й Денис будет точно сирота: сего нет и то  положить
забыли. Я заревела с досады, но быстро вытерла слезы,  потому  что  Денис  с
Сашей уже возвращались с большой холщовой сумкой, которую несли вместе.
   - Ну? - забеспокоилась я.
   - Вроде все купили, - заверил Саша.
   - Денег хватило?
   - У меня было с собой немного.
   Денис был доволен, и если бы не явное  нежелание  расставаться  со  мной,
возможно, и счастлив. Как видно, отдыхом в лагере он успел заинтересоваться.
   - Надо печенья купить и конфет, - сказала я, заметив киоск.
   - Саш, что я, маленький?
   - А я маленькая? А печенье люблю, и  ты  тоже,  и  нечего  придуриваться.
Возьми сотню, это с собой, мало ли: лимонаду купить или еще чего...
   - Да не надо мне...
   - Как же, не надо. Все с деньгами приедут, а ты хуже?
   Наконец со сборами покончили, Дениса подстригли, и пора им было  уезжать.
Вместо радости, оттого что мальчишка будет в безопасности, под присмотром, в
тепле и сытости, я вдруг почувствовала страшную тоску, точно прощалась с ним
навеки.
   - Ты меня проводишь? - испуганно спросил он, уяснив из нашего  разговора,
что в лагерь я не поеду.
   - Нет, - с излишней суровостью  ответила  я.  -  Мне  надо  заскочить  на
квартиру, забрать наши вещи... Ты же знаешь, хозяйка может явиться  в  любой
момент.
   - А кто меня заберет из лагеря? Ты? - еще больше перепугался он.
   - Конечно, я. Кто ж еще? У тебя что, родни полгорода? Отдыхай и ни о  чем
не беспокойся. Обещаю, при первой возможности я приеду. Веришь?
   - Верю, - сказал он и отвернулся. Все это становилось невыносимым.
   - Саша, останови здесь, - попросила я. - Все, пока. - Я потрепала  Дениса
по плечу и добавила:
   - Советую бросить курить. Потом, может, и я порву с  дурными  привычками,
на тебя глядя.
   Я вышла, хлопнула дверью и махнула рукой. Денис  выглянул  в  окно,  и  я
поняла, что с ним сейчас происходит, торопливо отвернулась  и  пошла  прочь.
Конечно, надо было ехать с мальчишкой, убедиться, что в лагерь его примут  и
устроят. Но Саша дал понять, что вместе ехать неразумно. Наверное, он  прав.
Только сейчас от этого не легче. Я шла по улице и рыдала взахлеб, не обращая
внимания на прохожих. "Так лучше, - твердила я. - Он освоится,  привыкнет...
Ничего не лучше, со мной ему лучше, со  мной...  Пусть  на  чердаке  или  на
помойке... Это тебе лучше, потому что ты трусиха и эгоистка.  А  парню  пора
отвыкать от твоего общества. Ты же знаешь, что не сможешь быть рядом: если и
останешься живой, то сядешь в тюрьму... Я могу ему письма писать,  он  будет
знать, что я его люблю... ага, а при случае и похвалится: есть у меня тетка,
в тюрьме срок мотает". Я взвыла от бессилия, а несколько  человек  рядом  на
меня оглянулись. Все, хватит, поплакала.  Теперь  я  могу  только  молиться,
чтобы мальчишке повезло.
   Минут  через  двадцать  я  замерла  посреди  улицы,  силясь  понять,  где
нахожусь. До  дома  Веркиной  подруги  отсюда  было  довольно  далеко,  и  я
пошлепала к остановке. Собственно, в квартире мне нечего было делать.  Но  в
кухонной плите,  в  духовке,  спрятано  оружие.  Когда  идет  охота,  с  ним
спокойней, да и хорошему  человеку  ни  к  чему  такой  подарок  в  доме.  Я
запрыгнула в троллейбус и встала в  проходе,  тупо  глядя  в  окно.  С  того
момента, как мы расстались с Денисом, я не видела в своей жизни ни малейшего
смысла.
