т  того,  что
пришлось избить его до такого состояния. Я смотрел на во всем послушного мне
Шутника и  как-то  не  верилось  в  то,  что  останься  он  в  живых,  через
какую-нибудь недельку, может, даже меньше, он вышиб  бы  мне  мозги  или  на
худой конец разыграл, причем непременно на виду у соответствующей публики. А
мне хотелось жить, и этот древний инстинкт самосохранения во  мне  не  менее
силен, чем во всех остальных живых существах. Шутнику никто не навязывал его
образа жизни, а убийца и насильник, как правило, умирает не своей смертью, о
чем наверняка знает. И я не вынуждал его становиться подонком. К тому же  он
прихоти ради швырнул меня в океан.
   Потянулось ожидание. У Шутника слегка прояснились мозги,  он  тоже  начал
нервничать. Но, разумеется, не так, как я. Особенно сейчас,  когда  собрался
вернуть ему оружие. Нет,  не  только  потому,  что  боялся,  как  бы  он  ни
воспользовался им - ведь я не знал, куда войдут эти головорезы: в дверь  или
в окно - а мне нужно было подготовиться к их появлению. Если  они  войдут  в
дверь, то в таком случае у  Шутника  в  руках  должно  быть  оружие.  Я  его
окликнул и, все так же держа на мушке, швырнул ему  автоматический  кольт  -
сорокопятку.
   - Это для чего?
   - Держи, Шутник, и помалкивай.
   Он тупо уставился на меня, вернее, в дуло моего любимчика, потом  положил
сорокопятку себе на ляжку, Я достал из кармана еще один револьвер  и  держал
его наизготове в левой руке. Снова потянулись долгие минуты ожидания.
   Шутник облизнул губы, нахмурил лоб и огляделся по сторонам.
   - Что за...
   - Закройся! - шикнул я.
   Он это и сделал.
   Прошла еще минута. Усилием воли я заставил свои уши  улавливать  малейший
звук. Теперь мне было слышно, как дышит Шутник, даже как  дышу  я  сам,  как
легонько поскрипывает под его толстой задницей стул. Мимо  проехала  машина,
кто-то спустил в туалете воду. Других звуков пока не было.
   Наконец я услышал тот самый звук, которого давно ожидал.  Может,  правда,
мне показалось?.. Какое-то тихое царапанье со стороны переулка. Всего  намек
на звук, игра моего лихорадочного воображения. На всякий  случай  я  щелкнул
пальцами. Похоже, нас собираются навестить со стороны окна.
   Шутник не шевельнулся, а лишь тупо уставился  на  меня.  Я  снов  щелкнул
пальцами и повел головой в сторону двери.  Он  вздохнул,  нахмурился,  затем
нерешительно встал со стула, подошел к двери и вернулся назад. Здорово я его
натаскал. Он снова вернулся на свой стул. Тень от его большой головы  падала
на тяжелую портьеру.
   Я ничего не услышал - ни даже шороха, как обычно бывает при  выстреле  из
двадцатидвухкалиберного с заглушкой. Но я смотрел на занавеску и видел,  как
там, точно по мановению  волшебной  палочки,  появилась  маленькая  дырочка,
услышал, как звякнуло оконное стекло. Даже не глядя на упавшего  вниз  лицом
Шутника, я знал, что в его затылке теперь точно такая же дырочка.
   Что ж, у  него  был  шанс,  но,  увы,  он  оказался  невезучим.  Вот  что
полагается за то, что вступаешь в единоборство с Торелли.
   Я юркнул в чулан  и  осторожно  прикрыл  за  собой  дверь,  оставив  лишь
маленькую щелку, из которой был виден край черной  коробки.  Взвел  курки  у
обоих револьверов и стал ждать гостей. Оставалось лишь  гадать,  кто  они  и
сколько их будет, одно я знал твердо: они придут. Будем надеяться, что никто
из них не станет заглядывать в чулан, в противном случае начнется  настоящая
война.
   Раздались шаги, открылась дверь. На какое-то мгновение воцарилась  полная
тишина.
   - Вот она, - тихо произнес мужской голос.
   Прошелестели шаги. Я видел, как протянулась рука, потом щелку  загородило
чье-то туловище. Когда щелка открылась, коробки  на  кровати  уже  не  было.
Снова шаги, выключили свет, закрылась дверь. И больше ни звука.
   Я еще минут пять просидел в  чулане,  стараясь  почти  не  дышать.  Потом
осторожно открыл дверь. Со стороны переулка в  комнату  просачивался  слабый
свет. Здесь не было никого, кроме Шутника. Коробка  исчезла.  Все  сработало
как часовой механизм.
   Мне нужно было выбраться отсюда ни кем не замеченным. И как можно скорей,
ибо настоящая коробка все еще не у меня. Птичьи острова даже днем показались
мне очень неуютным местом, не говоря уже о ночном  путешествии  туда.  Да  и
бандюги из свиты Торелли  все  еще  могли  там  околачиваться.  Я  вздохнул,
проверил свое оружие, вышел из чулана и направился к окну.
