ь в виду? Она хихикнула.
   - Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Нам даже не нужны карты -  в
конце концов, я уже все проиграла, все, до последней  пуговицы.  Мне  больше
нечего терять.
   Не исключено, что она так и думала, хотя - вряд ли.
   А Ева - я понял - развивала атаку.
   - Это можно назвать.., ну.., чем-то вроде.., мероприятия в эдемском саду,
а?
   Я глуповато, почти беспомощно улыбнулся.
   - Ты мог бы стать первым мужчиной...
   Ага, так я и поверил, заливай про первого мужчину.
   - ..и, в конце концов, я ведь Ева.
   - Змея.., случайно, здесь нет?
   - Ты мог бы быть дьяволом.
   - Я буду играть в ад.
   Она захлопала в ладоши, как девочка в предвкушении подарка или лакомства.
   - Прекрасно! Давай попробуем. Давай играть в ад!
   - Нет.
   - Нет?
   - Да.
   - Ты хочешь сказать.., да?
   - Нет. Я хочу сказать - нет.
   Ее взгляд оледенел. Казалось, она на глазах превращается в айсберг.
   - Значит, тебе не понравилась идея?
   - Что ты, идея прекрасная. Но, поверь, я должен идти. Мне  нужно  бежать.
Честно.
   С полминуты она молчала, плотно сжав губы, ее глаза превратились в  узкие
щелочки - стилеты. Потом она тяжело вздохнула и, кажется, расслабилась.
   - Ладно. Этого больше не случится. Попомни мое слово. -  В  ее  тоне  мне
почудилась угроза. - Хорошо. Беги.
   Она сидела, стиснув зубы, похоже, пар клокотал  в  этой  женщине,  как  в
перегретом чайнике. На краю столика рядом с ней стоял  наполовину  недопитый
стакан, и вдруг она схватила его и выплеснула мне в лицо.
   Ничего себе... И все же я не ударил ее. Меня нужно очень долго  и  сильно
донимать, прежде чем я выйду из себя и  врежу  -  тем  более  девице  -  как
следует. Хотя, признаюсь, эта безумная мысль мелькнула у меня  в  голове.  Я
достал из кармана платок, с достоинством утерся, тяжело встал  с  кушетки  и
гордо зашагал к двери.
   - Шелл! Подожди, пожалуйста. Ева вскочила, пошла  следом  и  остановилась
передо мной.
   - Прости, будь добр. Это срыв. Нервный. Я была.., ну, в общем, извини.
   Я пожал плечами. Надеюсь, с приличествующим случаю достоинством.
   - Ну правда, Шелл. Не знаю, что на меня нашло. Не нужно уходить  с  таким
угрюмым видом.
   - У меня вроде нормальный вид.
   - Ты знаешь, что я хочу сказать. Друзья, Шелл? Забыто? Пожалуйста!
   Я снова чуть двинул плечами.
   - Почему нет?..
   Мне стало ясно - а ведь во мне действительно ничего даже не екнуло. У Евы
красивое лицо и тело, как у модели с суперобложки журнала, но я  смотрел  на
нее так, словно она была.., просто  фигуристой  статуэткой.  Даже  когда  мы
вчетвером играли в покер на раздевание, я понял, что чувствовал  волнение  и
возбуждение лишь потому, что там была Лори.
   Вполне могло быть, что поцелуй Лори взбурлил все мои соки, расстегнул мою
"молнию" и так далее. А вылитый мне в лицо коньяк расстроил или охладил меня
больше, чем любое грубое слово. Не знаю, в чем  тут  закавыка,  но  Ева  как
девушка в данный момент интересовала меня не больше, нежели севшая батарейка
из фонарика. В ней просто не было воспламеняющего электричества. Что  угодно
внутри, но не огонь. У  Евы  всего  хоть  отбавляй:  форма,  дизайн,  черты,
внешнее сходство с чем-то эталонным. Но это не настоящее. Во всяком  случае,
на мой взгляд.
