гда закроешься, дружок. Не забудь надраить ботинки.
   - Ладно. Около шести - тут надо прибраться немного. Куда отправимся?
   - Узнаешь, когда придешь.
   - Таинственные предвыборные интриги?
   - Что-то вроде. Но ничего таинственного.  Просто  нужно  повидать  одного
мужика. Около девяти, так что у нас будет время перекусить и пропустить пару
стакашек.
   - О'кей, Коттон. В шесть.
   - Договорились. Пока.
   Положив трубку, Стив улыбнулся. За небрежной насмешливостью Коттона, знал
он, скрывались редкая среди мужчин преданность и  готовность  снять  с  себя
последнюю рубашку ради друга. Подняв глаза, Стив увидел нового покупателя.
   Это был маленький человечек с кривым носом.
   - Я вернулся за пушкой, - сказал он.
   - Ах да. Вы были здесь вчера.
   - Точно. Я -  тот  самый  мистер  Ноуль,  который  должен  был  остыть  к
сегодняшнему дню.
   - Припоминаю: "смит-и-вессон".  Минутку.  -  Стив  нырнул  под  прилавок,
достал револьвер и патроны и аккуратно упаковал их для  ожидающего  клиента.
Затем взял "Журнал продаж револьверов и  пистолетов"  и  проверил  сделанные
накануне записи.
   - Что это такое? - спросил человечек, ткнув пальцем в  бело-зелено-желтые
страницы журнала.
   - Проверяю, все ли я записал. Мы обязаны регистрировать  продажу  оружия:
серийный номер, имя покупателя и так далее. Таково требование закона.
   - Вот как? От меня больше ничего не нужно?
   - Нет, все в порядке. Заходите еще, сэр.
   Человечек кивнул и вышел.
   В шестом часу Стив бросил два конверта с копиями бланка о продаже мистеру
Ноулю револьвера "смит-и-вессон" 44-го  калибра  в  почтовый  ящик  на  углу
Форест-авеню и Парк-авеню. Адресатами были Бюро  расследования  и  опознания
преступников Калифорнии в городе Сакраменто и начальник полиции Лагуна-Бич.
   В этот момент в пятидесяти милях маленький  человечек  передавал  недавно
купленный револьвер Оскару Гроссу в  его  кабинете  над  клубом  "Какаду"  в
Метро-Сити.
   - Ты спилил серийный номер? - спросил Гросс  тихим,  но  гулким  голосом,
исходившим, казалось, из глубины его крепкого тела.
   Человечек кивнул:
   - Как велели: как бы наспех, цифры  легко  проявить,  словно  сделал  это
любитель.
   - Лады. Были какие-нибудь проблемы?
   - Не-а. Показал ему удостоверение, которое вы мне дали, - на  имя  Филипа
Ноуля. На него он и заполнил все бумаги. Сейчас, вероятно, он  уже  отправил
их по почте. Я взглянул на них перед уходом  из  магазина.  Ему  я  назвался
фермером.
   - Прекрасно. - Двигаясь медленно и грациозно,  Гросс  отпер  ящик  стола,
спрятал револьвер и патроны, запер его и поднялся.
   Из внутреннего кармана своего сшитого на заказ твидового пиджака он вынул
длинный, толстый бумажник, отсчитал из него пять двадцатидолларовых купюр  и
передал их маленькому человечку со словами:
   - Держи свою сотню. Поедем со мной. Нужно сделать еще кое-что.
   Человечек взял деньги и вслед за Оскаром  Гроссом  вышел  из  кабинета  и
спустился по лестнице. Когда они оказались на  Главной  улице,  Гросс  повел
головой в сторону служителя в униформе,  прислонившегося  к  углу  здания  у
въезда на стоянку "Какаду". Служащий выпрямился, пробормотал: "Да, сэр, да",
- убежал и через несколько мгновений подъехал в черном "кадиллаке" - седане.