   Теперь, когда я подъезжал к Птичьим островам в  кромешной  тьме,  у  меня
было совсем иное ощущение. Море бурлило,  огонь  на  кокпите  лишь  усиливал
мрак. Как и робкая бледная луна сквозь тучи. Мне было очень одиноко, хотя со
мной поехал Джим, тот парень в кепке яхтсмена, который сегодня днем вез  нас
с Марией. Она тогда же сказала мне, где он живет, и я, сев в свой у  кого-то
позаимствованный "чеви", направился прямо к нему.
   Из отеля мне удалось выбраться вполне благополучно. Однако  целых  десять
минут ушло на то, чтобы дойти до улицы Доминикуилло, где я  оставил  машину.
Мне был нужен именно Джим,  потому  что  у  него  была  хорошая  собственная
моторка, к тому же он мог свезти меня  на  этот  остров  даже  ночью:  я  бы
наверняка промазал и уплыл бы в открытый океан. Мы  целый  час  просидели  у
него дома и только потом направились к цели.
   - Уже близко, - сказал Джим и погасил на  кокпите  огни.  Мрак  полностью
подчинил нас себе.
   Впереди маячили какие-то темные очертания.
   - Это тот самый? - спросил я.
   - Да. Большой.
   Джим заглушил мотор.
   Лодка с легким шелестом ткнулась носом в берег. Я нервничал. Ночью  птицы
не кричали так громко, как днем,  однако  вокруг  нас  повсюду  была  жизнь,
выражавшая себя в шорохах, движениях и редких вскриках. Я выпрыгнул из лодки
и, очутившись по щиколотку в воде, направился в сторону суши.
   У меня был с собой кольт 38-го калибра  и  фонарь,  но  фонарем  я  решил
пользоваться только в крайнем случае, кольтом же вовсе не хотел. Может быть,
на острове теперь никого  нет,  но  все-таки  стоило  подстраховаться.  Джим
постарался причалить там же, где  днем,  и  я  через  пять  минут  полностью
сориентировался. Потом двинулся в глубь острова, спугивая по пути стаи чаек,
которые с истошными криками взлетали из-под самых моих ног. В тусклом  свете
луны они были похожи на тени призраков. Я шел, озираясь по сторонам.
   Дерево я искал целый час. Даже возвращался туда, откуда начал.  Теперь  я
знал, что оно где-то поблизости. Я больше не осторожничал  -  ведь  если  на
острове кто-то был, он бы давно себя так или иначе обнаружил. С фонарем куда
лучше, и я  быстро  отыскал  мое  дерево.  Луч  фонаря  выхватил  причудливо
сросшиеся три ветки возле его верхушки. Я  нашел  свою  отметку  на  стволе,
прислонился к нему спиной, отмерил двадцать шагов. И стал копать.
   Яма была уже фута два глубиной, но я пока ничего не нашел. Что ж, отмеряя
эти двадцать шагов, вполне можно было ошибиться на фут либо  два.  Обливаясь
потом, я откидывал руками землю, расширяя ямку по кругу от того  места,  где
начал копать. Мне не давала покоя мысль о том, что кто-то из  банды  Торелли
мог наткнуться на эту коробку,  причем  именно  тогда,  когда  я  плел  свои
интриги против Торелли.
   Наконец рука наткнулась на что-то твердое.  Я  вытащил  этот  предмет  из
земли и направил на него луч фонаря.
   Она. Черная коробка.
   Вот и все. Остальное уже мелочи.

Глава 22

   Горячее южное солнце вовсю жарило песок и купалось в голубых водах Залива
Акапулько. Я пил кокосовую шипучку из огромного кокосового ореха, только  на
этот раз не в "Лас Америкас", а под тростниковым навесом клуба  "Копакабана"
расположенном почти  у  самой  кромки  прибоя  на  чудесном  пляже  того  же
названия.
   У меня еще все болело - прошло лишь два дня с тех пор, как я  выкопал  на
острове эту  коробку,  -  но  я  все  равно  чувствовал  себя  замечательно,
наслаждаясь ощущением собственной чистоты. Еще бы: с тех достопамятных пор я
три раза пропотел в парилке и восемь раз принял душ. Но  больше  всего  меня
радовало то, что отныне я мог открыто ходить по городу, заходить в  отели  и
бары, и никто не собирался меня убивать. Определенно между  мной  и  Торелли
установился мир, поэтому я, похоже, еще чуть-чуть покопчу небо.
   То, что я сумел раздобыть коробку-досье, а к тому же еще  обвести  вокруг
пальца Торелли, наполняло мою душу гордостью. Дальше все шло как по маслу. Я
рассмотрел этот хлам  в  комнате  другого  задрипанного  отельчика:  бумаги,
фотокопии, фотографии наподобие тех, которые мне прислал Джо, но  только  на
сей раз подлинные. Там было все то, о чем  говорил  Джо,  и  даже  больше  -
исчерпывающий отчет о всех его действиях за два последних месяца, фотографии
Лайлы и пухлого симпатичного ребенка, еще несколько фотографий Джо и  Лайлы,
уже  не  такие  симпатичные,  доказательства  жульничества  и  махинаций   с
профсоюзными фондами, даже протокол весьма странных переговоров относительно
забастовки, а также какое-то загадочное налогообложение  профсоюзов,  о  чем
Джо словом не обмолвился.
