л  убит
ничтожным человечком с помощью дешевой железной трубки. Жалкий человек без
всяких средств, у которого вряд ли и деньги были, чтобы купить винтовку. И
вот маленького мальчика Фрэнсиса Ксавье Кеннеди  вышвырнули  из  волшебной
обители власти и счастья, которые, ему казалось, будут всегда.
     Спустя сорок лет Фрэнсис Кеннеди вспоминал тот ужасный день. Он играл
с другими детьми, потом ушел от них в Розовый сад рвать шелковистые  цветы
на ленточки. И вдруг стая истерически рыдающих женщин увлекла  их  всех  в
Белый дом. Он стоял, как ему помнилось,  в  заполненной  плачущими  людьми
Красной зале, пока не появилась мать и не увела  его.  И  он  уже  никогда
больше не видел своих маленьких друзей, не играл  на  лужайках,  не  бегал
среди колонн портика или по золотисто-коричневым мраморным плитам пола.
     Потом вместе со своей  плачущей  матерью  он  смотрел  по  телевизору
похороны дяди Джона - орудийный  лафет,  лошади  без  всадников,  миллионы
охваченных горем людей - и видел своего маленького  товарища  по  играм  в
качестве одного из актеров этой сцены, которую  смотрел  весь  мир.  Видел
дядю Бобби и тетю Джекки. В какой-то момент мать увела  его,  сказав:  "Не
смотри, не смотри", и ее черные волосы и слезы  заслонили  от  него  экран
телевизора.
     А через несколько лет убили дядю Бобби, и мама увезла его в охотничий
домик в горах Сьерры, где не было телевизора.  Только  став  взрослым,  он
увидел кинокадры этого убийства. И опять это был незначительный  человечек
с дешевой железной трубкой, разрушивший то, что  оставалось  от  мира  его
матери.
     Сноп желтого света из открытой двери прервал его воспоминания,  и  он
увидел, что Джефферсон вкатывает новый столик.
     - Заберите это, - спокойно сказал Кеннеди, - и не беспокойте  меня  в
течение часа.
     Он редко говорил таким отрывистым и  жестким  голосом,  и  Джефферсон
оценивающе посмотрел на него.
     - Да, господин президент, - ответил он, выкатил столик и  прикрыл  за
собой дверь.
     Солнце освещало, но еще не согревало спальню. Однако пульс города уже
врывался  в  комнату.  Телевизионные   автофургоны   заполнили   улицы   и
бесчисленные моторы жужжали, как гигантский  рой  насекомых.  В  небе  все
время шумели военные  самолеты,  воздушное  пространство  для  гражданской
авиации было закрыто.
     Президент Фрэнсис Кеннеди пытался перебороть  всепоглощающую  ярость,
горькую тошнотворную желчь во рту. То, что должно  было  стать  величайшим
триумфом его жизни, обернулось для него огромным несчастьем. Он был избран
президентом, а его жена умерла раньше, чем он вступил  в  свою  должность.
Его замечательные программы, которые  должны  были  осчастливить  Америку,
конгресс раздробил на кусочки, а он оказался недостаточно  стойким,  чтобы
направить свои силы, волю и интеллект на преодоление поражения.  А  теперь
его дочь заплатила за его амбиции и мечты. Тошнота заставила его  облизать
губы. Все тело, казалось, было  пропитано  ядом,  расслабляющим  мышцы,  и
только ярость могла  улучшить  его  состояние,  и  в  этот  момент  что-то
произошло в его  мозгу,  словно  электрический  разряд  активизировал  все
клетки тела. Он ощутил такой прилив энергии, что протянул руки  с  сжатыми
кулаками к окнам, наполненным солнечным светом.
     У  него  есть  власть  и  он  употребит  ее,  заставив  своих  врагов
трепетать, сделав так, что их слюна станет горькой. Он сметет с лица земли
всех этих ничтожных людишек с их дешевыми железными  трубками,  всех  тех,
кто принес трагедию в его жизнь, в жизнь его семьи.
     Кеннеди чувствовал себя человеком, излечившимся от долгой  и  тяжелой
болезни, который однажды  утром  проснулся  и  обрел  силы.  Он  испытывал
возбуждение, почти умиротворение, которое не  переживал  с  тех  пор,  как
умерла его жена. Сев в постели,  он  постарался  взять  свои  чувства  под
контроль,  вернуть  осмотрительность  и  разумный  ход  мыслей.  Он  более
спокойно продумал свои возможности, рассчитал  все  опасности  и  в  итоге
знал, что должен делать и  какие  препятствия  следует  предотвратить.  Он
ощутил последний приступ боли из-за смерти дочери, потом  открыл  дверь  и
позвал Джефферсона.