Остановившись у входа в клуб и оставив двигатель работающим, он выскочил  из
машины, обежал ее и распахнул правую переднюю дверцу.
   Сказав человечку: "Поведешь ты". Гросс опустился на сиденье,  и  служащий
аккуратно затворил за ним дверцу.
   Они ехали молча минут десять,  когда  Гросс  проронил:  "Поверни  здесь",
показав большим пальцем на узкий проселок справа.
   Человечек нахмурился, хотел было сказать что-то, но передумал и  послушно
повернул длинный лимузин на проселок. Из-под колес заклубились густые облака
пыли, заволокшие машину.
   Они ехали по  пересеченной  местности,  кое-где  заросшей  эвкалиптами  и
перечной мятой. Гросс огляделся, достал из кармана брюк маленький серебряный
ключик  и  отпер  бардачок.  Из  него   он   вынул   пару   дешевых   тонких
хлопчатобумажных перчаток и медленно, аккуратно натянул их на руки.
   Водитель нервно облизал губы и нерешительно спросил:
   - Что.., что мы будем здесь делать, мистер Гросс?
   Гросс  повернулся,  опустил  голову  на  грудь,  отчего   на   подбородке
образовалась складка, и пристально посмотрел на водителя, потом сказал:
   - Навестим одного мужика. Следи за дорогой,  пентюх.  Гросс  снова  сунул
руку в бардачок и достал небольшой пистолет 32-го калибра.  Вытянул  обойму,
проверил ее и снова затолкал в рукоятку, потом небрежно положил пистолет  на
колени и стал следить за дорогой. У небольшой эвкалиптовой рощицы  он  велел
водителю остановиться. Тот свернул на обочину и выключил  двигатель.  Теперь
он явно занервничал и спросил, заикаясь:
   - Что тут такое, мистер Гросс? Я не вижу ни одного дома.
   - Верно. Никаких домов. Давай вылезай, у меня мало времени.
   - Не мог бы я.., подождать здесь?
   - Нет, не можешь. Мне потребуется твоя помощь.  -  Красивое  лицо  Гросса
осветилось привлекательной улыбкой.
   Вытолкав водителя из машины, он скользнул за руль, сказал,  показывая  на
деревья:
   - Иди туда. Это там, - и снова ухмыльнулся. Человечек мгновение  постоял,
полуоткрыв  рот,  потом  повернулся  и  зашагал  в  сторону  рощицы.   Гросс
последовал за ним. На опушке человечек остановился и нервно заговорил:
   - Не понял. Зачем мы приехали сюда? Я вернусь в машину.
   Он начал поворачиваться, но Гросс положил  левую  руку  на  его  грудь  и
легонько подтолкнул. В правой руке Гросс небрежно держал маленький пистолет.
   - Нет, - загудел он низким голосом. - Ты почему-то занервничал. Для этого
нет причин. Нечего волноваться. Успокойся. Я же сказал тебе, что  мне  нужна
твоя помощь.
   Человечек опять облизал губы, взглянул на улыбающееся лицо Гросса,  потом
на пистолет в его правой руке, затем повернулся и стал углубляться в рощу.
   Внезапно Гросс остановил его:
   - Достаточно, пентюх.
   Человечек повернулся лицом к Гроссу и вытаращился на маленький пистолет в
его правой руке, нацеленный ему в живот.
   - Нет, не надо, нет. - Вот и все, что он смог произнести. Он повторял это
снова и снова, и его голос становился все более пронзительным и визгливым.
   Гросс чуть приподнял ствол пистолета и дважды нажал на спусковой крючок.
   Пули шмякнулись в грудь человечка, и его нижняя  челюсть  отвалилась.  Он
выставил вперед одну руку, словно пытался отвести от себя удар или пулю. Его
губы задергались, рука легла  на  пулевые  отверстия  в  груди  -  маленькие
круглые дырочки, уже начавшие краснеть. Рука  скользнула  вниз  по  рубашке,
оставив на ней узкую красную полоску. Колени  человечка  подогнулись,  и  он
рухнул на землю.
