебе ночи напролет думала. Потому и  Таньке
позвонила.
   - Вот так я тебе и поверил, - усмехнулся Лом.
   - Ну и не надо, - обиделась я и стала молча пить чай.
   Лом хмурился, разглядывая меня исподлобья, и заявил наконец:
   - Знаю я, чего ты мне мозги крутишь. Без штанов осталась, вот  и  запела.
Хочешь делом заправлять, вот что...
   - Я в дела никогда не лезла. Просил Аркаша совета, я советовала, врать не
буду. А дела мне ваши без надобности. И вообще, я устала и  разговаривать  с
тобой больше не хочу. - Я отставила чашку, легла и отвернулась.
   Лом вышел из спальни и с  полчаса  слонялся  по  квартире.  Потом  явился
опять.
   - Ладка, может, поешь чего? - спросил с порога.
   - Не хочу, - хмуро ответила я.
   - Танька говорит, тебе эти... витамины нужны.
   - Танька - дура.
   Лом хотел уйти, но в спальне ему точно медом намазали.  Он  потоптался  у
двери и подошел ко мне.
   - Полежу немного. Башка чего-то болит...
   "Было бы чему болеть", - мысленно хмыкнула я,  но  промолчала.  Лежала  с
закрытыми глазами и  ждала,  что  будет  дальше.  Лом  устроился  рядом,  не
раздеваясь, пялился в потолок и напрягал  свои  полторы  извилины.  Судя  по
всему, очень он был озадачен.
   - Врешь ты все, - брякнул наконец где-то через полчаса.
   - Что вру? - пришлось мне удивиться.
   - Все. Нашла дурака - тебе верить.
   - Ну и не верь, - обиделась я и опять отвернулась.
   Ночью Лом почти не спал, ворочался, чем очень действовал мне на нервы. Ко
мне не лез, и это было действительно странно. Утром  я  позвонила  Таньке  и
доложила о достигнутых успехах.
   - Лед тронулся, - обрадовалась она. - Главное, чтобы мысль эта  засела  в
его глупой голове, а дальше - дело техники.
   - Не желают они мне верить... - съязвила я.
   - Еще как желают, - хмыкнула Танька. - Я  тебе  еще  когда  говорила:  от
твоих небесных прелестей он спятил давно и надолго.
   - Ладно, - я вздохнула. - Что дальше делать прикажешь?
   - Пеки пирог.
   - Что? - опешила я.
   - Говорю, пирог пеки, корми любимого. Прояви женскую заботу и ласку.
   - Да ты вконец ополоумела, - разозлилась я. - Какой пирог? Я их  отродясь
не пекла.
   -  Ничего,  заскочу  с  работы,  сляпаем.   А   ты   подсуетись:   закати
торжественный ужин со свечами... Лом в конторе?
   - Откуда мне знать, где его носит. Лучше б вовсе пропал.
   - Типун тебе на язык. Я возлагаю на Ломика большие надежды.
   - Вот и возлагай, - посоветовала я и повесила трубку.  Сидеть  в  четырех
стенах скука смертная. Я прошлась по квартире и решила попытаться придать ей
вид нормального человеческого жилья. Какое-никакое, а все-таки занятие и для
дела польза.
   Танька заскочила в обед и испекла пирог, записав  мне  рецепт  на  листке
бумаги. Рецепт я сразу же выкинула, а пирог мне понравился, и я  вооружилась
ножом.
   - Ну что ты делаешь? - хлопнула меня по руке Танька. - Это для любимого.
   - Чтоб он подох, - вздохнула я, но нож убрала.
   - Прекрати каркать. Ломик не просто еще один придурок, это дар небес.  Да
второго такого во всем свете не сыщешь.
   - Это точно, - кивнула я.
   Лом вошел в квартиру и подозрительно принюхался. Я выглянула из гостиной,
нерешительно улыбнулась и сказала капризно:
   - Я думала, ты пораньше придешь.
   Лом хмуро и настороженно прошелся по квартире, забрел  на  кухню,  увидел
накрытый стол с пирогом посередине, повернулся ко мне и спросил:
   - Это что?
   - Ужин, - пожала я плечами. - Попробуй без дела целый день посидеть...  А
вот это список того,  что  необходимо  купить,  чтобы  превратить  сарай,  в
котором ты живешь, в нормальную квартиру.
   На список Лом не взглянул, заявил с довольно подлой усмешкой:
   - А мне и так нравится. И я уже ужинал.
   - Да? - Я взяла скатерть за четыре угла и вместе со всем, что  стояло  на
столе, вынесла в мусоропровод, почти испытывая злобную радость от того,  что
Танька зря старалась. Правда, пирог я так и не попробовала, но не беда.
   - Ну и что? - спросил Лом, когда я вернулась.
   - Ну и ничего, - ответила  я  и  отправилась  в  ванную.  Пробыла  я  там
довольно долго, а выйдя, застала Лома перед  телевизором.  Он  посмотрел  на
меня и рявкнул:
   - Ты как? Температуры нет?
