лами  и  собаку  завести
некогда. С женой развелся... в общем, собаке пришлось бы  ждать  меня  в
пустой квартире. Что-нибудь закажете? - спохватился он.
   - Нет, спасибо, я на диете.
   - Зачем вам диета? Вы прекрасно выглядите. Честно говоря, не  ожидал.
Все эти слухи... - Он смутился, а  я  сделала  вид,  что  не  расслышала
последней фразы.
   - Вы хотели рассказать о своих проблемах, - напомнила я.
   - Да-да, конечно. - Он откашлялся и начал рассказывать.
   Я внимательно слушала, думая о том, что Лялин прав.  Парню  нужен  не
телохранитель, а  хороший  психотерапевт.  Налицо  мания  преследования.
Кто-то вроде бы за ним следит,  дважды  за  неделю  он  встретил  желтый
"Мерседес", несколько раз  звонили  и  сказали,  что  ошиблись  номером,
как-то ночью позвонили в дверь. А еще он видел в окне  спальни  тень.  И
это при том, что живет на пятом этаже. Приди он с  этими  россказнями  в
милицию, его скорее всего засмеют. И правильно сделают.  У  них  что  ни
день, то убийство, а здесь - "показалось", "послышалось".
   - Никаких угроз, анонимных писем? - спросила я, потому что уйти сразу
сочла невежливым.
   - Нет. Но я чувствую...
   - Может быть,  вы  слишком  переживаете  из-за  нападения  на  вашего
экспедитора? В этом случае имеет смысл обратиться к врачу.
   - Все точно сговорились, - сказал он с  обидой.  -  Разговаривают  со
мной, как с психом или трусом, готовым наложить от  страха  в  штаны.  Я
понимаю, что на вас  мой  рассказ  впечатления  не  произвел,  но  я  же
чувствую... я чувствую... Вы мне  верите?  -  вдруг  спросил  он,  и  я,
вздохнув, ответила:
   - Верю. - Чем черт не шутит, вдруг в самом деле... - В любом  случае,
как я уже сказала, я не тот человек, который вам  нужен.  Вам  необходим
телохранитель, а я никогда...
   - Вы  не  раз  выполняли  особые  поручения,  у  вас  есть  опыт,  вы
решительный человек. А главное - вы женщина. - Мои брови поползли вверх,
а он поспешил пояснить:
   -  Ваше  появление  не  вызовет  подозрений,  скажем,  что   вы   мой
пресс-секретарь.
   - А вам необходим пресс-секретарь?
   - Как раз сейчас  мы  продвигаем  на  рынок  новый  товар,  рекламное
агентство готовит для нас широкомасштабную кампанию. Словом,  все  будет
выглядеть вполне естественно.
   - Допустим. Однако я по-прежнему не пойму, чего вы ждете от меня?
   - Чтобы вы были рядом. Огляделись. Беспристрастно оценили ситуацию  и
ответили: я сам себя пугаю или мне грозит опасность?
   - И если я скажу "вы сами себя пугаете"...
   - Клянусь, я вас поблагодарю и наконец-то буду спать спокойно.
   Похоже, говорил он искренне.
   - Я знаю, деньги для вас не главное, - торопливо продолжил он, - но я
готов заплатить любую сумму...
   - От денег отказываются только дураки, - философски изрекла я,  -  но
пока говорить о них рано. Итак, если я вас правильно поняла, вы  хотите,
чтобы я, находясь некоторое время с вами, оценила  ситуацию  и  сообщила
вам свое мнение: является она опасной для вас или нет?
   - Именно так.
   - Хорошо, - кивнула я, откидываясь на  спинку  стула.  Это  я  готова
сделать для старины Лялина. - Причем совершенно бесплатно. - Последнее я
сказала вслух. - А потом... потом по обстоятельствам.
   - Отлично, - обрадовался Сафронов.
   И на следующий день я заступила "на пост".
   Первые три дня все шло до такой степени спокойно, что  даже  навевало
тоску. Большую часть времени мы проводили в офисе, на обед выбирались  в
соседнее кафе, затем - деловые встречи, а вечером я провожала  Сафронова
домой.
   В течение этих трех дней я не смогла уловить ничего  подозрительного,
хотя тщательно приглядывалась и даже принюхивалась. Ни странных звонков,
ни сомнительных личностей в поле зрения, ни ощущения  скрытой  угрозы  в
воздухе. Тишь, гладь и божья благодать. Лялин прав, впрочем,  он  всегда
прав.
   Сафронов время от времени поглядывал на меня с виноватым видом,  а  я
оптимистично улыбалась. Именно этот его виноватый взгляд не позволял мне
послать его к черту. Я решила дать ему еще неделю.