                               КНИГА ТРЕТЬЯ


                                    8

     Через четыре часа после убийства дочери Фрэнсис Кеннеди встретился со
своим штабом. Они собрались на завтрак в семейной  столовой  Белого  дома,
где находился небольшой камин, а на желтовато-белых стенах  висели  ковры.
Это была предварительная  встреча  перед  большим  совещанием  с  участием
вице-президента, членов правительства и некоторых членов сената  и  палаты
представителей.
     Юджин Дэйзи, как шеф президентского штаба, подготовил памятный листок
с рекомендациями, выработанными за  эти  часы,  прошедшие  после  убийства
Терезы Кеннеди. Отто Грей переговорил по телефону  с  лидерами  конгресса,
Викс поставил  в  известность  членов  Совета  национальной  безопасности,
директора ЦРУ и главу Объединенного комитета начальников штабов.  Кристиан
Кли ни с  кем  не  советовался,  так  как  сложившаяся  ситуация  не  была
беспрецедентна.
     Пока Кеннеди  читал  памятный  лист,  составленный  Дэйзи,  остальные
приступили к завтраку. Викс пил молоко с гренками,  Оддблад  Грей  пытался
съесть яичницу с беконом и небольшой кусок  мяса,  но  отказался  от  этой
затеи. Дэйзи и Кли даже не притворялись, что едят: они следили за тем, как
Кеннеди читал.
     Кеннеди положил прочитанные шесть страниц на портфель Дэйзи. Ни  одна
из рекомендаций даже близко не походила на  то,  что  он  задумал.  Но  он
должен вести себя осторожно.
     - Благодарю вас, - сказал он. - Здесь учтены все  возможности,  какие
вы могли предвидеть. Но у меня в голове есть кое-что другое.
     Он улыбнулся им всем, демонстрируя свое самообладание и  не  понимая,
что на его бескровном лице эта улыбка выглядит ужасно.
     - Господин президент, - обратился Юджин Дэйзи, - не будете ли вы  так
добры пометить вашими инициалами этот памятный листок,  чтобы  было  ясно,
что вы его читали.
     Кеннеди отметил про себя официальный характер этой фразы и понял, что
причина этого в  неловкости,  вызванной  ужасными  событиями  сегодняшнего
утра. Он написал на памятном листе большими  буквами  "НЕТ"  и  подписался
полным именем.
     Прежде чем  начать  говорить,  он  оглядел  всех  по  очереди,  желая
показать, что он спокоен и действует не под влиянием озлобления, и то, что
он собирается сказать, тщательно обдумано, а вовсе не замешано  на  личных
эмоциях. Говорил он подчеркнуто медленно.
     - Я хочу сообщить вам то, что собираюсь сказать позднее на  совещании
всем. Сегодня здесь не консультация, а призыв о поддержке. Я  хочу,  чтобы
мы были в этом деле вместе, и если кто-то чувствует, что не может идти  со
мной, я прошу заявить о своей отставке сейчас, прежде чем мы отправимся на
совещание.
     Кеннеди быстро  изложил  свой  анализ  ситуации  и  сообщил,  что  он
собирается предпринять. Он мог видеть, как они, даже Кристиан, ошеломлены,
и прежде всего, не анализом, а решением, которое  он  предлагал.  Поражены
они были и резкостью Кеннеди, который был всегда  вежлив  на  встречах  со
своим  штабом.  Его  предложение  об  их  отставке  выглядело   совершенно
необычным, и он не скрывал этого. Они должны либо безоговорочно идти с ним
вместе, либо уйти в отставку.
     Требование президента Кеннеди, обращенное к четырем членам его штаба,
было отчасти оскорбительным  по  отношению  к  этому  дружному  семейству.
Президент  сам  подбирал  каждого  члена  своего  штаба,   и   они   несли
ответственность перед ним  одним.  Он  их  назначал,  он  мог  и  уволить.
Президент оказывался циклопом с четырьмя парами рук.  Этот  штаб  был  его
руками. Совершенно ясно, что они безо всяких разговоров  одобряют  решение
Фрэнсиса Кеннеди, и тем более оскорбительно, что он  не  разрешил  им  его
обсуждать. В конце концов, они не были членами кабинета, которых утверждал
конгресс. Штаб должен идти на дно вместе с президентом.