   Гросс наклонился и аккуратно выстрелил еще раз ему в затылок.
   Сидя за треугольным письменным  столом  в  своем  кабинете,  Оскар  Гросс
ритмично выпячивал и втягивал губы. Только что пробило шесть часов.  Он  уже
отделался от пистолета, из которого застрелил "пентюха",  и  колесо  событий
пришло в движение. Все шло строго по  расписанию.  Оскар  Гросс  был  весьма
доволен собой. Он даже вернул свою сотенную.

Глава 5

   К шести часам Стив Беннетт уже принял душ, побрился  и,  одетый  в  новый
легкий тропический костюм, поднимался  по  лестнице  в  квартиру  Коттона  в
здании "Вилья-Апартментс" на Прибрежном  бульваре.  Он  постучал,  и  Коттон
впустил его.
   - Привет, кореш. Ну ты и принарядился!
   - Даже навел блеск на башмаки, - откликнулся Стив, погружаясь  в  удобное
кресло. - Что у нас на повестке дня?
   Коттон, похожий на  долговязое  пугало,  плюхнулся  на  постель  в  своей
комбинированной гостиной-спальне. При росте более чем шесть футов и весе сто
шестьдесят  фунтов  мясо   едва   прикрывало   его   кости.   Стремительный,
нетерпеливый, он нервно дергал головой, откидывая непокорные пряди рыжеватых
волос, постоянно спадающие на темные  быстрые  глаза.  Ему  уже  исполнилось
тридцать три - на пять лет больше, чем Стиву,  но  на  протяжении  последних
двадцати двух  лет  они  были  близкими  друзьями.  Несмотря  на  разницу  в
возрасте, более заметную в детские годы, их дружба крепла по прошествии лет.
Они имели обыкновение вместе ходить на свидания,  часто  беседовали,  вместе
плавали и отдыхали на пляжах Лагуны. Но если Стив был вполне доволен  жизнью
и наслаждался ею, более серьезный и  энергичный  Коттон  стремился  изменить
весь мир, если не полностью, то хоть частично.
   - Сегодня ночью  поедем  на  "ограбление"  в  Метро-Сити,  дружок.  Нужно
повидать одного мужика, - возвестил Коттон.
   - Продолжение твоей кампании?
   - Точно. Но не только... Понимаешь, что я имею в виду?
   Стив знал, что он  подразумевает.  Коттон  выставил  свою  кандидатуру  в
конгресс  от  двадцать  восьмого  избирательного  округа,  уже  победил   на
первичных выборах в своей партии, далеко опередив конкурентов,  и  буквально
наступал на пятки Оуни Шарону - кандидату от противной партии. На ноябрьских
выборах борьба ожидалась между Шароном и Джимом Коттоном Клэем, причем шансы
последнего  были  предпочтительнее.  Коттон  выдвинул  простую,  но   весьма
привлекательную программу: честное  и  разумное  местное  управление  вместо
нынешних  продажных  и  мафиозных  властных  структур.  Коттон  страстно   и
красноречиво убеждал Стива в своей правоте, ведя с ним многочасовые  беседы.
Стив смеялся и тряс головой, а  Коттон  вопил,  тыча  в  него  пальцем:  "Ты
отрицаешь это? Ты, чертов дуралей! Что, черт возьми, ты себе думаешь?"
   И Стив продолжал смеяться и возражал: "Да что тебе до  этого?  Ты  просто
любишь послушать самого себя!  Не  волнуйся,  глупенький,  я  проголосую  за
тебя". А Коттон обычно горячился еще больше.