   В пятницу вечером он, нерешительно кашлянув, сообщил, что в  выходной
собирается устроить небольшой прием на своей яхте. Услышав слово "яхта",
я с трудом  смогла  скрыть  удивление,  образ  Сафронова  не  вязался  с
любителем подобных развлечений. Приходилось  признать,  что  интуиция  в
очередной раз подвела меня.
   Он опять откашлялся и продолжил:
   - Я купил яхту в  прошлом  году.  Практически  даром.  Друг  не  чаял
избавиться от нее, а во мне взыграла романтика,  морские  походы  и  все
такое...
   - До моря от нас далековато, - заметила я.
   - Вот именно. Если честно, от нее одна головная боль. Яхта крошечная,
но ее и на зимнюю стоянку  надо  определить,  и  покраска,  и  прочее...
Управлять ею я тоже не умею. Короче, свалял дурака. Прошлым летом дважды
прошел по реке до Рыбацкого, а в этом году так и не собрался.  Вот  я  и
подумал...
   - Что ж, идея хорошая.
   - Правда? - невероятно обрадовался  он.  Все-таки  Сафронов  довольно
занятный парень. - Хочу пригласить нескольких друзей. Ну и вас, конечно.
Вы ведь не откажетесь?
   - Не откажусь, раз уж я на вас работаю.
   - Вы все-таки считаете, что я все выдумываю? - пряча  глаза,  спросил
он.
   -  Я  пока  ничего  не  считаю.  За  три  дня  невозможно   составить
представление о состоянии дел. Если  позволите,  мы  поговорим  об  этом
через неделю.
   - Отлично, - заулыбался Сафронов.

***

   На следующее утро я подъехала  к  пристани  около  десяти,  отпустила
такси и начала оглядываться. Пристань  выглядела  пустынной.  На  всякий
случай я взглянула на часы. Нет, не  опоздала,  хотя  всерьез  опасалась
этого, потому  что  в  последний  момент  пришлось  пристраивать  Сашку.
Поначалу я хотела взять его с собой, но вовремя  одумалась:  неизвестно,
как пес воспримет прогулку на яхте, а видеть его страдания я просто не в
состоянии. Как всегда, выручила Ритка. Разумеется, она проявила  интерес
к тому, как я собираюсь провести выходные, а узнав,  что  я  нашла  себе
работу, так обрадовалась, что умилила меня до слез.  Сашка  на  радостях
был обласкан и принят чуть ли не с благодарностью.
   Дойдя до конца пристани и не  обнаружив  вблизи  ничего  похожего  на
яхту,  я  совсем  было  решила,  что  Сафронов   передумал   и   отменил
мероприятие. Я достала мобильный из сумки с намерением позвонить, но тут
услышала его голос:
   - Ольга Сергеевна!
   Я обернулась и увидела, как он  бежит  по  пристани  в  мою  сторону,
изрядно запыхавшийся, покрасневший, в светлых брюках и  пестрой  рубашке
навыпуск. Сейчас он еще больше походил на колобка.
   - А мы вас ждем возле шлагбаума, - с виноватой улыбкой сказал он. - Я
думал, вы на машине.
   - Я не знала, что здесь есть стоянка, вот и приехала на такси.
   Он пожал мне руку и заулыбался:
   - Пойдемте, все уже собрались,  здесь  небольшой  ресторанчик,  очень
милый. Яхта подойдет через несколько минут, я только что звонил.
   Ресторан  в  самом  деле  выглядел  на  редкость  привлекательно  для
заведений подобного  рода.  На  открытой  веранде  горшки  с  цветами  и
настоящая пальма. Клетчатые скатерти, ковровая дорожка и мозаичное панно
во всю стену, то ли змея с крылышками, то  ли  дракон-дистрофик.  Скорее
всего последнее, потому что надпись на фасаде гласила - "Речной дракон".
   За большим столом сидела компания,  несколько  мужчин  и  женщин.  Мы
подошли, все дружно оглянулись в нашу  сторону  и  заулыбались,  а  Петр
Викентьевич торопливо заговорил:
   - Знакомьтесь, пожалуйста. Это Ольга Сергеевна Рязанцева.
   Дамы  встретили  меня  с  настороженным   любопытством,   мужчины   с
интересом, чему немало способствовала моя популярность в родном  городе.
На службе у Деда мое имя часто мелькало в  местных  новостях,  пару  раз
губернские  газеты  разразились  в  мой  адрес  гневными  обличениями  с
фотографией на развороте, что меня, признаться, не  особо  радовало,  но
кто ж моего-то мнения спросит?
