дставляю, что ты вчера наболтала. У тебя ум есть?
   - Он сказал - нет.
   - Правильно сказал.
   - Зато  у  меня  есть  отпечатки  его  пальцев.  Должны  быть  вполне
сносными. Скажи, что я умница? Если Тагаев уже в городе, так, может,  ты
с ним побеседуешь?

***

   Артем действительно побеседовал,  не  вызвал  Тагаева  на  допрос,  а
съездил к нему сам в тот же  "Шанхай"  и  поговорил.  По  неведомой  мне
причине Вешняков Тагаеву понравился много больше, чем  я,  он  поил  его
кофе и даже, по словам  Артема,  предлагал  коньяк,  был  разговорчив  и
совершенно открыт, как слуга народа перед выборами, но  ничего  стоящего
так и не поведал: незнаком, не встречался, не в курсе.
   Артем остался доволен,  но  длилось  это  недолго,  аккурат  до  того
момента, когда на  стол  ему  легли  результаты  экспертизы.  Во-первых,
застрелили Веру из того же пистолета, что и Райзмана, во-вторых,  пальцы
на рюмке и на визитной карточке принадлежали  одному  и  тому  же  лицу.
Артем издал тяжкий вздох и спешно собрал военный совет, то есть  меня  и
Лялина.
   - Значит, я не ошиблась и "БМВ" возле дома Веры был тот самый,  -  не
удержалась я от того, чтобы не похвалить себя. Сами знаете, как  у  нас:
себя не похвалишь, никто не догадается.
   - "БМВ" числится за ЗАО "Старт", то  есть  принадлежит  все  тому  же
Тагаеву, - вздохнул Артем.
   - Он был у Веры той ночью.
   - Допустим. Но если верить результатам вскрытия, а кто им не поверит,
убили ее  где-то  около  четырех  утра.  Мог  быть  и  еще  один  гость,
заглянувший позднее.
   - Если убил Тагаев, он бы рюмку вымыть  потрудился,  -  подергав  ус,
изрек Лялин.
   - Вашему Тагаеву самому убивать не надо,  он  поговорил  с  женщиной,
решил, что она опасна, возможно, успокоил ее, чтобы не волновалась и  не
делала резких движений, а потом отправил к ней киллера.
   - Которому она открыла дверь, - съязвил Артем.
   - Он мог ей позвонить и предупредить, что от него придет человек.
   - Не было никаких звонков, я проверял. Ты ушла от нее, она  позвонила
Никифорову, затем ей позвонила ты, и на этом все.  Правда,  вечером  был
звонок из ресторана "Шанхай". Что-то  около  одиннадцати,  незадолго  до
твоего прихода.
   - И после этого ты хочешь сказать, что твой Тагаев здесь ни при чем?
   - Ты выражения-то выбирай, - обиделся Артем. - То, что он у нее  был,
факт, считай, установленный, - немного  помолчав,  продолжил  он.  -  Но
вовсе не факт, что он причастен к убийству.
   - Чего ж тогда врет, что знать ее не знает?
   - Ну... у него нет привычки особенно откровенничать с милицией.
   - И наверняка есть повод скрывать свое знакомство.
   - Хорошо. Допустим. Что ты предлагаешь?
   -  Всерьез  заняться  Тагаевым.  Где-то,   когда-то   они   с   Верой
встречались, и кому-то об этом наверняка известно.
   Мы дружно взглянули на Лялина, тот тяжко вздохнул:
   - Может, мне открыть сыскное бюро? На свою работу времени  все  равно
нет.
   - Я тебя о помощи не просила, - сказала я. - Сам вызвался.
   - Я помню, но должен обратить твое  внимание  на  малюсенький  нюанс:
когда я напросился, ты  числилась  в  подозреваемых.  По  крайней  мере,
других кандидатур не было. Теперь у нас какой-то  мафиози,  а  про  тебя
менты как будто вовсе забыли. Так чего суетиться?
   - Пока убийцу Анны не нашли, я все еще числюсь в подозреваемых.