   "Хватит, - ближе к конечной остановке рассвирепела я. - Сделай что-нибудь
путное и, возможно, вернешь ребенка".
   Это проще было сказать, чем сделать, кому знать, как не мне?
   Подойдя к подъезду, я вдруг испугалась,  страх  охватил  меня  мгновенно,
может, не страх даже, а предчувствие беды. Я едва не попятилась, затравленно
оглядела улицу: ничего подозрительного. "Возьми себя в руки", - посоветовала
я себе сурово и решительно вошла в подъезд.
   Сборы заняли не больше десяти минут, побросав вещи  в  сумку,  я  достала
оружие:  револьвер  спрятала  под  белье,  а  пистолет  повертела  в  руках,
проверила обойму и, тяжко вздохнув, сунула за пояс. В  эту  минуту  в  дверь
позвонили, и я замерла. Звонок повторился, а потом и вовсе  стал  невыносимо
настойчивым.
   - А если это хозяйка? - попробовала  я  себя  утешить,  потом  решительно
шагнула и распахнула дверь.
   На пороге стоял человек с фотографии: Логинов Валерий Семенович. Только в
жизни он был внушительней: высокий, мускулистый, с суровым лицом, сейчас  он
пытался смягчить его слабой улыбкой.
   - Это вы, - брякнула я, а он в ответ сказал:
   - Здравствуйте. - Вошел в квартиру, прикрыл дверь и попросил спокойно:
   - Давайте пройдем в комнату.
   - Вы один? - удивилась я и тут  же  почувствовала  стыд,  глупые  вопросы
задавать не стоило. - Идемте, - кивнула и пошла первая.
   - Можно я сяду? - спросил он уже в комнате.
   - Зачем вы спрашиваете?
   - Я в гостях. - Он опять слабо улыбнулся, как видно, желая показать,  что
шутит.
   - Садитесь, пожалуйста, - усмехнулась я. - Будьте как дома.
   - Где мальчик? - спросил он, оглядываясь.
   - У родственников.
   - Насколько мне известно, у него нет родственников.
   - Значит, вам известно не все.
   Я села в кресло, пистолет за поясом очень мне мешал, бок  заломило,  и  я
разозлилась. А потом обрадовалась: что  ни  говори,  а  Дениса  я  отправила
вовремя. Лишь бы у Саши ничего не сорвалось.
   Логинов сидел напротив и внимательно смотрел на  меня,  затем  неожиданно
проронил:
   - Да, крепко вам досталось.
   - О чем это вы?
   - Я видел вашу фотографию. Не одну, если честно. Красивое,  очень  нежное
лицо. И глаза необыкновенные. Когда я узнал, что  вы  иллюстрируете  детские
книги, сразу понял, почему...
   -  Если  это  комплимент,   я   тронута.   Надо   полагать,   теперь   на
художника-иллюстратора я не похожа.
   - У вас неприятный взгляд.
   - Серьезно? Может быть. Не так давно я решила, что свихнулась. А  кто  бы
не свихнулся? - Я хмыкнула, посмотрела в угол и спросила:
   - Зачем вы пришли? Хоть вы и негодяй, но на дурака не  похожи,  сами  рук
пачкать не будете. Или там, за дверью, кто-то ждет своей очереди?
   - Двое ребят в машине. Мои друзья. Приглядывают  за  домом.  А  пришел  я
поговорить. Я вас  несколько  дней  ищу.  К  сожалению,  не  я  один.  А  вы
удачливая, Саша.
   - Я вам не Саша. Удачливой меня может назвать только осел, а разговора  у
нас не получится. Вы хотите пленку, что-нибудь пообещаете взамен, я  вам  ее
не отдам, потому что вы меня все равно убьете, а так  есть  небольшой  шанс,
что кто-то когда-то сможет разобраться в этом дерьме.