   Я растянула губы в  улыбке,  демонстрируя  большую  радость,  а  Петр
Викентьевич,   немного   волнуясь   по   неясной   причине,    продолжил
представление.
   - Горина Анна Ивановна, - указал он на брюнетку с внешностью  роковой
женщины. Должно быть, очень высокая (сейчас, когда она сидит, точнее  не
скажешь), худая, с большим, явно силиконовым, бюстом, огнем в очах  и  с
пухлыми губами,  тоже  силиконовыми.  Она  высокомерно  кивнула,  быстро
окинула меня взглядом с ног до головы  и  едва  заметно  нахмурилась.  Я
порадовалась, что не понравилась ей,  значит,  выгляжу  неплохо.  -  Это
Верочка, Вера  Ильинична,  -  перешел  Петр  Викентьевич  к  большеротой
блондинке, та приветливо помахала мне рукой. - Мы с ней старые друзья, -
счел необходимым пояснить Сафронов. - Лапшин Геннадий  Яковлевич,  вы  о
нем наверняка слышали, его супруга  Валерия  Николасвна.  Райзман  Артур
Борисович, а это Никифоров Павел Сергеевич. Ну вот, теперь можно  выпить
кофе.
   Сафронов подозвал официанта и с  заметным  облегчением  устроился  на
стуле, предварительно  усадив  меня.  Я  с  удовольствием  выпила  кофе,
приглядываясь к собравшимся и стараясь делать это незаметно. Не  похоже,
чтобы здесь встретились старые друзья. Мужчины  слишком  заинтересованно
поглядывают на дам, дамы слишком  напряжены,  не  расслабляются,  держат
спину прямой, улыбки как  приклеенные,  а  взгляды,  обращенные  друг  к
другу, ядовитые.
   Анна Горина, роковая красотка, интереса у  меня  не  вызвала,  с  ней
более-менее ясно. Наверняка ищет  богатого  мужа,  смотрит  высокомерно,
нацелилась на Райзмана, села рядом и колено сдвигает в его сторону,  уже
пару раз успела задеть его ногу, оголила плечико. Приемы грубоватые,  но
действенные.
   Верочка  была  мне  симпатична.  Похоже,  действительно  старый  друг
Сафронова, улыбчивая и в общем-то равнодушная. Кажется, у  них  роман  с
Никифоровым, но скорее всего он уже близок к концу. Она смотрит на  него
слишком дружески, а в глубине зрачков таится насмешка. Когда любимый  не
вызывает восторга и гордости, это верный признак,  что  все  движется  к
завершению.
   К Никифорову я приглядывалась особо: он был крупным предпринимателем,
по слухам чуть ли не миллионщиком, однако  у  меня  эти  слухи  вызывали
сомнения.  Занимался  он,  насколько  я  помню,  всем  понемногу:   имел
бензозаправки и сеть магазинов "Сладкоежка". Намекали на некие грехи его
молодости и связи с уголовным миром: якобы на их сбережения  развернулся
и сейчас трудится бок о бок с братками, отмывая их денежки. Но это  лишь
ничем не подтвержденные слухи, вполне возможно, распускаемые врагами  (а
у такого парня врагов должно быть пруд пруди). По  крайней  мере  внешне
Павел Сергеевич выглядел в высшей степени прилично и даже интеллигентно.
Блондин с приятным лицом и мужественным подбородком. Пожалуй, его  можно
было  бы  назвать  красивым,  если  бы  не  ранняя  лысина,  которую  он
безуспешно пытался замаскировать. Рука его порой непроизвольно  тянулась
к ней, проверяя, как лежат волосы. Стало ясно, это "больная мозоль".
   Райзман, напротив, был  так  волосат,  что  выглядел  почти  комично,
напоминая  одетую  обезьяну.  Рубашка  с  короткими  рукавами  позволяла
полюбоваться конечностями, сплошь покрытыми густой шерстью. Руки у  него
были  сильными,  с  хорошо  развитой  мускулатурой,  а  грудь   широкой,
навевающей греховные  мысли,  в  том  смысле,  что  от  мужчин  с  такой
мускулатурой ждешь чего-то особенного. А вот  ладони  у  него  выглядели
по-женски  ухоженными,  неестественно  белыми   для   начала   лета,   с
безупречным маникюром, и это сбивало с толку.  Я  немного  покопалась  в
своей памяти, но ничего связанного с  фамилией  Райзман  не  обнаружила,
хотя мне она показалась смутно знакомой.