   - Была с утра, - хмуро ответила я, после чего ушла на кухню, сделала себе
бутерброд с икрой и села на стул, закинув ногу на ногу и играя тапкой.  Лом,
само собой, притащился следом.  Никакого  наглого  самодовольства  на  роже,
скорее  нерешительность  и  некое  томление.  Я  поняла,  что  долго  он  не
продержится, и заскучала. Генка сел напротив и как-то вскользь сказал:
   - Чем днем занималась?
   - А что, не видно?
   - Видно. Здорово получилось, правда...
   - Ничего не здорово. Где ты набрал этой рухляди? На дешевой распродаже?
   - Мне больше делать  нечего,  как  по  магазинам  шустрить...  -  покачал
головой Ломик.
   - И чем ты таким особенным занят, что тебе так некогда? - удивилась я.  -
Штаны в конторе просиживаешь? Добро бы в дело...
   Лом не обиделся, посмотрел на меня и вдруг сказал:
   - Лад, я посоветоваться хотел. Тут такое дело...
   Я мысленно усмехнулась - то-то Танька обрадуется, оставила в покое  тапку
и стала внимательно слушать.
   Утром Лом, бреясь в ванной, окликнул меня. Я подошла, встала рядом.
   - Ты чего купить-то хотела? - с чуть заискивающей интонацией спросил он.
   - Список на холодильнике.
   - Может, вместе съездим, вдруг куплю чего-нибудь не то, будешь злиться...
   Я пожала плечами:
   - Хорошо, поедем...
   В магазинах Лом вел себя  на  удивление  терпеливо,  подозреваю,  что  он
получал удовольствие от нашего похода. Поначалу я только изображала интерес,
а потом действительно увлеклась, точно и в  самом  деле  собиралась  жить  в
ненавистной Ломовой квартире.
   К вечеру Ломик собрался в контору.
   - Ужин приготовить? - стоя к нему спиной, поинтересовалась я.  -  Или  ты
поздно?
   - Готовь, - кашлянув, ответил он и покинул  меня.  Я  хохотнула  и  стала
разбирать покупки. Если Танька не ошибается и Лом таит в душе большую любовь
ко мне, сегодня ему придется туго.
   Ужин удался на славу. Я  вырядилась  в  новое  платье  и  осталась  собой
чрезвычайно довольна.
   Когда любимый вернулся, накрыла на стол и скромно уселась в уголке, глядя
на него с большой нежностью. Лом жевал, хмурился, а  под  конец  со  вздохом
заявил:
   - Красивая ты баба, Ладка...
   - Это плохо? - удивилась я.
   - Не знаю, - опять вздохнул Лом. - Одно беспокойство...
   - Найди себе какую-нибудь уродину, - посоветовала я.
   - Я чего искал, то нашел, - заявил он. - Одно плохо - веры тебе никакой.
   - Опять двадцать пять, - тяжело вздохнула я. - Ведь все же объяснила.
   - Ты объяснишь... - начал злиться любимый.
   Я  подошла  к  нему,  раздвинула  его  колени,  устраиваясь  поближе   да
поудобнее, и сказала:
   - Заткнулся бы ты ненадолго да делом занялся. - Пока Лом  соображал,  что
на это ответить, я его поцеловала и добавила:
   - Я так по тебе скучала...
   Ломик включил ночник, которым не так давно получил по  пустой  голове,  и
стал меня разглядывать. Дышал с трудом, и по роже было  видно,  что  страшно
доволен. Еще бы... Я только что из шкуры не выпрыгнула.
   - Ну как, угодил? - спросил он, а  я  засмеялась,  потянулась  и  животик
погладила.
   - Угодил, не то слово. - Тут я обняла его покрепче и мурлыкнула:
   - Я под тобой сознание теряю...
   - Орала ты - будь здоров,  -  подтвердил  он  и  полез  целоваться,  а  я
блаженно запрокинула головку, а потом жарко зашептала ему на  ухо  что-то  в
высшей степени непристойное. Любимый был доволен, благодушен  и  чрезвычайно
ласков. Я решила немного поэкспериментировать.
   - Пить хочу, - сказала капризно, потягиваясь в его руках.
   - Чего принести? - с готовностью спросил он.
   - Молочка холодненького.
   - Тебе нельзя холодное, опять заболеешь.
   Молоко он принес заботливо подогретым.
   - Есть хочу, - сказал он, забирая  из  моих  рук  пустой  стакан,  и  без
перехода спросил:
   - То, что ты говорила, правда? Хоть немного?
   - Что? - не поняла я.
   - Ну, что ты меня любишь, - слово ему далось  с  трудом,  еле  выговорил.
Ничего, я тебя обучу, по двадцать раз на день будешь мне его твердить.
   - А ты  как  думаешь?  -  ласково  спросила  я.  Он  помолчал,  посмотрел
серьезно.
   - Не знаю. То, что тебе со мной, как с мужиком, кайф, это я  чувствую,  а
остальное...
   Он нахмурился, искоса взглянул... Глуп был Лом, и в  мои  слова  поверить
ему хотелось.  Я  прижала  его  голову  к  груди,  по  волосам  погладила  и
замурлыкала:
   - Я люблю тебя... Разве ты не чувствуешь? Злишься за старое, а то, что  я
по тебе с ума схожу, не видишь. Ну, не дурачок ли ты?
   Он голову поднял, уставился в мои глаза, долго  смотрел,  лицо