   - В милиции работают профессионалы, им и карты в руки.
   - Сколько у тебя дел в настоящий момент? - повернулась я к Артему.
   - Четыре убийства, не считая этих трех.
   -  Вот,  -  удовлетворенно  кивнула  я.  -  И  сколько  из   них   ты
рассчитываешь раскрыть?
   - Не сыпь мне соль на раны, - развел руками Вешняков.
   - Возьми ее к себе на работу, - предложил ему Олег. -  Она  вам  враз
раскрываемость повысит.
   - Давление она мне повысит, а не раскрываемость. Не пью второй месяц,
а давление зашкаливает.
   - Продолжишь дурака валять или...
   - Или, - торопливо кивнул Лялин. -  От  черта  молитвой,  а  от  тебя
ничем. Тагаева беру на себя. Довольна?
   - Спасибочки, - пропела я.
   - Должна будешь, - фыркнул Олег, но заметно подобрел.
   - Да, совсем забыл. -  Вешняков  положил  руку  на  грудь,  вроде  бы
прислушиваясь, стучит сердце или нет, вздохнул и сообщил:
   - Нашли туристов, что в воскресенье на острове отдыхали. Пацан  видел
какого-то дядю.
   - Какого дядю?
   - Не знаю. С  ним  участковый  разговаривал.  Компания  из  Кострова,
поселок вниз по реке.
   - Знаю.
   - Вот и отлично. Сгоняй, поговори с  пацаном,  я  участковому  завтра
позвоню.  Будет  от  тебя  хоть  какая-то  польза.  Может,  померещилось
ребенку, а может, действительно кого-то видел.
   - Опросил жильцов дома, где жила Вера? Вдруг не я одна "БМВ" видела?
   - Не учи, ради Христа. Тот факт, что он приезжал  к  Неждановой,  еще
ничего не доказывает.

***

   Домой я вернулась  поздно,  хотела  поскорее  лечь  спать,  игнорируя
заинтересованные Сашкины взгляды, но совесть дала  о  себе  знать,  и  я
позвала:
   - Пес, потопали гулять.
   Толкнула входную дверь и  тут  же  попятилась,  за  кустами  напротив
кто-то прятался. Я захлопнула дверь и проверила замки.
   - Мы на осадном положении, - сообщила я собаке, -  придется  обойтись
без прогулки. Ты ведь не хочешь, чтобы твоей хозяйке  кирпич  на  голову
свалился?
   Я прошла на кухню, гадая,  разыгралось  ли  у  меня  воображение  или
действительно за кустами кто-то прячется.
   - Черт, - выругалась я, потому что  перспектива  находиться  в  осаде
меня не прельщала, я люблю вечерние  прогулки  не  меньше  Сашки,  да  и
просто противно, что приходится  бояться.  С  другой  стороны,  искушать
судьбу не стоит.
   Я поднялась на второй этаж и, не включая свет,  подошла  к  окну.  От
куста отделился мужской силуэт и тут же скрылся в тени. Через  минуту  я
вновь его заприметила. Мужчина дошел до конца сквера и  вернулся  назад.
"Значит, не почудилось", - подумала я и вновь зло чертыхнулась.  Понесла
меня нелегкая к Тагаеву, толку ни на грош, а врага нажила.
   Торчать у окна, вглядываясь  в  темноту,  по-моему,  довольно  глупое
занятие, но мне здесь точно медом  намазали.  Я  принялась  высматривать
машину поблизости и ничего не высмотрела. Выходит,  этот  тип  не  такой
дурак. Сна не было ни в одном  глазу,  и  отправляться  спать  не  имело
смысла, впрочем, как и стоять у окна.
   - Пойду смотреть телевизор, - сказала я, но не двинулась с места.
   Вдруг силуэт возник на дорожке, ведущей в глубь парка, он приближался
к фонарю, еще немного и... Я его увидела и длинно выругалась. Походку ни
с какой другой не спутаешь, и седая шевелюра. Дед. Конечно, Дед. Шляется
под моими окнами. Он что, спятил? Наверное, спятил, а что ж еще?