   Лапшина  можно  было  характеризовать  двумя   словами:   "интересный
мужчина". Лет сорока, высокий, спортивный, немногословный и вежливый. За
всем этим чувствовалась уверенность в себе и достоинство, переходящее  в
легкое презрение к тем, у кого этих похвальных  качеств  нет.  На  жену,
которая сидела рядом, он именно  так  и  погладывал:  снисходительно,  с
тщательно скрываемой насмешкой, хотя она такого отношения, с моей  точки
зрения, не заслуживала. Женщина была красива, безусловно  умна,  взгляды
мужа чувствовала и отлично все понимала. Похоже, она его любила, а  свою
печаль тщательно прятала, скорее всего из гордости, не желая признаться,
что чувства мужа  к  ней  претерпели  изменения  не  в  лучшую  сторону.
Впрочем, внешне все выглядело вполне прилично. Геннадий Яковлевич уделял
внимание жене, сопровождая свои действия заботливым "дорогая", и в  этом
было что-то покаянное,  точно  он  знал  за  собой  вину  и  пытался  ее
загладить, и вместе с тем не в силах был избавиться от легкой насмешки в
глазах, точно мстил ей за что-то и сам этого стыдился.
   Компания подобралась  занятная.  Четверо  мужчин  и  четыре  женщины,
включая меня. Тут я сообразила, что не просто  так  таращу  глаза,  а  с
неким умыслом: прикидываю, кто из присутствующих мог иметь  к  Сафронову
претензии или недобрые чувства.  Выходит,  его  тревога  все-таки  нашла
отклик в моей душе. Я мысленно усмехнулась и покачала головой.
   Разговор за столом шел вяло, все  то  и  дело  поглядывали  на  меня.
Возможно, я их стесняла, потому что была в их компании новым  человеком,
а возможно, все дело  в  моей  репутации.  Райзман  попытался  разрядить
обстановку и принялся рассказывать анекдоты.  Делал  он  это  мастерски,
граждане хохотали и вскоре оттаяли душой, я хохотала громче  всех,  чем,
безусловно, вызвала у Райзмана симпатию. Благодарный слушатель - бальзам
на душу рассказчика. Настороженность покинула его, и теперь  он  смотрел
на  меня  с  откровенным  интересом,  все  больше  и  больше   увлекаясь
лицезрением  моих  достоинств.  От  внимания   Анны   Гориной   это   не
ускользнуло, она поджала  губы  и  теперь  бросала  на  меня  откровенно
враждебные взгляды, вызвав беспокойство у Верочки, из чего я  заключила,
что они подруги или приятельницы.
   Сафронов по большей  части  помалкивал  и  проявлял  излишнюю  суету,
угощая гостей. Взгляд его то и дело обращался к пристани, мы  ждали  уже
полчаса, а яхта все не появлялась. Он не выдержал и  позвонил,  выслушал
кого-то и удовлетворенно кивнул:
   - Сейчас будут.
   И действительно, буквально через  пару  минут  мы  увидели  яхту,  на
приличной скорости она приближалась к пристани.
   Сафронов подозвал  официанта  с  намерением  расплатиться,  остальные
недружно поднялись из-за стола. Райзман оказался рядом со мной.
   - Позвольте, я возьму вашу сумку, - предложил он с улыбкой.
   Я позволила. Сафронов подскочил с тем же предложением, но, сообразив,
что опоздал, неожиданно расстроился. Мне это не  понравилось,  может,  я
зря согласилась на эту работу? В близком  друге  я  не  нуждаюсь,  да  и
Сафронов не годится на эту роль, впрочем,  я  знать  не  знала,  кто  бы
сгодился, но Райзман все-таки был предпочтительнее.
   - У вас немного вещей, - заметил он, кивнув на мою сумку.
   - Путешествую налегке, - улыбнулась я.
   - Как это не похоже на красивую женщину.
   - Ага, - хмыкнула я. - Я вообще такая... непохожая.
   Анна наблюдала за нами едва ли не с яростью. Должно быть,  она  имела
на Райзмана серьезные виды и восприняла меня как соперницу. Ее вещи  нес
Сафронов.  Она  подхватила  его  под  руку,  чем  удовольствия  ему   не
доставила: его руки были заняты сумками внушительных  размеров  и  нести
их, когда на правом локте виснет дама, затруднительно. Надо  отдать  ему
должное,  он  с  этим  справился  с  честью  и  даже  улыбался,  только,
встретившись со мной взглядом, страдальчески сморщился.
   Когда мы вышли на пристань, яхта уже пришвартовалась, нам  перекинули
трап, возле которого стояли два дочерна  загорелых  молодых  человека  в
шортах и пестрых косынках на головах. Им было лет по  двадцать  пять,  и
они смело могли  претендовать  на  звание  "мачо  сезона".  На  дам  они
смотрели равнодушно, и те не замедлили ответить тем же, взирали  на  них
как на прислугу.