   - Вы точно отметили: в дерьме, дерьмо и есть. - Он вздохнул  и  вынул  из
пиджака пачку фотографий. - Взгляните. Прошу вас.
   С некоторым недоумением я  взяла  их  и  стала  рассматривать.  Застолье,
мужчины, женщины, на большинстве в  центре  Логинов  и  упитанный  дядька  с
красным лицом и озорными глазами.
   - Они ничего вам не напоминают? - спросил Логинов.
   Он был прав. Фотографии очень напоминали те, другие.  Такое  впечатление,
что кто-то сознательно воспроизвел все моменты застолья.
   - Это день рождения моего заместителя, Северцева Петра Сергеевича.
   - Ну и что? - нахмурилась я. - Вы пытаетесь меня убедить, что кто-то  вас
скомпрометировал, подставил, или как у вас это называется?
   - У вас самой такой мысли не возникало? Фотографии, которые попали к вам,
подделка. И это можно доказать.
   Тут у меня мелькнула мысль, и я спросила:
   - А они случайно не исчезли из прокуратуры? Он  взглянул  на  меня  очень
серьезно и кивнул:
   - Исчезли. Из прокуратуры и из моего собственного стола.
   - Везде воруют, - хмыкнула я.
   - Ситуация такая: они есть, но их вроде бы  нет.  Между  тем  экспертиза,
безусловно, доказала бы, что это фотомонтаж.
   - Ясно. Для проведения экспертизы вам нужна пленка или фотографии. Я  вам
их не отдам, потому что во всю эту чепуху не верю.
   - Почему? - очень просто  спросил  он,  а  я  задумалась.  Действительно,
почему?
   - Не знаю. Не верю, и все.
   -  А  кому  бы  вы  поверили?  -  задал  он  второй  вопрос,  серьезно  и
доброжелательно.
   - Не знаю, - повторила я.
   - Понятно,  -  он  едва  заметно  вздохнул.  -  Саша,  давайте  попробуем
разобраться. Вы стали свидетелем убийства и узнали, что убийцы -  сотрудники
милиции. Это сразу же настроило вас против  правоохранительных  органов.  Вы
рассказали о своих подозрениях Николаю Петровичу.  Он  предпринял  некоторые
шаги и в результате оказался в больнице. Это увеличило ваше недоверие. Потом
вы увидели фотографии и решили, что за всем этим стою я. Так?
   - Так. А вы бы что решили?
   - Наверное, то же  самое.  Но  факты  эти  необязательно  свидетельствуют
против меня. Их можно толковать по-разному, и я хочу, чтобы вы выслушали мою
точку зрения.
   - Мне она и так известна. Вы честный человек, нечестные  люди  решили  от
вас избавиться и выбрали такой затейливый способ.
   - Примитивный. Клевета - самый примитивный и самый действенный способ.  В
моем случае сработал он безотказно. Но сейчас дело даже не в этом. Все зашло
слишком далеко. Видите ли, это не вчера началось, многим я здесь точно кость
в горле. А эта клевета, что называется, последняя капля. Я решил уйти и вряд
ли  вернусь  на  свою  должность,  и  не  очень  об   этом   сожалею.   Хотя
по-человечески мне, конечно, обидно. Однако работа - это только работа, а вы
рискуете жизнью. Своей и ребенка. Дайте мне возможность вам помочь.
   - В обмен на пленку? - насторожилась я.
   - Никакой обмен я вам не предлагаю. Саша, я  очень  серьезно  отношусь  к
своей работе. И всегда считал, что обязан  защищать  таких  людей,  как  вы.
Нормальных людей, занятых обычными делами. То, что случилось  с  вами...  не
должно было случиться с женщиной, которая рисует забавные картинки к детским
книжкам. Потому я чувствую себя ответственным и даже виновным, если угодно.