   - Сумасшедший дом,  -  пробормотала  я.  -  Зря  Сашку  без  прогулки
оставила, а напугал-то как, господи.
   Теперь мне ничто не мешает  прогуляться,  там  Дед,  а  не  неведомые
враги. Интересно, если я выйду, он  сбежит  или  придумает  какую-нибудь
глупость, чтобы объяснить мне свое появление? Желания встречаться с  ним
у меня нет, и все. И вообще я иду спать.
   Я  спустилась  в  кухню,  выпила   теплого   молока,   говорят,   это
способствует хорошему сну. Мне  не  способствовало.  Я  выглянула  из-за
занавески, вроде бы ушел... и правильно,  чего  здесь  отираться?  Через
минуту я увидела его, он стоял, привалясь к дереву,  и  пялился  на  мои
окна, держась в тени. Проехала машина, и свет фар выхватил на  мгновение
знакомую фигуру.
   - Это хуже, чем сумасшедший дом, - крикнула я Сашке.  Он,  сообразив,
что гулять мы не пойдем, ушел в гостиную смотреть телевизор.
   Прошло полчаса, Дед стоял как приклеенный. И я у  окна  тоже.  Может,
выйти на балкон, стихи почитать: "Кто это  проникает  в  темноте  в  мои
мечты заветные?" Ромео и Джульетта. Когда мужик в шестьдесят  лет  ведет
себя как мальчишка, это прямо-таки обескураживает. А  еще  действует  на
нервы. Я не выдержала и набрала номер его мобильного.
   - Привет, - сказала я со вздохом.
   - Не спишь? - ответил он.
   - Как видишь, то есть слышишь.
   - Рад, что ты позвонила. Как твои дела?
   - Нормально. Ты где сейчас?
   - Дома...
   - Вроде машина проехала.
   - Я на балконе.
   - С сотовым в руке?
   - Я рядом с твоим домом, - вздохнул он.
   - Почему бы тебе просто не зайти?
   - Не уверен, что ты обрадуешься.
   - Я уже говорила, что не  обрадуюсь,  но  твое  дежурство  под  моими
окнами просто никуда не годится. У меня сердце разрывается на части. Иди
домой и ложись спать.
   - Извини, - покаянно сказал он. - Ты права, и вообще...
   Он  отключился,  а  я  прошла  к  входной  двери,  распахнула  ее   и
прислонилась к дверному косяку, сложив на груди руки, в свете,  падающем
из холла, он, безусловно, хорошо меня видел.
   Дед торопливо пересек дорогу, отделяющую сквер от моего дома.
   - Можно войти? - спросил он.
   - А зачем я дверь открыла, по-твоему?
   Он вошел, запер дверь, и я оказалась в его объятиях. Не могу сказать,
что меня это удивило, в конце концов, для чего-то я в самом деле открыла
дверь.
   - Девочка моя, - зашептал он, его голос, как всегда, завораживал.  Ну
вот, он меня целует... Все дело в его чертовом голосе, закрываешь глаза,
и все, как раньше: я люблю его,  он  любит  меня,  и  впереди  нас  ждет
светлое будущее.
   Он подхватил меня на руки и  понес  в  гостиную.  Вместо  того  чтобы
сказать: "Игорь, ты пожилой человек, подумай о здоровье, еще надорвешься
чего доброго", сказать и  испортить  романтическую  сцену,  после  чего,
почувствовав  взаимную  неловкость,  мы  выпьем   чайку   и   тихо-мирно
поговорим, так вот, вместо этого я уткнулась носом в его грудь, точно  в
детстве, когда я  засыпала  перед  телевизором,  а  он  относил  меня  в
постель. Я нарочно засиживалась у телевизора,  из-за  вот  этой  минуты,
когда он подойдет и подхватит меня на руки, а  я  уткнусь  ему  лицом  в
грудь. Должно быть, по этой причине сейчас  я  терпеть  не  могу  телик,
некому меня на руках носить.