   Поэтому мы с Евой кисло улыбнулись друг другу, я повернулся  и  вышел  за
дверь. И всю дорогу, пока неторопливо - и с достоинством! - шел к машине,  я
думал о Лори Ли.

Глава 15

   Я завез Джиму документы, мы с ним немного потрепались,  потом  я  вырулил
обратно  на  Сансет,  поехал  в  направлении  Вайн,  а  оттуда  добрался  до
Норт-Россмор.
   "Спартан" выходит на Россмор,  и  иногда  я  паркую  машину  прямо  перед
отелем. Я вписался в свой  пар  ковочный  отсек,  вылез  из  "кадиллака"  на
цементную площадку и застыл на месте. Застыл лишь на миг, на одно мгновение.
Или мне что-то привиделось, или почудился какой-то неожиданный звук, - я  не
стал дожидаться и гадать, что это было. Я нырнул вперед и в  момент  падения
резко сунул правую руку за пазуху, нащупав рукоятку пистолета.
   Не успел  я  приземлиться,  как  вокруг  посветлело  и  воздух  взорвался
оглушительными выстрелами. Где-то за отелем вспыхнул яркий  свет,  пуля  или
ядро пронеслось вдоль узкой аллеи всего в десяти  ярдах  от  меня.  Это  был
громкий, резкий и сильный взрыв. И вновь - мощное  пламя.  Что-то  распороло
мышцу над ключицей, и я понял: бьют из дробовика.
   Я нажал на спуск, снова нажал, целясь в то  место,  откуда  хлынул  поток
вспышек. Я выстрелил еще два раза, а потом снял палец со спускового  крючка,
еще не зная почему. Наверное, подумалось мгновенно, он там не  один.  А  раз
так, то какого черта здесь пластаться с пустым пистолетом.
   Я услышал глухой звук. И все. Ни стонов, ни  движения.  Кто-то  визжал  у
меня за спиной в отеле. Зажглись огни, освещая  территорию,  и  стало  видно
человека, лежащего ничком на аллее. Он не шевелился. Мигнул свет фар, и  тут
же заурчал двигатель машины, очевидно уже работавший на холостом ходу.  И  в
тот же миг раздался пронзительный визг шин.
   Я прыгнул в аллею и едва успел заметить  красную  вспышку:  машина  круто
свернула влево, в направлении Россмора. Я увидел даже  не  ее,  только  свет
задних фар.
   - Шелл? - позвал меня кто-то из черного хода отеля.
   Я крикнул через плечо:
   - Звоните в полицию! Стрельба у  отеля,  машина  движется  в  направлении
Россмора.
   Хлопнула дверь. Я подошел к лежащему ничком человеку и перевернул его  на
спину. Дробовик валялся рядом, и я пинком отбросил его в сторону.
   Убийцу я никогда раньше не видел. Два красных пятна испачкали его рубашку
цвета хаки. Одна пуля попала в рот, раскромсав губы, раздробив зубы, и вышла
через шею. Судя по тому, как свободно болталась  его  голова,  пуля,  должно
быть, пробила позвонки у основания черепа.
   Вот почему, когда он упал, я не слышал никаких звуков, никаких стонов. Он
уже был мертв, когда приземлялся с безжизненно повисшей головой.
   Я слышал, как дергается у меня пульс в горле, висках и  на  запястьях  я
чувствовал его лихорадочное биение даже в икрах. Облизнул губы  и  удивился,
как у меня пересохло во рту. Я огляделся  -  вроде  никого  поблизости  -  и
уставился на мертвеца.
   Почти сразу же посыпались со всех сторон полицейские, и еще  полицейские.
Вопросы, и еще вопросы. Никто, включая меня, не имел  представления  о  том,
кого я застрелил. Полиция займется проверкой. Кровь струилась вниз  по  моей
груди, рубашка набухала. Свинец из дробовика задел мышцу у основания  шеи  с
левой стороны как раз над ключицей. Ранение не опасное,  во  всяком  случае,
кость не задета. Кто-то наложил на рану повязку.