   - Отлично. Я бы, наверное, вам поверила. Чуть раньше, но  не  сегодня.  -
Перегнувшись ближе к Логинову, я зло продолжила:
   - Я виделась с Меченым, он не производит  впечатления  человека,  который
покорно, точно мартышка, согласится позировать перед камерой.
   - Каждого человека можно вынудить совершить тот или  иной  поступок.  Или
заставить. Стас Георгиевский мог оказаться в ситуации, когда у него не  было
выбора. Смоделировать такую ситуацию несложно.
   -  Хорошо,  допустим.  Почему  в  таком  случае  они  оставили  в   живых
фотографа?
   - А зачем мне оставлять его в живых? Они добились чего хотели, и фотограф
им уже неинтересен. Но не сомневайтесь, возникнет опасность, и  его  уберут.
Уверен, он знал только исполнителей: Татарин мертв, а Меченый будет молчать.
Выйти на заказчика очень трудно.
   - Вы его знаете? - спросила я.
   - Догадываюсь, кто он, и доберусь до него. С вашей помощью или без  -  не
имеет значения.
   - Девушек, работавших в  сауне,  убили.  Две  из  них  рядом  с  вами  на
фотографии.
   - Они подтвердили, что видели меня? Уверен  -  нет.  Потому  что  это  не
правда. Расправу в сауне учинил  психопат:  женщин  вполне  достаточно  было
припугнуть.
   - А человек из прокуратуры? Он получил фотографии и сразу же  угодил  под
машину... Логинов нахмурился:
   - Поясните, о чем вы?
   -  Один  человек   передал   фотографии   своему   приятелю,   сотруднику
прокуратуры. В тот же день случилось несчастье.
   - Сотрудник прокуратуры? Вы уверены?
   - Разумеется. - Я усмехнулась и стала смотреть в угол, а Логинов на меня.
   - Где ребенок, Саша? Поймите, вы не сможете  обеспечить  безопасность  ни
ему, ни себе.
   - Вам я нашу безопасность точно не доверю.
   - Господи,  да  почему?  -  воскликнул  он  почти  в  отчаянии.  Если  он
притворялся, то делал это мастерски.
   - Все, уходите, - твердо сказала я. - Я не хочу вас слушать. Я  не  отдам
вам пленку. Вы можете сидеть здесь до утра и болтать что  угодно,  пленку  я
вам не отдам.
   - Да плевать мне на нее! - выкрикнул Логинов. - Я хочу спасти твою жизнь,
дура несчастная.
   - Ага, - я улыбнулась во весь рот. - Я вам верю. Для начала оставьте меня
в покое.
   Он покачал головой, поднялся и пошел к двери, чего я никак не ожидала.
   - У вас есть мой телефон? - спросил он уже у порога.
   - Есть. Спасибо.
   - Надеюсь, вы мне позвоните.
   Он вышел и осторожно прикрыл за собой дверь. А я схватила сумку, покинула
квартиру и торопливо поднялась на чердак. Мотаться по улицам сил  у  меня  в
настоящий момент не было. Пусть  думают,  что  я  в  квартире.  Сижу  и  жду
терпеливо, когда они придут и разделаются со мной.
   Я устроилась в углу, где недавно мы ночевали с Денисом, положив  пистолет
под рукой.
   - Врет он все, - сказала  я  вслух  и  заревела.  Так  хотелось  поверить
кому-нибудь, кто способен помочь. Я сидела, ждала и думала о Логинове и этих
фотографиях. А если он прав и фотографии липа? Выходит... Господи, что  ж  я
натворила... Я-то считала, что борюсь за правое дело, а  в  действительности
помогла мерзавцам избавиться от  честного  человека.  Я  не  хочу...  нет...
пожалуйста...
   - Он врет, - повторила я, но легче не стало.
   И тут что-то смутно возникло в моем сознании, ощущение... воспоминание...