   - Как же я люблю тебя, - сказал он. Голос внутри меня шептал:  "Он  в
самом деле тебя любит, и ему плохо, очень плохо, может, даже  хуже,  чем
тебе", а второй голос рыкнул: "Не позволяй пудрить себе  мозги".  Был  и
третий, тоненький и противный: "Да ладно, чего ты, порадуй  старика,  от
тебя не убудет". Все три мне надоели, и я заревела  со  злости,  что  не
могу от них избавиться, а Дед гладил меня по голове и шептал:
   - Забудь все, - точно гипнотизер, повторял он. -  Есть  только  ты  и
я...

***

   Утром я вскочила ни свет ни заря и тихо покинула  спальню,  пока  Дед
еще не проснулся. Мысли разбегались, как тараканы, и не было  среди  них
ни одной стоящей.
   "Ладно, давай рассуждать здраво, - призвала я себя  к  порядку.  -  Я
считаю его сукиным сыном, по его желанию погиб человек,  за  которого  я
собиралась выйти замуж, он политик до мозга костей  и  плюет  на  всякую
хрень, которую я считаю важной, но он меня любит.  По-настоящему  только
он меня и любил. И я люблю его, тут уж ничего не  поделаешь,  совсем  не
так,  как  раньше,  но  люблю,  злюсь,  ненавижу,  иногда  презираю,  но
вычеркнуть из жизни не могу. И он не хуже других слуг народа, во  многом
даже лучше. Его есть за что уважать. А то,  что  он  когда-то...  прошло
много лет, а господь велел прощать".
   Утренний аутотренинг  благотворно  подействовал  на  меня,  и,  когда
появился Дед, я улыбалась во  весь  рот.  Он,  конечно,  тоже  улыбался,
завернувшись в халат, оставленный каким-то залетным любовником несколько
лет назад. Халат ему был  маловат,  но  вообще  Дед  выглядел  молодцом.
Особенно сейчас, расточая мне  улыбки.  "Прекрати  на  него  злиться,  -
мысленно прошипела я, - могла бы с ним не ложиться, самой хотелось,  так
что нечего его винить".
   - Доброе утро, - возвестила я, искренне надеясь, что  таковым  оно  и
будет.
   - Как ты красива, - сказал он, протягивая ко мне руку.
   - Правда?
   - Конечно. Я вчера думал, что жизнь кончена,  -  прошептал  он,  -  а
сегодня мне кажется, что она только начинается.
   -  Во  сколько  тебе  надо  быть  в  конторе?  -  решила  я  проявить
благоразумие.
   - Успею выпить кофе.
   - Кофе готов, я сделала бутерброды...
   Мы сели за стол напротив друг друга.
   - Как твои дела?
   Поначалу я решила, что это дежурный  вопрос,  отвечу  "нормально",  и
проехали. Но не тут-то  было.  Дед  методично,  с  пристрастием  задавал
вопросы до тех пор, пока я довольно подробно не обрисовала ситуацию.
   - Если тебе нравится сам процесс, иди работать в милицию. Проблем  не
будет, замолвлю словечко, да  и  без  этого  тебя  возьмут  с  радостью.
Конечно, если ты вернешься на свою прежнюю работу,  ко  мне,  я  имею  в
виду... Но я не настаиваю, и даже просить тебя не вправе, но  по  поводу
происходящего совершенно убежден:  ты  занимаешься  ерундой.  И  ерундой
опасной. Зачем тебе Тагаев? Он бандит. Ты понимаешь, что  женщине  вроде
тебя даже думать смешно... Я тебе  категорически  запрещаю.  Сегодня  же
позвоню, пусть бросят все силы на раскрытие этих убийств. Чего они там в
самом деле не чешутся... А Вешнякову твоему шею намылят, чтоб  за  твоей
спиной не отсиживался.
   - Игорь...