   Однако он пошел дальше чисто политических вопросов, которые  обсуждал  со
Стивом, и выдвинул прямые обвинения  против  видных  и  могущественных  лиц:
сенатора от Калифорнии Карлтона Эткина, состоятельного  хозяина  "Какаду"  и
приятеля многих "шишек" Оскара Гросса, члена Верховного суда Томаса Спинета,
Гарри по прозвищу Колун, Маньяни - джентльмена с таинственным прошлым и  без
видимых средств к существованию, и других. Он называл их паразитами на  теле
общества, заслуживающими тюрьмы или даже еще худшей участи. Пока что Коттона
не привлекли к судебной ответственности за подобные высказывания, но Стив не
сомневался, что это не за горами.
   Стив закурил, бросил пачку сигарет Коттону и спросил:
   -  С  кем  мы  встречаемся  сегодня  ночью?  Куда  именно  мы  поедем   в
Метро-Сити?
   - В "Какаду". Я иду в "Какаду"! - смешливый Коттон расхохотался. - Я имею
в виду... Опять рифма! - хозяина "Какаду", вонючего подонка Оскара Гросса.
   Стив нахмурился:
   - Уж не хочешь ли ты сказать, что собираешься встретиться с Гроссом после
того, как вылил на него столько грязи?
   - Нет, не с ним, а в связи с ним.  С  неким  осведомителем.  -  Он  резко
поднял над головой руку, широко растопырив пальцы, - жест  получился  весьма
патетическим. - Еще немного грязи о Гроссе мне не помешает.  Мерзавцы  вроде
Гросса должны заживо гнить в застенке. -  Он  помолчал.  -  Этот  парень  не
просто закулисный политикан, Стив, - у него руки в крови. Если  мне  удастся
узнать о нем еще немного, он  может  оказаться  в  тюряге.  Может,  я  узнаю
кое-что сегодня ночью.
   Стив забросил свои длинные ноги  на  подлокотник  кресла  и  меланхолично
пробормотал:
   - Ты и твои осведомители!..
   - А как, ты думаешь, я добываю сведения? От кого,  ты  думаешь,  получают
информацию копы? Главным образом от людишек вроде того, с кем мы встречаемся
сегодня. Людишек, знающих что-то и готовых "запеть",  надеющихся  заработать
на этом или имеющих зуб на кого-то.
   - О'кей. Расслабься. Кто "запоет" сегодня? Коттон встряхнул головой:
   - Какой-то новенький. Я его не знаю, и он не назвался, но я узнаю его  по
голосу. Такого высокого и гнусавого голоса я  никогда  раньше  не  слышал  -
похоже на банджо. - Он спрыгнул с дивана - долговязый, тощий как  скелет.  -
Поехали. Этот мужик назначил мне встречу в баре "Какаду" - он знает  меня  в
лицо. Там мы и пообедаем. По коням!

***

   "Какаду" - самое крупное  и  роскошное  ночное  заведение  в  Метро-Сити,
городе с шестьюдесятью тысячами жителей. Расположенный в  самом  центре,  на
Главной улице, сверкающий  храм  множества  мелких  и,  возможно,  некоторых
серьезных пороков.
   Под полосатым тентом над узким тротуаром, обрамленным зелеными кустиками,
проходишь к  массивным  двойным  дверям.  Над  входом  вспыхивает  и  гаснет
десятифутовый  неоновый  какаду,  давший  название  клубу.   Последовательно
зажигающиеся картинки из неоновых трубок создают образ танцующей  птицы.  На
первый взгляд, она  исполняет  всего  лишь  судорожную  механическую  джигу.
Однако после  трех-четырех  коктейлей  танец  уже  кажется  тебе  совершенно
непристойным. И ты начинаешь удивляться, как это позволили установить  здесь
такую откровенно похабную штуку, но  потом  припоминаешь,  что  поначалу  не
увидел в ней ничего особенного. Может, на выходе все  просто  воспринимается
иначе?
   Такова была своего рода визитная карточка клуба "Какаду" Оскара Гросса.