Это пришло мне на ум в первый раз, когда я рассматривала фотографии. Нет, не
все фотографии, а одну, там, где Логинов пьет за здоровье Меченого,  или  за
что они там пили. Я расстегнула  сумку  и  достала  фотографии.  Так...  вот
она... Я перебралась поближе к чердачному окну и уставилась на  изображение.
Ну, подумай, вспомни... И тут я едва не заорала. Свет? конечно... Художница,
мать твою! Тени на их лицах  не  правильные.  Такого  не  может  быть,  если
только... если  только  не  имеешь  дело  с  разными  источниками  света.  В
реальности они не сидели рядом. Если бы я дала себе труд  подумать  об  этом
тогда... Я застонала и даже закусила руку.  Схватила  фотографии,  торопливо
просматривая одну за другой. Потом бросила их в сумку и поднялась.
   - Я отыщу этого  сукина  сына  и  докопаюсь  до  правды.  Но  для  начала
следовало  беспрепятственно  покинуть  дом  к   убедиться,   что   Денис   в
безопасности. Саша сразу же поднял трубку.
   - Все в порядке? - спросила я испуганно.
   - Конечно. Где ты? Я тебя жду.
   - Встретимся позднее. У меня срочное дело.
   - Какое дело? О чем ты... Мы же договорились...
   - Саша, вечером ты будешь дома?
   - Конечно.
   - Я позвоню. - Он попытался что-то сказать, но не успел.
   С трудом дождавшись темноты, я выскользнула на улицу, свернула за угол  и
нырнула в кусты. Лежала в  траве  и  ждала,  что  будет  дальше.  Ничего  не
происходило. То ли за домом никто не следил, то ли меня не заметили, то ли и
следили, и заметили, но были умнее меня и не спешили метаться вокруг. Пусть,
мол,  полежит  маленько  в  кустах,  отдохнет  и  порадуется.  Я   полежала,
поразмышляла и, не придумав ничего путного, выбралась на тротуар и бросилась
бегом в сторону  троллейбусной  остановки.  Денег  у  меня  осталось  -  кот
наплакал. "Сроду не видела плачущего кота", - вдруг подумала я и  вздохнула,
а потом остановила машину: экономить сейчас было глупо.
   Дом, где жил фотограф, возник как-то неожиданно: я  все  еще  понятия  не
имела, с чего начну разговор.  С  другой  стороны,  во  мне  бушевала  такая
ярость, что на дипломатические выкрутасы было уже  наплевать.  "Он  мне  все
выложит", - зло решила я и нащупала пистолет. В желании  побыстрее  вытрясти
из Димки душу я даже не подумала, что возле его дома  меня  могут  поджидать
недруги. Но недруги отсутствовали. Может быть, они не предполагали, что  мне
известно место  его  жительства,  или  считали  меня  неспособной  на  столь
опрометчивый шаг. А может, им просто надоело сидеть и ждать  меня  здесь,  в
общем, засады не было. Я позвонила  в  первую  квартиру,  испытывая  чувство
крайней неловкости: уже довольно поздно, а беспокоить людей  в  такое  время
неприлично (кое-какие убеждения во мне еще остались  от  прежней  жизни),  я
даже покраснела, увидев перед собой рассерженного мужчину, надо полагать,  я
оторвала  его  от  телевизора.  Моя  улыбка  была  пропорциональна   чувству
неловкости, с некоторой робостью я сказала:
   - Извините, пожалуйста. Вы не могли бы мне помочь? В какой квартире живут
Рубины?
   - Прямо надо мной, - ответил мужчина. Я поблагодарила и стала подниматься
по лестнице,  а  он  сделал  шаг  из  квартиры  и  проводил  меня  взглядом.
Любопытно, это я его так заинтересовала или чем-то интересует Дима?
   Я оказалась против двери  квартиры  номер  четыре.  Глубоко  вздохнула  и
нажала кнопку звонка. Очень настойчиво. Дверь открылась,  а  я  растерялась:
передо мной стояла женщина, пожилая, усталая и почему-то испуганная.