   Я все еще стоял на аллее с сержантом, когда  рядом  с  нами  остановилась
машина и из нее вышел лейтенант Уэсли Симпсон. Тело еще не отправили в морг,
и Уэс подошел и взглянул на труп, потом с отвращением уставился  на  меня  и
снова перевел взгляд  на  покойника.  Круто  повернувшись  на  каблуках,  он
медленно направился в мою сторону.
   - Привет, Уэс, - поздоровался я. - Привет, старый.., друг.
   - На этот раз я спал, - заговорил он, и его голос прозвучал  так,  словно
вместо десятого размера он  напялил  на  ноги  туфли  шестого.  -  Спал  как
младенец. Что скажешь?
   - Уэс, поверь, я не хотел...
   - Я мечтал. Мне снилось, что я сплю - спокойно и сладко. А потом, как  ты
думаешь,  Шелл,  что  произошло  потом?  Ну  конечно  же  зазвонил  телефон.
Какого-то парня застрелили - и кто? Конечно  же  Шелл  Скотт.  Вот  что  мне
сообщили по телефону. - Он многозначительно помолчал. - Знаешь,  что  я  ему
ответил?
   - Что ты ему ответил?
   - Я сказал: "Не может быть, вы шутите".
   - Мне жаль, Уэс. Думаю, из уважения к тебе следовало бы  позволить  этому
типу застрелить меня. Только тебе все равно пришлось бы сюда приехать, разве
нет?
   - Да. - Он кивнул. - Ты прав. Но насколько приятней было бы ехать! Ладно,
выкладывай. Я рассказал ему о случившемся.
   - О'кей. - Похоже, Уэс смягчился. - Пошли, составим протокол.
   И я отправился в тюрьму.

***

   В семь часов утра я признался Уэсли Симпсону:
   - Знаешь, от солнечного света у меня начинают болеть глаза.
   Он воспринял это заявление всерьез.
   -  Когда  солнце  светит  прямо  в  глаза,  через  некоторое  время   они
действительно начинают болеть. Передвинься - и все дела.
   Мы сидели в его офисе и пили кофе.  Я  продиктовал  заявление,  прочитал,
расписался и теперь был свободен.
   - Ладно, поеду, наверное, домой.
   - А я не еду домой. - Уэс посмотрел на свои  часы.  -  Совсем  скоро  мне
нужно заступать на дежурство. - Он зловеще улыбнулся. - Дежурить. Кто бы мне
ответил, чем я занимаюсь сейчас, и занимался прошлой ночью, и позапрошлой...
Как будто это мое хобби.
   - Да, если любишь свою работу,  это  помогает  переносить  неудобства,  -
утешил я Уэса. Встал, потянулся и поморщился, забыв о ране. -  Господи,  мне
кажется, я тоже проспал бы дня два. - И вздохнул. - Но нет  времени,  совсем
нет, и, как назло, даже клочка ночи не оставили. Не будем говорить кто.
   Уэс щурился на меня полузакрытыми, слегка опухшими, сильно  покрасневшими
глазами и ухмылялся. Он не проронил ни  слова,  просто  ухмылялся.  Когда  я
вышел, он все еще скалил зубы, довольная рожа.

***

   Вернувшись  домой,  я  сварганил  завтрак,  который  состоял  из  кофе  и
нескольких ложек жидкой каши. Должно быть, вы подумаете, что в  мои  годы  я
уже мог бы научиться готовить себе вполне съедобную овсянку. Увы,  результат
почти  всегда  одинаков:  или   жидкая   размазня,   или   кусок   настолько
отвратительного месива, что в него вполне можно вбивать гвозди. А  вообще-то
беда невелика - с моим аппетитом мне по утрам даже пива не хочется, будь оно
трижды хорошим.