   И, конечно, документ Министерства Обороны. По поводу него  я  так  ничего
толком и не понял, хоть и держал этот документ в руках. Это был перечень баз
управляемых  ракет,  разбросанных  по  всему  миру  сверхсекретных  баз,   о
некоторых из них известно лишь нашим союзникам, о других знали всего единицы
в правительстве Соединенных  Штатов.  В  этом  документе  было  полным-полно
всяких цифр и расчетов, каких-то странных значков, которые мне ни о  чем  не
говорили, зато о многом говорили тем, кто с этим делом знаком.
   Мне удалось прослушать пленку: семь боссов договаривались о том, на каких
оборонных заводах должны быть объявлены  забастовки  в  первую  очередь,  на
какие профсоюзы  (значительные  с  точки  зрения  нашей  нации,  но  еще  не
окончательно  прибранные  к  рукам  боссами,  которые   голосуют,   бастуют,
пикетируют и саботируют согласно определенным  инструкциям)  нужно  обратить
пристальное внимание. На многие. Мы слушали эту пленку вместе с Дуганом.
   Когда я снова позвонил ему в Лос-Анджелес, мне не сказали, где он, зато я
сказал им, как называется та дыра, в которой я обитаю, и он объявился  ровно
через час. Я отдал ему все бумаги,  сопроводив  самым  подробным  рассказом.
Теперь Дуган уже летит в Лос-Анджелес, прихватив с собой все имущество.  Что
касается моего клиента, ведь я предупреждал его о том, что его ждет, если он
на самом деле не тот, за кого себя выдавал. Так оно и случилось. Мне даже не
пришлось ставить его в известность, что все  благополучно  завершилось.  Это
уже дело ФБР.
   Я погрузил босые пальцы в прохладный песок под столиком. Мне еще долго не
захочется  отсюда  уходить.  Допив  шипучку,  заказал  еще.  Пока  я  был  в
одиночестве, но кое-кому уже позвонил и предвкушал приятное общество.
   Теперь Глория свободна - Мэдисон Смерть-на-месте умер не сходя  с  места.
Нам с ней нужно бы кое-что обговорить. В Акапулько  у  меня  есть  и  другие
дела: я еще не оплатил счет в "Лас Америкас", не успел вручить  Рафаэлю  его
сто долларов. Ладно, manana, то есть завтра.
   Теперь у меня хватало денег, чтобы позаботиться о своем будущем. Гуляя по
городу, я заглянул в "Банко Националь  де  Меджико",  в  двух  кварталах  от
Зокало, и перевел сюда мои 50 тысяч долларов. Получилось 432 тысячи песо,  а
на них можно купить очень много кокосовых шипучек.  Я  не  спускал  глаз  со
входа. Она пока не появлялась. На мне были мои плавки пассифлорами -  может,
захочется и окунуться. Не возражал бы проторчать  здесь  целый  день:  можно
представить, что я живу в тропической хижине возле самого  океана.  Вечером,
когда заиграет оркестр, хорошо потанцевать босиком в водах прибоя. На душе у
меня было легко и радостно, завтрашний день сулил много счастья.
   Чего нельзя сказать о Торелли, синдикате,  мафии,  профсоюзниках  и  всех
прочих. С особенной ненавистью я думал о Винсенте Торелли, который в  данный
момент, очевидно, плыл в Италию: я  видел,  как  его  роскошная  белая  яхта
"Фортуна" отплывала сегодня утром из гавани. Торелли был жив и строил  планы
на будущее.
   Итак, мое особое задание выполнено. Я сорвал гангстерскую сделку,  разжав
их хваленую мертвую хватку. Но это была всего капля в море.
   Я знал, что бандюги не  останутся  без  работы,  что  в  самом  ближайшем
времени они займутся дальнейшей разработкой намеченных Торелли  планов.  Они
уже поставили одну ногу на порог профсоюза, в одиночку мне  не  удалось  эту
ногу придавить. Уж шантажисты попотеют, чтобы распахнуть эту дверь  настежь.
Не исключено, что им это удастся - подобные вещи  давно  уже  творятся,  что
называется, повсеместно и безнаказанно.
   Черт с ними. Я свое дело  сделал,  теперь  пускай  суетятся  другие.  Что
касается меня, я нахожусь в Акапулько на отдыхе. В кармане у меня 432 тысячи
песо, в руке шипучка, на мне плавки вырвиглаз,  а  ноги  покоятся  в  мягком
прохладном песке.
   И тут в довершение всего появилась она. Я велел ей захватить купальник, и
теперь она шла в мою  сторону,  покачивая  бедрами  и  полным  бюстом,  едва
прикрытым полоской легкой материи. Я невольно подумал о том, что четыре  дня
тому назад все начиналось примерно так же.
   Только, разумеется, на этот раз ко мне приближалась Мария.