   Взять хотя бы здешнее представление. Если во время него  ты  занят  едой,
выпивкой или беседой, оно кажется обычным  шоу,  с  обычной  полудюжиной  не
обремененных одеждой  танцующих  девушек,  еще  один  бурлеск.  Внешне  даже
несколько консервативный, по мнению многих - "высокий класс". Но если  более
внимательно  присмотреться  к   едва   одетым   пышненьким   танцовщицам   и
прислушаться к тексту, в остротах слышатся обертона,  а  в  глаза  бросаются
детали, не замеченные ранее.
   Короче, шоу вполне соответствовало неоновому какаду снаружи.
   Из Лагуна-Бич они приехали на "крайслере"  Стива  прошлогодней  модели  и
оставили его на стоянке "Какаду". При взгляде  на  вспыхивающую  над  входом
вывеску Стив воскликнул: "Ну и птичка!"  Пройдя  под  полосатым  тентом,  он
вошел в клуб.
   - Только семь. Побалуемся пока пивком в баре? - предложил Коттон.
   Стив кивнул: они вскарабкались на высокие  табуреты  и  заказали  выпивку
надменному, но весьма умелому  бармену.  От  главного  ресторанного  зала  и
танцевальной площадки клуба бар отделялся тонкой перегородкой с  дверями  по
краям, через которые до  выпивох  доносились  свинги  и  румбы,  исполняемые
попеременно двумя оркестрами. Три бармена в белоснежных  куртках  стояли  за
длинной  стойкой,  загибавшейся  по  краям  к  стене  -  сплошному  зеркалу,
отражавшему физиономии десяти - пятнадцати поклонников Бахуса.
   Глотнув пива, Стив поинтересовался:
   - Так ты даже не знаешь, с кем встречаешься сегодня?
   - Не-а. Этот мужик позвонил  мне  после  полудня,  заверил,  что  мне  не
помешает подскочить сюда и что он сам нас найдет.
   - Может, мне  не  следовало  приезжать  с  тобой?  Не  отпугнет  его  мое
присутствие?
   Коттон тряхнул головой, откидывая лезшие  в  глаза  рыжеватые  волосы,  и
воскликнул:
   - Черт! Мы всюду появлялись вместе. К тому же я спросил его, должен ли  я
приехать один. Он сказал, что его это не колышет, и я  предупредил,  что  ты
будешь со мной.
   - Почему он сам не явился в Лагуну?
   - Не знаю. Наверное, не смог. Да я и не спрашивал. Стараюсь не давить  на
таких типов. На этом рынке слово за продавцом.
   Несколько минут они  пили  молча,  не  ощущая  потребности  в  разговоре.
Прикончив пиво, заказали еще. Внезапно Коттон повернулся к другу:
   - Старик, в дальнем конце стойки спивается в одиночку роскошная деваха.
   - И?..
   - Я ее знаю. К сожалению, она умна. Репортерша-ас  из  местной  газетенки
"Крикун". Я сведу вас и понаблюдаю за развитием вашего романа.  -  Помолчав,
он спросил более серьезным тоном:
   - Или все женщины для тебя - фрейдовский суррогат некой Мэгги Уитни?
   Стив невольно поморщился, припоминая...
   На некоторое время он ощутил себя юнцом, столь же юной была  и  Мэгги,  и
они опять были вместе.
   Тогда они постоянно были рядом - в школе,  дома  -  у  нее  или  у  него,
гуляли, играли, резвились на пляже, росли вместе. И постепенно от небрежного
"Эй, Мэгги!" и "Привет, Стив!" доросли до робкой, нерешительной влюбленности
мальчика и девочки.
   Стив вспомнил времена, когда он  и  Мэгги  с  присущей  юным  невинностью
купались голышом на пустынных пляжах. В те дни, сообразил Стив, Мэгги  почти
ничем не  отличалась  от  мальчишки:  такая  же  высокая,  как  он,  немного
неуклюжая и угловатая, она бегала, прыгала, плавала едва  ли  хуже  Стива  и
лучше  многих  мальчишек  их  возраста.  Но  в  ее  лице  уже   проглядывала
несомненная красота, в ее улыбке светилась девичья гордость.