   Утром полиция установила личность мужчины, которого я  застрелил  прошлой
ночью. Сведения были получены по телетайпу из ФБР. Оказалось, этот субчик не
из местных,  причем  с  длинной  уголовной  биографией,  включая  аресты  за
непредумышленное убийство и убийство первой степени. Он отсидел один срок  в
Иллинойсе за убийство лет десять назад. Но насколько известно, до настоящего
времени никогда не бывал в Калифорнии.
   Я переговорил с Фини из отдела по борьбе с наркотиками и поинтересовался,
есть ли какие-нибудь новости об отгруженной партии детского питания "Па  Па"
из Бри-Айленда в Сан-Педро. Полицией установлено, что груз,  предназначенный
для  М.В.  Вильсона,  прибывает  сегодня  днем  на   его   товарный   склад.
Предположительно он прибудет в порт не раньше четырех часов пополудни,  и  я
предупредил Фини, что перезвоню ему ближе к вечеру.
   Примерно в десять утра мне позвонил Уэсли Симпсон.
   - Только что получил сообщение из управления, Шелл. Я думаю,  у  них  там
тело этого Майкла Грохтунгера. Кто-то вырыл неглубокую яму, свалил его туда,
как собаку, и закопал. Должно быть, очень торопились, потому что  не  успели
даже засыпать как следует. Мальчишки, игравшие неподалеку в войну,  заметили
торчащую из земли ногу. Рассказали родителям, те сообщили в полицию.  Короче
говоря, в морге тебя ждет труп какого-то парня.
   - Ты сомневаешься, что это Микки?
   - Ну, очень может быть, что он. По имеющимся у нас  данным,  ему  удаляли
аппендикс, на левом боку у него шрам от ножа и еще родинка на спине. Все эти
приметы  -  на  теле  убитого.  Но  представляешь,  Шелл,   лицо   покойника
изуродовано до неузнаваемости, и, кроме того, кто-то срезал ножом кожу с его
рук, особенно поработали над кончиками пальцев.
   - Кто бы то ни был, он хотел застраховаться насчет отпечатков. Даже  если
случайно Микки найдут, они не хотели, чтобы кто-то смог его опознать и таким
образом выйти на человека, который послал его на "дело".
   Он сказал, что у него есть для меня сигара, а я  в  благодарность  осыпал
его советами:
   - Уэс, я зарядил в него  две  пули.  У  вас  там  имеется  мой  пистолет.
Выковырните пули и сравните...
   - Здесь имеется маленькая накладка, Шелл. Те пули  успели  выковырять  до
нас. В нем изрядно покопались, и теперь в теле Микки М, нет  больше  никаких
пуль.
   Несколько секунд я молчал, соображая.
   - Хитер, подлец, кто бы он  ни  был.  Этот  парень  так  хитер,  что  мне
приходится надевать на себя ремень и подтяжки, и все равно его штаны на  мне
болтаются.
   - Ладно, дуй в морг и проведи опознание, если  сумеешь.  Но  перед  этим,
пожалуй, лучше воздержись от бифштекса.

***

   К счастью, у меня крепкий желудок. Трупы - всегда мало приятное  зрелище,
но этого так изуродовали! Я даже обрадовался, что  утром  не  осилил  полную
тарелку моей замечательной размазни. Мне было трудно уверенно установить его
личность, но я заявил, что покойник - Майкл  М.  Грохтунгер,  и  поторопился
уйти из морга.
   Последнее, что мне предстояло сделать перед ленчем, - заскочить к  Ральфу
Мерлу. Мы поговорили несколько минут, и я щедро заплатил ему за  информацию,
в  которой  самым  существенным  моментом  было  то,  что  Дрейк   Паттерсон
действительно включил восемьдесят тысяч в свой доход за 1955 год.
   После бифштекса с кровью и овощей, что произрастали явно не на острове, я
вернулся в "Спартан-Апартмент-отель" чуть позже полудня. Перед этим я  успел
звякнуть Джиму и рассказать о перестрелке на аллее теперь я связался с  ним
еще раз и поделился теми новыми сведениями, что мне удалось раздобыть.