     Штаб президента всегда был гораздо  ближе  к  нему,  чем  кто-либо  в
правительстве или конгрессе. Действительно, этот штаб был создан для того,
чтобы ослабить влияние кабинета министров.  В  данном  случае,  все  члены
штаба Кеннеди были его близкими друзьями, а с тех пор как умерла его жена,
и его единственной  семьей.  Фрэнсис  Кеннеди  знал,  что  оскорбил  их  и
пристально наблюдал за их реакцией.
     Он видел,  что  Кристиан  Кли  не  придал  этому  никакого  значения.
Кристиан был самым дорогим и близким другом, который относился  к  нему  с
обожанием. И это всегда изумляло Кеннеди, потому что он знал, что Кристиан
выше всего ценит личную храбрость и знает, как Кеннеди боится быть убитым.
Это Кристиан уговаривал Фрэнсиса выставить свою кандидатуру в президенты и
гарантировал  ему  безопасность,  если  он,   Кристиан,   будет   назначен
генеральным прокурором, главой ФБР и Службы безопасности. Кроме того,  Кли
верил в политические теории Кеннеди больше как патриот, чем  как  идеалист
левых убеждений. Кеннеди знал, что Кристиан будет с ним.
     Больше всего он боялся реакции Артура Викса, который был убежден, что
каждую  ситуацию  надлежит  глубоко  проанализировать.   Фрэнсис   Кеннеди
познакомился с Виксом десять лет назад,  когда  впервые  баллотировался  в
сенат. Викс был либералом  с  западного  побережья,  профессором  этики  и
политологии в Колумбийском университете. К тому же, он был  очень  богатым
человеком, презиравшим деньги. Их отношения переросли в дружбу, основанную
на интеллектуальной одаренности обоих. Кеннеди считал Артура  Викса  самым
умным человеком, какого когда-либо встречал;  Викс  считал  Кеннеди  самым
нравственным человеком в политике. Все  это  не  могло  быть  поводом  для
теплой дружбы, но создало  основу  для  доверительных  отношений.  Кеннеди
заметил, что  Викс  вынужден  был  сделать  над  собой  усилие,  чтобы  не
запротестовать против  его  ультиматума,  и  согласился  он  только  из-за
доверия, которое испытывал к Кеннеди.
     В третьем человеке, руководителе его  личного  штаба,  Юджине  Дэйзи,
Кеннеди был уверен, так как здесь срабатывали политические  реалии.  Юджин
Дэйзи был главой огромной компьютерной фирмы за десять лет  до  того,  как
Фрэнсис Кеннеди вступил в политику, и был известен как хищник,  пожирающий
конкурирующие фирмы, хотя происходил он из бедной семьи и сохранил понятие
о справедливости скорее из практической смекалки,  чем  из  романтического
идеализма. Он пришел  к  убеждению,  что  концентрация  денег  обретает  в
Америке слишком большую  силу  и,  в  конечном  счете,  разрушит  истинную
демократию.  Поэтому,  когда  Кеннеди  вступил  в  политику  под  знаменем
социальной  демократии,  Юджин  Дэйзи  организовал  финансовую  поддержку,
которая помогла Кеннеди подняться до президентства.
     За  это  время  возникла  любопытная   дружба.   Крупный   бизнесмен,
совершенно не заботящийся о том, как  он  выглядит,  Дэйзи  был  человеком
эксцентричным. Этот большой,  рыхлый  мужчина,  носил  дешевые  костюмы  и
галстуки, на голове у  которого  вечно  сидели  наушники  от  миниатюрного
микрофона,  чтобы  слушать  музыку,  сидя  в  офисе.  Он  любил  музыку  и
молоденьких женщин, но при этом его брак длился уже тридцать лет. Его жена
частенько обвиняла его, будто он носит наушники от  магнитофона,  чтобы  к
нему не приставали с разговорами, а совсем  не  для  того,  чтобы  слушать
музыку. Она никогда не упоминала его женщин.
     Больше всего  Кеннеди  удивляла  и  привлекала  в  Юджине  Дэйзи  его
парадоксальность: редкое  сочетание  расчетливого  бизнесмена  и  большого
поклонника литературы, главным образом поэзии,  особенно  Йейтса.  Кеннеди
избрал Дэйзи в свой штаб потому, что тот был мастер говорить  "да"  только
наполовину и умел отказать так, чтобы  не  сделать  человека  непримиримым
врагом.  Он  служил  своего  рода  щитом,   прикрывающим   президента   от
правительства и конгресса. Госсекретарь  и  спикер  палаты  представителей
должны были ублаготворить Дэйзи, прежде чем встретиться с президентом.