   Голенькие, они плавали, бегали по песку у кромки воды,  плескали  соленой
водой в смеющиеся лица друг друга. Он помнил Мэгги  с  головой,  облепленной
короткими черными волосами, широко растянутыми губами и сильно  зажмуренными
глазами, неистово визжащую и колотящую руками по закручивающейся водоворотом
вокруг ее талии волны.
   Они  "совершенно  не  стеснялись  своей  наготы,  соприкосновения   своих
обнаженных тел. Ими  безраздельно  владело  ощущение  удивительной  свободы
морская вода и бриз освежали их кожу с  восторгом  носились  они  по  линии
прибоя и с наслаждением валялись на горячем песке. Даже сейчас Стив  как  бы
вновь ощущал чувственное удовольствие  от  прикосновения  нагретого  солнцем
песка к своей озябшей коже.
   Потом наступило то лето.
   Лето, подумал Стив, когда  многолетние  беззаботные,  невинные  отношения
сменились внезапным, взрывным постижением друг друга. Он  вспомнил  странное
мгновение, когда они впервые  посмотрели  друг  на  друга  уже  не  детскими
глазами.
   Они находились  в  своей  любимой  уединенной  бухточке  за  городом,  на
полумесяце белого песчаного пляжа они долго добирались  сюда  по  крутой  и
извилистой тропинке в скалах. Всю прошедшую зиму они часто общались, но тут,
на пляже, оказались впервые с прошлой осени.
   Был теплый, ясный день. Небо - словно бледное отражение спокойного  моря.
Ни облаков, ни ветра. Пляж спокойный и тихий, если не считать шороха прибоя.
В предвкушении шока от погружения в холодную воду они раздевались, болтая  и
смеясь, как всегда. Но чувствовалось уже нечто новое.
   Хохоча, пересекли они буруны и поплыли. Мэгги первой выбралась из воды  и
побежала по песку к скалам. Стив неспешно последовал за ней. Она повернулась
к нему лицом, когда он приблизился и остановился в нескольких шагах от нее.
   Стекавшая ручейками с ее спутанных волос на лицо и шею вода  сверкала  на
ее коже. Он смотрел на розовое от солнца  юное  тело  Мэгги,  на  ее  тонкую
талию, на маленькие торчавшие соски ее небольших грудей. Она тоже пристально
смотрела на него.
   С похожим на шок ощущением Стив понял, что никогда по-настоящему не видел
ее. Вроде та же девочка, но уже  не  совсем  та.  Яркое  солнце  омывало  ее
влажную кожу. На поднимавшейся и опадавшей в  ритме  дыхания  груди  плясали
солнечные зайчики. Впервые Стив подумал о Мэгги так,  как  не  думал  о  ней
никогда раньше, и почувствовал внезапное смущение и странное  волнение.  Ему
стало не по себе - а ведь раньше он никогда не чувствовал себя неловко рядом
с ней. Он смотрел на нее и думал о ее и своей собственной наготе.
   Долго они простояли так. Потом Стив приблизился к Мэгги и обнял ее. Глаза
ее оставались  широко  открытыми,  когда  он  поцеловал  ее.  И  раньше  они
целовались - торопливо, нервно. Но этот поцелуй  был  по-настоящему  первым,
тем, который каждый из них запомнит как первый.
   Руки Мэгги обвились вокруг шеи Стива, но - заметил он - она не  прижалась
к нему всем телом. Он еще крепче обхватил ее спину и притянул к себе.
   Она высвободила свои губы и прошептала:
   - Не надо, Стив. Пойдем окунемся еще. Но он продолжал крепко обнимать ее.
Она неуклюже опустилась на песок. Ее тело сохра