   На мне оба задержали взгляд, наверное, узнали. В восторг от  этого  я
не пришла. "Вот она - цена популярности", - подумала я с печалью.
   Мы столпились на палубе, и Сафронов обратился к нам:
   - Предлагаю заглянуть в каюты, устроиться.  А  минут  через  двадцать
соберемся на палубе.
   Один из мачо суетился возле трапа, второй пошел провожать нас.  Мы  с
Райзманом шли последними, оттого мне досталась  ближайшая  к  выходу  на
палубу каюта. Хозяин расположился рядом, а  Райзман  напротив,  далее  -
Горина, затем  Лапшины  и  напротив  них  Верочка.  Никифоров  прошел  в
следующую каюту. Кают я насчитала восемь. Выходило,  что  одна  осталась
свободной, хотя ее могли делить мачо.
   Проследив, кто какую каюту занял (должно быть, к миссии телохранителя
я отнеслась гораздо серьезнее, чем мне  самой  казалось),  я  захлопнула
дверь  и  огляделась.  Особенно  рассматривать  здесь  было   нечего   -
квадратное окно с голубенькой шторкой, каюта крохотная, как раз в ширину
окна. Справа полка, вроде тех, что в купе  поезда,  над  ней  еще  одна,
сейчас поднятая, слева откидной столик с вазочкой и одинокой розой. Шкаф
с бельем и одеялом, слева вроде бы тоже шкаф, но, заглянув, я убедилась,
что это туалет, тут же шторка, которая превращала крохотное пространство
в душевую кабину. На всякий  случай  я  проверила:  горячая  вода  есть,
полотенце, гель для душа, все как положено. Кондиционер  размещался  над
окном и в настоящее время работал, чему я порадовалась; день обещал быть
жарким, и в этой собачьей будке я сойду с ума, никакое открытое окно  не
спасет.
   Забросив сумку в шкаф, я плюхнулась на  полку,  думая  о  том,  какие
странные у  людей  фантазии.  Вместо  восьми  клетушек,  где  невозможно
развернуться даже в одиночестве, не  только  вдвоем,  могли  бы  сделать
четыре вполне сносные каюты.  Видимо,  у  прежнего  хозяина  было  полно
друзей, а со средствами туговато. По крайней мере на океанскую красавицу
денег не хватало, вот и родилось такое чудо со всеми удобствами.
   Тут за перегородкой включили воду, и я от неожиданности  подпрыгнула.
Слышимость была потрясающая. Впрочем, в данном случае это  неплохо,  раз
на меня возложена миссия по охране Петра Викентьевича. Если  его  кто-то
задумает  придушить,  я  непременно  услышу.  Опять  же,  совершенно  не
обязательно проводить время в каюте, особенно когда  прекрасная  погода.
На палубе гораздо приятнее.
   Решив, что это дельная мысль, я поднялась. Едва я открыла дверь,  как
соседняя тоже распахнулась, и улыбающийся Петр Викентьевич спросил:
   - Устроились?
   - Да.
   - Может, посмотрим кают-компанию?
   - С удовольствием, - ответила я, хотя и собиралась выйти на палубу.
   Кают-компания радовала глаз  столом  в  центре,  плюшевыми  диванами,
красными шторами и телевизором на подставке.  Больше  при  всем  желании
сюда ничего не впихнешь.  Десять  человек  способны  здесь  разместиться
почти с удобствами, но шестнадцать (а именно столько лежачих мест,  если
моя каюта точная копия всех остальных), так вот, шестнадцать  напоминали
бы селедок в бочке.
   - Очень мило, - заметила я, сообразив, что хозяин чего-то ждет.
   Он вновь улыбнулся и остался доволен.  Из  любопытства  я  распахнула
дверь напротив и обнаружила там крохотную кухню, в которой  в  настоящий
момент тучная женщина лет пятидесяти что-то готовила.
   - Здравствуйте, - улыбнулась она мне вполне искренне, хотя я в  таких
условиях была бы способна разве что чертыхаться. - Обед будет через час,
- заявила она Сафронову, когда он заглянул вслед за мной.
   - Очень хорошо, Тамара Ивановна.  Вы  знаете,  Ольга  Сергеевна,  это
подруга моей мамы, - счел нужным сообщить он. -  Они  вместе  в  детском
саду работали. Тамара Ивановна поваром, а мама у меня медсестра. До  сих
пор дружат. И когда мне необходим пова