     Оддблад Грей сотрудничал с Кеннеди дольше, чем Викс  и  Дэйзи.  Когда
они в первый раз встретились, Грей был главным  смутьяном  в  левом  крыле
негритянского политического движения. Высокий, импозантный мужчина, в годы
обучения  в  университете  он  был  блестящим  студентом  и  первоклассным
оратором. Кеннеди рассмотрел под  маской  смутьяна  человека,  обладавшего
природной вежливостью и дипломатическим талантом;  человека,  который  мог
убеждать,  не  угрожая.  Тогда,  в  атмосфере  возможных   беспорядков   в
Нью-Йорке, Кеннеди завоевал восхищение и доверие Оддблада. Кеннеди  пустил
в ход свои необыкновенные способности юриста, свой ум  и  обаяние,  полное
отсутствие расовых предрассудков, чтобы разрядить обстановку,  привести  к
соглашению и заслужить уважение обеих сторон.
     Впоследствии Оддблад Грей спрашивал его:
     - Как вам удалось это?
     Кеннеди улыбнулся.
     - Легко. Я убедил их, что мне в этом деле ничего не нужно.
     После этого  Оддблад  Грей  передвинулся  с  левого  фланга  движения
вправо. Это уменьшило его влияние  в  негритянском  движении,  но  открыло
дорогу в коридоры государственной  власти.  Он  поддержал  Кеннеди  в  его
политической карьере, убеждал  его  выдвинуть  кандидатуру  в  президенты.
Кеннеди взял Оддблада Грея в свой штаб в качестве связного  с  конгрессом,
главного человека, проталкивающего президентские законы.
     Теперь Оддблад Грей подчинился ему из простого чувства доверия.
     Но превалировало над всем (даже над преклонением этих четырех  мужчин
перед  Кеннеди,  его  моральными  достоинствами,   умом,   обаянием,   его
непрерывной чередой успехов) их уважение к его мужеству, когда он потерпел
свое первое поражение - смерть жены Кэтрин.
     Тогда он упорно продолжал бороться  за  президентское  кресло,  он  и
сейчас старается добиться  своих  целей  в  осуществлении  политических  и
социальных реформ. Их привязанность к  нему  еще  усилилась,  когда  он  в
поисках личного покоя сделал их четверых членами своей семьи.
     Каждый вечер по крайней мере один из них ужинал  с  Кеннеди  в  Белом
доме.  Частенько  собирались  они  за  дружеским  ужином  все  вместе,   с
энтузиазмом строили планы, нацеленные  на  процветание  страны,  обсуждали
детали законов, которые должны  были  направляться  в  конгресс,  намечали
линию  поведения  по  отношению  к  другим  странам,  воодушевлялись,  как
когда-то в годы студенческой юности, придумывая заговоры против  олигархии
богачей. Они и сейчас переживали  из-за  безвластия  бедных.  После  таких
ужинов они  разъезжались  по  домам,  мечтая  о  новой,  лучше  устроенной
Америке,  которую  они  вместе  создадут.  Но  они  терпели  поражения  от
конгресса и Сократова клуба.
     И вот теперь, когда Кеннеди за завтраком обвел их всех взглядом,  они
кивнули в знак согласия  и  приготовились  идти  на  большое  заседание  в
Правительственной зале. В Вашингтоне было одиннадцать часов утра, среда.


     Особенно сблизило Кеннеди и Дэйзи отношение последнего к  помилованию
преступников. Дэйзи отбирал для  президентского  Комитета  по  помилованию
необычные дела, когда граждане оказывались  жертвами  юридической  системы
или бюрократии, и убеждал президента использовать свое право помилования.
     - Взгляните на  это  под  следующим  углом,  -  говорил  Юджин  Дэйзи
Фрэнсису Кеннеди. - Президент Соединенных Штатов  вправе  помиловать  кого
угодно,  конгресс  не  может  в  это  вмешиваться.  Представьте,  как  это
поджаривает их задницы. Вы должны использовать свои возможности как  можно
чаще, хотя бы ради этого.