   Он присвистнул.
   - Того беднягу действительно изрезали?
   - Да. Как будто  какой-то  хирург-любитель  или  рьяный  садист  над  ним
упражнялся. В любом случае нам уже известно, кто этот парень.
   - Чем дальше в лес, тем больше дров.
   - Да. Хочешь, чтобы я заскочил к тебе, Джим?
   - Нет. Встретимся у Бейглена. Примерно в половине первого.
   - Хорошо.
   - Увидимся там.
   Послышались какие-то отдаленные звуки, частично заглушаемые его  голосом.
Я попрощался и повесил трубку. С минуту я стоял, пытаясь понять, что же  мне
послышалось в трубке. Потом до меня дошло. Похоже, это дверной звонок с  его
мелодией: динь-динь-йон. Кто-то звонил в  дверь?  Если  так,  тогда,  должно
быть, это кто-то, кого Джим ждет во всяком случае, он мне ничего не сказал.
   Я достал из  холодильника  банку  мелко  нарубленных  свежих  креветок  и
сыпанул немного на поверхность воды обоих аквариумов. В маленьком  аквариуме
у меня живут резвые гуппи, а в огромном двадцатигаллонном  бассейне  обитает
целая община. Рыбки жадно заглатывали  хлопья  креветок,  пробиваясь  сквозь
пышные заросли мириофиллума и волнистые ленты кабомбы. Очень мило.
   - Приятного аппетита, рыбы.
   Иногда я с ними немножко разговариваю. Потому что люблю моих рыбок.  Дело
еще, наверное, и в том, что в этом двадцатигаллонном аквариуме, где  обитают
маленькие полосатые зебры, полупрозрачные стеклянные рыбки и  переливающиеся
всеми цветами радуги неоны, существует удивительно спокойный мир. Я наблюдаю
за резвящимися беззаботными и безвредными созданиями, и это  доставляет  мне
удовольствие, я отвлекаюсь и отдыхаю. Ведь  так  просто  жить  и  радоваться
жизни.
   Мне бы хотелось понаблюдать за ними подольше, но  сегодня  для  этого  не
совсем подходящий день. Я сказал рыбкам "до встречи" и еще раз вышел в  мир,
где обитают люди.
   Этот мир людей сегодня наводил щемящую тоску.

Глава 16

   Кто-то играл на  органе.  Болезненные,  вибрирующие  ноты  вырывались  из
открытых дверей покойницкой Бейглена, корчились в лучах  солнца,  извивались
на траве  и  липли  к  моим  ушам,  пока  я  припарковывал  у  обочины  свой
"кадиллак".
   Приехал я заранее, до начала службы оставалось еще полчаса.
   Органная музыка сводила меня с ума. Я чувствовал  отвращение  к  органной
музыке и тем заунывным, грустным мелодиям, которые, как мне кажется,  всегда
воспроизводил этот музыкальный пыточный станок. Я предпочитаю веселые  песни
- даже на похоронах. Но звуки органа продолжали терзать тишину,  расползаясь
в воздухе, как черви.
   Я поднялся по ступенькам и вошел внутрь. Было прохладно. В  скупых  лучах
плясали пылинки. Я осмотрелся, но Джима  не  увидел,  поэтому  направился  в
глубь церкви, где должна была проводиться служба. Несколько  человек  угрюмо
сидели  на  скамеечках  в  передней  части  комнаты,  на  возвышенности  был
установлен гроб, усыпанный цветами, но Джим и здесь отсутствовал.
   Что-то, друзья мои, не то - тревожная  мыслишка  вползла  в  мою  голову,
извиваясь там как звуки органа. Я вспомнил веселый перезвон дверного звонка:
динь-динь-дон - сразу перед тем, как Джим собирался повесить трубку. Значит,
кто-то был у его порога. Возможно, поступило какое-нибудь  известие,  всякое
бывает. Нечего беспокоиться. Но холодная тревога шевелилась и крепла.