   -  Здравствуйте,  -  пролепетала  я.  Разглядев  меня,   она   вроде   бы
успокоилась, но ответила с некоторой настороженностью:
   - Здравствуйте.
   - Дима дома? - задала я вопрос и робко улыбнулась.
   - Нет.
   - А когда он придет?
   - Не знаю. - Женщина попыталась закрыть дверь, но я  уже  протиснулась  в
нее. Женщина, как видно, тоже имела кое-какие представления  о  приличиях  и
знала, что хлопнуть кого-то по носу дверью  воспитанному  человеку  неловко,
даже если этот кто-то - нахал вроде меня. В общем, моя наглость в  сочетании
с ее нерешительностью свое дело сделали:  теперь  мы  стояли  в  прихожей  и
смотрели друг на друга с недоумением.
   - Он мне очень нужен, - сказала я и добавила:
   - Пожалуйста.
   - Так ведь нет его, - развела руками женщина.
   - А когда он придет? Можно я подожду? Я могу ждать  на  лестнице...  -  Я
выжала из себя слезу, одновременно давая понять, что по собственной  воле  с
места не сдвинусь.
   - Не знаю, когда придет. Не сказал.
   - Как же так? - удивилась я. - Он ночует дома?
   - Нет, - ответила она и вроде бы испугалась.
   - Как нет? - Я вытаращила глаза. - А где же? - И тут же спросила с дрожью
в голосе:
   - У него есть женщина, да?
   - О господи... - вздохнула женщина, запахнув халат, точно вдруг оказалась
на колючем ветру. - Да вы-то кто?
   - Я? - С удовлетворением отметив, что слезы  уже  льются  по  моим  щекам
весенним ливнем, я отвела взгляд и сказала кротко:
   - Я - Маша. Он вам не рассказывал?
   - Маша? Нет... - Женщина совсем растерялась, оглядела меня  с  головы  до
пят и, точно опомнившись, предложила:
   - Да вы проходите в кухню.
   Я прошла, села на табурет и сразу же начала жаловаться на жизнь:
   - Он должен был прийти в понедельник, мы  договаривались,  я  ждала  его,
ждала... а он даже не позвонил. Это так на него не похоже. Я испугалась:  не
случилось ли чего... Он здоров? У него все нормально? Вы ведь его мама, да?
   - Да, - кивнула она и вдруг протянула мне руку:
   - Полина Сергеевна.
   - Очень приятно, - ответила я. И мы  устроились  за  столом  друг  против
друга. Женщина как-то странно посмотрела за свою спину, точно  ожидала,  что
там кто-то прячется, потом заговорила, понизив голос:
   - У него неприятности.
   - Какие? - ахнула я.
   - Не знаю. Он ничего не говорил. Но я-то  вижу.  Нервничает  и  вроде  бы
чего-то боится. Я уж все передумала. Может, у кого деньги взял? Вы ничего не
знаете?
   -  На  что  он  мог  взять  деньги?  -  нахмурила  я  лоб.  -  Ведь  если
неприятности, значит, деньги-то должны быть немалые. А он ничего  такого  не
покупал.
   - Как же не покупал, а машину?
   - Он машину купил? Когда?
   - В ту субботу. Откуда деньги? Я спросила - он только отмахнулся.
   - Ясно. Дима мне что-то о сюрпризе говорил, обещал сюрприз в понедельник.
Вот, значит, что он имел в виду. Кто ж мог дать ему такие деньги?
   - Не знаю, - Полина Сергеевна тяжело вздохнула. - Только он с воскресенья
точно ошпаренный и машину к дружку в гараж запрятал, а сам сбежал.
   - Куда? - испугалась я уже по-настоящему.
   - Кто его знает... Сказал, не беспокойся. А как матери не беспокоиться?
   - Полина Сергеевна, - взмолилась я, - может, он  сказал,  куда  едет  ил