     Фрэнсис Кеннеди изучал право и выступал как юрист,  стараясь  постичь
все нюансы и тонкости этой сферы, поэтому поначалу он  внимательно  следил
за тем, как действует Дэйзи в деле  помилования.  Однако,  каждый  случай,
который Дэйзи предлагал ему рассмотреть, имел  свой  особенно  возвышенный
смысл. Они редко расходились во мнениях,  и  эти  королевские  милости  по
отношению к соотечественникам создали между ними особое взаимопонимание.
     Так что Кеннеди мог предвидеть,  что  Дэйзи  согласится  и  не  будет
настаивать на обсуждении. Оставался только Оддблад Грей.


     В Правительственной зале собрались самые политически значимые  фигуры
администрации,  чтобы  решить,  что  должна  предпринять   страна.   Здесь
присутствовали вице-президент Элен Дю Пре, члены кабинета,  директор  ЦРУ,
глава  Объединенного  комитета  начальников  штабов,  которые  обычно   не
принимали участия в подобных совещаниях,  но  на  этот  раз  Юджин  Дэйзи,
выполняя поручение президента, вызвал их. Когда Кеннеди вошел в  зал,  все
встали.
     Кеннеди жестом предложил всем сесть.
     Стоять остался только государственный секретарь.
     - Господин президент, - начал он свою речь,  -  мы  все,  собравшиеся
здесь, хотим выразить вам наше глубокое соболезнование  в  связи  с  вашей
потерей. Мы выражаем наше сочувствие и  любовь  и  заверяем  вас  в  нашей
абсолютной преданности, мы рядом с вами  в  вашем  горе  и  в  кризисе,  в
котором оказалась наша страна. Мы собрались  здесь  не  только  для  того,
чтобы предложить наши профессиональные советы, но и заверить вас  в  нашей
искренней привязанности.
     На глазах госсекретаря выступили слезы, хотя он  был  известен  своим
хладнокровием и сдержанностью.
     Кеннеди на мгновение склонил голову. В этом зале он был  единственным
человеком, не выражавшим никаких эмоций, если не считать  бледности  лица.
Долгим взглядом он обвел всех, словно запоминая  каждого  присутствующего,
отмечая их чувства и подчеркивая свою благодарность. Он знал,  что  сейчас
поколеблет их доброе к себе отношение.
     - Я благодарю вас всех и рассчитываю на  вас,  -  произнес  он.  -  А
теперь я прошу на этом совещании отставить в сторону мое личное несчастье.
Мы здесь для того, чтобы решить, что лучше для нашей страны. Это наш долг,
наша святая обязанность. Решения, которые  я  принял,  не  имеют  никакого
отношения к моим личным переживаниям.
     Он помолчал, чтобы смягчить их потрясение от догадки.
     "О, Боже, - подумала Элен Дю Пре, - он намерен сделать это".
     - На сегодняшнем заседании, - продолжал  Кеннеди,  -  каждый  сделает
свой выбор. Я сомневаюсь, что приму какие-то ваши соображения, но я должен
предоставить вам возможность аргументировать их.  Сначала  я  изложу  свой
план. Хочу добавить, что мой личный штаб поддерживает  меня.  -  Он  вновь
замолчал, предоставляя подействовать силе своего обаяния, потом  встал.  -
Во-первых, анализ. Все последние трагические события  являются  составными
частями смело задуманного и беспощадно выполняемого плана. Убийство Папы в
Пасхальное воскресенье, похищение в тот же день  самолета,  преднамеренная
невыполнимость условий освобождения заложников и, хотя я согласился на все
условия, бессмысленное убийство моей дочери. Даже арест убийцы Папы у  нас
в стране, случай из ряда  вон  выходящий,  тоже  был  запланирован,  чтобы
потребовать  освобождения  убийцы.  Доказательств,  подтверждающих   такой
анализ, более чем достаточно.
     Заметив на лицах собравшихся выражение недоверия, он помолчал,  потом
продолжил:
     - Какова цель такого ужасного и сложного плана? Сегодня в мире  царит
презрение к властям, презрение к самому институту государства и особенно к
авторитету Соединенных  Штатов.  Это  выходит  далеко  за  рамки  обычного
неприятия  молодежью  власти,  которое   часто   бывает   полезным.   Цель
террористического плана в том, чтобы  дискредитировать  Соединенные  Штаты
как могучую державу, и не только в глазах миллиардов простых людей, но и в
глазах правительств во всем мире. Сейчас пришло  время  ответить  на  этот
вызов. К вашему сведению, Россия