   Я разыскал телефон возле входной двери  и  набрал  номер.  Телефон  Джима
звонил, снова звонил, но никто не  отвечал.  Люди  входили  в  церковь,  шли
медленно, скорбно, молча. Служба скоро начнется. Может, Джим уже  в  дороге,
рулит сюда. Может быть. Но я не собирался больше ждать и маяться. Я вышел на
улицу и бегом устремился к машине. Газанул и помчался  на  бешеной  скорости
вверх по Сансет, едва успевая проскакивать на желтый свет.  Остановившись  у
дома Джима, я буквально выпрыгнул из машины,  оставив  дверцу  открытой,  и,
преодолевая враз по три ступеньки, взлетел наверх и перемахнул через перила.
   Передняя дверь не была плотно закрыта. Между дверью  и  рамой  оставалась
щель в четверть дюйма. Я постоял, собираясь с духом, медленно поднял руку  и
толкнул дверь.
   Она  приотворилась  еще  на  несколько  дюймов  и  застыла   как   бы   в
нерешительности.
   Да, я уже знал.
   Я его еще не видел. Но уже знал.
   Я осторожно толкнул дверь, отворив ее ровно настолько, чтобы  можно  было
проскользнуть внутрь. И плотно закрыл. Джим лежал на спине, его длинное тело
распростерлось на трех ступеньках, головой вниз,  ноги  возле  двери.  Глаза
закрыты. На белой рубашке расплылось красное пятно, и тонкая влажная красная
струйка стекала с уголка рта мимо глаза и терялась в черных волосах.
   Я опустился перед ним на колени, приложил ухо к груди, где  сердце.  Жив.
Кажется, жив.
   - Джим, - позвал я и погладил его по щеке. - Джим...
   Кожа теплая. Что-то шевельнулось у меня под ладонью. Его губы вздрогнули,
и веки затрепетали.
   - Джим! - Мой голос гулко прогремел в пустой комнате.
   Он открыл глаза и посмотрел на меня. Моргнул, снова посмотрел на  меня  и
уже не моргал.
   - Держись, приятель. У нас все получится.
   Я вскочил на ноги, бросился к телефону и связался с оператором.
   - Непредвиденные обстоятельства. - Я старался сдерживать голос и говорить
четко. - Несчастный случай. Ранили  человека.  Пришлите  "скорую  помощь"  и
полицию.
   Я продиктовал адрес, подождал, пока оператор  спокойно  повторит  его,  и
повесил трубку. Вернувшись к раненому, я опять склонился над Джимом.
   - Все будет в порядке, приятель... Полиция уже в пути. Все будет  хорошо.
- Но в глубине души я ругался, проклиная все  на  чем  свет  стоит,  включая
самого себя. Я не переставал повторять:
   - Извини, Джим, что меня не было рядом. Поздно дошло.  Извини.  Его  губы
шевельнулись, рот приоткрылся.
   - Не волнуйся, -  успокаивал  я.  -  Через  минуту  здесь  будет  "скорая
помощь".
   Он  все  время  пытался  что-то  сказать,  силился   выдавить   из   себя
слово-другое. Бедняге удалось  выдавить  неясный  хрип  и  еще  одну  тонкую
кровавую струйку. В том месте, где пиджак соскользнул с рубашки,  расплылось
пятно. Сюда вошла пуля. Жизненно важный центр, но чуть ниже.
   Снова клокочущие хрипы изо  рта.  Я  знал,  что  Джим  не  оставит  своих
попыток, пока не потеряет сознание или не  умрет.  Несомненно,  он  пытается
сказать мне, кто в него стрелял. Потому что это может послужить разгадкой ко
всему, приведет к ответу, если только  не  окажется,  что  опять  действовал
залетный наемный убийца вроде того, которого я застрелил  на  алле