   - Все. Ты живешь одна, от твоей собаки никакого прока, завела бы хоть
овчарку, что ли... А тут эта  шпана.  Да  ты  хоть  представляешь...  Не
представляешь, потому что с этим отребьем никогда раньше дела не  имела.
Если не хочешь довести меня до инфаркта, найди себе другое занятие...  Я
в  ванной  бритву  видел,  пока  я  привожу  себя  в  порядок,   вызови,
пожалуйста, мою машину.
   Машину я, конечно, вызвала  и  ручкой  помахала  на  прощание,  но  к
прежним моим сомнениям теперь прибавилось уныние. Старый змей опять меня
переиграл, немного романтизма, и вот я вновь сплю с ним и даже вынуждена
считаться с его мнением. Вешнякову по шее, меня котлеты жарить.  И  ведь
не придерешься, о моем благе думает. А может,  о  своем?  Я  прятала  за
злостью обиду, хотя давно надо  бы  привыкнуть:  Дед  ничего  не  делает
просто так, всегда есть причина, иногда две или три.
   -  Разберемся,  -  подмигнула   я   Сашке.   Покончив   с   душевными
переживаниями, я  отправилась  на  машине  в  поселок  Кострово,  откуда
прибыли туристы, отдыхавшие в день убийства на острове. Прямой дороги  к
поселку не было, добираться пришлось  через  райцентр,  и  на  это  ушло
довольно много времени.
   Поселок являл собой унылое  зрелище.  Когда-то  здесь  была  фабрика,
впрочем, стены до сих пор стоят, но от всего прочего мало чего осталось.
Поселок вырос при фабрике, если  фабрика  закрыта,  то,  понятное  дело,
работы никакой, кормились  здесь  тем,  чего  давала  река,  в  основном
браконьерничали, но кто  ж  за  это  осудит  людей,  жить-то  надо.  Дед
неоднократно начинал борьбу с  браконьерством,  обычно  по  весне.  Сети
изымали, штрафы присуждали, грозились  конфисковать  лодки,  правда,  до
этого не доходило. Пару раз я здесь была по долгу прежней службы у Деда,
и  кабинет  участкового  нашла  без  проблем,  он  размещался  в  здании
поселкового совета. Участковый, дядька  лет  пятидесяти,  читал  газету,
сидя возле окна, которое не мешало бы  помыть.  Услышав,  как  скрипнула
дверь, он повернулся и снял очки. Меня он, конечно, узнал,  я  замечала,
что у жителей таких вот поселков исключительно хорошая память  на  лица,
может, потому, что людей вокруг немного и новый человек  сразу  обращает
на себя внимание. Дядька несколько удивился, увидев меня,  должно  быть,
ожидал приезда кого-то  из  милиции.  Однако  он  был  человеком  старой
закалки и свято верил, что начальству видней, оттого  словесно  сомнений
не высказал.
   -  Здравствуйте,  Федор  Иванович,  -  поприветствовала  его  я.   Он
поднялся, я протянула руку, и он неловко пожал  ее.  -  Рязанцева  Ольга
Сергеевна. Нас с вами знакомили в прошлом году, помните?
   - Как же, конечно, помню. Вот, присаживайтесь.
   - Вас предупреждали о моем приезде?
   - Так точно.  Жду  с  самого  утра.  Матери  мальчонки  сказал,  чтоб
никуда... Ждут.
   - Тогда, может, сразу и пойдем?
   - Конечно. - Он торопливо пошел к двери, хотел выйти первым, вспомнил
про хорошие манеры, засуетился, пропуская  меня  вперед,  и  мы  наконец
покинули помещение.
   Идти пришлось недалеко, возле двухэтажного типового дома  у  подъезда
на лавочке сидела женщина лет тридцати и перебирала щавель.
   - Вот, знакомьтесь, - кашлянув, начал Федор  Иванович.  -  Это  Мария
Потапова, мать Антона. А это  вот  из  областного  центра,  -  с  легкой
запинкой сообщил он, кивнув на меня. - Ольга Сергеевна.
   Женщина подвинулась, давая мне место на скамейке, затем  приподнялась
и зычно крикнула:
   - Антон!
   Звать пришлось трижды, пока в поле нашего зрения не возник  мальчишка
лет семи-восьми на велосипеде. Велосипед был ему явно не  по  росту,  но
управлял он им мастерски. Мальчишка лихо затормозил и  сказал  с  гордой
улыбкой:
   - Здрасьте.
   - Привет, - улыбнулась я.
   Веснушчатый рыжий пацан сразу  мне  понравился.  Участковый  повторил
церемонию приветствия, мальчишка скроил  забавную  рожицу,  демонстрируя
серьезность и внимание, но с велосипеда  не  слез,  умудряясь  сохранять
равновесие, не касаясь ногой асфальта.
   - Рассказывай, - кивнула я, по достоинству оценив чужое мастерство.
   - Про кого, про дядьку? Так я уже рассказывал.
   - Еще раз расскажи.
   - Ладно, - пожал он плечами. - Дядька не на лодке приплыл, а  сам  по
себе. Лодки не было,  я  там  все  кусты  облазил.  Уж  я  бы  лодку  не
проглядел. Только не было ее. Значит, он своим ходом. Из  реки  вышел  в
маске, но без ласт. Еще у него мешок был, вроде рюкзака,  непромокаемый,
и надет задом наперед.
   - Большой рюкзак?
   - Не-а, маленький, вот такой. - Он раздвинул руки, рюкзак по величине
скорее детский.
   - И что дядька?
   - Ничего. Из воды вышел и по тропинке в заросли пошел. Больше  я  его
не видел.
   - А описать ты его сможешь? Как он выглядел?
   - Обыкновенно. Маска у него была оранжевая и трубка в полоску.
   - Высокий или коротышка?
   - Не-а, обыкновенный. Как папка.
   - В папке его метр восемьдесят росту, - сообщил участковый, кашлянув,
сам он ростом похвастаться не мог.
   - Может, еще чего запомнил? Может,  шрам  у  него  на  теле  был  или
татуировка?
   - Не видел. Я его не разглядывал. Мы с Вадиком в индейцев  играли,  я
спрятался, он меня искал, а до этого я его искал, вот весь берег  там  и
облазил, оттого и говорю: лодки не  было  точно.  Дядька  приплыл  своим
ходом.
   - Может, лодка была на другой стороне, а сюда он пришел искупаться.
   - Да там никто не плавает, дно вязкое и  заросли,  подход  плохой.  А
чуть  подальше  пляж,   -   толково   разъяснил   мальчишка,   продолжая
балансировать на велосипеде.
   - Кроме вас, отдыхающих на острове не  заметили?  -  обратилась  я  к
женщине.
   - На яхте подходили к пирсу. Муж видел. Компания  человек  десять.  А
так никого. Сейчас на остров не больно ходят,  тут  вон  своя  река  под
боком, чего же бензин тратить? К нам мужнин брат приехал из  Нижнего,  с
семьей, вот и выбрались детей порадовать, да и самим интересно.  Володя,
брат-то, первый раз на Губе, ну и обежал  весь  остров.  Никого  там  не
было, он еще радовался, мол, точно на необитаемом  острове,  потом  яхта
подошла, но мы друг другу не мешали. А знаете,  я  ведь  его  видела,  -
вдруг заявила женщина.
   - Кого? - не поняла я.
   - Ну, мужчину, про которого Антошка говорит. Точно,  маска  оранжевая
на шее висела. Вот сын сказал, я и вспомнила, а сначала-то думала, это с
яхты кто-то, они по острову все бродили.
   - Подождите, вы видели этого человека уже после прихода яхты?
   - Да. Я в туалет пошла, в заросли, там тропинка. Вдруг вижу,  мужчина
идет, неудобно, я и затаилась.  Он  спустился  к  берегу,  где  заросли,
справа от пристани, а внизу пляж,  там  никого  не  было,  туда  и  шел,
наверное,